... Игры, в которые мы играли в комнатах ее тетушки прежде, неизменно доставляли мне удовольствие; нравились они мне и сейчас — одного счастья быть в обществе Перонетты было достаточно,— но Перонетту теперь в них привлекала возможность попасться. И оттого она становилась все более дерзкой. Я с беспокойством ждала, что же будет... И вот в тот день, когда мы лежали поперек кровати настоятельницы — пресыщенные, покуривая сигарки, с головою, идущей кругом от коньяка, выпитого в изрядном количестве, изнывая от дневной жары и предвкушая прохладу, которая наступит после дождя,— Перонетту посетила неожиданная мысль.
— Вставай,— скомандовала она.— Быстро. Я вскочила:
— В чем дело? Кто-то идет?

читать дальше

Книга 3
…
Существа, подобные ему, никогда не видели снов, или, как он всегда думал, они утратили сны, так же как и лишились дней,— но вопреки этому впервые
за четыреста пятьдесят с лишним лет он пробудился, храня в памяти ощущения, никак не связанные с его настоящей жизнью. Солнечный свет. Он не видел его с 1539 года и никогда не видел солнце как золотой диск на лазурном небосводе, как мерцающий щит, распространяющий вокруг себя тепло и удовольствие.
Генри Фицрой, незаконный сын Генриха VIII, автор любовных романов, вампир, лежал в темноте, уставившись взглядом в пустоту, и размышлял о том, что же, черт возьми, происходит. Уж не сошел ли он с ума? Такое случалось с подобными ему существами. Они жили столь долго, что уже не могли выносить ночь, и в конце концов отдавались во власть солнца — и смерти. В таком случае не представляют ли эти воспоминания о солнце начало конца?
Он так не думал. Он чувствовал себя в здравом уме. Но может ли человек, теряющий разум, правильно оценить свое состояние?
—Это ведет в никуда.— Сжав губы, Фицрой выпростал ноги из-под одеяла и встал. Определенно, у него не было сознательного желания покончить с жизнью. Если в подсознании и блуждали подобные идеи, их следовало побороть.
Но воспоминания не исчезали. Они не оставляли его, когда он принимал душ, когда одевался. Сверкающий огненный круг. Закрывая глаза, Генри видел его образ через опущенные веки.
Его рука оказалась на телефоне, прежде чем он вспомнил: сегодня вечером она была с другим.
—Проклятье!
В течение последних двух месяцев Вики Нельсон стала для него необходимой. Он насыщался от нее столь часто, сколь позволяла безопасность, а кровь и секс сделали их отношения чрезвычайно близкими. Он, по крайней мере, считал их таковыми.
— Отношения... Боже! Идиотское слово для кон¬ца двадцатого века...
Сегодня вечером он хотел только поговорить с ней, обсудить сновидение — если то, что он испытал, было всего лишь сном,— и страхи, возникшие в связи с этим.

Интересно ?

Книга 4

…
— Ну и?
Генри стоял у окна, одной рукой прикасаясь к прохладному стеклу. Хотя могло показаться, что он глядит вниз, на огни города, на самом деле вампир наблюдал за отражением женщины, сидевшей на диване позади него.
—Что — и?
—Генри, прекрати наконец доставать меня. Ты вполне убежден, что сможешь удержать мистера О'Коннора, он же Симмонс, до прибытия полиции?
Ему нравилось наблюдать за подругой; нравилось следить за эмоциями, отражавшимися у нее на лице, нравилось наблюдать за ней в движении, нравилось наблюдать за ней, когда она была неподвижна,— он любил ее. Но поскольку эта тема не обсуждалась, Фицрой ответил одним словом: -Да.
—Прекрасно. Надеюсь, ты нагнал на него страху.
—Вики.— Он повернулся, скрестив руки на груди, и сдвинул брови, выражая лишь частично притворное неодобрение.— Если ты считаешь, что мне приятно выступать в роли твоего карманного чудовища, которое можно извлекать из шкафа всякий раз, когда ты думаешь, что кого-то следует припугнуть до…
Вики раздраженно фыркнула
—Воображаешь, что великолепен, не так ли?
—...смерти,— продолжил вампир, игнорируя ее слова.
—Разве я обращалась с тобой как с «карманным чудовищем»? — Она подняла руку, чтобы удержать его от ответа.— Будь честен. Ты владеешь определенными возможностями, как и мне доступны некоторые приемы, и, когда я решаю, что это необходимо, я ими пользуюсь. И, кроме того,— Вики подтолкнула очки к должному месту — на переносицу,— ты говорил, что хотел бы принять более действенное участие в расследовании нескольких дел, поскольку сдал свой роман «В зените пылающей страсти» и до конца месяца, пока ты не приступишь к созданию очередного романтического шедевра, у тебя есть немного свободного времени.

Дальше интересней !

