|
содержания оставалось простою карою, то есть болыо, страданием, преступнику причиняемым...»1. Теория «полезности», хотя и позволила наказанию утвердить свои позиции в качестве средства государственного воздействия на преступника, обладающего благоприятными по отношению к нему качествами, однако лицо, отбывающее наказание, выступало явным средством, используемым государством для достижения своих целей. В начале ХУШ века считалось, что предупредительным действием обладают жестокие, членовредительские наказания и смертная казнь. Данная политика государства получила выражение в законодательстве Петра 1, в его Воинских Артикулах, подтверждением этому служит язык законов того времени: «объявить указами под жестоким штрафом и под каторжными работами с разорением домов, истязанием...», «надлежит особым утвердить страхом» (V, 1713 г., № 2635, 6 п.), «под жестоким страхом ...» (№ 2646); «под жестоким наказанием...» (VII, 1724, № 4618; 1725 г., № 3287)*. В отличие от теории «полезности», которая рассматривает наказание в качестве средства для достижения стоящих перед государством целей любого характера, законодательство Петра I определило наказание как меру, с помощью которой осуществлялось удержание людей от совершения ими новых преступлений. Жестокие наказания, приводимые в исполнение публично, имели целью устрашить других граждан, чтобы они не совершали преступления, а преступник в данном случае выступал в качестве предмета устрашения, на котором приводились в исполнение самые жестокие наказания. Хотя законодательство представляет наказание как средство, используемое государством в целях борьбы с преступностью, однако оно является благом лишь для государства. «Вникните в причины всякой распущенности, говорит Монтескье, критикуя политику устрашения жестокостью наказаний, и вы увидите, что она происходит от безнаказанности преступлений, а не от слабости 52 1 Там же. 2 Филиппов Л.П. По законодательству Петра Великого в связи с реформою. М. 1891. стр. 146,147, |
17 преступника, но достигается лишь посредственно»1. Принесение пользы государству посредством наказания сводилось к использованию труда отбывающих наказания на трудоемких работах в качестве бесплатной рабочей силы. Человек использовался государством в качестве средства для достижения поставленных целей, и наказание «...оставалось без всякого утилитарного содержания оставалось простою карою, то есть болью, страданием, преступнику причиняемым...»2. Теория «полезности», хотя и позволила наказанию утвердить свои позиции в качестве средства государственного воздействия на преступника, обладающего позитивными по отношению к нему качествами, однако лицо, отбывающее наказание, выступало средством, используемым государством для достижения своих целей. В начале ХУШ века считалось, что предупредительным действием обладают жестокие, членовредительские наказания и смертная казнь. Данная политика государства получило выражение в законодательстве Петра 1, в его Воинских Артикулах, подтверждением этому служит язык законов того времени: «объявить указами под жестоким штрафом и под каторжными работами с разорением домов, истязанием...», «надлежит особым утвердить страхом» (У, 1713 г., № 2635, 6 п.), «под жестоким страхом...» (№ 2646); «под жестоким наказанием...» (УП, 1724, № 4618; 1725 г., № 3287)3. В отличие от теории «полезности», которая рассматривает наказание в качестве средства для достижения стоящих перед го1 Наказание в русском праве ХУП века / Исследование проф. Н.Д. Сергеевского. С.-Петербург. 1887. С. 12 2 Там же 3 Филиппов А. По законодательству Петра Великого в связи с реформою. Москва. 1891. С. 146,147 18 сударством целей любого характера, законодательство Петра I определило наказание как меру, с помощью которой осуществлялось удержание людей от совершения новых преступлений. Жестокие наказания, приводимые в исполнение публично, имели целью устрашить других граждан, чтобы они не совершали преступления, а преступник в данном случае выступал в качестве предмета устрашения, на котором приводились в исполнение самые жестокие наказания. Хотя законодательство представляет наказание как средство, используемое государством в целях борьбы с преступностью, однако оно остается явлением, назначение которого быть благом лишь для государства. «Вникните в причины всякой распущенности, говорит Монтескье, критикуя политику устрашения жестокостью наказаний, и вы увидите, что она происходит от безнаказанности преступлений, а не от слабости наказаний»1. Он убеждает в том, что главным выступает факт назначения наказания за совершенное преступление, а не жестокость наказаний. Критикуя жестокие наказания, Аристотель полагал, что «наказание имеет устрашительное значение, потому, что люди, не повинующиеся голосу совести, подчиняются угрозе; оно имеет исправительное значение, потому, что высшая цель государства это добродетель и высшая задача направлять на этот путь сбившихся»2. Критикуя жестокость наказания, высказывался родоначальник немецкой классической философии И. Кант: «целесообразность в карательной области неуместна по той простой причине, что человек никогда не может быть средством для достижения ка1 История философии права. Монтескье. С. Петербург. 1907. С. 319 2 Там же. С. 102 |