- Vinogradov Russian Language Institute
of the Russian Academy of Sciences,
Volkhonka Street 18/2
119019 Moscow
RUSSIA - +7 916 437 81 77; +7 926 305 6591
- Old Norse Sorcery, Old Norse-Icelandic Literature and Culture, Medieval Russia, Sagas, Scaldic studies, Scaldic Poetry, and 288 morePoetic Edda, Rurikids Dynasty, Old Norse Language, Piast Dynasty, Viking Age Scandinavia, Early Middle Ages (History), Late Middle Ages, Russian Literature, Old Norse Literature, Old Norse Philology, Comparative medieval literature and culture (German, English, Old Norse & Old French), Viking Age and Medieval coinage and monetary history, Russian culture, Proper Names, Personal Names, Place Names (Cultural Geography), Icelandic Family Sagas, Sagas of Icelanders, Old Norse heroic saga and eddaic literature, Medieval Society, Marriage, Dynastic legitimation, Dynastic Euope, Old Norse, Viking Studies, Osip Mandelshtam, Boris Pasternak, Chodasevich, Germanic personal names, Anthroponyms, Onomastic, Anthropology of Personal Names, Kings´ Sagas, Medieval history, Icelandic sagas, social theory, Snorri Sturluson, Mythology (Old Norse Literature), Vikings, Dynastic Politics, Old Norse literature and culture, Viking period and Medieval time, Old Iceland Manuscripts, Medieval Studies, Byzantine Studies, Old Rus', Fornaldarsögur, Kingship and systems of rule, Heimskringla, Fashion History, History Of Russian Language, Old Church Slavonic, Slavic Linguistics, Scandinavian Studies, History of Christianity, Slavic, Eastern European and Eurasian Studies, Slavistics, History of Reading and Writing, Yuri Lotman, Early Medieval History, Medieval Archaeology, Russian Orthodoxy, Humanities, Medieval History, Byzantine History, Late Antique and Byzantine History, Feuding, Medieval Church History, Anna Comnena, Medieval Episcopacy, Diachronic Linguistics (Or Historical Linguistics), Norse Archaeology, Linguistic Anthropology, Lexical Semantics, Viking Age Archaeology, Russian Studies, Russian nobility, Byzantine historiography, Osip Mandelstam, Norse mythology, Germanic Mythology, Medieval Miscellanies, Orthodox Christianity, Northern History, Anglo-Saxon Studies, Linguistics, Russian History, Onomastics, Medieval Scandinavia, Medieval Norway, Rurikids, Old Norse Language and Literature, Mandel'shtam i Nekrsov // Sbornik pamyati Trauberg, Knut Lavard, History, Anthropology, Archaeology, Varangica, Scandinavia, Place Names, Scandinavian languages, Medieval Bulgaria, Byzantium, Rus, Monastic and patristic florilegia, Religion, Laymen's Organizations, Trayektorii Tradicii, Kniga, Hagiography, Etymology, Art History, Culture, Landscape Archaeology, Material Culture Studies, History of Iceland, Funerary Archaeology, Early Medieval Archaeology, Eurasian Nomads, Slavic Languages and Literatures, Languages and Linguistics, Medieval Literature, Norway, Manuscript Studies, Anglo-Saxon England, Medieval Canon & Roman Law, Legal History, Intellectual History, Medieval Balkans, Basil II and Bardas Skleros, Runology, History of the Family, Runic inscriptions, Domesday Book, Viking Coinage, History of Religon, Byzantine Literature, Semantics, Memory in Medieval Culture, Medieval Sweden, Medieval Denmark, Linguistics and Poetics, Russian and East European Studies, Njáls saga, Cumans, Kipchaks - Cumans, Slavic Studies, Slavic Languages, Byzantine Hagiography, Novgorod the Great, Viking, Anglo-Saxons, Medieval Nobility, Early Christianity, Turkic Studies, Genetic Genealogy, Ansgar (Anskar), Hamburg Bremen, medieval Russian literature, Medieval Kiev, Medieval church architecture, Osip Mandel'stam, Old Bulgarian Literature, Novgorod Birchbark Letters, Old Russian Epigraphy, Old Russian Chronicles, Rituals and Symbols (Medieval), Viking Age, Religious and Magical Practices, Icelandic Sagas, Late Antiquity, Royal Power, Vikings Brewing, history of Russian Language, Old Church Slavonic, Byzantine and Slavonic luturgical poetry, History of the Russian language, Old Russian Language, Vikings in the East, Polovtsians, Kumans, Kypchaks, Polish History, Eastern European Studies, Central and East European Studies, Literary Onomastics, Surnames, Nomadism, Material Culture of the Viking age, Kievan Rus', Historical Linguistics, Kiev Culture, Burial Customs, Russia, Russian Poetry, Relics, Medieval Hungary, Medieval Icelandic Literature, Old Norse Religion, Russian, Skaldic Poetry, Swedish medieval laws, Norse Greenland, 20th Century Russian Literature, Viking identities, Viking diaspora, History of Runology, Aleksandr Vvedensky, Snorra-Edda, Danish History, Kingship, Medieval Europe, Medieval Poland, Cultural_History, Power and Authority in the Middle Ages, Nordic History, Relics and Relic Veneration, Manuel I Komnenos, Bulgarian history, Medieval Violence, The Russian Silver Age, Etymological Wordplay, Medieval Serbia, Medieval Slavonia, Study of Religions, Semiótica, Old English Literature, Russian Language, A Tale of Bygone Years, Medieval Chronicles, South Russian Steppes, People of the Russian Steppes, History of nomadic nations, Nomads temporary dwelling area - Eastern Europe steppes, Funeral Rites, Russian Orthodox Church, North Atlantic Studies, Coat of Arms, Russian and Slavonic Studies, Old Norse Clothing, Kinship, Old Norse-Old Icelandic Literature, History of Scandinavian Language, история России, Normans, Medieval genealogy, Kievan Rus' history, Genealogy, 19th Century Russian Literature, Leo Tolstoy, Cultural History of Russia, History of the Russian Church, Church Dedication, Old Norse-Icelandic poetry and saga; English place-names, Old and Middle English, Russia (History), Queenship (Medieval History), Medieval Iconography, Eastern European history, Saints, Kingship (Medieval History), Kiptchak languages, Codex Cumanicus, Russica, Cultural Anthropology, Anthropology of Nomadic Societies; Oral Cultures, Reception of Antiquity in Old Norse-Icelandic Literature, Fornaldarsögur Norðurlanda, Viking Age Iceland, Elder Futhark Runes, Runestones, Runes, Historia Norwegie, Medieval Art, Cult of Saints, Harald Hardrada, History of Russian Language, Medieval Popular Culture, Death and Dying, Mourning and Remembrance, Egill Skallagrimsson, Scandinavian Archaeology, Archaeology of Iceland, Mediaeval Icelandic History, Church History, Norse Völva, Nordic Witch, Viking age Sweden, Viking Age Denmark, Middle Ages, Poetics, the Life of Alexander of Svir, Pushkin, Russian Intellectual History, Mandelshtam, Vikings in the North Atlantic, The Soviet and Post-Soviet Review, Eyrbyggja saga, Sverris Saga, Eddic Poetry, The medieval supernatural, and Iconographyedit
- Philologist, who loves Historyedit
Research Interests:
К сожалению, издательство выпустило книгу, внеся в нее ряд неверных поправок и не внеся того, что должно было внести. Наиболее существенные исправления отмечены в pdf-файле: на титульном листе, на обороте титульного листа, на с. 18 и 313.
Research Interests:
Research Interests: Russian Studies, Russian Literature, Slavic Languages, Russian, Slavonic Languages, and 11 moreRussian Orthodox Church, Russian History, Slavic Historical Linguistics, Russian Language, Slavic Linguistics, Slavistics, Russia, Slavic, Slavic Studies, Russian and Slavonic Studies, and Slavic Languages and Literatures
Research Interests:
День рождения и имя собственное — едва ли не самый очевидный зачин для рассказа о судьбе того или иного исторического лица. Однако обратившись к эпохе, которую принято называть Смутным временем, мы вдруг обнаруживаем, что далеко не всегда... more
День рождения и имя собственное — едва ли не самый очевидный зачин для рассказа о судьбе того или иного исторического лица. Однако обратившись к эпохе, которую принято называть Смутным временем, мы вдруг обнаруживаем, что далеко не всегда эти имена и значимые даты нам известны, даже если речь идет о правителях, не один год занимавших московский престол. Филологическое расследование требует здесь почти детективного подхода, но именно оно позволяет увидеть совершенно неожиданные стороны духовной и обиходной жизни Московской Руси. Главными героями нашей книги стали Борис Годунов и члены его семьи, но речь здесь пойдет отнюдь не только о них — мы попытаемся рассказать о расцвете и упадке целой традиции многоименности, охватывающей несколько столетий и столь много значившей для человека русского Средневековья.
Research Interests: Diplomatic History, Russian Studies, Medieval History, Medieval Studies, Onomastics, and 15 moreProsopography, Cult of Saints, Saints' Cults, Russian History, Russian Language, Proper Names, Medieval Art, Calendars, Russia, XVII century, Icons, Names, Medieval Prosopography, Personal Names, and Calendar
Книга посвящена описанию такого малоисследованного явления средневековой русской культуры, как многоименность. Каким образом у одного и того же человека за жизнь может накопиться три, четыре, а то и пять личных имен, употреблялись ли они... more
Книга посвящена описанию такого малоисследованного явления средневековой русской культуры, как многоименность. Каким образом у одного и того же
человека за жизнь может накопиться три, четыре, а то и пять личных имен, употреблялись ли они все вместе или попеременно, каков был функциональный статус каждого имени, каковы были правила подбора имен и менялись ли эти правила со временем?
Все эти и некоторые другие вопросы обсуждаются здесь в связи с одним из самых загадочных древнерусских документов — завещанием великого князя московского Семена Ивановича Гордого, составленном в охваченной чумой столице.
человека за жизнь может накопиться три, четыре, а то и пять личных имен, употреблялись ли они все вместе или попеременно, каков был функциональный статус каждого имени, каковы были правила подбора имен и менялись ли эти правила со временем?
Все эти и некоторые другие вопросы обсуждаются здесь в связи с одним из самых загадочных древнерусских документов — завещанием великого князя московского Семена Ивановича Гордого, составленном в охваченной чумой столице.
Research Interests: Russian Studies, Medieval History, Medieval Studies, Onomastics, Cult of Saints, and 15 moreSaints' Cults, Name Studies, Russian History, Russian Language, Proper Names, Calendars, Russia, Names, Medieval Russia, Naming, Saints, Personal Names, Calendar, Mediaeval Cult of Relics and Saints, and Medieval Russian History
Настоящая работа посвящена вычленению и предварительному описанию такой малоисследованной категории средневековой русской культуры, как многоименность. Каким образом у одного и того же человека за жизнь может накопиться три, четыре, а то... more
Настоящая работа посвящена вычленению и предварительному описанию такой малоисследованной категории средневековой русской культуры, как многоименность. Каким образом у одного и того же человека за жизнь может накопиться три, четыре, а то и пять личных имен, употреблялись ли они все вместе или попеременно, каков был функциональный статус каждого имени, каковы были правила подбора имен и менялись ли эти правила со временем? Все эти и некоторые другие вопросы обсуждаются здесь в связи с одним из самых загадочных древнерусских документов — завещанием великого князя Московского Семена Ивановича Гордого, составленном в охваченной чумой столице.
Research Interests: Russian Studies, Medieval History, Russian, Medieval Studies, Onomastics, and 15 moreMonastic Studies, Cult of Saints, Saints' Cults, Medieval Church History, Baptism, Church History, Russian History, Russian Orthodoxy, Russian Language, Monasticism, History of Monasticism, Russia, Naming, Saints, and Personal Names
в отечественной науке роль варягов в образовании древнерусского государства оценивается весьма высоко, в частности у исследователей уже практически не вызывает сомнений скандинавское происхождение самой княжеской династии Рюриковичей.... more
в отечественной науке роль варягов в образовании древнерусского государства оценивается весьма высоко, в частности у исследователей уже практически не вызывает сомнений скандинавское происхождение самой княжеской династии Рюриковичей. Однако на сегодняшний день в так называемом варяжском вопросе наблюдается известное противоречие: при огромном массиве археологических данных, недвусмысленно свидетельствующих об активном присутствии варягов на Руси в X–XI вв., мы располагаем весьма ограниченным количеством лингвистических следов и примет этнокультурного взаимодействия русских и скандинавов в эту эпоху. Данная книга представляет собой опыт историко-филологического разыскания в области культурных контактов Скандинавии и Руси на излете эпохи викингов. Образ идеального правителя, практика обмена дарами, представления о статусе и наследственных правах незаконнорожденного, рассказ о предках как средство характеристики потомков, перекличка личных имен, прозвищ и торжественных панегириков — такова лишь часть тех напряженных точек этого взаимодействия, к которым мы попытались подступиться в нашем исследовании.
The Varangian contribution to the formation of the ancient Russian state is highly
evaluated in the national scholarly tradition, more specifi cally, there are practically
no doubts about the Scandinavian origin of the Rurik dynasty. However, there is
a certain contradiction in the so-called Varangian problem: given a huge body of
archaeological data unambiguously confi rming the active Varangian presence in Rus
in the 10th–11th centuries, we can only have at our disposal a very limited amount
of the linguistic traces of ethnic and cultural connections between Russians and
Scandinavians at that time.
This book presents an attempt at the historical and philological study in the
fi eld of the cultural contacts between Scandinavia and Rus before the very end of the
Viking age. The image of the ideal ruler, the practice of gift exchange, the concepts of
the status and inheritance rights of illegitimate children, a narrative about ancestors
as a way of characterizing descendants, and similarities between personal names,
nicknames and solemn eulogies — these are, to name just a few, the intense points of
this interaction which became the focus of our study.
The Varangian contribution to the formation of the ancient Russian state is highly
evaluated in the national scholarly tradition, more specifi cally, there are practically
no doubts about the Scandinavian origin of the Rurik dynasty. However, there is
a certain contradiction in the so-called Varangian problem: given a huge body of
archaeological data unambiguously confi rming the active Varangian presence in Rus
in the 10th–11th centuries, we can only have at our disposal a very limited amount
of the linguistic traces of ethnic and cultural connections between Russians and
Scandinavians at that time.
This book presents an attempt at the historical and philological study in the
fi eld of the cultural contacts between Scandinavia and Rus before the very end of the
Viking age. The image of the ideal ruler, the practice of gift exchange, the concepts of
the status and inheritance rights of illegitimate children, a narrative about ancestors
as a way of characterizing descendants, and similarities between personal names,
nicknames and solemn eulogies — these are, to name just a few, the intense points of
this interaction which became the focus of our study.
