Фабрика-кухня искусств

Памятник советского конструктивизма теперь открыт для всех

Евгения Твардовская

Самарская Фабрика-кухня – теперь официально и бесповоротно – филиал Третьяковской галереи. Торжественное открытие прошло 30 мая 2024 года. В нем участвовали замминистра культуры РФ Владимир Осинцев, депутат Госдумы Александр Хинштейн, генеральный директор галереи Елена Проничева. На церемонии открытия они погасили памятные почтовые открытки.

«На бис»

Строго говоря, впервые филиал открыли еще в 2021 году – также в присутствии вип-лиц. Но это был – скорее – технический запуск. А вот теперь уже – вход для всех. За первые часы продано порядка 2000 билетов. С 30 мая по 1 июня проходят экскурсии-знакомство с Третьяковкой, также до конца осени работают сразу две выставки: «Музей Фабрики-кухни» и «На вкус и цвет. Образы еды в русском искусстве». На первой - представлены около 100 картин, среди которых «Девочка с персиками» Валентина Серова, «Охотники на привале» Василия Перова и другие. В здании есть развлекательные пространства, мастерские для художников, кинозалы, также в нем будут организованы детские программы. Концепция самарского филиала не предполагает постоянной выставочной экспозиции, в среднем выставки будут привозить два-три раза в год. По предварительной договоренности с московской Третьяковкой все мировые турне галереи будут начинаться или заканчиваться Самарой. Вокруг фабрики-кухни разбит «Сад баланса».

Елена Проничева отметила, что самарский филиал – первый, который открывает Третьяковская галерея, на очереди - филиалы в Калининграде и Владивостоке. По ее словам, приспособить здание под выставочные нужды было «нереальной задачей», которую удалось решить.

Депутат Госдумы Александр Хинштейн уточнил: «Успех Третьяковки для других регионов будет показательным. В каком-то смысле - примером: как из заброшенного, аварийного здания сделать центр искусства, сохранив при этом историческое и культурное наследие, создав новую точку притяжения не только для Самарской области, но и для всего Поволжья».

И надо сказать, что Александр Евсеевич знает цену своим словам, так как именно при его посредстве и его усилиями здравый смысл в отношении уникального памятника стал наконец-то находить выражение в официальных бумагах, риторике госслужб и цифрах финансирования. То, что сейчас кажется очевидным: конечно, такой памятник надо было спасать! – на самом деле очень долго было совсем неочевидно. Были моменты, когда Фабрику-кухню просто могли снести, затем – снести частично, ну и так далее – ассортимент здесь большой. Ценность и потенциал здания, после того, как оно в 2000-х стало активно превращаться в заброшку, понимали только специалисты, активисты и общественники, которые всячески пытались убедить власти в необходимости реставрации и недопустимости потери. И это была настоящая градозащитная борьба.

Хроника возрождения

Фабрика-кухня в 2000-е фигурировала в каталогах ЮНЕСКО, а также в международных обзорах «достопримечательностей России, которые скоро исчезнут».

В августе 2013-го ей присвоили статус памятника архитектуры регионального значения, прокуратура потребовала от владельца оформить охранные обязательства. В сентябре 2013-го Самару посетил министр культуры РФ Владимир Мединский. Осмотрев здание вместе с губернатором региона Николаем Меркушкиным и депутатом Госдумы Александром Хинштейном, он пообещал выделить на реставрацию и приспособление Фабрики-кухни под культурный центр 350 млн рублей.

В конце 2013 года было подписано соглашение по передаче объекта культурного наследия «Фабрика-кухня завода им. Масленникова» в собственность Самарской области. Свои подписи под документом поставили губернатор Николай Меркушкин и вице-президент компании «Росгосстрах», которая являлась владельцем здания, Михаил Рюмин. Восстановить здание планировалось к 2016 году – под Средневолжский филиал ГЦСИ. Этого не произошло.

