Старый армейский анекдот. Лейтенант после училища приходит на дивизион, ему объявляют, что завтра он едет на полигон. «Да я же ещё ничего не умею!» «А что тут уметь - наливай да пей!».

Разведки вероятных противников интересуются организацией процесса боевой подготовки у нас. Через иуд достают бумаги с грифом «сов.секретно». Что же получают рыцари плаща и кинжала за свои тридцать серебряников? Х.. они получают - реальная жизнь ничего общего с приказами не имеет. Пользуясь тем, что ПВО страны, как и страна, упразднены за ненадобностью, я возьму на себя смелость описать выезд на полигон нашей гвардейской части.

ПВО готовится к отражению внезапного налёта, а посему о выезде на стрельбы объявляют внезапно, примерно за полгода. «Цель будет скоростная, высотная». Вплоть до выезда беспощадно проводятся непрерывные регламентные работы. В результате аппаратура раскручивается в полную небоеготовность, не говоря уже о выводе её из строя. Лично я, одурев к ночи от суточного сидения в кабине, перепутал клеммы и спалил один хороший прибор. Остальные выступали в том же ключе, комиссии дивизии, вместо того, чтобы прекратить безобразие, нагоняют жути.

За 2 недели до выезда - инструктаж в полку. Его почему-то проводит начПо. Рабочие блокноты иметь при себе. «Вы думаете залить двойку спиртом?!» Пометка в блокнот. «И не пытайтесь!!! В прошлом году Свободная бригада на глазах всего честного люда промахнулась, но они так напоили группу аппаратуры контроля, что инструктор оборвал ленту самописца за 2 секунды до точки встречи!!! Это безобразие!!! Они получили тройку и уехали домой!!!» Ещё пометка в блокнот. 
По результатам инструктажа проходит открытое партсобрание дивизиона. В констатирующей части: «Нравы пали. Инструктора больше не пьют спирт. Скажите спасибо, что не едем туда, где стреляют демократы, после них Содом и Гоморра, пьют только бренди. Но Сибирь ещё держится - от водки отказов не бывает». В постановляющей части: «Обеспечить минимум 4 балла. Каждому офицеру взять коньяк - 1 бут. сухач - 2 бут. Водки взять без счёта. Пить самим до момента срабатывания радиовзрывателя строго возбраняется. Закусь обеспечить коммунисту С...(Батя)»

Батя запел. «Хорошо, что едем весной. По осени после нереста на стрельбы косяком идут камчатские дивизионы. Икра, красница. После них инструктора от свинины морду воротят. А сейчас они отощавшие, мы им окорочка, мы им сальца. Старшина, ладь коптильню, коли свиней.»

Надежды Бати рухнули по прибытии. По соседству с нами на огромной поляне раскинулся табор полка из Средней Азии. В загоне блеяли бараны, в воздухе витал запах шашлыка. Инструктора выглядели упитанными, шерсть лоснилась, глаза блестели, носы были красные. На свинину инструктора смотрели как перекормленные коты на магазинную сосиску.

Ожидалась скоростная высотная цель по краю зоны поражения - приятного мало.
Ставки больше чем жизнь. Вот все кому не лень ругают И.В.Сталина за деспотизм, а его методы применяют без кавычек. Что значит классик! Промазав, дивизионы на месяц попадали в отстойник, где они занимались с утра до ночи лесоповалом в прямом смысле слова. Кругляк шёл на нужды округа, а оставшееся время использовалось для поднятия боевого духа. После месяца лесоповала боевой дух был настолько высок, что в истории полигона двух промахов подряд не бывало. 
Теперь всё зависело только от командира. Полковник принял нестандартное решение. Вместо того, чтобы поить инструкторов, он отвёз дары тем, кто пускает мишени, о них как-то все забывали. Растроганная знаками внимания стартовая команда поклялась в вечной дружбе и побожилась если надо - сбить своей мишенью нашу ракету. Программу мишени переделали на средневысотную, среднескоростную, прямо в лоб дивизиону.

Вечером состоялся совет в Филях. Стреляем сосредоточением, как приказано высшим начальством. Но с одним дополнением - первый стреляет тот, кто цель захватит, а вот второй стреляет сразу после первого, независимо от того, видит он цель или нет. Расчёт на то, что первая ракета подорвётся, а вторую при промахе зальём коньяком.