Research Interests:
Тема этой книги — история монашеских (иноческих) именований и переименований. Авторы попытались ответить на вопросы: когда и как у инока менялось имя? на какой стадии духовного совершенствования это происходило? насколько обязательной... more
Тема этой книги — история монашеских (иноческих) именований и переименований. Авторы попытались ответить на вопросы: когда и как у инока менялось имя? на какой стадии духовного совершенствования это происходило? насколько обязательной была перемена имени? каким образом осуществлялся выбор имени? могло ли имя монаха последовательно меняться несколько раз? как бытовали иноческие имена? Работа основывается как на древнерусском, так и современном материале, и предназначена в первую очередь для филологов и историков.
Research Interests: Russian Studies, Russian Literature, Late Middle Ages, Medieval History, Medieval Studies, and 18 moreOnomastics, Monastic Studies, Russian Orthodox Church, Medieval Church History, Church History, Russian History, Russian Orthodoxy, Russian Language, Byzantine monasticism, Monasticism, History of Monasticism, Orthodox Christianity, Russia, Middle Ages, Names, Medieval Russia, Personal Names, and Anthroponyms, Onomastic, Anthropology of Personal Names
В этой книге авторы попытались взглянуть на историю домонгольской Руси глазами филологов. По преимуществу их интересовали три направления, которым соответствуют три части настоящего издания. Прежде всего, мы сосредоточились на том, как... more
В этой книге авторы попытались взглянуть на историю домонгольской Руси глазами филологов. По преимуществу их интересовали три направления, которым соответствуют три части настоящего издания. Прежде всего, мы сосредоточились на том, как политическая жизнь страны запечатлевалась в терминах кровного родства и свойствá (родства по браку), а правящая династия осваивала и осмысляла мир с помощью родственных отношений. Несколько глав посвящены и такому животрепещущему вопросу, как взаимодействие книжной традиции и действительности — какие культурные образцы и повествовательные приемы мог использовать древнерусский автор, рассказывая о жизни правящего рода, и как эти образцы, утвердившись в письменном тексте, могли воздействовать на поступки и решения членов династии и их ближайшего окружения. И. наконец, в третьей части речь пойдет о роли личных имен в теснейшем взаимодействии Руси и кочевников. История функционирования княжеских антропонимов в половецкой среде позволяет выявить многие важные аспекты в том переплетении «своего» и «чужого», которое характеризует сосуществование русских князей и степной элиты на протяжении почти двухсотлетнего периода.
Research Interests: Russian Studies, Medieval History, Genealogy, Medieval Studies, Onomastics, and 15 moreRussian History, Russian Orthodoxy, Russian Language, Marriage (History), Russia, Medieval Chronicles, Nomads, Medieval Russia, Old Russian Chronicles, Dynastic Politics, Personal Names, Medieval genealogy, Rurikids Dynasty, Kipchaks - Cumans, and Nomadic/Indigenous People
Research Interests:
Research Interests:
Research Interests:
Средневековая Русь — а именно ей посвящен предлагаемый вниманию читателя номер — задает столь обширное, многообразное, да вдобавок и привлекательное для широкой публики исследовательское поле, что не остается никакой надежды охватить его... more
Средневековая Русь — а именно ей посвящен предлагаемый вниманию читателя номер — задает столь обширное, многообразное, да вдобавок и привлекательное для широкой публики исследовательское поле, что не остается никакой надежды охватить его целиком или хотя бы очертить основные современные направления в его изучении. Культурное единство огромного хронологического периода, именуемого допетровской Русью, не
вызывает сомнений, но столь же несомненно и кардинальное различие между такими, например, его отрезками, как домонгольское время, XIV столетие и эпоха Ивана Грозного. Сама парадоксальность подобного положения дел допускает два возможных пути формирования тематического номера. Один из них предполагает сосредоточенность на своеобразных «длинных
линиях» истории, долгоживущих культурных тенденциях, охватывающих если не все русское Средневековье, то, во всяком случае, значительную его часть. Другой путь может быть охарактеризован скорее как «метод высвеченных пятен», когда под одной обложкой собраны статьи, где предлагаются новаторские решения проблем, на первый взгляд частных, но на деле весьма репрезентативных для понимания как природы очередного витка древнерусской жизни, так и состояния научных исследований в соответствующей области. В целом мы отдавали предпочтение второму пути, отнюдь не чуждаясь первого. Сложилось так — и в этом отношении структура номера, на наш взгляд, соответствует некоему положению дел в эпоху Средневековья, — что преемственность и долгосрочность нагляднее всего можно показать, исследуя структуру власти, механизмы ее передачи и манифестации (ср. статьи Б. А. Успенского, А. Ф. Литвиной и автора этих строк). Мир рода и мир династии, взаимодействие которых также прочерчивает отдельную линию в истории допетровской Руси, с разных сторон затрагиваются в работах Р. И. Ханукаевой, А. Л. Корзинина и А. В. Майорова. Хрестоматийная тема отношений древнерусского государства с его ближайшими соседями перерастает в рассказ о многоликости самой Руси в эпоху Средневековья и неоднозначности такого явления, как соседство, идет ли речь о половцах (К. И. Гуревич), Польше и Великом княжестве Литовском (С. В. Полехов) или даже о татарах, как это происходит в уже упомянутой нами статье А. В. Майорова, — вообще говоря, не только она, но и другие представленные в номере тексты могли бы быть отнесены одновременно к нескольким тематическим блокам; это сложно организованное единство только радует составителя и, надеемся, вызовет интерес у читателя. Многое в подборе статей определяла и возможность продемонстрировать
ту целостность гуманитарного знания, которая отличает лучшие отечественные исследования собственной ранней истории. Искусствовед оказывается вовлечен в ономастическую проблематику (работа С. Г. Зюзевой), лингвист уточняет наши представления о социальном устройстве древних Новгорода
и Пскова (исследование А. А. Гиппиуса), текстологические проблемы сращиваются с проблемами исчисления времени (А. А. Фитискина), а история текстов, история вещей и история событий времен татаро-монгольского нашествия неразделимым образом переплетаются друг с другом (статья А. В. Лаврентьева). На фоне этой общей междисциплинарности только выигрывают, на наш взгляд, «монохромные» работы — от нового взгляда на слово, характерное
для позднесредневековой деловой письменности (А. Золтан), до публикации доселе неизвестной грамоты Стефана Батория (А. Л. Лифшиц) и рецензии на научное издание первой части диссертационного труда шведского пастора Бергиуса, создававшегося в самом конце интересующей нас эпохи, на рубеже XVII–XVIII вв. (А. А. Преображенская).
вызывает сомнений, но столь же несомненно и кардинальное различие между такими, например, его отрезками, как домонгольское время, XIV столетие и эпоха Ивана Грозного. Сама парадоксальность подобного положения дел допускает два возможных пути формирования тематического номера. Один из них предполагает сосредоточенность на своеобразных «длинных
линиях» истории, долгоживущих культурных тенденциях, охватывающих если не все русское Средневековье, то, во всяком случае, значительную его часть. Другой путь может быть охарактеризован скорее как «метод высвеченных пятен», когда под одной обложкой собраны статьи, где предлагаются новаторские решения проблем, на первый взгляд частных, но на деле весьма репрезентативных для понимания как природы очередного витка древнерусской жизни, так и состояния научных исследований в соответствующей области. В целом мы отдавали предпочтение второму пути, отнюдь не чуждаясь первого. Сложилось так — и в этом отношении структура номера, на наш взгляд, соответствует некоему положению дел в эпоху Средневековья, — что преемственность и долгосрочность нагляднее всего можно показать, исследуя структуру власти, механизмы ее передачи и манифестации (ср. статьи Б. А. Успенского, А. Ф. Литвиной и автора этих строк). Мир рода и мир династии, взаимодействие которых также прочерчивает отдельную линию в истории допетровской Руси, с разных сторон затрагиваются в работах Р. И. Ханукаевой, А. Л. Корзинина и А. В. Майорова. Хрестоматийная тема отношений древнерусского государства с его ближайшими соседями перерастает в рассказ о многоликости самой Руси в эпоху Средневековья и неоднозначности такого явления, как соседство, идет ли речь о половцах (К. И. Гуревич), Польше и Великом княжестве Литовском (С. В. Полехов) или даже о татарах, как это происходит в уже упомянутой нами статье А. В. Майорова, — вообще говоря, не только она, но и другие представленные в номере тексты могли бы быть отнесены одновременно к нескольким тематическим блокам; это сложно организованное единство только радует составителя и, надеемся, вызовет интерес у читателя. Многое в подборе статей определяла и возможность продемонстрировать
ту целостность гуманитарного знания, которая отличает лучшие отечественные исследования собственной ранней истории. Искусствовед оказывается вовлечен в ономастическую проблематику (работа С. Г. Зюзевой), лингвист уточняет наши представления о социальном устройстве древних Новгорода
и Пскова (исследование А. А. Гиппиуса), текстологические проблемы сращиваются с проблемами исчисления времени (А. А. Фитискина), а история текстов, история вещей и история событий времен татаро-монгольского нашествия неразделимым образом переплетаются друг с другом (статья А. В. Лаврентьева). На фоне этой общей междисциплинарности только выигрывают, на наш взгляд, «монохромные» работы — от нового взгляда на слово, характерное
для позднесредневековой деловой письменности (А. Золтан), до публикации доселе неизвестной грамоты Стефана Батория (А. Л. Лифшиц) и рецензии на научное издание первой части диссертационного труда шведского пастора Бергиуса, создававшегося в самом конце интересующей нас эпохи, на рубеже XVII–XVIII вв. (А. А. Преображенская).
Research Interests: Russian Studies, Etymology, Medieval Studies, Cult of Saints, Russian Orthodox Church, and 15 moreRussian History, Russian Language, Proper Names, Old Rus', Mongols, Icons, Medieval Russia, Old Russian Chronicles, Old Russian Language, Personal Names, Geneology, Slavic Languages and Literatures, Russian icons, History of the Russian Church, and Medieval Russian History
Research Interests: Russian Studies, Russian Literature, Languages and Linguistics, Slavic Languages, Russian, and 15 moreSlavonic Languages, Old Church Slavonic, Russian History, Slavic Historical Linguistics, Russian Language, Translation Greek into Old Church Slavonic, Slavic Linguistics, Slavistics, Slavic, Slavic Studies, Russian and Slavonic Studies, Medieval Russia, Slavic Philology, Slavic Languages and Literatures, and Church Slavonic literature
Research Interests: Russian Studies, Russian Literature, Slavic Languages, Russian, Russian Orthodox Church, and 15 moreRussian History, Russian Orthodoxy, Slavic Historical Linguistics, Russian Language, Slavic Linguistics, Russia, Russian linguistics, Slavic, Slavic Studies, Russian and Slavonic Studies, Slavic Philology, Slavic Languages and Literatures, Medieval Slavic Manuscripts, South Slavic Languages and Literatures, and The House of Romanov In Russian History
Research Interests:
Тема этой книги — история монашеских (иноческих) именований и переименований. Авторы попытались ответить на вопросы: когда и как у инока менялось имя? на какой стадии духовного совершенствования это происходило? насколько обязательной... more
Тема этой книги — история монашеских (иноческих) именований и переименований. Авторы попытались ответить на вопросы: когда и как у инока менялось имя? на какой стадии духовного совершенствования это происходило? насколько обязательной была перемена имени? каким образом осуществлялся выбор имени? могло ли имя монаха последовательно меняться несколько раз? как бытовали иноческие имена? Работа основывается как на древнерусском, так и современном материале, и предназначена в первую очередь для филологов и историков.
Research Interests: Semiotics, Russian Studies, Medieval History, Medieval Studies, Onomastics, and 17 moreMonastic Studies, Medieval Church History, Name Studies, Church History, Russian History, Russian Language, Proper Names, Byzantine monasticism, Monasticism, History of Monasticism, Russia, Medieval Monasticism, Semiotica, Medieval Russia, Personal Names, Anthroponyms, Onomastic, Anthropology of Personal Names, and Sociology of Monastic Life
Research Interests: Medieval Literature, Medieval History, Genealogy, Medieval Studies, Old Norse Literature, and 27 moreMedieval Scandinavia, Old Norse Language, Sagas, Snorra-Edda, Kings´ Sagas, Icelandic Family Sagas, History of Iceland, Sagas of Icelanders, Mediaeval Icelandic History, Old Norse, Medieval Icelandic Literature, Icelandic Sagas, Old Norse literature and culture, Snorri Sturluson, Old Norse Sorcery, Íslendingasögur, Medieval history, Icelandic sagas, social theory, Scaldic studies, Old Norse-Icelandic Literature and Culture, Old Norse-Old Icelandic Literature, Medieval genealogy, Icelandic Sagas, Norse folklore, Old Norse heroic saga and eddaic literature, The Viking Age, Norse Mythology, The sagas, Scaldic Poetry, Snorra Edda, and Islendingasögur
Скальды, руны и саги древней Скандинавии не были обойдены вниманием исследователей и любовью читателей. Тем не менее эта богатейшая культурная традиция по-прежнему изобилует загадками, разночтениями и вопросами, оставшимися без ответа.... more
Скальды, руны и саги древней Скандинавии не были обойдены вниманием исследователей и любовью читателей. Тем не менее эта богатейшая культурная традиция по-прежнему изобилует загадками, разночтениями и вопросами, оставшимися без ответа. Загадочным представляется и самый дух этой культуры, который совсем по-разному воспринимается в начале XIX века, в первой половине ХХ столетия и в наше время. В своей книге мы стремились начать каждую главу с конкретной, как правило, очень небольшой детали — вырезанной на камне фразы, поэтической строчки, биографической подробности или иногда даже одного «странного» слова или прозвища — и попытаться увидеть, как в каждом из этих явлений воплотился тот целостный мир, который называют скандинавским Средневековьем.
Research Interests: Medieval Studies, Onomastics, Old Norse Literature, Medieval Scandinavia, Runestones, and 19 moreSnorra-Edda, Mythology (Old Norse Literature), Old Norse, Medieval Icelandic Literature, Old Norse Religion, Icelandic Sagas, Old Norse literature and culture, Snorri Sturluson, Elder Futhark Runes, Scaldic studies, Old Norse-Icelandic Literature and Culture, Geneology, Old Norse heroic saga and eddaic literature, Poetic Edda, Scaldic Poetry, Runes, Nicknames, Medieval runes, and Rune stones
Research Interests:
This study focuses on the interaction between Russian prin¬ces and nomadic Cumans (Qipčaqs, Polovcians). The starting point of our work are names and family ties of indi¬vi¬dual Cumans captured in the oldest Russian chronicles which... more
This study focuses on the interaction between Russian prin¬ces and nomadic Cumans (Qipčaqs, Polovcians). The starting point of our work are names and family ties of indi¬vi¬dual Cumans captured in the oldest Russian chronicles which re¬pre¬sent "minimum quanta" of the historical information. N. M. Ka¬ramzin in the notes to his History drew attention to the fact that some of the names of the Cuman families repre¬sen¬tatives are obviously associated with Russia. These "Rus¬sian" names, in our opinion, are the most important indicator of the cross-dynastic interaction, contacts between Russia and the nomadic world. What is the composition of the corpus of Russian names of Cuman elite representatives? In essence, it consists of only a very limited number of an¬throponyms: Yuri (George), Daniil, Roman, Gleb, Yaropolk, Da¬vyd (?), Vasili. It is crucial that all of these names are re¬gu¬lar¬ly used as dynastic by the Rurikids in the 11th — begin¬ning of 13th century. Most of the names, borrowed by Cumans from Rus¬sians, are Christian names. At the same time attention is drawn to the non-trivial dis¬tribution reflected in the information of sources; while dis¬co¬vering Christian names of some representatives of the highest Cuman nobility, we do not find any mention of the fact that any of the owners of these names, their fathers and other close male relatives took baptism. On the contrary, they are con¬sistently characterized as pagans. Moreover, ancient chro¬nicles contain no reports of Cuman princes taking bap¬tism until the beginning of the Tataro-Mongol invasion. Interestingly, Christian names of those few Cumans of whose conversion we can speak more or less confidently can¬not be found in any records, whether it is a Cuman wife of a Russian prince, an anonymous monk of Kiev-Pechersk Mona¬ste¬ry, an author of an inscription on the church wall or a power¬ful Cuman Prince, who was baptized on the eve of the Battle of the Kalka. In our work we have sought to demonstrate that the cause of the appearence of Russian names in this environ¬ment is a cross-dynastic, intergenic anthroponymic communi¬ca¬tion, a desire to consolidate the alliance with the Russian princes, but not a conversion of the male representatives of the Cuman elite. The set of "Russian" names used by Cumans allows us to determine the circle of their "anthroponymical donors" among the Rurikids and identify a number of rules and laws on which this communication in the language of names was carried out.
