/жизненные зарисовки/

-Тихо…тихо….Разговариваем, дышим…Воооооооот…все ж нормально, не надо прикидываться умирающей…молодец!!!!! – голос Ветрова, как всегда сильный, уверенный, твердый, на этот раз немного дрогнул. Потому что пациентом на этот раз была его мама.
Перед рассветом его разбудил звонок от отца.
-Матери плохо, приезжай!
Ветров, собравшись практически за минуту, вышел в темное утро. Сердце неприятно колотилось. Приступов у мамы давно не было. Он уже даже забыл, как много лет подряд откачивал ее часами. Потом как-то само собой все прекратилось. Он до сих пор не мог поставить диагноз. Поэтому каждый раз приходилось придумывать новые способы лечения. На этот раз, выдернутый из сна, он ощутил тот былой страх, который преследовал его всякий раз, когда мама теряла сознание, лицо ее становилось бледно-восковым, а руки и ноги леденели…
Когда он приехал, отец уже наливал себе «адскую сердечную смесь».
-Вы тут клинику решили устроить! – прямо с порога заявил Евгений.
Быстро помыв руки, он достал из сумки – «мертвого-поставит-на ноги» - относительно новый препарат универсально назначения. Ветров последнее время вообще любил экспериментировать с лекарствами на основе масел, трав и других природных компонентов. Он уселся на кровать рядом с матерью, быстро просчитал ее пульс, потрогал руки и ноги – холодными они не были.
-Ну, рассказывай. Что ела?
-Да ничего такого, Женька…ничего…и если бы от еды, уже давно бы плохо стало, а тут – под утро только…
-Так… Пап, принеси полотенце мокрое, грелку, воды теплой стакан! – отец кивнул и ретировался на кухню, - Хорошо…значит ничего такого… Поджелудочная как?!
-Видимо от нее… - мама говорила с трудом, - Скажи отцу, чтобы не заходил…Я сейчас отключусь….
-Тихо…Кто ж тебе разрешит то! – он смочил ватный тампон в масляной жидкости лекарства и поднес его к носу матери, - Дыши! Глубоко дыши! И не смей мне тут … - он замолчал, провел рукой по лбу матери.
Тут уже подошел отец. Ветров быстро забрал у него полотенце и грелку.
-Иди на кухню. Свои лекарства прими и не приходи, пока не позову.
…на этот раз ему удалось не дать ей потерять сознание. Он заговаривал ей зубы, неустанно шутил, при этом следя за ее состоянием. Его сердце гулко колотилось, но он не смел показать этого. Примерно через полтора часа мама почувствовала себя легче.
-Ну вот. Мне уже ехать надо. Пап, смотри за ней. Чаем напои – теплым и сладким. Потом из еды – самое простое, никаких кисло-молочных продуктов. Кофе можно тоже. Черный, горький.
-Жень, иди…Мне уже намного лучше… Правда! – цвет лица у матери выровнялся, она уже улыбалась.
Евгений погрозил ей пальцем.
-Чтоб больше – ни-ни!!!! – его улыбка ободряла и внушала оптимизм, - Я всегда на связи! – он поцеловал мать, махнул рукой отцу и собравшись, стремительно вышел из квартиры.
«Пять лет… Почему сейчас?» - думал он, щелкая зажигалкой и делая глубокую затяжку.
Он – человек, привыкший к страданиям других – даже в этой ситуации, когда плохо было маме, все равно оставался отстраненным и спокойным. Видимо и правда не зря его называли «айсбергом» - за глаза конечно, но он то знал это…
Родители были ему очень дороги, но виделись они редко, хотя и жили рядом. Он всегда восхищался ими – на протяжении всей жизни они были вместе и так трепетно относились друг к другу. Их любовь жила, и даже сейчас, спустя годы, не изменилась, и стала еще крепче. Он видел отражение этой любви в их глазах, в их разговорах и жестах. Даже когда они в шутку ругались – в этом не было ни капли злости или обиды. Лишь одна бесконечная любовь…
Усевшись за руль своего джипа, Евгений закурил новую сигарету, включил музыку и замер: солнце уже встало, небо расчистилось…
Пару секунд он тупо разглядывал городской пейзаж. Потом завел двигатель и вдавил в пол педаль газа…
…дождь начался внезапно. Небо заволокло свинцовыми тучами, оно нависло над городом так низко, что физически ощущался дискомфорт. Ветров искал парковку около вокзала, одновременно набирая на мобильный отцу.
-Как она? – спросил он, когда папа снял трубку.
-Лучше. Не переживай. Ты … как твои дела, я даже не спросил?
-Все нормально, па… - Евгений прижал телефон к плечу, - Днем перезвоню еще. Сейчас уже не могу говорить. Если что…
-Да…конечно…
Припарковавшись, Евгений вылез из машины. Дождь хлестал уже не по-детски. В пару шагов достигнув здания вокзала, Ветров поморщился – мерзкая осенняя погода раздражала его. Взяв билеты – на что он потратил от силы минут десять – он бегом рванул к машине – вокзальная суета напрягала – грязью, бомжами, сутолкой, шумом… Скоро уже площадь трех вокзалов осталась далеко позади: пробок на дорогах еще не было, и до клиники он добрался в считанные минуты…