С утра мишень пошла. Меня из кабины управления выгнали, поэтому то, что там происходило, со слов офицера наведения. Батя проявил себя молодцом (у него был первый боевой пуск в жизни). Он дал все команды правильно и своевременно, за исключением одной - «Пуск». После того, как операторы взяли мишень на устойчивое сопровождение и офицер наведения пару раз доложил об этом, на Батю напал ступор. Он тупо смотрел на экран, где отметка не спеша уходила из зоны поражения. «Пуск», не выдержав, заорал инструктор офицеру наведения. Наведенец пару секунд колебнулся, но, зная Батю, понял, что от того толку сегодня больше не будет, и пустил ракету.

В кабине у второго дивизиона в это время был свой цирк. Их офицер наведения полгода тренировал расчёт и натренировал его до полного автоматизма и идиотизма. Бойцы могли сопровождать цель с завязанными глазами только по шороху, который издавала отметка на экране. Но с одним условием - цель обязана была лететь высоко и быстро. Так им говорили: «высотная, скоростная». Поэтому когда оператор по углу места увидел цель на экране, он стал крутить штурвал что есть силы, цель, за ним, естественно, не поспела и с экрана ушла. Так повторялось до тех пор, пока не услышали наш пуск. Тогда офицер наведения не стал ждать, а выстрелил ракетой просто вверх. «Поехали», - как говорил Гагарин. 

Пока изделия шли к цели, возле меня шакалил инструктор. «Всё не как у людей. Ты смотри - ваша вообще прямо идёт, а у соседей болтается как проститутка. Промахнётесь, лучше бы сразу налили». Второе изделие действительно шло по синусоиде, но неожиданно для всех подорвалось вслед за нашим. Инструктор пришёл в себя: «Ленту принесут - промах будет в лапоть. На четвёрку всё равно наливать придётся». 

Из кабины объективного контроля вышел потрясённый майор с лентами самописцев. У него был убитый вид человека, которому не дадут опохмелиться. Наше изделие подошло первым с промахом 4 метра. Вес БЧ - пара центнеров, мишень просто испарилась. В это облако металлических брызг дурниной влетела вторая ракета. И радиовзрывателю и аппаратуре контроля показалось, что мишень - вот она - и очень большая, метров 200 в обхвате. От обалдения радиовзрыватель сработал, а аппаратура показала у второго дивизиона нулевую ошибку. «Пятёрка без разбора» сказал руководитель стрельб и убыл с командиром полка на банкет. Я взял секретный портфель, в воспитательных целях, на глазах у инструкторов сорвал печать, достал из портфеля коньяк, два сухача и мы удалились с приятелем в передвижную ремонтную мастерскую подводить итоги.

Так какое самое яркое впечатление осталось у меня от полигона? Я отвечу: это внешний вид майора Овсянникова после того, как он, отслужив банкет, упал лицом на моток колючей проволоки.

(А.Шлаг)

 И снова ностальгия:

Сало.

Само по себе сало продукт своеобразный и даже полезный, если употреблять его с умом. Некоторые военные не употребляют этот продукт, незаменимый в условиях лютой полярной зимы. Одни, в силу своей национальной и религиозной принадлежности, другие по причине неуважения ко всему свинскому роду, а третьи просто в силу непонимания чудодейственной силы этого продукта. Так или иначе, но произошёл на одном корабле случай, после которого многие стали воспринимать сало, как интернациональный продукт, объединяющий народы.
Дело было даже не на корабле, а на вспомогательном судне бригады АСС (аварийно-спасательной службы). Это было небольшое водолазное судно типа ВМ (водолазное морское) с простым названием «Водолаз-12». Судно было прикомандировано к одному из судоремонтных заводов флота. Его славный экипаж выполнял тяжёлую, рутинную работу, без которой, впрочем, на флоте не обойтись.
Экипаж судна был пёстр и многонационален по своему составу и состоял из 12 человек.
Командовал этим линкором рейдового масштаба старший лейтенант с простой немецкой фамилией Гофф Александр Францевич. Гоффов в Германии, как в России Ивановых, между тем был он коренной казахстанец, хотя внешностью обладал арийской. Здоровенный и светловолосый с серо-голубыми глазами, обрусел он до невозможности, а по сему постоянно курил «Беломор», витиевато матерился и ходил всё время со стаканом во лбу, благо спирт (или шило) на водолазном судне традиционный напиток. 