Русскую историю второй половины XI — начала XIII в. попросту невозможно изложить без постоянного упоминания половцев. Взаимодействие с этими кочевниками, однако, не сводилось к прямому военному противостоянию. Рюриковичи с самого начала стремились использовать «атомную энергию» половецких кланов в собственной внутридинастической борьбе, не переставая, впрочем, время от времени объединяться в общерусских походах на половцев. При этом на протяжении многих десятилетий русские князья женились на половчанках, гостили у своих степных союзников и принимали их у себя, вырабатывали общие дипломатические практики и церемониалы. Одним из воплощений русско-половецкого взаимодействия, своеобразным сгустком династической истории, оказываются «русские» имена, неожиданно появляющиеся у половецких князей. Корпус этих имен относительно невелик, но история их функционирования позволяет выявить многие важные аспекты в том переплетении «своего» и «чужого», которое характеризует сосуществование русского правящего рода и половецкой элиты на протяжении почти двухсотлетнего периода.
Русскую историю второй половины XI — начала XIII в. попросту невозможно изложить без постоянного упоминания половцев. Взаимодействие с этими кочевниками, однако, не сводилось к прямому военному противостоянию. Рюриковичи с самого начала стремились использовать «атомную энергию» половецких кланов в собственной внутридинастической борьбе, не переставая, впрочем, время от времени объединяться в общерусских походах на половцев. При этом на протяжении многих десятилетий русские князья женились на половчанках, гостили у своих степных союзников и принимали их у себя, вырабатывали общие дипломатические практики и церемониалы. Одним из воплощений русско-половецкого взаимодействия, своеобразным сгустком династической истории, оказываются «русские» имена, неожиданно появляющиеся у половецких князей. Корпус этих имен относительно невелик, но история их функционирования позволяет выявить многие важные аспекты в том переплетении «своего» и «чужого», которое характеризует сосуществование русского правящего рода и половецкой элиты на протяжении почти двухсотлетнего периода.
Research Interests: Russian Studies, Medieval History, Genealogy, Eurasian Nomads, Name Studies, and 18 moreRussian History, Proper Names, Nomadic Peoples, Cultural Anthropology, Anthropology of Nomadic Societies; Oral Cultures, Polovtsians, Kumans, Kypchaks, Pechenegs and Cumans, Nomads, Cumans, Names, Medieval Russia, Dynastic Politics, Personal Names, Anthroponyms, Onomastic, Anthropology of Personal Names, Rurikids, Rurikids Dynasty, Medieval marriage law, Family name research and genealogy, migration history, and Kipchaks - Cumans
Основная тема этого сборника статей — поэтический язык О. Э. Мандельштама, причем в центре внимания оказывается по преимуществу поздний период его творчества. В эту пору, при вынужденном отсутствии естественной читательской аудитории,... more
Основная тема этого сборника статей — поэтический язык О. Э. Мандельштама, причем в центре внимания оказывается по преимуществу поздний период его творчества. В эту пору, при вынужденном отсутствии естественной читательской аудитории, стихи Мандельштама парадоксальным образом отличаются предельной интенсивностью и свободой диалога — они рассчитаны на собеседников минувшей эпохи, читателей будущего и современников поэта. Едва ли не каждое произведение превращается в своего рода манифест. Попытке интерпретации инструментария и смысла некоторых из таких манифестов и посвящены наши исследования.
Research Interests:
В основу этой книги легли три очерка о поэзии О. Мандельштама 30-х годов, в каждом из которых предпринимается попытка всесторонне прокомментировать некую отдельно взятую деталь поэтического текста. Заглавный очерк посвящен рассмотрению... more
В основу этой книги легли три очерка о поэзии О. Мандельштама 30-х годов, в каждом из которых предпринимается попытка всесторонне прокомментировать некую отдельно взятую деталь поэтического текста. Заглавный очерк посвящен рассмотрению одной лексемы, ставшей предметом полушуточного обыгрывания в стихотворении «Дайте Тютчеву стрекóзу…», во втором очерке выявляются литературные параллели и ассоциации, скрывающиеся за определенным образом из стихотворения «Возможна ли женщине мертвой хвала?..», и, наконец, в последнем очерке анализируется конкретный прием, характерный для поэтики позднего Мандельштама. Исследование рассчитано на историков русского литературного языка, историков литературы и филологов широкого профиля.
Research Interests:
В этой книге рассматриваются несколько «загадочных» летописных и материальных свидетельств, связанных с историей русской культуры конца XI — начала XIII столетия. Исследование сосредоточено на том, как индивидуальный выбор находит свое... more
В этой книге рассматриваются несколько «загадочных» летописных и материальных свидетельств, связанных с историей русской культуры конца XI — начала XIII столетия. Исследование сосредоточено на том, как индивидуальный выбор находит свое место в традиции, а зачастую и формирует для нее новое русло. Непривычные опыты личного благочестия князей и духовных иерархов, нетривиальные совпадения имен и дат в семейной и публичной истории, неожиданные апелляции к прошлому и использование новых образцов в иконографии власти оказываются столь же необходимыми для поддержания династического и церковного обихода, как и его устойчивые и регулярно воспроизводимые проявления.
Research Interests:
Предлагаемая работа представляет собой первый опыт системного описания принципов имянаречения у Рюриковичей на всем протяжении существования династии. Проблематика выбора имени в эту эпоху предельно тесно связана с проблематикой... more
Предлагаемая работа представляет собой первый опыт системного описания принципов имянаречения у Рюриковичей на всем протяжении существования династии. Проблематика выбора имени в эту эпоху предельно тесно связана с проблематикой наследственных прав, стратегией власти, политической борьбой. Имена, которые даются наследникам княжеской власти, могут служить тончайшим индикатором для определения актуальности тех или иных внутридинастических и международных связей на разных этапах жизни правящего рода. В то же время принципы выбора имен, сохраняющиеся из поколения в поколение, обеспечивают единство разросшейся династии и стабильность ее властных привилегий. Сосуществование исконного и христианского имени, появление и эволюция многоименности, варьирование основ двусоставных именований, выбор патрональных княжеских святых и культ общеродовых покровителей, наречение в честь родичей живых и умерших, — все эти и многие другие процессы рассматриваются как части единой системы имянаречения у Рюриковичей.
Выбор имени воплощает в себе своеобразную концентрированную историю княжеского рода, а отчасти и концентрированную историю страны, где этот род правил. Исследование рассчитано на историков, филологов, специалистов в области антропонимики, генеалогии и других читателей, интересующихся историей русской культуры X — XVI вв.
Выбор имени воплощает в себе своеобразную концентрированную историю княжеского рода, а отчасти и концентрированную историю страны, где этот род правил. Исследование рассчитано на историков, филологов, специалистов в области антропонимики, генеалогии и других читателей, интересующихся историей русской культуры X — XVI вв.
Research Interests:
Предлагаемая монография посвящена скандинаво-русским взаимосвязям. Значение этих контактов для культуры средневековой Руси служит предметом неутихающих споров уже более двух столетий. Собранные в работе очерки представляют собой опыт... more
Предлагаемая монография посвящена скандинаво-русским взаимосвязям. Значение этих контактов для культуры средневековой Руси служит предметом неутихающих споров уже более двух столетий. Собранные в работе очерки представляют собой опыт историко-филологического подхода к данной проблеме. Отношения русских и скандинавов обсуждаются здесь на нескольких уровнях. Исследуются лингвистические данные, касающиеся представлений средневековых скандинавов о русских и Руси, анализируются общие черты культа святых у этих народов. Рассматривается также обмен родовыми и династическими именами, заимствование и усвоение отдельных имен и целых принципов именования человека. Эти далекие, на первый взгляд, друг от друга темы формируют единое поле разнохарактерных скандинаво-русских взаимоотношений X – XII вв.
Research Interests:
Research Interests:
Research Interests:
Research Interests:
Тематическая широта настоящего издания в полной мере определяется семиотическим подходом, когда события прошлого рассматриваются в контексте истории культуры, т. е. меняющегося мировоззрения. Такой подход предполагает реконструкцию... more
Тематическая широта настоящего издания в полной мере определяется семиотическим подходом, когда события прошлого рассматриваются в контексте истории культуры, т. е. меняющегося мировоззрения. Такой подход предполагает реконструкцию системы представлений, обусловливающих как восприятие тех или иных событий в данном обществе, так и реакцию на эти события, являющуюся непосредственным импульсом исторического процесса. Исследователя интересуют в этом случае причинно-следственные связи на том уровне, который ближайшим образом ― непосредственно, а не опосредованно ― соотнесен с событийным планом. Таким образом, авторы сборника, в большинстве своем известные филологи и историки, пытаются увидеть исторический процесс глазами его участников, сознательно отвлекаясь от объективистской историографической традиции, ретроспективно описывающей события с внешней к ним точки зрения.
Research Interests:
Альманах, выпускаемый независимой группой исследователей Древней Руси, посвящен различным вопросам истории Древней Руси IX-XVII веков. Открыт для сотрудничества.
Research Interests:
Research Interests:
The phenomenon of polynomy, whereby a single person can possess quite a list of given names, is very characteristic of Rus society throughout the medieval era. In the twelfth century just as well as the seventeenth, a person could either... more
The phenomenon of polynomy, whereby a single person can possess quite a list of given names, is very characteristic of Rus society throughout the medieval era. In the twelfth century just as well as the seventeenth, a person could either have gone under one and the same personal name for their whole life, or else accumulated three, four, or even five names. Some of these names were given at birth and some only in later years. In general, newly acquired names would not cancel out earlier ones: not infrequently, all would remain integral attributes of their bearer until death and sometimes have at least a degree of posthumous significance as well. Notably, however, multiple names would hardly ever occur all together in the same communicative situation and would only sporadically appear together within the same written text. Untangling these anthroponymic processes and situations is not easy, even if they involve figures who have received attention by medieval chroniclers and modern historians. Sometimes a degree of confusion surrounds even the various names of tsars. Especially unlucky in this respect were the Muscovite rulers of the pre-Romanov era, Boris Godunov and Vasilii Shuiskii, who is the hero of this paper.
Research Interests: Russian Studies, Medieval History, Russian, Medieval Studies, Onomastics, and 15 moreMonastic Studies, Cult of Saints, Saints' Cults, History of Elites, Russian History, Proper Names, Monasticism, Calendars, History of Monasticism, Russia, XVII century, Names, Medieval Russia, Personal Names, and History of Muscovy
В работе предложена новая интерпретация летописного сообщения о ктиторах церкви Жен-Мироносиц с приделом, посвященным св. Кириллу, которая была возведена во Пскове в 1546 г. В центре внимания оказывается культ личных патрональных святых и... more
В работе предложена новая интерпретация летописного сообщения о ктиторах церкви Жен-Мироносиц с приделом, посвященным св. Кириллу, которая была возведена во Пскове в 1546 г. В центре внимания оказывается культ личных патрональных святых и его отражение в церковном строительстве, анализируемый сквозь призму такого специфического для позднесредневековой Руси явления, как светская христианская двуименность. / This article presents a fresh interpretation of the chronicle account concerning the wardens of the Church of Holy Myrrhbearers, featuring a side chapel dedicated to St. Cyril, which was constructed in Pskov in 1546. The focus is placed on the cult of personal patron saints and their influence on the architectural design of the church. The analysis is conducted within
the context of a distinct phenomenon prevalent in late mediaeval Rus’ known as secular Christian dual naming.
the context of a distinct phenomenon prevalent in late mediaeval Rus’ known as secular Christian dual naming.
Research Interests: Russian Studies, Architecture, Medieval History, Russian, Medieval Studies, and 15 moreOnomastics, Cult of Saints, Saints' Cults, Medieval Archaeology, Russian History, Russian Language, Proper Names, Medieval Art, Russia, XVII century, Names, Medieval Russia, Old Russian Chronicles, Saints, and Personal Names
Research Interests:
Research Interests:
Research Interests:
Research Interests:
Research Interests:
This article presents the Russian translation of the First Grammatical Treatise, one of the most fascinating examples of Medieval Icelandic linguistic thought. The translation is accompanied by a detailed commentary and an introductory... more
This article presents the Russian translation of the First Grammatical Treatise, one of the most fascinating examples of Medieval Icelandic linguistic thought. The translation is accompanied by a detailed commentary and an introductory note aimed to help the reader plunge into the intellectual culture of twelfth-century Iceland and understand better the terminology and concepts used in the treatise.
Research Interests: History of Linguistics, Historical Linguistics, Phonology, Medieval Studies, Medieval Scandinavia, and 15 moreWriting, Old Norse Language, Scandinavian languages, Linguistics, Scandinavian Studies, Icelandic, Old Norse, Medieval Icelandic Literature, Old Icelandic, Phonetics and Phonology, Alphabetic Writing, Language Studies, Alphabet, Alphabets, and First Grammatical Treatise
Adams. London / Chicago: Fitzroy Dearborn. P. 354. Littleton, C. Scott. 1982. The New Comparative Mythology: An Anthropological Assessment of the Work of Georges Dumézil. 3 rd edn. Berkeley / Los Angeles / London: University of California... more
Adams. London / Chicago: Fitzroy Dearborn. P. 354. Littleton, C. Scott. 1982. The New Comparative Mythology: An Anthropological Assessment of the Work of Georges Dumézil. 3 rd edn. Berkeley / Los Angeles / London: University of California Press. Lyle, Emily. 1997. “Age Grades, Age Classes and Alternate Succession: A Restatement of the Basis at the Societal Level of Indo-European Symbolic Partition”. Emania 16: 63–71. Lyle, Emily. 2006. “The Importance of the Prehistory of Indo-European Structures for Indo-European Studies”. Journal of Indo-European Studies 34: 99–110. Lyle, Emily. 2007. “Narrative Form and the Structure of Myth”. Folklore: Electronic Journal of Folklore 33: 59–70. Available at: http://www.folklore.ee/folklore/vol33/lyle.pdf Lyle, Emily. 2012 (forthcoming). “Stepping Stones through Time”. Oral Tradition 27(1). McCone, Kim. 1986. “Werewolves, Cyclopes, Dibergs and Fianna: Juvenile Delinquency in Early Ireland”. Cambridge Medieval Celtic Studies 12: 1–22. McCone, Kim. ...