/миниатюра/



Она – воплощение женственности: и фигура, и лицо. Ее движения наполнены музыкой и грацией. Ее взгляд – влекущий и ясный – затягивает. Я пытаюсь сопротивляться ее очарованию, но ловлю себя на мысли, что это бесполезно. Она затягивает в себя, словно бездна. И чем сильнее я пытаюсь проявить свое мужское «я», тем крепче увязаю.
Сначала было иначе: я лишь имитировал то, что постепенно стало реальностью. Я был бездушным кукловодом, дергающим за ниточки и получающим удовольствие от процесса. Но со временем я сам запутался в этих нитях. Меня окрутило ее естественное и немного наивное очарование. И смутила ее зависимость от меня. Ее боль становилась моей болью, и – наоборот. И вскоре я понял, что так же сильно нуждаюсь в ней, как она – во мне.
Теперь она все чаще молчит. Иногда на ее глаза наворачиваются слезы, и в такие моменты мне хочется лишь одного: перевернуть всю Вселенную и найти Волшебную палочку, чтобы осчастливить ее. Но это не в моих силах. Я срываюсь, начинаю ругаться, пытаюсь донести до ее разума правду, от которой и сам страдаю. Моя защита – нападение. Выражение моей симпатии – замкнутость и агрессия.
Когда-то именно она придумала меня для своей защиты, вложила в меня те качества, которые считала необходимыми для идеального мужчины. Она вложила в меня много труда и нереализованной любви – с одной лишь целью: не страдать больше! Но она не подозревала, что именно я стану причиной ее новых страданий.
Милая моя, славная, хорошая, любимая моя девочка!
Не моя ты, и никогда моей не будешь…
Моя-не-моя любовь…
Моя-не-моя боль…
Прости меня: ты придумала монстра, и он обрел душу…
Прости…

Фумо-раннер*

/кибер-панк зарисовки/

Эпизод 1

Я раздвигаю темные, тяжелые от промокшей листвы, ветви деревьев. Мой университет: нда, был когда-то моим, настолько давно, что ни он, ни я об этом стараемся не помнить. Обидно то, что из такого посредственного места, где декан презирает все виды талантов, вышел я – самый лучший раннер, рожденный на бордовой стороне. Только не подумайте, я не выпендриваюсь: бордовые считают, что раннеры - рудимент, и если игнорировать их существование, то они сами вскоре исчезнут, а мои новые хозяева считают, что за раннерами будущее, и я с ними абсолютно согласен. Бордовые не знают, что завтра им уже придется натянуть маскировочную сетку на здание университета, а всех студентов отправить на ускоренные курсы бойцов. Бордовые не измены – наивно полагают, что знают все лучше всех, а я наивность не люблю и сыновних чувств к ним давно не испытываю. Мне жаль лишь родителей, они так и не смогли смириться с тем, что я теперь на стороне белых, для них это измена, для меня – единственный выход. Работая на тех, кто ценит твой талант, развивает его, да и платит достойно, я выполняю свое предназначение. Отец не понимает кто такие раннеры, и какое стратегическое значение они несут, а маме говорит: «Перебесится и вернется!» Но материнское чувство не обмануть: она знает, что это моя судьба. Забрать бы тебя с собой, мама, уберечь от того кошмара, что вот-вот начнется. Только знаю, ты не поедешь, останешься тут до самого конца, а конец близок и белые неминуемо победят.
Отправили меня сюда на сутки раньше (своеобразная фора бордовым) узнать, какие у них резервы, моральные силы и как они отреагируют на известие о начале войны. Двоякая у меня была роль: узнать о реальном положении вещей и подкинуть пару очевидных подсказок.

Читать далее

Итак, мои дорогие друзья, хочу вас повеселить.
Написала маленькую сказку.
Надеюсь, что вам понравиться!

