Вот и еще одна осечка в моем чтении с бумаги.

Очередная библиотечная книга. Ранняя повесть Ремарка «Приют грез».

О, Боже! В книге сплошные «Ахи», которые издают персонажи обоего пола, и восклицательные знаки. Если бы не фамилия на обложке, сложно поверить, что автор «Zeit zu Leben und Zeit zu Sterben» способен на такие уси-пуси.

От слащавости при прочтении уже пары страниц можно получить гипергликемический криз.
Не верите?

Для примера.
Предпоследняя страница.
Финальное объяснение героев.

«Нет, это невозможно… Элизабет!!! Я умру на месте, если это неправда!
- Я люблю тебя, Эрнст!
Вопль – ликующий, слезный, заикающийся, дрожащий, рыдающий, торжествующий:
- Элизабет!!! Миньона!!
Он распростерся у ее ног.»

Единственное, что было любопытно, рассуждения о сентиментальности немцев, вложенное в уста героя-художника, которого автор умертвил еще до финала, чтобы остальным героям был еще один повод красивенько пострадать.

«…пусть наш добропорядочный немец Шмидт спокойно станет американским гражданином Смитом…Как только этот мистер Смит услышит звон рождественских колоколов, почует аромат родной рождественской коврижки или же увидит осеянную огнями рождественскую елку, он тут же… превратится в старого доброго немца Шмидта и… поверит в сказки и чудеса, которые вошли в плоть и кровь каждого немца, - я имею в виду не тех, кто породнился с евреями или славянами… Это и есть самое упоительное, вечно юное в нашем народе, это и есть многократно высмеянный простодушный немецкий Михель, его детская непрактичность.»