 ностальгия...  умели люди - и жить и служить... взято с www.bigler.ru

ХОЛОСТЯЦКИЙ ДНЕВНИК.

15 ОКТЯБРЯ
Сегодня нас с Гошей Новиковым наконец-то отправили к месту службы. Когда я только приехал в округ, меня сразу послали... нет, нет, к направленцу в отдел кадров. Маленький и шустрый майор с порога взял меня в оборот: «Пойдем, лейтенант, покурим... твоих»
- Как добрался? - неразборчиво поинтересовался он, прикуривая.
- Спасибо, не без приключений, но добрался, - вежливо ответил я.
- Эт хорошо-о-о! - задумчиво поглядел на меня майор, выпуская дым.
- А скажи, лийтинант, - поинтересовался он на третьей затяжке, - ты любишь теплую водку и потных женщин?
- Да вы ох...ренели, - закашлялся я дымом, забыв про субординацию.
- О, я так и подумал, - оживился направленец.
Что-то я отвлекся. Итак, мы с Гошей летим к месту службы. В Бухту Провидения. Если подойти к большой настенной карте России и отложить ладонь от ее верхнего правого края влево, где-то там и обнаружится наше место службы. Майор говорил, что там теплицы в части, огурцы жрут круглый год и зеленый лучок. А вот с женщинами проблемы, особенно с потными. Перед вылетом я символически попрощался с цивилизацией, купив пачку тонких коричневых More с ментолом. Шинель утрамбовал на дно парашютной сумки, одел верную ДСКу. Сейчас лежу на чехлах возле рампы в «чебураторе» Ан-72, посасываю ментоловые сигареты, а правильный Игореха дает дуба в своей шинельке возле коричневого чемоданчика. Да-а-а, «полькинская» закалка, уставная.
Привыкшие к нормальным заходам «по коробочке» мы с Новиковым растерялись, когда самолет встал в вираж и изредка выходил из него, быстро заваливаясь из одного крена в другой, а снизу в это время быстро приближалась серая вода. Но вот сумасшедшие летчики поставили самолет прямо, и вскоре он уже запрыгал по булыжникам «несвязанного каменного материала» ВПП аэропорта Провидения.
14.00 После остановки и открытия дверей на самолет налетела какая-то банда, шустро потащившая в разные стороны коробки из его нутра, ополовинив груз. Я замерзал, стоя под крылом «чебурашки», а Гоша так просто трясся крупной дрожью. В Петропавловске было +10, здесь -15. Начиналась легкая метель...Пробегавшие мимо махновцы (по некоторым признакам, типа кокарды, все же военные) не обращали на нас никакого внимания. Зато обратил командир Ан-72: «Молодежь, вы чо тут делаете? Марш в ангар». В ангаре было теплее, да и нас скоро заметили, заботливо погрузили в машину (открытый бортовой «зилок», клянусь мамой, я эту машину после того дня ни разу не видел, может, её для нас держали) и отправили в часть. Гоша на ветерке быстро синел, при попытке похлопать руками в казенных коричневых п/ш перчатках, раздался мелодичный звон.

 Город N является не только крупнейшим металлургическим центром нашей Родины, но это еще и своеобразная Мекка для российских (ранее советских) военных летчиков. Большинство пилотов фронтовой авиации, переучивающихся на новую авиационную технику, училось именно в этом городе. Легенда гласит, что некогда там учился будущий одиозный руководитель люфтваффе, особо доверчивым даже показывают стол, за которым он якобы сиживал в довоенные времена. Недоверчивых убеждают тем фактом, что за время войны ни одна авиационная бомба не упала на город. Де не смогли фашисты бомбить таких славных представительниц города N, с которыми когда-то пребывали в близких знакомствах.

Некоторым авиаторам за время службы достается нелегкая доля учиться два-три раза, а то и больше. Неспроста при наборе в летные училища так тщательно проверяют состояние здоровья поступающих абитуриентов. Титанические нагрузки на организм при обучении может перенести далеко не каждый среднестатистический человек.