Но зато в 2016 году губернатор Николай Меркушкин предложил Минкультуры – «с целью корректировки предмета охраны объекта культурного наследия» – принять решение о «полной замене железобетонного несущего каркаса здания, утратившего несущую способность и находящегося в аварийном состоянии». Он подчеркивал, в частности, что «это позволит в значительной степени снизить затраты». Фактически это означало снос здания и замену его новоделом. Соответствующий акт ГИКЭ подготовила Татьяна Вавилонская (профессор, зав. кафедрой «Реконструкции и реставрации архитектурного наследия» в Самарском государственном архитектурно-строительном университете). К счастью, непоправимого шага сумели избежать. Но решение о создании филиала Третьяковской галереи было принято Минкультуры России только в 2018 году. С 2019-го началось восстановление.

Фото: Фабрика-кухня в 1930-е гг.

Фото: Фабрика-кухня в 1960-е гг.

Фото: Фабрика-кухня перед началом реставрации

От первого лица

«В 2008 году стали появляться рендеры новых проектов. Один из них – 30-ти этажный жилой дом на месте Фабрики-кухни. То есть ее снос уже стал обозначаться без стеснения. Это стало сигналом того, что затягивать дальше нельзя, – рассказал «Хранителям Наследия» Виталий Стадников, организатор общественной кампании в защиту Фабрики-кухни, кандидат архитектуры, в 2012-2013 гг. – главный архитектор Самары, в 2017-2021 гг. - советник губернатора. – Тогда мы действовали как гражданские активисты. Проводили пресс-конференции, перформансы со студентами, велопробеги. Вместе с Московским обществом охраны архитектурного наследия (MAPS) и международной организацией SAVE Europe's Heritage выпустили книгу «Самара: Наследие под угрозой». Там подробно освещалась ситуация с фабрикой-кухней. С 2016 по 2018 год здание, стояло без крыши, с оголенным бетоном, в этот период оно получило повреждений больше, чем за все прошлые периоды».

Фото: Фабрика-кухня в 1930-е, до и во время реставрации

Со сменой регионального руководства и новым представительством в Госдуме – произошли изменения, результатом которых и стала Третьяковка в Самаре. И небывалое бывает! Но здесь возникает и другой вопрос: как сложится взаимодействие авангардного здания и классической галереи? Своим мнением Виталий Стадников поделился с «Хранителями Наследия»:

«При реставрации Фабрика-кухня как будто бы прожила очищение от напластований эпохи 1990-х, от совкового хлама, гипсокартона, потолков «армстронг», беспорядочных перегородок, деливших и заслонявших всю красоту открытой конструкции, задуманной ее архитектором Екатериной Максимовой.

И вот оно предстало в таком очищенном виде в 2021 г. Тогда там поставили отличную оперу антиутопию о Максимовой, очень провидческую, что-то между «Мы» и «1984». В здании не было дверей, витражей, – только внешняя линейка окон. И все главные пространства работали на просвет, с длинными тенями, которые очень динамично работают в циркульном пространстве в течение дня, постоянно меняются или мягко многопланово растворяются при пасмурной погоде, давая интерьеру глубину, будто бы выстраивая несколько рядов кулис.

Особенно это чувствовалось в главном энергетическом центре здания – бойке молота. Туда сходятся 4 луча проходов-конвейеров. И это бывший кухонный цех с двойным светом, атриумным пространством. Он производит впечатление палладианского театра Олимпико в Виченце, где к сцене как бы сходятся перспективы трех улиц, а сцена – это городская площадь. Вот и тут, боек – это главная площадь, сокрестие путей, самое просторное место здания. Это было главное открытие реставрации, раньше-то все это было застроено, перегорожено, и когда в здании впервые оказалась директор Третьяковской галереи Зельфира Трегулова в 2018 г., то именно в этом месте она остановилась и начала убеждать, что этот зал надо расширить еще больше, глубже сделать. Напомню, что проект делался дважды. Первый для ГЦСИ, а второй для Третьяковки. В первом проекте это помещение было в полтора раза меньше, с амфитеатром. В проекте для ГТГ мы его радикально расширили. Когда Трегулова в первый раз пришла, здание больше руину напоминало, но был виден каркас, конструкция, перегородки расчищены. Она сразу увидела мощь этой анфиладной спирали железобетонного каркаса, и, по-моему, это стало первым шагом к тому, чтоб филиал Третьяковки появился в Самаре. Тут стало понятно, что мы имеем дело с исключительным заказчиком, единомышленником, Т. Мрдуляш, предложила сделать опен спейс в админстративном блоке, очистили от перегородок блок библиотеки с магазином.