The article discusses the basic model of the dual naming system among lay Christians in medieval Rus’, suggesting identification of the rules and ideas behind the name-choosing and demonstrating the genetic continuity between the... more
The article discusses the basic model of the dual naming system among lay Christians in medieval Rus’, suggesting identification of the rules and ideas behind the name-choosing and demonstrating the genetic continuity between the Christian dual naming and the more traditional type of dual naming in which the same person had one name from the Christian calendar of saints and the other name of pagan origin. A general overview of the medieval Russian system of multiple names is given.
В работе обсуждается одна из переломных точек в истории московского правящего дома, да и всей близящейся к закату династии Рюриковичей, – речь идет о пострижении в монашество княгини Евфросинии Андреевны Старицкой, матери Владимира... more
В работе обсуждается одна из переломных точек в истории московского правящего дома, да и всей близящейся к закату династии Рюриковичей, – речь идет о пострижении в монашество княгини Евфросинии Андреевны Старицкой, матери Владимира Старицкого, внука Ивана III. В широком контексте своеобразного языка имен и дат, достигшего наивысшего расцвета в эпоху Ивана Грозного, рассматривается символическая значимость выбора
дня принесения ею иноческих обетов. Этот выбор играет особую роль не только в семейной истории князей Старицких, но и в том вербальном и невербальном диалоге, который они ведут на протяжении десятилетий с единовластным московским государем. Вопрос о том, почему летом 1563 г. следовало приурочить окончание светской жизни княгини к 5 августа, связан с существованием сложного политического замысла, который не потерял свой
актуальности даже после гибели большей части семьи царского двоюродного брата в 1569 г. / The paper discusses one of the pivotal moments in the history of the ruling House of Muscovy and the whole waning dynasty of Ryurikids – that is, the date when Princess Euphrosinia of Staritsa, mother or Vladimir of Staritsa (a grandson of Ivan III), took the veil. The symbolic meaning of the choice of the date for her monastic vows is regarded in a broad context of a peculiar language of names and dates whose popularity peaked by the days of Ivan the Terrible. This choice played a special role not only in the family history of princes of Staritsa, but also in both verbal and non-verbal dialogue they maintained with the monarchic sovereign of Muscovy for decades. The question why it was namely the 5th of August in summer of 1563 when the Princess’s worldly life ended, is related to the existence of an elaborate political plan that did not lose its relevance even after most of the family of the Czar’s cousin had perished in 1569.
дня принесения ею иноческих обетов. Этот выбор играет особую роль не только в семейной истории князей Старицких, но и в том вербальном и невербальном диалоге, который они ведут на протяжении десятилетий с единовластным московским государем. Вопрос о том, почему летом 1563 г. следовало приурочить окончание светской жизни княгини к 5 августа, связан с существованием сложного политического замысла, который не потерял свой
актуальности даже после гибели большей части семьи царского двоюродного брата в 1569 г. / The paper discusses one of the pivotal moments in the history of the ruling House of Muscovy and the whole waning dynasty of Ryurikids – that is, the date when Princess Euphrosinia of Staritsa, mother or Vladimir of Staritsa (a grandson of Ivan III), took the veil. The symbolic meaning of the choice of the date for her monastic vows is regarded in a broad context of a peculiar language of names and dates whose popularity peaked by the days of Ivan the Terrible. This choice played a special role not only in the family history of princes of Staritsa, but also in both verbal and non-verbal dialogue they maintained with the monarchic sovereign of Muscovy for decades. The question why it was namely the 5th of August in summer of 1563 when the Princess’s worldly life ended, is related to the existence of an elaborate political plan that did not lose its relevance even after most of the family of the Czar’s cousin had perished in 1569.
Research Interests: Russian Studies, Medieval History, Medieval Studies, Onomastics, Monastic Studies, and 15 moreCult of Saints, Saints' Cults, Church History, Russian History, Proper Names, Monasticism, Calendars, History of Monasticism, Russia, Names, Medieval Russia, Saints, Personal Names, Ivan the Terrible, and Calendar
В работе продемонстрировано, как ономастические разыскания помогают в интерпретации ключевых событий русской истории. Главным действующим лицом настоящей статьи является царь Василий Иванович Шуйский: в первой части исследования... more
В работе продемонстрировано, как ономастические разыскания помогают в интерпретации ключевых событий русской истории. Главным действующим лицом настоящей статьи является царь Василий Иванович Шуйский: в первой части исследования предлагается атрибуция драгоценного напрестольного креста начала XVII в., связанная с христианской двуименностью этого государя, тогда как вторая часть посвящена семиотике свержения царя в антропонимической перспективе. Согласно вкладной надписи, восьмиконечный крест-мощевик в серебряном золоченом окладе с чеканными и резными священными изображениями и орнаментами был пожертвован в суздальский Покровский монастырь в 1603/1604 г., при этом характер лицевых изображений, растительного орнамента и мастерство исполнения однозначно свидетельствуют о столичном происхождении этого литургического предмета. До сих пор личность вкладчика считалась неустановленной, хотя надежно прочитываемая надпись содержит его имена и все необходимые сведения для их интерпретации. У множества людей средневековой Руси было по два христианских имени в миру — сегодня это утверждение уже не вызывает у исследователей такого удивления, как десятилетие назад, однако традиция светской христианской двуименности по-прежнему нуждается в описании и анализе. Изучение конкретных казусов иногда требует почти детективных разысканий, и затруднения, возникающие на пути исследователя, отнюдь не случайны: они связаны с самими принципами функционированиями системы светской христианской двуименности в допетровской Руси, когда в некоторых ситуациях человек появляется под одним именем, а в других — под совсем иным, и найти точки пересечения, по которым можно отождествить, к примеру, раба Божьего Козму и князя Дмитрия Михайловича Пожарского, порой оказывается весьма непросто. Историко- ономастический анализ текста надписи на кресте не только позволяет уверенно идентифицировать владельца этого драгоценного образчика ювелирного искусства начала XVII в., но и высказать ряд догадок об обстоятельствах совершения пожертвования, а также уточнить наши сведения о практиках имянаречения, принятых на Руси в XVI столетии / The article demonstrates how onomastic studies can help with interpretation of the key events of Russian history. The central figure of the paper is Czar Vasili IV of Russia (Vasili Ivanovich Shuisky): the fi rst part of the paper focuses on the attribution of a valuable altar cross from the early 17th c., which has to do with the Christian binominality of this monarch, while the second part deals with the semiotics of the Czar’s deposition from the anthroponymic perspective. The votive inscription on the eight-pointed reliquary cross made of gilded silver gilded and decorated with stamped and carved sacred images on its front side says that the cross was donated to the Suzdal Monastery of the Intercession of Our Lady in 1603/04, with the style of figurative images, foliage pattern and the high quality of work clearly indicate the Moscow origin of this liturgical object. Until now, the identity of the donator was believed to be unclear, although the inscription is readable and contains both the names and all information necessary for identification. Many people of Medieval Rus’ had two lay Christian names — today this idea comes as less of surprise to researchers as it used to a decade earlier, yet the tradition of lay
Christian binominality is still to be described and analyzed. Studying specifi c cases sometimes requires almost detective investigation, and challenges faced by a researcher are not incidental: they are rooted in the very ways how this system of lay Christian binominality functioned in the pre-Petrine Rus’: the same person could appear under one name in one case and under the other name in another, and sometimes it is really challenging to fi nd the crossover points allowing to identify, say, Cosmas, servant of God with Prince Dmitry Mikhailovich Pozharsky. The historical and onomastic analysis of the inscription on the cross not only allows to reliably identify the owner of this precious specimen of early 17th-century jewellery but also to make some guesses about the circumstances of donation and to clarify our evidence of naming practices characteristic of the 16th-century Russia.
Christian binominality is still to be described and analyzed. Studying specifi c cases sometimes requires almost detective investigation, and challenges faced by a researcher are not incidental: they are rooted in the very ways how this system of lay Christian binominality functioned in the pre-Petrine Rus’: the same person could appear under one name in one case and under the other name in another, and sometimes it is really challenging to fi nd the crossover points allowing to identify, say, Cosmas, servant of God with Prince Dmitry Mikhailovich Pozharsky. The historical and onomastic analysis of the inscription on the cross not only allows to reliably identify the owner of this precious specimen of early 17th-century jewellery but also to make some guesses about the circumstances of donation and to clarify our evidence of naming practices characteristic of the 16th-century Russia.
Research Interests: Russian Studies, Medieval History, Russian, Medieval Studies, Onomastics, and 15 moreMonastic Studies, Cult of Saints, Saints' Cults, Russian Orthodox Church, Medieval Church History, Church History, Russian History, Russian Language, Proper Names, History of Monasticism, Russian culture, Russia, Names, Personal Names, and Calendar
Данная работа посвящена именам представителей бюрократической элиты XVI — первой половины XVII в. Обсуждается, в частности, наличие двух христианских имен в миру у А.Я. Щелкалова, И.Е. Цыплятева, Б.И. Сукина, Ф.Н. Апраксина и Н.Н.... more
Данная работа посвящена именам представителей бюрократической элиты XVI — первой половины XVII в. Обсуждается, в частности, наличие двух христианских имен в миру у А.Я. Щелкалова, И.Е. Цыплятева, Б.И. Сукина, Ф.Н. Апраксина и Н.Н. Новокщенова, рассматриваются принципы функционирования этих антропонимов, их роль в разных сферах светской и церковной жизни.
Research Interests: Russian Studies, Medieval Studies, Onomastics, Cult of Saints, Saints' Cults, and 15 moreRussian Orthodox Church, Russian History, Russian Language, Proper Names, Calendars, Russia, Names, Medieval Russia, Naming, Burocrazia, Saints, Personal Names, Anthroponymy, Onomástica, and History of the Russian Church
Research Interests:
Research Interests:
This paper takes a new look at the “anthroponymical portfolio” of Boris Godunov and his family. Insufficient familiarity with the structure of the Medieval Russian polyonymy (that is, the practice of using many names for the same person)... more
This paper takes a new look at the “anthroponymical portfolio” of Boris Godunov and his family. Insufficient familiarity with the structure of the Medieval Russian polyonymy (that is, the practice of using many names for the same person) has been known to lead not only to the introduction of redundant and never-existing people to research papers, but also to real people taking redundant, imaginary names, which they did not and often could not have taken in reality. This paper takes a look at both the names the tsar had, without a doubt, and the names under which he existed in previous research (Boris, Bogolep, Iakov, Bogdan, Theodot). Special attention is given to the personal patron saints’ cult in Godunov’s family, mostly to St. Theodotus. Some problems of attribution and dating of several artifacts are raised
Research Interests: Russian Studies, Medieval History, Russian, Onomastics, Cult of Saints, and 15 moreSaints' Cults, Russian History, Russian Language, Proper Names, Russia, XVII century, Icons, Names, Medieval Russia, XVI century, Saints, Personal Names, Mediaeval Cult of Relics and Saints, Russian icons, and Medieval Russian History
This article presents the Russian translation of the First Grammatical Treatise, one of the most fascinating examples of Medieval Icelandic linguistic thought. The translation is accompanied by a detailed commentary and an introductory... more
This article presents the Russian translation of the First Grammatical Treatise, one of the most fascinating examples of Medieval Icelandic linguistic thought. The translation is accompanied by a detailed commentary and an introductory note aimed to help the reader plunge into the intellectual culture of twelfth-century Iceland and understand better the terminology and concepts used in the treatise. / В данной статье
предлагается публикация первого перевода на русский язык одного из самых ярких памятников древнеисландской лингвистической мысли XII столетия— так называемого Первого грамматического
трактата. К переводу прилагается подробный комментарий и введение, призванное помочь читателю погрузиться в
интеллектуальную культуру Исландии
XII века, а также разобраться в основных терминах и понятиях трактата
предлагается публикация первого перевода на русский язык одного из самых ярких памятников древнеисландской лингвистической мысли XII столетия— так называемого Первого грамматического
трактата. К переводу прилагается подробный комментарий и введение, призванное помочь читателю погрузиться в
интеллектуальную культуру Исландии
XII века, а также разобраться в основных терминах и понятиях трактата
Research Interests: History of Linguistics, Historical Linguistics, Phonology, Medieval Studies, Medieval Scandinavia, and 14 moreWriting, Old Norse Language, Scandinavian languages, Scandinavian Studies, Icelandic, Old Norse, Medieval Icelandic Literature, Old Icelandic, Phonetics and Phonology, Alphabetic Writing, Old Norse-Icelandic Literature and Culture, Alphabet, Alphabets, and First Grammatical Treatise
This work, using as example the telling case of the naming of the member of the Golovin noble family, describes the general principles of the selection of two secular Christian names for the same person and discusses the possibility of... more
This work, using as example the telling case of the naming of the member of the Golovin noble family, describes the general principles of the selection of two secular Christian names for the same person and discusses the possibility of the interdependence of these two anthroponyms. This work demonstrates to what extent the names were determined by the date of the birth of the child, as well as notes the general role of the calendar in personal piety of the people of the Russian Middle Ages. Particular attention is paid to the figures of namesake saints, who become the personal heavenly patrons of the named ones and the icons associated with the birthday of a particular person. / В работе— на примере выразительного казуса имянаречения представителя знатного рода Головиных— описываются общие принципы выбора двух мирских христианских имен для одного и того же человека и обсуждается возможность взаимообусловленности этих антропонимов. Продемонстрировано, в какой степени имена определяются датой появления ребенка на свет, отмечается общая роль календаря в системе индивидуального благочестия людей русского Средневековья. Особенное внимание уделяется фигурам тезоименитых святых, становящихся личными небесными покровителями нарекаемого, и иконам, связанным с днем рождения того или иного лица.