Вот переучивающийся летчик сидит на лекциях, и не выспавшийся до потери офицерского облика, мучительно "штопорит" отравленным похмельным сознанием. Изображая прилежное конспектирование глубоких мыслей военного лектора, слушатель крепко и бдительно держит в руке авторучку, опасно рискуя наткнуться на нее мутно-красным глазом при очередном "пикировании" безвольно опущенной головой. Пыточные занятия продолжаются до обеденного перерыва. Похлебав жиденького и горяченького в летной столовой, мученик военной науки отчасти приходит в приемлемое состояние. Во время, отпущенное на самостоятельную подготовку, он пытается устранить хронический недосып и коматозно кемарит в классе, примостив многострадальную головушку на стопку конспектов или замертво упав на составленные в ряд стулья.

И вот наступает долгожданный момент - конец занятий. Поспешно чистятся перышки, подсчитывается имеющаяся наличность и вперед, в атаку, на разграбление города. Пленных не брать, кроме лиц женского пола, шампанского и водки не жалеть! Петь до хрипоты, плясать до хромоты, пить до икоты, любить до ломоты. Глаза горят, в движениях офицеров появляются хищные повадки.

 Ошибочка вышла

Какой идиот, простите, придумал в такой мороз проводить строевой смотр? Двадцать минут, и у тебя в хромовых сапожках не ноги, которые ты уже не чувствуешь, а два дубовых протеза. Тридцать минут - и судорожно сведенные стужей губы вместо разудалого "взвейтесь соколы орлами" выталкивают только клубы пара и хоровое бу-бу-бу! Сорок минут - и начинаешь проклинать тот день и час, когда ты надел эту ненавистную шинель, которая больше для красы, а не для спаса.

Начальник технико-эксплуатационной части авиационного звена Юрка Ковшов стоически переносил нестерпимый холод. Чтобы унять противную дрожь, выбивающую из тела остатки тепла, он натренированно расслаблял мышцы спины. Кроме того, ему придавали силы мысленные вариации на тему предстоящего обеда. Как быстро-быстро прибежит домой, разогреет до кипения кастрюльку знатного борщечка, как опрокинет в рот большую рюмку вкуснющей водочки из своих личных запасов, надежно спрятанных от бдительной подруги жизни. И как же благостно будет разливаться медленное тепло по закоченевшему телу, как в приятной истоме будут отходить окостеневшие ноги.

Взгляд Ковшова уткнулся в затылок сутулого капитана Ходакевича, стоящего в передней шеренге строя. И такая острая жалость проснулась в Юркином сердце к давнему однокашнику по училищу... "Если мой вес за сто килограммов и мне так холодно, как же приходится Ходакевичу, ежели в нем килограммов пятьдесят вместе со всей амуницией и гантелями в карманах?!" - размышлял сердобольный Ковшов.

"Слышь, Хоттабыч, давай на обеде ко мне домой заскочим, с мороза залудим по чипетке", - вполголоса пробубнил в затылок Ходакевича Юрка.

- А твоя Надюха не погонит?
- Она на смене до вечера.
- Тогда скоротечно, с одного захода!
- Заметано!

Запыхавшись, отряхивая намерзший иней, влетели в квартирку, тут же в небольшой прихожей суматошно скинули на пол портупеи и шинели. Пока крупно дрожащий Ковшов неверными движениями разливал водку и неровно резал сало, Ходакевич, счастливо постанывая, припадал к батарее отопления красными руками.

Чипеточка легла в озябшее нутро, не задевая стенок осипшего на морозе горла.

- Ух ты! Аж лампочка зажглась!
- Какая лампочка?
- Да в животе потеплело, точно лампочка зажглась.
- Все, я выруливаю до дома, а то Валька на обед ждет!

Размашисто надев шинель, Ходакевич спешно хлопнул дверью. Юрка, уже немного отогревшись, неспешно приступил к обеду. Он еще не успел дохлебать дымящийся сытный борщ, как в дверь настойчиво забарабанили.

На пороге стоял Ходакевич, скальпированный от бровей до подбородка и желтоватыми мозгами наружу разбитой головы. Ковшов в немом страхе отпрянул от него вглубь полутемной прихожки. Присмотревшись к предмету, который протягивал ему страшный в своем безмолвном плаче друг, Юрка опознал женские колготки. Ковшов все понял. Сразу не определив последовательности действий: оказывать первую помощь пострадавшему Ходакевичу, плакать или смеяться, он только смог только выдавить: "Хоттабыч, похоже, ошибочка вышла!"