... Одно время был у меня моряк, матрос с торгового судна. Как только его корабль входил в доки, он отправлялся ко мне, чтобы ощутить вкус жизни. Как-то он рассказал мне, что в скверную погоду у берегов Гвинеи его сбросило в воду. Он молотил по воде, как безумный. В ужасе он звал на помощь, но его никто не слышал. Кроме акул. Он видел их плавники, мелькающие вокруг и подходящие все ближе и ближе, но когда они заметили его и двинулись к нему, страх исчез. Мысль о том, что он пропал бесповоротно и добрался до конца своего путешествия, вселила в него умиротворение и удовлетворение, каких он не ведал раньше. Он перестал бороться и, отдавшись на волю волн, успокоился, как мужчина (по его словам) успокаивается только на груди женщины. Он испытывал блаженство. В этот момент появилась лодка, нарушив очарование. Его товарищи отбили нападение акул. Когда они бросили утопающему линь, он был почти разочарован. Он прошел критическую точку и больше не стремился к возвращению. Лишь после того, как он потерял сознание, им удалось втащить его в лодку.
Мне знаком этот род умиротворенности, благо, которое можно обрести лишь в глубочайшей безнадежности. Для того, кто не пережил этого, оно останется тайной. Всякий раз, когда жизнь предлагает решения, наш мозг работает на предельной скорости. Мы чувствуем ответственность за свою судьбу и желаем наилучшего исхода, но боимся принять неправильное решение. Необходимость выбора тревожит нас более, чем плохой исход. Сомнения терзают нас. И лишь в исключительных ситуациях - когда мы чувствуем, что наша участь предопределена и нам ничего с этим не поделать, - мы перестаем думать. Времени для сомнений не остается. Мы отказываемся от первоначального импульса, и, сделав это, находим мир. Поступив так, мы выживем.

читать дальше ...

... Ни один из нас не проронил ни слова. М знала, что делать. Я встала перед ним и разделась. Сняла с себя все, кроме вуали. Вот так я осушила его слезы. Я расстегнула одежду Джакомо, застежку его штанов, где обнаружила мужское достоинство далеко не такое унылое, как его слова. Я взяла его и начала целовать Джакомо, пока природа не выхватила инициативу из моих рук. Он бросился на меня, кусая и рыча. Мы катались по полу, как щенята. Я подыгрывала ему, он делал то же самое. Мы не оставили себе времени остановиться и подумать. Борьба поддерживала наше желание в состоянии бодрствования. Скоро моему любовнику пришлось ухватиться за ножки дивана, чтобы не исцарапать спину об пол. Я села на него верхом и поскакала, - то на рысях, то переходя в галоп. Он закатил глаза от удовольствия, забыв о своих возражениях. Я ощутила гордость от того, что именно мне удалось добиться этого. Затем меня обожгла правда.
Вдруг, посреди всего этого, я увидела его насквозь. Мужчина, столь искушенный в любви, знаком с любой стратегией. Он научился думать, как та женщина, которую он желает завоевать. Это знание - его тайное оружие. Не очевидно ли, что теперь он использовал его против меня? Привлечь мое внимание к сиюминутной задаче. Способен ли мужчина одержать более полную победу над женщиной, чем обнаружив перед ней неожиданную чувствительность? Джакомо так изощрен в этой игре, что знает, как жалость возбуждает в женщине страсть. Разумеется, он так и сделал. Изобразив сомнения, он вел себя так, что в его речах сквозила уязвимость. Не очевидно ли, что его внезапное огорчение было попыткой вызвать мое сочувствие, средством пробудить меня, расплавив мое сердце. Джакомо надеялся, что я попытаюсь утешить его, проявив инициативу, что я, дура такая, теперь и делала?
Я увидела все это как мгновенную вспышку. Но подавила эту мысль так же, как научилась закрывать глаза на все, чего не желала видеть. Слишком поздно было укрощать прилив страсти. Я ощущала бедрами, как сжимаются мышцы его живота. Я чувствовала его жизнь в себе. Сосредоточившись полностью на его удовольствии, я с неподдельным возбуждением завершила свою конную прогулку...

" Голландцы сравнивают проституток с лошадьми. Пони с баржи, по их мнению, - уличные проститутки, которым приходится тяжко трудиться. Лошади-тяжеловозы - те, кто работают в пивных. Лошади, которых запрягают в кабриолет или в двуколку - так называемые «домашние кошечки» или проститутки респектабельных публичных домов, ощущающие превосходство над другими. А уж верховые лошади - это те, кто находится на содержании; они почти уважаемы - как замужние женщины.
В течение нескольких лет я видела все эти конюшни изнутри. Пришлось. Это не ярмо, которое я не побрезговала надеть. Это обычная правда."

1 книга
...
Маленькое лезвие складного ножа было самым острым - Вики редко им пользовалась, - поэтому сейчас она прижала его к своему запястью. Кожа под ним прогнулась, и Вики, прежде чем надавить сильнее, молча помолилась, чтобы это сработало и чтобы легенды на этот раз не солгали.
Разрез оказался не таким болезненным, как она ожидала. Она прижала запястье к его губам и принялась ждать. Изо рта Генри выкатилась алая капля и прочертила красную линию по щеке.
Затем горло вампира дернулось, и он сделал конвульсивный глоток. Вики почувствовала, как его губы буквально впились в ее запястье и язык один раз, потом второй жадно прошелся по кровоточащему разрезу. По спине Вики пробежали мурашки, и она инстинктивно крепче прижала ранку к его рту.
Фицрой начал насыщаться, сначала как безумный, затем более спокойно, когда понял, видимо, что жизнетворный источник у него не отнимут.
«Он поймет, когда нужно остановиться? - Вики затрудненно дышала, все тело отзывалось на то, что происходило сейчас с ее рукой. - Сумею ли я остановить его, если он сам этого не сделает?»

читать дальше