Катехон

5 причин купить книгу:

1. Катехон — это суфийская притча, написанная языком, понятным человеку эпохи нейросетей.
2. Метафоричная история о зыбкости личного восприятия времени и пространства.
3. История «современного мессии», цель которого — предотвратить новый апокалипсис, показана глазами ненадежных рассказчиков и не оставит равнодушными поклонников романов‑головоломок.
4. Разнообразие научных концепций, органично вплетенных в сюжет романа, доставит немало приятных минут любителям философской прозы, а разнообразие исторических персонажей порадует ценителей прозы исторической.
5. Афлатуни, подобно средневековым алхимикам, умеет соблюсти верные пропорции возвышенно‑поэтического и приземленно‑прозаического в героях и сюжетах своих книг, и «Катехон» не стал исключением.

Цитаты из книги

«Погода была серой, влажной, дул северный ветер. Это не смутило огромное число туристов, съехавшихся в Эрфурт, чтобы полюбоваться редким для современной Германии зрелищем. Похоже, вернулись добрые старые времена, когда убеждения воспринимались настолько серьезно, что за них могли предать огню».

«В них еще марширует память. Горячая, гноящаяся память о поражении. О Восточной Пруссии. О Данциге, который они ни под какими пытками

(так они думают) не назовут Гданьском. О тысяче других „о“. Их лишили злой и гордой памяти, оставив взамен безвредный сахарок гуманизма и фигурку черного, с коричневатым отливом „Ниче“ на площади».

«„Ничто так не мешает душе познать Бога, как время и пространство! — говорил он, беседуя с братьями после вечерней трапезы. — Пространство и время всего лишь части, а Бог един. Итак, если надлежит душе познавать Бога, она должна познавать его вне времени и пространства“.

Слова приора разнеслись под острыми сводами, смешались с музыкой, исчезли.

В конце жизни Экхарт предстал перед инквизицией и был признан еретиком».

«„Я не философ, я экскурсовод. Экскурсовод по философии“.

Некоторые его мысли она всё же использовала. Это были даже не его мысли, а... их совместные мысли. Его и ее. Даже больше ее, она долго носила их, обдумывала, придавала им научную форму. Делала сноски. А у него они были действительно какими‑то экскурсоводскими. „Вот тут — такая мысль, тут — такая...“ Так и бегал от одной мысли к другой. Водя за собой каких-то людей, одуревших от всех этих его мозговых достопримечательностей».

«Итак, он предсказал многое.

Он предсказал охватившую мир пандемию, назвав ее „китайской болезнью“ и угадав симптомы. Хотя она довольно милостиво обошлась с Эрфуртом: менее семисот летальных исходов. Он предсказал с точностью почти до дня начало Долгой войны. Он предсказал... Это, наконец, переполнило чашу терпения тех, кто до того за его прогнозами просто молча следил. И даже пользовался ими.

Из чаши потекло на стол».