Ошибочка физически и морально потерпевшего Хоттабыча заключалась в его слишком размашистом облачении в тесной прихожей Ковшова, что привело к случайному прихватыванию шинелью колготок, сушившихся на бельевой веревке.

Когда под пристальным взглядом принюхивающейся жены у него выпали причиндалы женского нижнего белья, Валентина, женщина свирепого вида и нрава, долго не разбираясь, всей остро отточенной пятерней затесала ему фасад лица. Затем экстренно убегающему из дома Ходакевичу еще досталось по лысоватой черепушке кастрюлей с кашей. Остатки пшенной каши создали реальную имитацию вытекающих мозгов на окровавленной голове бедолаги, что так напугало впечатлительного Юрку Ковшова. Ошибочка вышла!

 Горячая летняя пора. Пора активной страды на ниве боевой подготовки Военно-воздушных сил. Три полнокровные летные смены в неделю. Керосина - залейся. Погода - "миллион на миллион". Дневные полеты сменяются ночными, тактические и огневые полигоны, полеты на сложный пилотаж, на фотострельбу по воздушным целям и другие сложнейшие виды летной подготовки. Что еще нужно нормальному строевому летчику для счастья? Как что? Еще нужен полноценный отдых! Нормальным мужчинам серьезной летной профессии - нормальный мужской отдых.

Живая легенда авиации, военный летчик высочайшего класса и вечный майор Короленко Павел Викторович (несколько тысяч часов налета и несколько десятков освоенных самолетов - никто точно не считал) решил устроить маленькую "бордельеру". А чего не устроить? Безнадежно любимая супруга со "спиногрызами" гостит у родителей на "витаминном" отдыхе. Денежные средства позволяют. Долгая ночь с пятницы на понедельник началась!

"Бордельера" получилась небывалого, можно сказать, оперативно-стратегического размаха, ибо в народные гулянья были втянуты силы и средства соседнего вертолётного полка, а также часть женского персонала летных и технических столовых авиационного гарнизона.

Дядя Паша на правах радушного хозяина всех встречал, угощал, произносил зажигательные тосты, провожал, укладывал в ровные штабеля гостей, не дотянувших до посадочных огней. Кроме того, он не забывал вовремя отправить лейтенантов за очередными бутылочными "подвесками". Стандартная панельная квартирка представляла собой эпицентр наземного ядерного взрыва (сразу после взрыва). Многослойная табачная облачность резко ограничивала видимость сидящих за столом гордых крылатых людей. "Нормальные" напитки давно закончились, и особо неутомимые офицеры принялись разводить авиационный спирт из пузатой бездонной канистры. Безобразия достигли вершины необузданности в воскресный день, и пик безобразий был обозначен хоровым пением на иностранном языке (на украинском) с дяди Пашиного балкона. Затем личный состав начал выдыхаться. Веселье клонилось к логическому завершению. На дне канистры еще что-то печально плескалось. Из закусок оставались только жаренные подсолнечные семечки и сухари, размоченные в остатках консервной заливки. По незрелости здоровья лейтенанты уже забылись во вздрагивающих кошмарных снах. Только несколько майоров и капитанов, недосягаемых в своей алкогольной стойкости, продолжали неспешный разговор о летной работе.
- Если водка мешает летной работе - брось ты ее нахрен... эту летную работу!
- Вот! А я Васильичу и говорю: че ты радиообмен ведешь, как дерьма в рот набрал и булькаешь? Говори ре-же, ре-же!
- Ты после ввода-то прикройся кренчиком, прикройся и вот она цель - как на блюдечке, знай гашеточку дави.
- Я тебе говорю с высоты своей выслуги лет, которая больше, чем мой возраст, ни один замполит не может нормально летать! Голова у них не тем веществом думает!
- А знаете, почему в авиации одни лысые, а другие - седые? Потому, что лысые - это особо умные ребята, а седые - это те, кто с ними летает!
За оживленным профессиональным разговором никто не услышал, как открывалась входная дверь. И только дядя Паша боковым зрением увидел знакомую монументальную женскую фигуру, обозначившуюся в дверном проеме.
Ревизор не только приехал, ревизор был готов сначала шваброй гонять Пашиных собутыльников вокруг ДОСа, а затем долго и вдумчиво бить легенду авиации чем попало по чему попало, а обычно попадало очень увесистыми предметами домашнего обихода по самым уязвимым местам.
- Заинька..., ты приехала? - промямлил дядя Паша. Мысли старого служаки метались в хмельной голове как горное эхо выстрелов в эту седую голову. Надо признаться, к чести старого летчика, соображал заслуженный ветеран в нестандартных ситуациях необычайно резво (летчик - он и в Африке летчик). Бочком, проходя мимо трюмо, он взял полученный на днях гвардейский значок и, неся его на вытянутых впереди ладонях, плаксиво заголосил: "Вот, Заинька, вот, Зоюшка, моя дорогая, выслужил твой Паша, вылетал безаварийно, пОтом и кровью, безупречно и беззаветно, не жалея сил и даже самой жизни, по округам и гарнизонам, без летных происшествий и предпосылок к ним, невзирая на тяготы и лишения..., вот... - орден дали!". Выданные всем накануне значки Гвардии, и правда, чем-то походили на старые революционные ордена, да и откуда знать без уведомления приехавшей домой Зое Владимировне Короленко, как выглядят эти ордена, если у мужа сроду на парадном кителе ничего не водилось, кроме трех "песочных" медалей, да комсомольского значка по молодости лет?
Теперь заголосила тетя Зоя:
- Так как же тебе не стыдно, Паша, люди пришли радость нашу разделить, а ты их семечками угощаешь! Как же вы бедные, без закуски-то выпиваете?
Люди, разделившие радость награды и опасливо сгрудившиеся за дальним (от тети Зои) концом стола, непонимающе пьяно таращились на развернувшееся театральное действо.
"Бордельера" бескровно вошла в культурное русло и закончилась, как ни странно, мирным домашним чаепитием с тортиком.
Начерно убрав последствия ядерного удара по квартире, чета Короленко легла почивать. Дыша в спину похмельно почмокивающему засыпающему Паше, жена спросила:
- Пашуля, а за что все-таки тебе орден-то дали, ты так и не сказал? Паша перестал причмокивать и четко проговорил:
- За находчивость, за что же еще! После этого он сразу уснул.