-------------------------------------------

Жили-были в областном городе Н*** муж и жена, и было у них трое детей: два мальчика и самая младшая – девочка. Муж был ученым и работал в одном НИИ. Зарплата у него была небольшая, но стабильная, как отключение воды летом. Жена трудилась на фабрике, на станке по производству гаек. Гайки были большие и малые, а вот средних - не было, потому что станок был старый, и не совсем исправный. Старший сын заканчивал школу, средний – учился во втором классе, а дочка ходила в детский сад через дорогу от дома.
День их начинался рано. Жена вставала с петухами (петухи жили у них в подвале, нигде не работали и прописки у них не было; сами они являлись гастарбайтерами из южного города М***), шла доить козу, и приносила пол ведра парного молока на завтрак. К тому времени просыпался муж, выпивал большую кружку молока и шел во двор. Там у него были брусья, на которых он отжимался пятьдесят раз, после этого он принимал ледяной душ и брился опасной бритвой. К тому же каждое утро муж брил голову, а потом полировал ее бархатной тряпочкой, которую хранил в серванте, подальше от детей. Жена тем временем готовила завтрак. Сыновья уходили в школу, а муж, целовал жену в лоб на прощанье и вел дочку в детский сад. Она наклонялась и тоже целовала его, но – в лысую голову.
Два раза в год у мужа были командировки, и ни куда-нибудь, а в далекую Америку! Ездил он туда на научные симпозиумы по хитроумным машинам, которые проектировал в НИИ. Машины эти собирались на фабрике, на которой работала жена. В Америке муж проводил тридцать дней и ночей, из которых десять – реализовывал эти самые машины. На командировочные он покупал гостинцы. Жене – пуховик или еще какую-нибудь полезную вещь, старшему сыну – джинсы, среднему – коробку «бабл-гама», а любимой дочке – игрушку заморскую, диковинную.
Возвращение мужа и отца ждали с нетерпением. Даже петухи, и те, брились и надевали свежее исподнее, душились одеколоном «Саша» и улыбались во все тридцать два золотых зуба. Пир на весь мир (на весь НИИ, на всю фабрику) длился три дня и три ночи, покуда не заканчивались деньги. А потом жизнь опять входила в привычную колею.
Сказка ложь, да в ней намек!
Не важно, кем и где ты работаешь, самое главное – это семейный очаг, у которого тебя ждет любимая жена и дети!

Заметки о том, что я поняла в жизни.
Заметки о том, что нужно и не нужно делать.
Заметки для тех, кто хочет жить, а не существовать…


* * *
Живи настоящим. Ты не знаешь, что будет завтра, и будет ли вообще у тебя – завтра. Не забивай голову мыслями о том, что когда-то возможно случиться в твоей жизни. Тебе не дано знать это. Посему – наслаждайся тем, что дается тебе здесь и сейчас! Живи настоящим!

* * *
Дорожи тем, что имеешь. Не гонись за призраками и миражами. Тем самым ты забываешь о настоящем моменте и упускаешь то, что есть у тебя сейчас. То, что тебе дают именно сейчас – нужно. Тебе. Для чего-то. Для чего именно – поймешь, но – позднее. И с пониманием придет очевидное: действительно – все что было – не зря. Дороже тем, что имеешь.
Читать далее