В целом, архитектурная часть таким образом и реализовалась. В 2019 г. зачарованные красотой Волга-феста третьяковцы решили привлечь звезд мировой архитектуры к доработке здания и благоустройству территории. Кто-то им дал надежду. Звучали имена Пьяно, Колхаса. Потом ко мне обратился Wow-Haus. Мы как раз работали с ними, и сидели в их же офисе на Арт-плее в Москве. Говорят: «Будем работать вместе – делать интерьеры Фабрики-кухни?» «Ну, - говорю, - мы ж ее вот тут у вас сидим и проектируем, хозяин барин – можем и вместе». Потом, Е. Асс предложил то же самое. Там же, причем. Он же тоже на Арт-плее сидит в «Марше» своем. «Большая, - говорю, - честь для нас». В общем то я был бы рад, если бы эти искренне почитаемые мной архитекторы доделали интерьеры и благоустройство вокруг. Самаре, конечно, не хватает архитектуры звезд.

Мы для третьяковцев были балластом, доставшимся с недостроем. И они это деликатно пытались объяснить – про усталость, отсутствие огня в глазах. В общем-то, я слегка понимал их, у нас не было ни одного презентационного материала, чтоб им объяснить, что они строят, только рабочие чертежи. Стройка шла во всю, и заниматься эскизированием уже было стремно.

Все решилось само собой. Никто на звезд ничего не дал. А на сухую только одни чудики готовы были продолжать - мы. И нам удалось убедить отдать нам проектирование благоустройства. Пришлось, правда, стараться рисовать руками, делать картонные декупажи, в общем, убеждать, что можем piece of art родить. Получился «Сад Баланса» и все, что вокруг. Делал это город, и я убедился, что есть там люди нормальные, город любящие. Особенно, если ими В.А. Василенко руководит, мастер художественного слова.

Веду я вот к чему. Идея была в том, что авангард – это насилие над реальностью, а повседневная жизнь, быт, мещанство, – затирает его героику. Большие окна красивы, но неудобны, поставим шкафы, кирпичом заложим, теплей будет. И так шедевр в сарай превращается. Ну, посмотрите не на Фабрику-кухню, а на дома Гропиуса в Дессау, какая это была гадость при фашистах и во времена ГДР. Короче, когда нет принятия авангарда, он становится мусором.

И, конечно, мы, как архитекторы, реставраторы – Калугины, Африкантов, Самогоров и команда, все, кто участвовал в проекте, разделяли эту консервативную архитектороцентричность, которая, конечно же, входит в конфликт с бытовыми потребностями музея. Музею нужна темнота и искусственный свет и мистическое пространство, а в Фабрике-кухне – прозрачность, солнце и жизнь за окном. Это было понятно с самого начала. Как найти компромисс между ценностью пространства памятника авангарда и музейными нуждами – офигенная задача.

И мощь Трегуловой была в том, что она сразу отметила примеры, где эта задача решена – Музей искусств Сан-Паулу (MASP), где здание как аквариум, а все музейные плоскости прозрачны, картины словно плавают в воздухе, ничто не съедает объем. Но дальше надо было эту сложную задачу административно дотягивать.