Research Interests: Russian Studies, Medieval History, Medieval Studies, Onomastics, Cult of Saints, and 15 moreSaints' Cults, Russian History, Russian Language, Proper Names, Calendars, Russia, Maccabean Martyrs, Icons, Names, Medieval Russia, Naming, Saints, Personal Names, Russian icons, and Medieval Russian History
The paper for the first time publishes a white stone tombstone from the Godunov family tomb in the Holy Trinity Ipatiev Monastery (Kostroma). The restored text of the epitaph suggests that it indicates a representative of the Godunov... more
The paper for the first time publishes a white stone tombstone from the
Godunov family tomb in the Holy Trinity Ipatiev Monastery (Kostroma). The restored text of the epitaph suggests that it indicates a representative of the Godunov family, the son of Iosif (Asan) Dmitrievich Godunov, who had two secular christian names — the baptismal Nestor and the public, non-baptismal Mikhail, under which he appears in the overwhelming majority of sources. The paper attempts to clarify the time death of Mikhail's / Nestor Godunov and certain considerations are expressed about the possible date of his birth, as well as about his personal heavenly patrons, in whose honor he was named with two Christian names / В статье впервые публикуется белокаменное надгробие из родовой усыпальницы Годуновых в Свято- Троицком Ипатьевском монастыре (г. Кострома). Восстановленный текст эпитафии позволяет утверждать, что в ней указан представитель рода Годуновых, сын Иосифа (Асана) Дмитриевича Годунова, имевший два светских христианских имени — крестильное Нестор и публичное, некрестильное Михаил, под которым он фигурирует в подавляющем большинстве источников. В работе предпринимается попытка уточнить время кончины Михаила / Нестора Годунова и высказываются определенные соображения о возможной дате его рождения, равно как и о его личных небесных покровителях, в честь которых он был наречен двумя христианскими именами
Godunov family tomb in the Holy Trinity Ipatiev Monastery (Kostroma). The restored text of the epitaph suggests that it indicates a representative of the Godunov family, the son of Iosif (Asan) Dmitrievich Godunov, who had two secular christian names — the baptismal Nestor and the public, non-baptismal Mikhail, under which he appears in the overwhelming majority of sources. The paper attempts to clarify the time death of Mikhail's / Nestor Godunov and certain considerations are expressed about the possible date of his birth, as well as about his personal heavenly patrons, in whose honor he was named with two Christian names / В статье впервые публикуется белокаменное надгробие из родовой усыпальницы Годуновых в Свято- Троицком Ипатьевском монастыре (г. Кострома). Восстановленный текст эпитафии позволяет утверждать, что в ней указан представитель рода Годуновых, сын Иосифа (Асана) Дмитриевича Годунова, имевший два светских христианских имени — крестильное Нестор и публичное, некрестильное Михаил, под которым он фигурирует в подавляющем большинстве источников. В работе предпринимается попытка уточнить время кончины Михаила / Нестора Годунова и высказываются определенные соображения о возможной дате его рождения, равно как и о его личных небесных покровителях, в честь которых он был наречен двумя христианскими именами
Research Interests: Russian Studies, Medieval History, Russian, Medieval Studies, Onomastics, and 15 moreCult of Saints, Saints' Cults, Russian Orthodox Church, Name Studies, Russian History, Russian Language, Proper Names, Tombs (Medieval Studies), Russia, Epigraphy, Medieval Russia, XVI century, Saints, Personal Names, and Geneology
В работе рассматривается связь между эволюцией династического имянаречения и эволюцией власти в средневековой Руси. Основное внимание сфокусировано на проблеме десигнации и распределения функций между христианскими именами во второй семье... more
В работе рассматривается связь между эволюцией династического имянаречения и эволюцией власти в средневековой Руси. Основное внимание сфокусировано на проблеме десигнации и распределения функций между христианскими именами во второй семье Ивана III. Центральным же персонажем исследования становится младший брат Василия III Дмитрий Жилка, княживший в Угличе в первые десятилетия XVI в., затрагивается, в частности, вопрос о его местном почитании.
Research Interests: Russian Studies, Medieval History, Medieval Studies, Onomastics, Cult of Saints, and 15 moreCommemoration and Memory, Russian History, Russian Language, Proper Names, Russia, Genealogia, Icons, Names, Medieval Russia, Dynastic Politics, Personal Names, Geneology, Ivan the Terrible, Rurikids Dynasty, and Russian icons
Настоящая работа посвящена малоизученному феномену запечатления светской христианской двуименности на надгробных плитах XVI–XVII вв. В исследовании анализируются основные лингвистические параметры репрезентации нескольких имен усопшего и... more
Настоящая работа посвящена малоизученному феномену запечатления светской христианской двуименности на надгробных плитах XVI–XVII вв. В исследовании анализируются основные лингвистические параметры репрезентации нескольких имен усопшего и воссоздаются те принципы имянаречения и функционирования разных имен одного и того же человека
при его жизни и после кончины, которые можно проследить, опираясь на эпитафии. Благодаря ономастическому ракурсу авторам удалось атрибутировать несколько надгробных плит, в научный оборот вводятся ряд ранее не публиковавшихся надписей / The article analyses the little-explored cultural practice of dual Christian naming as reflected on 16th and 17th century gravestones. The study focuses on key linguistic aspects of representing several names of the deceased; the principles of name-giving and dual name functioning – both during a person's life and after their passing—are reconstructed with special attention to epitaphic texts. By adopting an onomastic approach, the authors are able to attribute several gravestones; a number of inscriptions, previously unstudied, are researched for the first time.
при его жизни и после кончины, которые можно проследить, опираясь на эпитафии. Благодаря ономастическому ракурсу авторам удалось атрибутировать несколько надгробных плит, в научный оборот вводятся ряд ранее не публиковавшихся надписей / The article analyses the little-explored cultural practice of dual Christian naming as reflected on 16th and 17th century gravestones. The study focuses on key linguistic aspects of representing several names of the deceased; the principles of name-giving and dual name functioning – both during a person's life and after their passing—are reconstructed with special attention to epitaphic texts. By adopting an onomastic approach, the authors are able to attribute several gravestones; a number of inscriptions, previously unstudied, are researched for the first time.
Research Interests: Russian Studies, Medieval History, Medieval Studies, Onomastics, Cult of Saints, and 15 moreRussian Orthodox Church, Commemoration (Memory Studies), Commemoration and Memory, Russian History, Bertrand Russell, Russian Language, Proper Names, Calendars, Medieval Epigraphy, Tombs (Medieval Studies), Russia, Epigraphy, Names, Medieval Russia, and Personal Names
Research Interests: Medieval History, Medieval Studies, Historiography, Old Norse Literature, Old Norse Language, and 13 moreMythology (Old Norse Literature), History of Iceland, Scandinavian history, Scandinavian Studies, Mediaeval Icelandic History, Authorship, Old Norse, Medieval Icelandic Literature, Old Norse literature and culture, The reception of Old Norse Myth, Old Norse-Icelandic Literature and Culture, Geneology, and Old Norse-Old Icelandic Literature
Настоящая работа посвящена анализу надписей и изображений, присутствующих на знаменитом артефакте, за которым закрепилось название «Ковчег князя Ивана Хворостинина». Нас будут интересовать как те тексты, которые непосредственно помещены... more
Настоящая работа посвящена анализу надписей и изображений, присутствующих на знаменитом артефакте, за которым закрепилось название «Ковчег князя Ивана Хворостинина». Нас будут интересовать как те тексты, которые непосредственно помещены на различных частях этого объекта, так и те, что могут быть потенциально связаны с различными его элементами. Вопреки сложившейся традиции, в статье предлагается взглянуть
на ковчег не как на атрибут государственной власти, но как на семейную реликвию. В такой перспективе важными инструментами исследования оказываются история культа личных патрональных святых и светской христианской двуименности / The present paper offers a rethinking of inscriptions and images on the famous artifact known as “Prince Ivan Khvorostinin’s reliquary”. We are interested both in the texts inscribed directly on various parts of this objects and those potentially linked with some of its elements. Contrary to the widely accepted opinion, the article suggests seeing this reliquary not as an attribute of state power, but as a family relic of the Khvorostinins. From this perspective, the important tools of research are the history of the cult of personal saint patrons and the history of secular Christian binominality.
на ковчег не как на атрибут государственной власти, но как на семейную реликвию. В такой перспективе важными инструментами исследования оказываются история культа личных патрональных святых и светской христианской двуименности / The present paper offers a rethinking of inscriptions and images on the famous artifact known as “Prince Ivan Khvorostinin’s reliquary”. We are interested both in the texts inscribed directly on various parts of this objects and those potentially linked with some of its elements. Contrary to the widely accepted opinion, the article suggests seeing this reliquary not as an attribute of state power, but as a family relic of the Khvorostinins. From this perspective, the important tools of research are the history of the cult of personal saint patrons and the history of secular Christian binominality.
Research Interests: Russian Studies, Iconography, Medieval History, Medieval Studies, Onomastics, and 15 moreCult of Saints, Saints' Cults, Name Studies, Commemoration (Memory Studies), Commemoration and Memory, Russian History, Medieval Art, Cultural History of Russia, Calendars, Iconografia, Relics and Relic Veneration, Saints, Russian language and literature, Personal Names, and Relics and Reliquaries
Research Interests:
Жизнь династии в средневековой Европе охватывалась целой сложной сетью норм, правил и запретов, часть из которых фиксировалась на письме (впрочем, обыкновенно – с заметным опозданием, когда сами правила грозили уже выйти из употребления).... more
Жизнь династии в средневековой Европе охватывалась целой сложной сетью норм, правил и запретов, часть из которых фиксировалась на письме (впрочем, обыкновенно – с заметным опозданием, когда сами правила грозили уже выйти из употребления). Другая же часть и вовсе навсегда оставалась неписаной, и тем не менее каждый шаг династического обихода этими неписаными правилами поддерживался и одновременно всякий раз подтверждал их существование. Речь идет не только о церемониале и, так сказать, династическом этикете, но и о своеобразном родовом предопределении, заставляющем различных членов династии и их ближайшее окружение брать на себя определенные функции и вести себя так, а не иначе.Одной из сфер, регулируемых подобными неписаными, но весьма эффективными нормами, является имянаречение, выбор имени. Если посмотреть на жизнь разных европейских дворов в эпоху, условно говоря, с IX по начало XIII в., мы можем выделить некий набор параметров, по которым в принципе могут даваться имена представителям правящего рода и посмотреть, какие из этих параметров актуальны для каждой отдельно взятой династии, причем здесь очень легко убедиться, что часть этих параметров как бы сцеплены, связаны между собой. Сами эти структурные связки весьма интересны как для создания целостного династического портрета, будь то правители Франции, Венгрии, Польши, Руси или Скандинавии, так и в перспективе установления определенных правовых отношений с помощью имен собственных. Самыми значимыми, самыми системными, определяющими все прочие параметры, являются, пожалуй, следующие два: может ли новый член династии получить имя своего живого отца или деда и могут ли династические имена в массовом порядке жить за пределами династии? В самом деле, во всех европейских правящих родах эпохи Средневековья при нормальном течение событий новорожденные с наибольшей вероятностью получают имена своих предков. Но вот можно ли использовать имена живых родичей или — в соответствии с некими реликтами архаических представлений о своеобразной реинкарнациии предка в потомке — только предка умершего? В интересующее нас время славянские династии Центральной Европы, например, не знают запрета на повтор имени живого отца, так что в роду Пястов или у Пржемысловичей могут фигурировать подряд два Мешко или два Болеслава, отец и сын. В Скандинавии же очень долго такое имянаречение могло бы означать только одно — что сын является постумом, то есть появился на свет непосредственно после гибели или внезапной кончины своего отца. Соответственно, уже не отец выбирает ему имя, это осуществляется другими членами рода. Точно так же обстояло дело и на Руси, более того, русские князья придерживались этого принципа дольше и последовательнее, чем их северные соседи: подобно тому, как конунг по имени Харальд или Хакон, не мог назвать Харальдом или Хаконом своего сына, у Рюриковичей князь Святослав или Владимир не мог наречь собственного отпрыска своим династическим именем. В Скандинавии некоторый ономастический сдвиг приходится на XII в. и касается он в основном Дании — во второй половине столетия могущественный датский конунг Вальдемар Великий называет Вальдемаром одного из своих законных сыновей. Вообще говоря, Дания из всех стран скандинавского полуострова демонстрирует в этом отношении наибольшее число отклонений, в Норвегии же, как и на Руси, вплоть до XIII в. сыновья государей почти никогда не становятся тезками своих живых отцов. Нельзя не отметить, что тем самым как бы упускается очень выгодная с точки зрения престолонаследия возможность своеобразной десигнации путем повтора имени. Вспомним, что право на имя всюду в Европе так или иначе связано с правом на власть. Нарекая сына собственным именем, правитель как бы с самого начала представляет его всему миру как своего легитимного наследника. Русскому же князю или скандинавскому конунгу, на первый взгляд, как будто бы некуда деть свое родовое имя при жизни. Он лично как будто бы вообще не может его использовать, ему остается надеяться, что после смерти оно будет востребовано и только тогда с его помощью будет декларирована властно- правовая преемственность по отношению к нему какого-то неведомого потомка. На самом деле подобный запрет не только ограничивал князя, но и порождал ситуацию более изощренного манипулирования династическими именами.
Research Interests: Philology, Classics, Medieval History, Medieval Studies, Onomastics, and 15 moreMedieval Scandinavia, Name Studies, Medieval Europe, Medieval Russia, Dynastic Politics, Personal Names, Anthroponomastics in Medieval Europe, Dynastic legitimation, Anthroponymy, Old Rus, Medieval Anthroponymy, Anthroponymie, Medieval History of Russia, Outlook of the Old Rus Society, and Medieval Russian History
Research Interests:
Research Interests:
В работе демонстрируется, каким образом в XVI – первой половине XVII в. выбор имени для женщины мог транслировать связь ее семьи с правящей династией в прошлом и настоящем. Причастность к власти могла воплощаться не только в том, как... more
В работе демонстрируется, каким образом в XVI – первой половине XVII в. выбор имени для женщины мог транслировать связь ее семьи с правящей династией в прошлом и настоящем. Причастность к власти могла воплощаться не только в том, как девочку нарекали при рождении, но и в перемене имени при замужестве и/или в монашеском постриге. Особое внимание уделяется семейной ситуации Дмитрия Ивановича Годунова, дяди царицы Ирины и царя Бориса, одного из самых влиятельных людей своего времени. Семья Дмитрия Ивановича прославлена, в частности, богатейшими вкладами образчиков художественного шитья, причем традиционно предполагается, что руководила мастерскими, где изготавливались эти драгоценные предметы, жена хозяина дома. Однако представления о том, как была устроена матримониальная жизнь Д. Годунова, до сих пор оставались весьма запутанными и противоречивыми, а соответственно, невозможной была и надежная атрибуция памятников, вышедших из его дома. Настоящая работа призвана восполнить эту лакуну...
В исследовательской литературе сложилось мнение, что в связи с женитьбой Петра I и его брата Ивана каждый из их тестей полу- чал новое имя Федор. В работе предлагается принципиально иной взгляд на это ономастическое событие — оно... more
В исследовательской литературе сложилось мнение, что в связи
с женитьбой Петра I и его брата Ивана каждый из их тестей полу-
чал новое имя Федор. В работе предлагается принципиально иной
взгляд на это ономастическое событие — оно рассматривается
в общем контексте эволюции системы имянаречения в России на
пороге Нового времени.
с женитьбой Петра I и его брата Ивана каждый из их тестей полу-
чал новое имя Федор. В работе предлагается принципиально иной
взгляд на это ономастическое событие — оно рассматривается
в общем контексте эволюции системы имянаречения в России на
пороге Нового времени.