/Слышим ли мы друг друга?../

* * *

Она сидела, прямая, словно струна. Ее руки нервно комкали краешек льняной скатерти. Он курил, не глядя на нее, словно был один. За окном давно стемнело, а она так и не сказала самого главного. Ей было трудно. Потому что она боялась…
-Ты понимаешь, что кроме тебя – моего любимого человека, мне никто больше не нужен…И это нормально, что я ДУМАЮ о том, будем ли мы всегда вместе! Я думаю о том, не являюсь ли я лишь временным твоим пристанищем в поисках идеала! Для меня главный человек в жизни – ты! И мне никто-никто больше не нужен! Именно с тобой я хочу и настоящего, и будущего!
Ее глаза, ставшие словно еще больше, не моргая, смотрели на него. Слезы, душившие ее, никак не могли вырваться на свободу. Она ждала ответа, и страх сжимал ее сердце своими липкими, ледяными пальцами…
Он вздохнул. Его смуглые пальцы вертели зажигалку. Его взгляд был устремлен куда-то мимо, в одному ему ведомые дали. Молчал он несколько минут, пытаясь справиться с самим собой. Нельзя сказать меньше того, и больше того, чем он в праве. Нужно быть осторожнее в выборе слов. Слова ранят…
-Ты слишком молода, поэтому думаешь, что это истина. Это - максимализм. Есть такая банальная, но верная фраза: «Каждый человек считает, что его первая любовь – последняя, а последняя – словно первая». Так вот по этому суди, что теперешняя твоя любовь тебе лишь ощущается такой: ВЕЧНОЙ и НАВСЕГДА! Хорошо, если я ошибаюсь. И пойми - я не могу любить так, как любишь ты. Моя душа - как рваная тряпка, которую уже штопали миллион раз. Я не могу быть таким же, как ты и не буду. Я люблю так, как могу, в меру своих сил. Требуя от меня большего, ты просто теряешь меня и как любовника, и как друга, и как просто близкого человека...Ты знаешь меня не первый день и должна была уже понять - я не простой человек и никогда простым человеком не буду. Я не могу ЛЮБИТЬ так, как умел раньше.
Я радуюсь тому, что еще могу любить. Хотя бы так…И ты – радуйся. Дорожи тем, что имеешь. Тому, что у тебя есть – здесь и сейчас! Не ищи журавля в небе…Потому как нам не дано знать, что будет завтра. И будет ли оно вообще – это ЗАВТРА!
Ей хотелось обнять его, спрятаться на его груди, ощутить его силу, его любовь, его боль… Но что-то – сильное и упрямое – не позволяло ей пошевелиться. Она молчала, разглядывая его четкий профиль. А он – курил, все так же глядя в никуда…


24 января 2008

-Пару дней... - в горле у меня пересохло, а голос изменился: словно я слышала его со стороны и не узнавала.
Врач покачал головой и отвел взгляд.
-Все зависит от индивидуальных особенностей вашего организма. Возможно, неделю он будет сопротивляться, а возможно - сутки... - его голос подрагивал, словно хрустальные бокалы в шкафу при землетрясении.
Я встала с жесткого, но удобного стула, и подошла к окну: весна была в самом разгаре. Над городом стоял вязкий, розоватый туман. Почти все деревья цвели, выделяя в атмосферу приторные ароматы и пыльцу, которая всенепременно покрывала и одежду, и обувь, и лицо...
Пыльца...
Цветы...
Город...
Через неопределенно-короткое время все это исчезнет.
Я не думала о том, что исчезну я. Нет. Мои мысли странным образом преломились, изогнулись так, что в сознании пульсировало лишь: исчезнет этот мир...
-...с вашими близкими. И не уезжайте никуда из города... - словно из другой реальности до меня доносились слова врача, - У вас нет шансов ... Вы должны понимать всю ответственность, которая лежит нас вас! Изолировать в стационар я не имею права...
-У меня нет близких... - проговорила я не оборачиваясь.
Что-то в интонации моего голоса заставило врача замолчать.
Он лишь нервно крутил ручку и постукивал ею по пластиковой столешнице.
-Я очень люблю этот мир... - почти шепотом добавила я и улыбнулась.
Врач не ответил.

Попытка осознать, что жить осталось считанные дни, была мною задушена на корню. Я не желала думать об этом.
Но те изменения, которые начались в моем организме, нет-нет, а напоминали мне о скором завершении всего...

-Почему вы пришли ко мне? - этот врач был моложе и симпатичнее предыдущего.
-Тот доктор умер... - улыбка искривила мои некогда розовые губы.
-Хм... И когда он вам сообщил?
-Во вторник...
Глаза врача округлились.
-В прошлый... - добавила я, радуясь произведенному эффекту.
Лицо врача побледнело, брови буквально поднялись на лоб, глаза лихорадочно засверкали.
-Немыслимо!! Поразительно!! Вы так долго сопротивляетесь! - он осекся, - Я хотел сказать...
Его растерянность лишь подхлестывала меня.
-Вчера я потеряла кишечник...думаю, теперь недолго осталось...сутки... - я была спокойна.
-Могу я предложить свою помощь?
Я улыбнулась: кожа на лице натянулась.
-Какую?
Он отвел взгляд.
-Провести с вами последний день и быть рядом, когда...
Я взяла его за руку. Он побледнел.
Сила моя возросла втрое.
-Помогите... - прошептала я, не отводя от него взгляда и ломая кость его руки.

Красота деревьев наполняла меня изнутри: в лучах солнца цветы отливали серебром, а листья переливались ртутью.
Я шла по бульвару, наслаждаясь теплым воздухом и ароматом.
Мир исчезал, а я - наоборот - становилась новым...новым миром!