http://aviabvvaul.narod.ru/083/smolin_raznoe.htm

Военно-морские перлы, приписываемые вице-адмирал Геннадию Радзевскому - командиру Атлантической оперативной эскадры Северного флота: 

 1. Напоминаю - глаз у меня маленький, но очень злопамятный... 

2. Я, как собака в звании контр-адмирала, ношусь за офицерами и мичманами дивизии ракетных кораблей по территории эскадры… 
3. Мне все интересно, и вообще... 
4. Если матрос бездумно радуется жизни, то я настораживаюсь до тех пор, пока улыбка медленно не сползет с его лица. 
5. Вы учтите, я не с пальмы слез, я тоже был старпомом. 
6. Танки клопов не давят, я даже не буду с вами разговаривать, товарищ капитан 3-го ранга. 
7. Мне, конечно, приятно открывать вам глаза на мир, рассказывать о чем-то новом и увлекательном, будоража при этом ваш пытливый флотский ум, но я - не заезжий лектор общества "Знания", я - заметный представитель великой инквизиции и могу сделать больно сразу всем. 
8. Я - начальник штаба эскадры, контр-адмирал, и то иногда вынужден думать ... 
9. Иногда у меня возникают справедливые вопросы, но не потому, что я кого-то хочу мордой в дерьмо, потыкать, просто мне интересно. 
10. Я пока не кусаюсь и ядом не травлю, я - пока добрый, но все это – впереди… 
11. А вы не зазнавайтесь, товарищ капитан 2-го ранга, это я - вас, а не вы -меня. 
12. Нет уж, давайте разберемся до конца, что это - мой природный долбо…зм, или ваша дремучая неисполнительность? 
13. А после утреннего ориентирования я хочу видеть только тех флагманских специалистов, кого я хочу... 
14. Не забывайтесь, если я туда направлюсь, то это будет поездка по вашим телам на танке с мелкими гусеницами, что бы было больнее. 
15. Я долго и упорно добирался до штаба бригады эсминцев, но им крупно повезло в этой бренной жизни - они успели самоликвидироваться. 
16. Когда я был старпомом, то по понедельникам, я лично в течении 45 минут во время проведения строевых занятий тренировал командиров вахтенных постов по принципу: "Бежит незнакомый мужик с копьем - ваши действия?". 
17. Не забывайте, если я не сдержусь и плюну - то сразу будет злорадная телеграмма по флоту с непарламентскими выражениями и мерзкими словами. 
18. Начальник штаба флота вчера ругал меня резкими словами с привлечением ненормативной лексики, вызвавшей в моей душе чувство внутреннего протеста и обиды. 
19. Вы там не хихикайте, я окончательно еще из госпиталя не выписался… 
20. Странное дело, я на службе уже десять дней, а мне никто ничего не докладывает. 
21. В ваши годы, товарищ капитан 3-го ранга, я страдал только венерическими заболеваниями. 
22. Все - все, замолкаю, а то вы меня сейчас обзовете Генкой - сукой, на палубу упадете и тоненькими ножками в неуставных штиблетах судорожно засучите. 
23. А я давно заметил, что наш эскадренный правовик по возвращению из отпуска так и норовит то винцом "Припять лучистая" меня попотчевать, то чернобыльскими яблочками угостить. Видно желает, чтобы мой главный орган засветился и упал навсегда. 