Research Interests:
In the medieval Russian anthroponymic system, a lay person could have several names simultaneously. The public name of a person was not always their baptismal forename. Also, recent research has shown that the full sets of personal names... more
In the medieval Russian anthroponymic system, a lay person could have several names simultaneously. The public name of a person was not always their baptismal forename. Also, recent research has shown that the full sets of personal names of some of the Russian tsars and their relatives are still unknown to us, not to mention the names of the ruling elite of the state. These unknown names, however, were extremely important to their bearers – these were the names used in confessions, weddings, and funeral services; patronal icon would be commissioned and churches built in honor of the name of one’s saint and namesake. The baptismal forename, essentially a mystery to us, was actually perceived as the main and true name of an individual. In this paper we investigate the names of one of the most wellknown people of the second half of the 16th century – Andrej Ščelkalov, a man of rather humble birth but of great power, a long-lived administrator called “the chancellor,” “the minister” or even “the tsar” by his contemporaries. Moreover, we attempt to discuss this particular name-giving case within the broader anthroponymic context of the era.
Research Interests: Medieval History, Genealogy, Medieval Studies, Onomastics, Cult of Saints, and 15 moreCommemoration (Memory Studies), Baptism, Commemoration and Memory, Church History, Russian History, Russian Language, Proper Names, Calendars, Russia, Names, Medieval Russia, XVI century, Saints, Personal Names, and History of the Russian Church
It is widely accepted in academic literature that, due to the marriages of Peter the Great and his brother Ivan V, each of their respective fathers-in-law received the same new name of Feodor. $e present work offers a different... more
It is widely accepted in academic literature that, due to the marriages of Peter the Great and his brother Ivan V, each of their respective fathers-in-law received the same new name of Feodor. $e present work offers a different perspective on this onomastic event — it is considered in a
broader context of the evolution of the naming system in Russia, both in dynastic and nondynastic practice of the '(th–'*th centuries, with a particular focus on the anthroponymic strategies of Tsar Aleksej Mixajlovič, who became one of the subverters of the tradition of medieval
multinominality.
broader context of the evolution of the naming system in Russia, both in dynastic and nondynastic practice of the '(th–'*th centuries, with a particular focus on the anthroponymic strategies of Tsar Aleksej Mixajlovič, who became one of the subverters of the tradition of medieval
multinominality.
Research Interests: Russian Studies, Genealogy, Medieval Studies, XVIII century, Cult of Saints, and 13 moreSaints' Cults, Russian History, Russian Language, Proper Names, Calendars, Marriage (History), Russia, XVII century, Russian and Slavonic Studies, Personal Names, Onomástica, Peter the Great, and The House of Romanov In Russian History
Настоящая работа посвящена анализу надписей и изображений, присутствующих на знаменитом артефакте, за которым закрепилось название «Ковчег князя Ивана Хворостинина». Нас будут интересовать как те тексты, которые непосредственно помещены... more
Настоящая работа посвящена анализу надписей и изображений, присутствующих на знаменитом артефакте, за которым закрепилось название «Ковчег князя Ивана Хворостинина». Нас будут интересовать как те тексты, которые непосредственно помещены на различных частях этого объекта, так и те, что могут быть потенциально связаны с различными его элементами. Вопреки сложившейся традиции, в статье предлагается взглянуть на ковчег не как на атрибут государственной власти, но как на семейную реликвию. В такой перспективе важными инструментами исследования оказываются история культа личных патрональных святых и светской христианской двуименности. / The present paper offers a rethinking of inscriptions and images on the famous
artifact known as “Prince Ivan Khvorostinin’s reliquary”. We are interested both in the texts inscribed directly on various parts of this objects and those potentially linked with some of its elements. Contrary to the widely accepted opinion, the article suggests seeing this reliquary not as an attribute of state power, but as a family relic of the Khvorostinins. From this perspective, the important tools of research are the history of the cult of personal saint patrons and the history of secular Christian binominality.
artifact known as “Prince Ivan Khvorostinin’s reliquary”. We are interested both in the texts inscribed directly on various parts of this objects and those potentially linked with some of its elements. Contrary to the widely accepted opinion, the article suggests seeing this reliquary not as an attribute of state power, but as a family relic of the Khvorostinins. From this perspective, the important tools of research are the history of the cult of personal saint patrons and the history of secular Christian binominality.
Research Interests: Russian Studies, Iconography, Medieval History, Medieval Studies, Onomastics, and 15 moreSaints' Cults, Name Studies, Commemoration (Memory Studies), Commemoration and Memory, Russian History, Imagology, Orthodox Christianity, XVII century, Icons, Russian and Slavonic Studies, Relics and Relic Veneration, Saints, Russian language and literature, Personal Names, and Calendar
This article aims to shed a new light on the figure of the Novgorodian posadnik Miroslav Gyuryatinich; primarily, on his engagements and political activity outside Novgorod. Th e authors touch upon the problem of the repetition of names... more
This article aims to shed a new light on the figure of the Novgorodian
posadnik Miroslav Gyuryatinich; primarily, on his engagements and
political activity outside Novgorod. Th e authors touch upon the problem
of the repetition of names among the Rus elite of the 11th-12th centuries
and express some considerations about the supra- regional ties of the Rus
nobility of this time
posadnik Miroslav Gyuryatinich; primarily, on his engagements and
political activity outside Novgorod. Th e authors touch upon the problem
of the repetition of names among the Rus elite of the 11th-12th centuries
and express some considerations about the supra- regional ties of the Rus
nobility of this time
Research Interests:
The life story of Tsar Boris Godunov, one of the most intriguing characters of Late Medieval Rus’, is still surrounded by unsolved enigmas, obscure gaps, and omissions. The date of his birth is to yet be verified and introduced into... more
The life story of Tsar Boris Godunov, one of the most intriguing characters of Late Medieval Rus’, is still surrounded by unsolved enigmas, obscure gaps, and omissions. The date of his birth
is to yet be verified and introduced into scholarly discourse. This paper presents evidence that, if interpreted appropriately, we argue it enables us to estimate Godunov’s birthday. Accurate dating is important for many reasons, for instance it helps us to contextualize and broaden our understanding of everyday life at the ruling house, the cult of personal patron saints, and aristocratic naming conventions in Rus’ between the 14th and the 17th centuries.
is to yet be verified and introduced into scholarly discourse. This paper presents evidence that, if interpreted appropriately, we argue it enables us to estimate Godunov’s birthday. Accurate dating is important for many reasons, for instance it helps us to contextualize and broaden our understanding of everyday life at the ruling house, the cult of personal patron saints, and aristocratic naming conventions in Rus’ between the 14th and the 17th centuries.
Research Interests: Diplomatic History, Russian Studies, Medieval Studies, Prosopography, Cult of Saints, and 15 moreRussian Foreign Policy, Medieval Europe, Russian History, Proper Names, Cultural History of Russia, Calendars, Austrian History, XVII century, Medieval Russia, Medieval Prosopography, Personal Names, History of Muscovy, Diplomacy and international relations, Calendar, and Medieval Russian History
European diplomatic sources from the early 17th century provide us with previously unaccounted for data on Russian history. Thanks to a report by Georg Tectander, a member of Emperor Rudolph ii’s mission to Russia, we can now establish... more
European diplomatic sources from the early 17th century provide us with previously unaccounted for data on Russian history. Thanks to a report by Georg Tectander, a member of Emperor Rudolph ii’s mission to Russia, we can now establish the exact date of birth for Boris Godunov. An unpublished manuscript by Tectander’s contemporary and compatriot, Baron Heinrich von Logau, who visited the Tsardom of Russia at the same time, allows us to verify this date as well as to broaden our perspective on everyday life and ceremonial of the royal court, on the Tsar’s personal piety and on the status of the ancient tradition of celebrating birthdays and name days. Moreover, analyzing various calendars used by the diplomats of that era allows us to ascertain that one’s preference for the Gregorian or Julian calendar was not defined by national strategies only but remained a matter of personal choice that was subject to change during one’s life
Research Interests: Diplomatic History, Russian Studies, Medieval History, Medieval Studies, Cult of Saints, and 13 moreSaints' Cults, Russian Foreign Policy, Russian History, Russian Orthodoxy, Proper Names, Calendars, Slavistics, Russia, Names, Russian and Slavonic Studies, Saints, Personal Names, and Birthday Celebration
В первой части работы предложен общий обзор моделей одноименности и многоименности в средневековой Руси, причем авторы стремились сосредоточиться в первую очередь на антропонимических практиках XVI — начала XVII столетия. Далее была... more
В первой части работы предложен общий обзор моделей одноименности и многоименности в средневековой Руси, причем авторы стремились сосредоточиться в первую очередь на антропонимических практиках XVI — начала XVII столетия. Далее была предпринята попытка показать, каковы были системные возможности для наречения царя Бориса Годунова и как они
были реализованы на деле. В частности, были рассмотрены все имена, которыми царь обладал бесспорно, и те, что ему приписывались (Борис, Боголеп, Иаков, Богдан, Феодот). Особое внимание уделено истории культа личных патрональных святых членов царской семьи, прежде всего св. Феодоту
(This paper takes a new look at the “anthroponymical dossier” of Boris Godunov and his family. Insufficient familiarity with the structure of the Medieval Russian polyonymy (that is, the practice of using many names for the same person) has been known to lead not only to the introduction of redundant and never-existing people to research papers, but also to real people taking redundant, imaginary names, which they did not and often could not have taken in reality. This paper takes a look at both the names the tsar had, without a doubt, and the names under which he existed in previous research (Boris, Bogolep, Iakov, Bogdan, Theodot). Special attention is given to the personal patron saints’ cult in Godunov’s family, mostly to St. Theodotus. Some problems of attribution and dating
of several artifacts are raised.)
были реализованы на деле. В частности, были рассмотрены все имена, которыми царь обладал бесспорно, и те, что ему приписывались (Борис, Боголеп, Иаков, Богдан, Феодот). Особое внимание уделено истории культа личных патрональных святых членов царской семьи, прежде всего св. Феодоту
(This paper takes a new look at the “anthroponymical dossier” of Boris Godunov and his family. Insufficient familiarity with the structure of the Medieval Russian polyonymy (that is, the practice of using many names for the same person) has been known to lead not only to the introduction of redundant and never-existing people to research papers, but also to real people taking redundant, imaginary names, which they did not and often could not have taken in reality. This paper takes a look at both the names the tsar had, without a doubt, and the names under which he existed in previous research (Boris, Bogolep, Iakov, Bogdan, Theodot). Special attention is given to the personal patron saints’ cult in Godunov’s family, mostly to St. Theodotus. Some problems of attribution and dating
of several artifacts are raised.)
Research Interests: Russian Studies, Medieval History, Russian, Medieval Studies, Onomastics, and 15 moreCult of Saints, Saints' Cults, Name Studies, Russian History, Russian Orthodoxy, Russian Language, Proper Names, Russia, Names, Russian and Slavonic Studies, Medieval Russia, Saints, Personal Names, Mediaeval Cult of Relics and Saints, and History of the Russian Church
This article discusses the phenomenon of using two Christian names by one and the same person among the laity in medieval Russia. The main attention is paid to the late stage of this tradition in the dynasty of Rurikids and in their inner... more
This article discusses the phenomenon of using two Christian names by one and the same person among the laity in medieval Russia. The main attention is paid to the late stage of this tradition in the dynasty of Rurikids and in their inner circle. The article poses the following questions: what are the Christian names of Tsar Fedor and Tsarina Irina, what saints they venerated as their holy patrons and on what day was Irina Godunova born?
Работа посвящена истории христианской двуименности в допетровской Руси. Основное внимание сосредоточено на позднем этапе функционирования этой традиции в династии Рюриковичей и у их ближайшего окружения. В статье обсуждаются следующие вопросы: какими христианскими именами обладали царь Федор и царица Ирина, кого они почитали в качестве личных патрональных святых и когда Ирина Федоровна Годунова могла появиться на свет?
Работа посвящена истории христианской двуименности в допетровской Руси. Основное внимание сосредоточено на позднем этапе функционирования этой традиции в династии Рюриковичей и у их ближайшего окружения. В статье обсуждаются следующие вопросы: какими христианскими именами обладали царь Федор и царица Ирина, кого они почитали в качестве личных патрональных святых и когда Ирина Федоровна Годунова могла появиться на свет?
