«Диагноз Косенко взяли с потолка и обманули судью»

Сегодня судья Замоскворецкого суда Москвы Людмила Москаленко приговорила 38-летнего москвича Михаила Косенко, инвалида 2-й группы по психическому заболеванию, участника митинга на Болотной площади, к принудительному лечению в психиатрическом стационаре общего типа. По решению суда он останется под стражей вплоть до помещения на лечение.

Косенко обвинялся по ч. 2 ст. 212 УК («Участие в массовых беспорядках», наказание — от 3 до 8 лет) и ч. 2 ст. 318 УК («Применение насилия в отношении представителя власти, опасного для жизни или здоровья», наказание — до 10 лет лишения свободы). По версии следствия, Косенко «нанес как минимум один удар рукой и один ногой» сотруднику ОМОНа 21-летнему Александру Казьмину. Сам Косенко своей вины не признал. Казьмин на суде рассказал, что не видел, кто его бил. 

В интервью «Известиям» глава российской Независимой психиатрической ассоциации (НПАР), 25 лет представляющий Россию во Всемирной психиатрической ассоциации, Юрий Савенко объяснил, почему он не согласен с выводами экспертов Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии (ГНЦССП) имени Сербского (изложение на сайте НПАР), проводивших экспертизу состояния Косенко.

— Психиатры НПАР еще в сентябре прошлого года были возмущены экспертизой коллег из ГНЦССП имени Сербского и требовали повторного переосвидетельствования состояния Косенко. То же самое вы в качестве независимого психиатра заявили и на суде. Почему, по-вашему, отказали в повторной экспертизе?

— Этот приговор был запрограммирован давно, в нем можно было не сомневаться, это предрешенная вещь. В экспертном заключении психиатров из ГНЦССП имени Сербского на основании менее чем часовой беседы с Косенко эксперты резко утяжелили ему диагноз. Ему поставили «параноидную шизофрению» вместо «вялотекущей неврозоподобной шизофрении», с которой Косенко регулярно наблюдался и лечился в течение 12 лет. Причем вопреки данным динамического диспансерного наблюдения о несомненно вялотекущем — а это главное — течении они написали о «непрерывном течении с эпизодическими обострениями».

— Михаил много лет подряд сам ходил в психо-неврологический диспансер и наблюдался у врачей, сам принимал лекарства. И заболевание у него появилось после травмы в армии…

— Косенко лечился самым слабым нейролептиком и активным антидепрессантом. Но эксперты произвольно заявили о «прогрессирующем нарастании», «обедненности и выхолощенности эмоциональных реакций», «нецеленаправленности и паралогичности мышления». Они поставили ему, кстати, грубый апато-абулический синдром — это значит, что Косенко якобы безвольный и ведомый человек. А он очень активный, хорошо и толково говорит. Это было очевидно любому, кто присутствовал на суде. Эксперты ГНЦССП имени Сербского, а потом и суд проявили полное бесстыдство. Психиатры изменили Косенко диагноз, который ставили ему в течение 12 лет на основании динамического наблюдения. А только оно одно и позволяет специалистам сделать правильный вывод о состоянии больного. Но психиатры из Сербского взяли его с потолка. А потом эксперт, которая была на суде, просто обманывала судью, потому что назвал его болезнь шизофренией.

— А в чем тут обман?

— Расширительная диагностика шизофрении (в три раза) в СССР вела к использованию психиатрии в политических целях. Эксперт, отвечая на вопросы судьи, продемонстрировала чрезвычайную легкость в квалификации тяжелых психотических нарушений. Утверждение, что у Косенко имеется не только параноидный, но даже парафренный бред, а его идеи носят мегаломанический характер — просто апофеоз воскрешения советского стиля! Эксперт Центра имени Сербского говорила, что «вялотекущая шизофрения — всё равно шизофрения, которая рано или поздно переходит в параноидную шизофрению как ее стадия».

— А как на самом деле?

— Международные стандарты шизофрении уже давно другие. И та «советская шизофрения» уже 15 лет подразделяется на три разных диагноза и состояния. В нашей стране в качестве стандарта принята МКБ-10, которая вывела из диагноза шизофрении шизотипическое расстройство (прежняя вялотекущая неврозоподобная и психопатоподобная шизофрения) и хроническое бредовое расстройство (прежняя паранойяльная шизофрения), которые диктуют совершенно другое лечение и социальные меры, чем при шизофрении.

— Но зачем это нужно было экспертам ГНЦССП имени Сербского?

— Знаете, в советское время, когда шизофрению ставили политическим оппонентам направо и налево, это объяснялось тем, что «так надо, иначе дело развалится». Эксперт изначально поставлен в идиотское положение: он не вправе оспаривать достоверность вменяемого обвинения и изложенных фактов. Хотя по закону он имеет право на равных рассматривать все показания свидетелей и материалов дела. Я считаю, что эксперты, как встарь, просто пошли на поводу у следствия, которое, узнав, что у Михаила есть психиатрический диагноз, выделили дело в отдельное производство. Но у любого эксперта есть достаточно способов, чтобы выйти из этой ситуации. Это просто возмутительно, что они так поступили.

— В экспертизе психиатров из Сербского, на которую опиралась судья, вынося приговор, говорится, что Косенко ни разу за время наблюдения не был агрессивен. Но вывод сделали прямо противоположный — опасен для себя и для общества. Как это возможно?

— Я не знаю, как! Человек, который никогда в жизни не проявлял агрессии, который добровольно аккуратно и регулярно принимал лечение амбулаторно, вдруг «нуждается в принудительном лечении в стационаре общего типа», так как «представляет опасность для себя и окружающих лиц». А между тем Косенко не был опознан пострадавшим омоновцем. Тогда получается, что активной опасностью называют участие даже в санкционированном протестном митинге. Фактически психиатры, а потом и судья приравняли Косенко к недееспособным. И это вопреки тому, что все 38 лет до ареста он вел самостоятельный образ жизни! Я приложу усилия, чтобы если не в суде, то хотя бы в профессиональном сообществе эти эксперты объяснились, почему они так поступили. 

— И все-таки — Косенко нуждается в принудительном лечении?

— Конечно, нет!

Главный психиатр России, и.о. директора ГНЦССП имени Сербского Зураб Кекелидзе комментировать экспертизу коллег и вынесенный приговор Косенко отказался, поскольку «не принято давать публичную оценку действиям своих сотрудников».