Небо накрыло меня так неожиданно. Я даже не поняла, что упала.
Раскинув руки, я молча смотрела за медленно плывущими облаками. Они были нежно-сиреневого цвета. А само небо стало красным.
-…помогите! Что вы…девушке плохо!!
-…лучше не трогать…
-…кровь идет изо рта… Вызовете скорую!!!
-Постойте…
Словно из тумана выплыло лицо.
Это был тот самый молодой врач, которому я сломала руку.
Я ощутила, что он прикоснулся к моей голове.
-Расходитесь…Я – доктор! Я смогу помочь…
Голоса не затихали, но немного отдалились.
На фоне красного неба лицо врача было похоже на луну.
-Я не мог оставить вас… - его губы были бледными.
Ответить я уже не могла, но попыталась улыбнуться.
Он гладил меня по голове.
«Мне не страшно…Это мир умирает, а не я… просто мир…»
Пыльца с цветущих деревьев тихо скользила по моему лицу.
Врач печально улыбался мне.
А я ждала, когда же …


© Copyright 2008

/из незаконченного/

Порой они забывают, для кого предназначены. Это выражается в быстром беге их глаз: от двери к окну и обратно, в неожиданном вздохе или в нервном облизывании нижней губы...Что обычно и нормально для нас. Но не для них.
Да, они забавные.
Сначала были такие мелочи, что не очень бросались в глаза: подумаешь, левая туфля на тридцать пять градусов левее или стакан с молоком чуть-чуть отдает лиловым со стороны донышка. Не заметно с утра или глубоким вечером. Но однажды...
Утром я не нашел свои туфли для душа. На завтрак в кофе мне положили не сливки, а, извините, сметану... К обеду они совсем расшалились и растоптали мой вишневый пудинг своими узкими, белыми ножками...
Вечером я уже никак не мог с ними справиться: в доме все было вверх дном и единственное, что (а точнее - кто) еще сохранялось почти в нормальном виде – это я!
В шелковом халате,шлепанцах, с мундштуком между указательным и средним пальцем левой руки и с растерянным выражением на лице.
Представьте себе мое недоумение и, прямо скажем, некоторую раздраженность!
Но им, этим маленьким бестиям, этого казалось мало и они устроили мне веселую ночку! С вашего позволения, я не хотел бы вдаваться в подробности. После этого я твердо решил объяснить, кто в доме хозяин и, если они опять примутся за свое, потребовать, чтобы они покинули меня. Но получилось все совсем по другому. Утром одна из них умерла...


/1999 год/

Вершина мира – вершина всех существующих чувств во вселенной. Недосягаемая для простых смертных, эта обитель блаженства становится целью для полупрозрачных вечно жаждущих любви богинь, для высоких и сильных героев и гениев, для темных, как пещера на дне океана, и алчных демонов, для глупых и вечно веселых, порхающих как бабочки, юношей с желтыми глазами и черными длинными волосами – амуров, как их почему-то называют смертные, для обманутых и жаждущих утешения любовниц и любовников всех богов и богинь, и для всех остальных созданий, которые наделены вечной жизнью, но не вечным счастьем. Все они стремятся к прозрачным воротам, которые преграждают путь наверх. Но эти ворота, какими бы тонкими и прозрачными они не казались, преодолеть легко и без особых усилий невозможно.
И вот толпятся они, несчастные у этой прозрачной преграды и смотрят на фонтаны чувств и блаженств всевозможных, и не в силах проникнуть через них, или льют безутешные слезы, или гневаются и проклинают богов или молча смотрят на то, что им не дано испытать. И не могут они понять, что лишь отрешившись от себя, от своих желаний и чувств можно будет преодолеть эти ворота, которые станут тоньше паутинки...

/1999 год/

Он смутил меня сперва своей наглостью, а потом – силой. Начал играть моими длинными волосами. Прицепился к пальто – далось оно ему?! Про шарф вообще промолчу – пришлось держать руками. А шляпа, моя шляпа – он схватил ее, сорвал с головы и ринулся прочь от меня!
Что мне оставалось делать?
Конечно, я бросилась за ним вдогонку!
Он долго забавлялся, гонял меня по кругу, играл…
А я почему-то не разозлилась на него. Наоборот, рассмеялась от всей души.
Наигравшись, он вернул мне шляпу.
Проскользнул по моей щеке прощальным поцелуем.
И скрылся.
Видимо, играть с другими.
Забавный такой…
Ветер….