Research Interests:
Research Interests: Russian Studies, Medieval History, Russian, Medieval Studies, Onomastics, and 13 moreCult of Saints, Saints' Cults, Russian Orthodox Church, Medieval Church History, Commemoration (Memory Studies), Commemoration and Memory, Church History, Russian History, Proper Names, Russia, Names, Medieval Russia, and Personal Names
Статья посвящена различным ономастическим средствам, которые в средневековой Руси обеспечивали целостность семьи в рамках одного поколения, подчеркивая прежде всего единство между родными братьями. В такой перспективе важными... more
Статья посвящена различным ономастическим средствам, которые в средневековой Руси обеспечивали целостность семьи в рамках одного поколения, подчеркивая прежде всего единство между родными братьями. В такой перспективе важными инструментами исследования оказываются история культа личных патрональных святых и феномена светской христианской двуименности, когда человек в миру был обладателем не только крестильного, но и еще одного имени из церковного календаря. Особенное внимание уделяется, с одной стороны, специальной игре с семантикой некалендарного антропонима и, с другой, — работе с повторяющимися христианскими именами в семье; в частности, в научный оборот вводится понятие антропонимической рокировки», призванное объяснить хорошо известные в эпоху позднего Средневековья казусы внутрисемейного дублирования имен и подчеркнуть системный характер этого явления. «Язык имен» позволяет демонстрировать властные чаяния рода, апеллировать к его истории, подлинной или мнимой, по-разному расставлять акценты в семейном благочестии и текущей политической конъюнктуре. В статье показано, каким образом имена собственные становятся инструментом планирования будущего при наречении первых и последних Рюриковичей на престоле, бояр братьев Морозовых и безвестных контрагентов многочисленных грамот, написанных в XVI–XVII столетии / The paper dwells on various onomastic means that ensured family unity within a generation in Medieval Rus’, highlighting, fi rst and foremost, the unity between brothers. The important research tools are the history of personal patronal saints cult and the fact that many Christians of the pre-Petrine time uses to have two names: a baptismal one, as well as an additional name from the church calendar. Particular emphasis is put on intentional semantics play of non-Christian names, on the one hand, and on working with recurring Christian anthroponyms in a family, on the other hand. The article introduces a term anthroponymical castling, which is supposed to explain the cases common in Medieval Times where the members of the family carried the same names and underline the systemic nature of this phenomenon. ‘The language of names’ allows to demonstrate ambitions of the family, invoke its history, whether actual or fi ctional, highlight various aspects of family piety and current political situation. The paper demonstrates how given names acted as a means of planning when they were given to the fi rst and the last of the Rurikids to rule on the Russian throne; to the Morozov brothers, the boyars; and to some other obscure participants of numerous events described in the 16th and 17th centuries
Research Interests: Russian Studies, Family studies, Genealogy, Medieval Studies, Onomastics, and 14 moreCult of Saints, Saints' Cults, Name Studies, History of the Family, Russian History, Proper Names, Cultural History of Russia, Genealogical Research, Names, Medieval Russia, Russian language and literature, Personal Names, Divine names, and Medieval Russian History
This paper dwells upon an uncommon precedent of choice and functioning of a name of a 17th century member of the Turgenev family. This individual case draws our attention to certain common processes of Russian onomastics evolution in the... more
This paper dwells upon an uncommon precedent of choice and functioning of a name of a 17th century member of the Turgenev family. This individual case draws our attention to certain common processes of Russian onomastics evolution in the era of the fi rst Romanov tsars
and the early Petrine period. One can see how religious and cultural orientation of the monarchs fi rst infl uences their immediate circle and then — the society as a whole. The name-choosing tradition refl ects, to some extent, the dominant trends of that era, but remains an original
phenomenon evolving in accordance with its own patterns. The paper focuses on exotic and/or deliberately constructed personal names that could have existed as monastic or baptismal names but rarely made their way into lay documents. Their emergence in everyday use attests
to a general overhaul of polyonymy system where a single individual could have received up to 4 or 5 personal names, both Christian and non-Christian, both lay and monastic, during their lifetime. Furthermore, the paper demonstrates that the name Partimofey (Portimofey) could have
emerged under two diff erent patterns. Moreover, the reason behind the two equally plausible hypotheses concerning this name is not some indecisiveness on part of the researchers, but rather
the specifi cs of the transitional stage when the tradition itself had not yet adapted to the options brought to the foreground. Back then, the authors of lay documents were faced with a challenge of writing down unusual names, previously unknown to everyday life, and the form Partimofey was a bizarre outcome of domesticating the unknown (В настоящей работе рассматривается нетривиальный случай выбора и функционирования имени одного из представителей рода Тургеневых, жившего в XVII столетии. Этот частный казус позволяет обратить внимание на некоторые общие процессы эволюции русской ономастики, совершавшиеся в эпоху первых Романовых на престоле и в раннее Петровское время. Мы видим, как религиозно-культурная ориентация самодержцев влияет сначала на их ближайшее окружение, а затем и на общество в целом, причем традиция выбора имени до определенной степени отражает магистральные тенденции эпохи, а в некоторых аспектах остается явлением самобытным, развивающимся по собственным, внутренним принципам. В фокусе внимания оказывается ряд экзотических и/или искусственно сконструированных антропонимов, которые до поры до времени могли фигурировать как монашеские или крестильные, но редко проникали в сугубо
светские документы. Их появление в повседневном обиходе становится одним из первых симптомов общей перестройки системы полиномии, когда у одного человека за жизнь
могло накопиться до четырех-пяти личных именований, христианских и нехристианских, мирских и монашеских. Помимо всего прочего, в работе продемонстрировано, что оказавшееся в центре нашего внимания имя Партимофей (Портимофей) могло быть образовано по двум разным моделям, причем существование двух равновероятных гипотез относительно этого имени порождено не какой-то исследовательской нерешительностью, а спецификой того переходного этапа, когда на первый план выходили решения, к которым самая традиция еще не приспособилась. В ту пору составители светских документов вдруг столкнулись с необходимостью заносить в текст непривычные, прежде чуждые мирской повседневности имена, и форма Партимофей оказалась причудливым результатом освоения неосвоенного.)
and the early Petrine period. One can see how religious and cultural orientation of the monarchs fi rst infl uences their immediate circle and then — the society as a whole. The name-choosing tradition refl ects, to some extent, the dominant trends of that era, but remains an original
phenomenon evolving in accordance with its own patterns. The paper focuses on exotic and/or deliberately constructed personal names that could have existed as monastic or baptismal names but rarely made their way into lay documents. Their emergence in everyday use attests
to a general overhaul of polyonymy system where a single individual could have received up to 4 or 5 personal names, both Christian and non-Christian, both lay and monastic, during their lifetime. Furthermore, the paper demonstrates that the name Partimofey (Portimofey) could have
emerged under two diff erent patterns. Moreover, the reason behind the two equally plausible hypotheses concerning this name is not some indecisiveness on part of the researchers, but rather
the specifi cs of the transitional stage when the tradition itself had not yet adapted to the options brought to the foreground. Back then, the authors of lay documents were faced with a challenge of writing down unusual names, previously unknown to everyday life, and the form Partimofey was a bizarre outcome of domesticating the unknown (В настоящей работе рассматривается нетривиальный случай выбора и функционирования имени одного из представителей рода Тургеневых, жившего в XVII столетии. Этот частный казус позволяет обратить внимание на некоторые общие процессы эволюции русской ономастики, совершавшиеся в эпоху первых Романовых на престоле и в раннее Петровское время. Мы видим, как религиозно-культурная ориентация самодержцев влияет сначала на их ближайшее окружение, а затем и на общество в целом, причем традиция выбора имени до определенной степени отражает магистральные тенденции эпохи, а в некоторых аспектах остается явлением самобытным, развивающимся по собственным, внутренним принципам. В фокусе внимания оказывается ряд экзотических и/или искусственно сконструированных антропонимов, которые до поры до времени могли фигурировать как монашеские или крестильные, но редко проникали в сугубо
светские документы. Их появление в повседневном обиходе становится одним из первых симптомов общей перестройки системы полиномии, когда у одного человека за жизнь
могло накопиться до четырех-пяти личных именований, христианских и нехристианских, мирских и монашеских. Помимо всего прочего, в работе продемонстрировано, что оказавшееся в центре нашего внимания имя Партимофей (Портимофей) могло быть образовано по двум разным моделям, причем существование двух равновероятных гипотез относительно этого имени порождено не какой-то исследовательской нерешительностью, а спецификой того переходного этапа, когда на первый план выходили решения, к которым самая традиция еще не приспособилась. В ту пору составители светских документов вдруг столкнулись с необходимостью заносить в текст непривычные, прежде чуждые мирской повседневности имена, и форма Партимофей оказалась причудливым результатом освоения неосвоенного.)
Research Interests: Russian Studies, Genealogy, Russian, Onomastics, Prosopography, and 15 moreCult of Saints, Saints' Cults, Russian Foreign Policy, 17th-Century Studies, Name Studies, Russian History, Russian Language, Proper Names, Russia, 17the Century Russia, Names, Turgenev, Saints, Personal Names, and History of Muscovy
The paper discusses the general principle of the dynastic onomasticon of the pre-Mongol Rurikids, which was closedness: the pagan names of the princes were not supposed to be used by anyone outside of the ruling house. The present work... more
The paper discusses the general principle of the dynastic onomasticon of the pre-Mongol Rurikids, which was closedness: the pagan names of the princes were not supposed to be used by anyone outside of the ruling house. The present work covers the whole range of actual and phantom deviations from this principle, presenting an analysis of what might make these deviations acceptable. The right to a certain name, the functioning of the names and their transfer to non-dynastic strata are very closely linked with the power structure and the interaction between the princely family and their elite milieu. The subject of the ruler’s kinship (either consanguinity, affinity or fictive kinship) as a tool of construction of power relationships, the subject of the political mobility of the nobles and their role in conflicts between princes, the role of kinship in government — all these and many other controversial issues of pre-Mongol Russian history can be quite fruitfully studied from the onomastic perspective. The answer to the question of how, when and why such personal names as Sudislav, Viacheslav, Rogvolod or Iaropolk could suddenly become available for non-princely children, is often crucial for studies dealing with the various alliances, conflicts and long-term strategies of pre-Mongol Old Rus’.
Research Interests: Russian Studies, Medieval Studies, Onomastics, Language and Power, Name Studies, and 15 moreHistory of Elites, History of the Family, Russian History, Proper Names, Old Rus', Marriage (History), Elites, Medieval Russia, Medieval Prosopography, Old Russian Chronicles, Dynastic Politics, Personal Names, Geneology, Old Rus, and Medieval Russian History
Исследователь, да и просто заинтересованный читатель, обращающийся к истории культуры Древней Руси X–XIII вв., неизбежно сталкивается со своеобразным парадоксом – с одной стороны, роль выходцев из Скандинавии в русской политической и... more
Исследователь, да и просто заинтересованный читатель,
обращающийся к истории культуры Древней Руси X–XIII вв., неизбежно сталкивается со своеобразным парадоксом – с одной стороны, роль выходцев из Скандинавии в русской политической и церковной жизни домонгольской поры трудно переоценить; с другой стороны, известия собственно русских письменных источников об этих переселенцах не слишком обильны и весьма фрагментарны. На таком фоне тем более ценны любые отрезки связности и сочленения элементов, обнаруживаемые непосредственно в самих древнерусских источниках. На всем пространстве повествования о X–XII вв., если не считать рода Рюриковичей, здесь можно обнаружить, как ни странно, одну-единственную семью, для которой эксплицитно указывается ее варяжское происхождение, отмечается тесная близость со Скандинавией, и при этом сообщаются сведения о трех поколениях ее представителей. Речь идет о варяге Якуне, его племяннике, Шимоне, и сыне Шимона по имени Георгий. Понадобилось весьма причудливое сплетение обстоятельств для того, чтобы на страницах древнерусских памятников появились представители по меньшей мере трех поколений скандинавского рода, да еще и с недвусмысленным указанием на их варяжское происхождение. Этот неисчезающий пунктир варяжского родословия, как кажется, укрепляет предположение о том, что часть нетривиальных рассказов летописи – это не что иное, как отголоски родовых преданий знатных семей, чьи потомки так или иначе лично соприкасались с книжниками, причастными к созданию письменной истории Древней Руси (Any scholar, or indeed any interested reader, concerned with the cultural history of Rus’ in the 10th to 13th centuries has inevitably to face a kind of paradox: while the role of Scandinavians in the political and ecclesiastical life of pre-Mongol Rus’ was far from insignificant, the evidence from native Russian
sources concerning this group of immigrants is scarce and quite fragmented. Against this background, any coherent sequence of elements on Russian–Scandinavian relations in extant Old Russian written sources acquires particular importance. Extraordinarily, across the entirety of the narrative space of the 10th to 12th centuries, Rurikids aside, there is just a single family whose Varangian origins are identified explicitly, whose close affinities with Scandinavia are noted, and for whom biographical details of three men representing three generations are given. These three men are Yakun the Varangian, his nephew Shimon and one of Shimon’s sons, named George. A very curious series of coincidences was therefore needed to leave records of at least three generations of a Scandinavian family in Old Russian manuscripts – and records containing unambiguous indications of their Varangian origin. This ongoing investigation into Varangian genealogy seems to support the suggestion that some of the chronicle’s more complex and enigmatic stories may echo oral histories of aristocratic families whose descendants, in one way or another, had personal ties to
writers involved in creating the history of Rus’.)
обращающийся к истории культуры Древней Руси X–XIII вв., неизбежно сталкивается со своеобразным парадоксом – с одной стороны, роль выходцев из Скандинавии в русской политической и церковной жизни домонгольской поры трудно переоценить; с другой стороны, известия собственно русских письменных источников об этих переселенцах не слишком обильны и весьма фрагментарны. На таком фоне тем более ценны любые отрезки связности и сочленения элементов, обнаруживаемые непосредственно в самих древнерусских источниках. На всем пространстве повествования о X–XII вв., если не считать рода Рюриковичей, здесь можно обнаружить, как ни странно, одну-единственную семью, для которой эксплицитно указывается ее варяжское происхождение, отмечается тесная близость со Скандинавией, и при этом сообщаются сведения о трех поколениях ее представителей. Речь идет о варяге Якуне, его племяннике, Шимоне, и сыне Шимона по имени Георгий. Понадобилось весьма причудливое сплетение обстоятельств для того, чтобы на страницах древнерусских памятников появились представители по меньшей мере трех поколений скандинавского рода, да еще и с недвусмысленным указанием на их варяжское происхождение. Этот неисчезающий пунктир варяжского родословия, как кажется, укрепляет предположение о том, что часть нетривиальных рассказов летописи – это не что иное, как отголоски родовых преданий знатных семей, чьи потомки так или иначе лично соприкасались с книжниками, причастными к созданию письменной истории Древней Руси (Any scholar, or indeed any interested reader, concerned with the cultural history of Rus’ in the 10th to 13th centuries has inevitably to face a kind of paradox: while the role of Scandinavians in the political and ecclesiastical life of pre-Mongol Rus’ was far from insignificant, the evidence from native Russian
sources concerning this group of immigrants is scarce and quite fragmented. Against this background, any coherent sequence of elements on Russian–Scandinavian relations in extant Old Russian written sources acquires particular importance. Extraordinarily, across the entirety of the narrative space of the 10th to 12th centuries, Rurikids aside, there is just a single family whose Varangian origins are identified explicitly, whose close affinities with Scandinavia are noted, and for whom biographical details of three men representing three generations are given. These three men are Yakun the Varangian, his nephew Shimon and one of Shimon’s sons, named George. A very curious series of coincidences was therefore needed to leave records of at least three generations of a Scandinavian family in Old Russian manuscripts – and records containing unambiguous indications of their Varangian origin. This ongoing investigation into Varangian genealogy seems to support the suggestion that some of the chronicle’s more complex and enigmatic stories may echo oral histories of aristocratic families whose descendants, in one way or another, had personal ties to
writers involved in creating the history of Rus’.)
Research Interests: Russian Studies, Genealogy, Medieval Studies, Old Norse Literature, Cult of Saints, and 15 moreSaints' Cults, Name Studies, Russian History, Kings´ Sagas, Proper Names, Scandinavian Studies, Viking Age Scandinavia, Icelandic Sagas, Medieval Chronicles, Names, Medieval Russia, Kievan Rus', Personal Names, Varangians, and Medieval Russian History
Это корректурная версия статьи, поэтому некоторые мелкие ошибки остались в этой версии без исправлений. В частности, вместо "Анна Пророчица" всюду следует читать "Анна, мать Богородицы" .
Research Interests: Russian Studies, Iconography, Medieval History, Medieval Studies, Onomastics, and 15 moreMonastic Studies, Cult of Saints, Saints' Cults, Russian Orthodox Church, Medieval Church History, Church History, Russian History, Proper Names, Russia, Icons, Names, Medieval Russia, Saints, Personal Names, and Mediaeval Cult of Relics and Saints
Research Interests: Russian Studies, Medieval History, Medieval Studies, Onomastics, Cult of Saints, and 15 moreSaints' Cults, Medieval Church History, Name Studies, Political Elites, History of Elites, Church History, Russian History, Patronage (History), Russian Language, Proper Names, Courts and Elites (History), Russia, Elites and Society, Sociology of elites, and Personal Names
В работе обсуждаются основные параметры существования традиции светской христианской двуименности в средневековой Руси. Определяются принципы подбора двух имен, демонстрируется генетическая связь христианской двуименности с двуименностью... more
В работе обсуждаются основные параметры существования традиции светской христианской двуименности в средневековой Руси. Определяются принципы подбора двух имен, демонстрируется генетическая связь христианской двуименности с двуименностью классического типа, когда у человека христианское имя из церковного календаря сочетается с именем языческим, представлены общие контуры системы многоименности на Руси.