Фото: Зал в Музее искусств Сан-Паулу (MASP)

Мы были исполнителями, неудобными для быстрых салонных решений - абажуры, пуфики всякие, тьфу, аллергия на пыль. Ну, и другие люди нашлись, кто на это согласился. Вся столярка, фурнитура, планировка, инженерные системы были частью архитектурного проекта. Интерьерщики занимались мебелью, музейным оборудованием, занавесками. Такое разделение не нарушало соблюдение предмета охраны здания. Благодаря Калугиным (реставраторам) удалось восстановить полы тераццо и бетонные подоконники. Поставили настоящую двухлинейную деревянную столярку, как раньше, советские чугунные батареи из Нижнего Тагила, и индивидуальную фурнитуру на окна и двери, как в Баухаусе. Я ее когда-то в 2004 г. там заснял, и тут пригодилось. Еще круто, что получилось применить старую плитку с докомпановкой бетоном, это получилось культурно. Так же в административных помещениях удалось создать простор за счет создания фрамуг по всей длине коридорных перегородок. Все инженерное оборудование висит открыто под потолком, и оно отлично объединяет все помещения.

На «техническом» открытии в 2021 г. еще не было ни столярки, ни инженерии. Ни одной детали. Здание было светлым и прозрачным. Мероприятие было забавным, непосвященные задавали справедливый вопрос – зачем его проводить в недостроенном здании. На сцене стали раздавать медали, грамоты и премии. А на стройке в это время мужики святым духом питаются уже несколько месяцев. Я стою в толпе, а все на меня с сочувствием озираются: эх, не позвали тебя туда. А я неловкость испытываю, не знаю, как пояснить, что обиделся на меня губернатор, за интервью всякие о бездействии в части разрушения старого города. Ну, и радуюсь внутренне, значит в точку. С народом остался. Здание не достроено, а повсюду статьи-фанфары, от сочувствующих. А заслужили-то это в не меньшей степени Калугины, Костя Африкантов, который полжизни на этот надзор и проектирование факультативное положил. «И мне конферансье того шоу звонит: «Прости, – говорит, – ну, так вот вышло!» А я и сам не знаю, хватило б у меня на его месте духа? Вот вопрос.

По мере появления инженерки, дверей, витражей, здание еще более мощной энергетикой начало обладать. Все эти детали только усилили авангардный динамизм.

Но пришел срок, и архитектура вновь столкнулась с повседневностью. Появились занавески с гардинами, пуфики и кресла фирменных цветов с геометрией, не сильно реагирующей на узоры восстановленного пола, корпусная мебель нескольких типов отделок и оттенков, абажуры и прочие элементы, сочетающиеся с тыквенным рафом. Прямоугольные пуфики и кадки на круглых лестничных клетках, заслоняющие витражи и т.п. Самое скорбное преображение случилось в бойке молота, где Трегуловой пришло откровение. Там все лучи переходов заслонили занавесками, хотя типов более геометричных ширм предостаточно, и пространство скукожилось. Театр Олимпико превратился назад в Лабораторию дизайна № 1 компании СОК.

В общем впечатление, что мебель купили в последний момент, не успев поразмышлять. Проектировщики интерьера, которых я люблю и уважаю, мне кажется, не могли такие проектные решения принять. Они сделали красивые туалеты, ящики в гардеробных. Чувствуется, что в самый последний момент произошел административный сбой. Думаю, еще необходимо приложить усилия, чтобы организовать все несколько иначе, без ущерба, как комфорту, музейным потребностям, так и архитектуре. Конечно, жаль, что З.И. Трегуловой пришлось оставить ГТГ. Но я верю в административный дар и художественный вкус Михаила Савченко. Вообще-то за время эпопеи с Фабрикой-кухней полностью сменились все, от кого, что бы то ни зависело. Много, с тех пор утекло добра и судеб. Ну, вот, а мы запасемся поп-корном, и посмотрим вторую серию «Авангард в пространстве повседневности».

Когда я гляжу на кадки в лестницах, поставленные, видимо, по распоряжению заботливого завхоза, не могу отделаться от образов обживания авангарда у Ричарда Пэра проекта «Потерянный авангард», где все выдающиеся здания изнутри засняты, как там люди рассаду разводят, чайники кипятят, пальмы в кадках расставляют. Ну вот на затравку фотка Днепрогэс Весниных изнутри. 

Поменьше ей повезло, чем Фабрике-кухне. Не знаю, существует ли она теперь?»

Фото: соцсети Виталия Стадникова, МК РФ