24. Раз сказали - нормально, два сказали - цыкнули, три - трахнули по черепу, четыре - сразу в морду. Вот вам и вся методология воспитательной работы, а вы мне пытаетесь лапшу с солитерами на уши навешать. 
25. Я говорю - говорю, а от вас как от стенки горох отскакивает, но мысль свою продолжаю. Хотя подождите - сейчас я чем-нибудь вас ошарашу. 
26. Возвращаться из отпуска - увлекательно интересно, сразу в глаза бросаются вещи непонятные, невозможные и несовместимые с военной службой на море. А в голове долгое время настойчиво свербит одна и та же мысль -"Почему мы до сих пор не сгорели и не утонули", но через пару дней поневоле к безобразиям привыкаешь, хотя и дергаешься некоторое время во сне. 
27. Я часто мечтаю о таком замечательном дне, когда смогу сказать: "Товарищи шланги, не извольте беспокоиться, собирайте свои манатки и ищите новое место с меньшим объемом работы". 
28. А когда с корабля волокут неподъемную мясную тушу для того, чтобы ее пропить за наше здоровье, то обязательно скажут магические слова - "Для командира эскадры", и, что интересно - ведь им верят, а почему? 
29. Прихожу на большой десантный корабль "Кандопога", внимательно открываю один глаз - настораживаюсь (чую - в воздухе пахнет КРИМИНАЛОМ), аккуратно открываю другой глаз, старательно всматриваюсь - а там СОКРЫТИЕ. Естественно - очень возмущаюсь. 
30. Что это за стиль работы - вы набираете воздух в рот целую неделю, потом еще два часа пыжитесь что бы что-то сказать, а получив по ушам от меня за 5 секунд, замолкаете снова на неделю. 
31. Прошлый раз, в штабе флота, я получал по физиономии один - мне было больно, скучно и противно. В следующий раз возьму с собой комдива и комбрига - будем друг другу кровавые нюни утирать. 
32. А товарищ Виронов, которого вы, командир дивизии, представили к ордену, сейчас жариться на морском пляже под лучами ласкового сентябрьского солнца, запивая терпким молодым вином сочные шашлыки, бегает тайком от строгой жены по молодым распутным девкам, а меня вместо него Командующий Флотом пялит и пялит. Это - нечестно, не по товарищески. Готовьте приказ о наказании. 
33. Я точно не уверен, но из нас троих - один дурачок, это - точно. 
34. А старпом тяжелого ракетного крейсера "Адмирал Ушаков" обнаглел до такой степени, что мерзкий рапорт написал на имя командующего Северным Флотом с просьбой оградить его от моих нападок и оскорблений. Такое не забывается никогда - я все сделаю, но этот рапорт постараюсь ему даже в гроб положить. 

Иногда почитываю разные истории из армейской жизни. Такая ностальгия накатывает по пяти годам военной жизни и вообще по боевому прошлому СССР. 

Буду иногда что-то переопубликовывать здесь. 

Иногда почитываю разные истории из армейской жизни. Такая ностальгия накатывает по пяти годам военной жизни и вообще по боевому прошлому СССР. 

Буду иногда что-то переопубликовывать здесь. 

Иногда почитываю разные истории из армейской жизни. Такая ностальгия накатывает по пяти годам военной жизни и вообще по боевому прошлому СССР. 

Буду иногда что-то переопубликовывать здесь.