В работе демонстрируется, каким образом в XVI – первой половине XVII в. выбор имени для женщины мог транслировать связь ее семьи с правящей династией в прошлом и настоящем. Причастность к власти могла воплощаться не только в том, как... more
В работе демонстрируется, каким образом в XVI – первой половине XVII в. выбор имени для женщины мог транслировать связь ее семьи с правящей династией в прошлом и настоящем. Причастность к власти могла воплощаться не только в том, как девочку нарекали при рождении, но и в перемене имени при замужестве и/или в монашеском постриге. Особое внимание уделяется семейной ситуации Дмитрия Ивановича Годунова, дяди царицы Ирины и царя Бориса, одного из самых влиятельных людей своего времени. Семья Дмитрия Ивановича прославлена, в частности, богатейшими вкладами образчиков художественного шитья, причем традиционно предполагается, что руководила мастерскими, где изготавливались эти драгоценные предметы, жена хозяина дома. Однако представления о том, как была устроена матримониальная жизнь Д. Годунова, до сих пор оставались весьма запутанными и противоречивыми, а соответственно, невозможной была и надежная атрибуция памятников, вышедших из его дома. Настоящая работа призвана восполнить эту лакуну.
The paper demonstrates how in the 16th – the first half of the 17th century the choice of a name for a woman could reflect the connection of her family with the ruling dynasty in the past and present. Involvement in power could be embodied not only in the way the girl was named at birth, but also in changing her name in marriage and/or in monastic tonsure. Particular attention is paid to the family situation of Dmitry Ivanovich Godunov, the uncle of Tsarina Irina and Tsar Boris, one of the most influential people of that time. The family of Dmitriy Ivanovich is known, in particular, for the richest donations of specimens of artistic sewing, and it is traditionally assumed that his wives supervised the workshops where these precious objects were made. However, the ideas about the matrimonial life of Dmitriy Godunov were still very intricate and controversial, and, accordingly, the reliable attribution of artifacts that left his house was impossible. This work is designed to fill this gap.
The paper demonstrates how in the 16th – the first half of the 17th century the choice of a name for a woman could reflect the connection of her family with the ruling dynasty in the past and present. Involvement in power could be embodied not only in the way the girl was named at birth, but also in changing her name in marriage and/or in monastic tonsure. Particular attention is paid to the family situation of Dmitry Ivanovich Godunov, the uncle of Tsarina Irina and Tsar Boris, one of the most influential people of that time. The family of Dmitriy Ivanovich is known, in particular, for the richest donations of specimens of artistic sewing, and it is traditionally assumed that his wives supervised the workshops where these precious objects were made. However, the ideas about the matrimonial life of Dmitriy Godunov were still very intricate and controversial, and, accordingly, the reliable attribution of artifacts that left his house was impossible. This work is designed to fill this gap.
Research Interests:
Research Interests: Medieval History, Medieval Studies, Monastic Studies, Cult of Saints, Saints' Cults, and 13 moreMedieval Scandinavia, Patronage (History), Scandinavian Studies, Medieval Russia, Kievan Rus', Vikings in the East, Varangians, Old Rus', Varangians, Medieval Kiev, Theodosius of the Cave (Pecherskyy), Varangica, Scandinavian Varangian, Kyiv-Pechersk Lavra, and Antonij Pecherskij
Research Interests:
Research Interests:
Какие проблемы снимали междинастические княжеские браки в начале правления Рюриковичей? По каким правилам стали заключаться браки внутри рода? И нарушались ли церковные запреты на близкородственные браки в Древней Руси?
Research Interests: Mythology And Folklore, Mythology, Germanic linguistics, Indo-European Studies, Old Germanic Languages, and 9 moreGermanic Philology, Ancient myth and religion, Comparative mythology, Indo-European Linguistics, Germanic Studies, Brothers Grimm, Germanic languages, Germanic Mythology, and Old Nordic/Germanic Religions
I am happy to inform you that this year’s first issue of the International Journal of Slavic Studies Slověne = Словѣне has been published online:
http://slovene.ru/ojs/index.php/slovene/issue/view/10/showToc
http://slovene.ru/ojs/index.php/slovene/issue/view/10/showToc
Research Interests:
This issue of the journal Slověne = Словѣне is dedicated to the 70th birthdays of Prof. Milena V. ROZHDESTVENSKAYA and Prof. Tatiana V. ROZHDESTVENSKAYA—eminent Russian palaeoslavists and specialists in Old Russian studies from St.... more
This issue of the journal Slověne = Словѣне is dedicated to the 70th birthdays of Prof. Milena V. ROZHDESTVENSKAYA and Prof. Tatiana V. ROZHDESTVENSKAYA—eminent Russian palaeoslavists and specialists in Old Russian studies from St. Petersburg State University and the Institute of Russian Literature (Pushkin House) of the Russian Academy of Sciences. Like our double celebration of our dear colleagues, this double issue also turned out to have two parts. All thirty-five articles and notes, which were written specially for this issue by authors from Russia, Bulgaria, Germany, and Italy, met our editorial standards with the observance of the principle of double-blind peer review.
Research Interests: Russian Studies, Hagiography, Sociolinguistics, Slavic Languages, Medieval Studies, and 27 moreOnomastics, Old Church Slavonic, Biblical Studies, Poetics, Byzantine Studies, Slavic Historical Linguistics, Russian Language, Old Rus', Translation Greek into Old Church Slavonic, Manuscripts (Medieval Studies), Slavic Studies, Novgorod the Great, Epigraphy, Crimea, Liturgics, Old Russian Chronicles, A Tale of Bygone Years, Old Russian Language, Russian language and literature, History Of Russian Language, Old Church Slavonic, Slavic Languages and Literatures, Church Slavonic literature, The Hansa League, Old Russian Literature, Church Slavonic Language, Old Church Slavonic Language, and Novgorod Birchbark Letters
Research Interests: Russian Studies, Dialectology, Semantics, Preaching, Archaeology of Buildings, and 23 moreRussian Language, Graffiti, Translation Greek into Old Church Slavonic, 13th century England, Palaeography, Medieval Epigraphy, 12th century England, Word formation, Slavic Studies, Sermon Studies, Balto-Slavic accentology, Ecumenical Councils, Aktionsart, Old Russian Language, Russian Literature in the 18th century, Council of Chalcedon, Russian dialectology, Slovo o polku Igoreve, The Tale of Igor's Campaign, Pope Leo the Great, Saint-Gilles Du Gard, Russian Imperial Court, and Historical Accentology
This paper takes a new look at the “anthroponymical dossier” of Boris Godunov and his family. Insufficient familiarity with the structure of the Medieval Russian polyonymy (that is, the practice of using many names for the same person)... more
This paper takes a new look at the “anthroponymical dossier” of Boris Godunov and his family. Insufficient familiarity with the structure of the Medieval Russian polyonymy (that is, the practice of using many names for the same person) has been known to lead not only to the introduction of redundant and never-existing people to research papers, but also to real people taking redundant, imaginary names, which they did not and often could not have taken in reality. This paper takes a look at both the names the tsar had, without a doubt, and the names under which he existed in previous research (Boris, Bogolep, Iakov, Bogdan, Theodot). Special attention is given to the personal patron saints’ cult in Godunov’s family, mostly to St. Theodotus. Some problems of attribution and dating of several artifacts are raised.
Research Interests:
The present paper offers a rethinking of inscriptions and images on the famous artifact known as “Prince Ivan Khvorostinin’s reliquary”. We are interested both in the texts inscribed directly on various parts of this objects and those... more
The present paper offers a rethinking of inscriptions and images on the famous artifact known as “Prince Ivan Khvorostinin’s reliquary”. We are interested both in the texts inscribed directly on various parts of this objects and those potentially linked with some of its elements. Contrary to the widely accepted opinion, the article suggests seeing this reliquary not as an attribute of state power, but as a family relic of the Khvorostinins. From this perspective, the important tools of research are the history of the cult of personal saint patrons and the history of secular Christian binominality.
Research Interests:
Research Interests:
Открытое письмо «Обращение славистов – историков и филологов к правительству России» было опубликовано на сайте журнала «Историческая экспертиза» вечером 1 марта 2022 г. Подписи к нему продолжают приходить. До 4 марта они добавлялись на... more
Открытое письмо «Обращение славистов – историков и филологов к правительству России» было опубликовано на сайте журнала «Историческая экспертиза» вечером 1 марта 2022 г. Подписи к нему продолжают приходить. До 4 марта они добавлялись на сайт порциями, однако после введения в России военной цензуры (в ночь на 5 марта) письмо было снято с публикации хозяином сайта. Текст письма с подписями, поступившими до введения цензуры, доступен в виде копий, в том числе в архиве Интернета, а также в переводах на другие языки.
Research Interests:
Research Interests:
Программа конференции
Research Interests:
Программа конференции (pdf), видеозаписи (youtube) и презентации (pdf) по ссылкам.
Research Interests:
Research Interests:
Research Interests:
Submissions received by September 1, 2019, will be considered for publication in NNS 2 (2020). New Norse Studies: A Journal on the Literature and Culture of Medieval Scandinavia is the annual of Islandica, a series in Icelandic and Norse... more
Submissions received by September 1, 2019, will be considered for publication in NNS 2 (2020). New Norse Studies: A Journal on the Literature and Culture of Medieval Scandinavia is the annual of Islandica, a series in Icelandic and Norse studies, founded in 1908 and published in print and online by the Fiske Icelandic Collection, Cornell University Library. Devoted to all facets of the written tradition of medieval Iceland and Scandinavia, NNS seeks to bring the insights of multiple disciplines to bear upon Norse texts.
NNS welcomes contributions to scholarship relating to all aspects of Old Norse-Icelandic literature, including but not limited to: literary and textual culture; mythology, folklore, and history of religions; archaeology and material culture; language, linguistics, philology, and runology; medieval history; and comparative literary studies.
NNS does not solicit or publish reviews of individual books. Review essays concerning larger trends, topics, and bodies of scholarship are welcome.
NNS welcomes contributions to scholarship relating to all aspects of Old Norse-Icelandic literature, including but not limited to: literary and textual culture; mythology, folklore, and history of religions; archaeology and material culture; language, linguistics, philology, and runology; medieval history; and comparative literary studies.
NNS does not solicit or publish reviews of individual books. Review essays concerning larger trends, topics, and bodies of scholarship are welcome.
Research Interests: Old Norse Literature, Medieval Scandinavia, Viking Studies, Old Norse Language, Runic inscriptions, and 15 moreViking Age Archaeology, Skaldic Poetry, Icelandic Family Sagas, Mythology (Old Norse Literature), Scandinavian history, Sagas of Icelanders, Scandinavian Studies, Norse mythology, Medieval Icelandic Literature, Viking Age Scandinavia, Old Norse Religion, Scandinavian Archaeology, Icelandic Sagas, Old Norse literature and culture, and Old Norse-Icelandic Literature and Culture
Research Interests: Russian Studies, Slavic Languages, Russian, Slavonic Languages, Old Church Slavonic, and 13 moreRussian History, Slavic Historical Linguistics, Russian Language, Slavic Linguistics, Slavistics, Slavic, Slavic Studies, Russian and Slavonic Studies, Slavic Philology, Slavic Languages and Literatures, Slavic Mythology, South Slavic Languages and Literatures, and Old Slavic/Bulgarian language
New Norse Studies: A Journal on the Literature and Culture of Medieval Scandinavia is the new annual of Islandica, a series in Icelandic and Norse studies, founded in 1908 and published by the Fiske Icelandic Collection, Cornell... more
New Norse Studies: A Journal on the Literature and Culture of Medieval Scandinavia is the new annual of Islandica, a series in Icelandic and Norse studies, founded in 1908 and published by the Fiske Icelandic Collection, Cornell University Library. Devoted to all facets of the written tradition of medieval Iceland and Scandinavia, NNS seeks to bring the insights of multiple disciplines to bear upon Norse texts.
Research Interests: Old Norse Literature, Medieval Scandinavia, Viking Studies, Old Norse Language, Runic inscriptions, and 34 moreViking Age Archaeology, Germanic Philology, Skaldic Poetry, Icelandic Family Sagas, Mythology (Old Norse Literature), Scandinavian history, Sagas of Icelanders, Scandinavian Studies, Vikings in the North Atlantic, Old Norse, Medieval Icelandic Literature, Viking Age Scandinavia, Old Norse Religion, Scandinavian Archaeology, Norse Greenland, Medieval Denmark, Old Norse Philology, Viking Age Scandinavia and the North Atlantic, Old Norse literature and culture, Vikings, Viking Age, Material Culture of the Viking age, Medieval Norway, Medieval Sweden, The reception of Old Norse Myth, Old Norse-Icelandic Literature and Culture, Viking and Late Norse Archaeology and History in the North Atlantic Region, Old Norse-Old Icelandic Literature, Vikings in the East, Scandinavian folklore, Scandinavian Medieval History, Scandinavian Mythology, Scandinavian Linguistics, and Old Nordic/Germanic Religions
New Norse Studies: A Journal on the Literature and Culture of Medieval Scandinavia is the annual of Islandica, a series in Icelandic and Norse studies, founded in 1908 and published in print and online by the Fiske Icelandic Collection,... more
New Norse Studies: A Journal on the Literature and Culture of Medieval Scandinavia is the annual of Islandica, a series in Icelandic and Norse studies, founded in 1908 and published in print and online by the Fiske Icelandic Collection, Cornell University Library. Devoted to all facets of the written tradition of medieval Iceland and Scandinavia, NNS seeks to bring the insights of multiple disciplines to bear upon Norse texts.
NNS welcomes contributions to scholarship relating to all aspects of Old Norse-Icelandic literature, including but not limited to: literary and textual culture; mythology, folklore, and history of religions; archaeology and material culture; language, linguistics, philology, and runology; medieval history; and comparative literary studies.
NNS does not solicit or publish reviews of individual books. Review essays concerning larger trends, topics, and bodies of scholarship will be considered.
NNS welcomes contributions to scholarship relating to all aspects of Old Norse-Icelandic literature, including but not limited to: literary and textual culture; mythology, folklore, and history of religions; archaeology and material culture; language, linguistics, philology, and runology; medieval history; and comparative literary studies.
NNS does not solicit or publish reviews of individual books. Review essays concerning larger trends, topics, and bodies of scholarship will be considered.
Research Interests: Old Norse Literature, Medieval Scandinavia, Viking Studies, Old Norse Language, Runic inscriptions, and 36 moreViking Age Archaeology, Germanic Philology, Skaldic Poetry, Icelandic Family Sagas, Mythology (Old Norse Literature), Scandinavian history, Sagas of Icelanders, Scandinavian Studies, Vikings in the North Atlantic, Norse mythology, Old Norse, Medieval Icelandic Literature, Viking Age Scandinavia, Old Norse Religion, Scandinavian Archaeology, Icelandic Sagas, Norse Greenland, Medieval Denmark, Old Norse Philology, Viking Age Scandinavia and the North Atlantic, Old Norse literature and culture, Vikings, Viking Age, Material Culture of the Viking age, Medieval Norway, Medieval Sweden, The reception of Old Norse Myth, Old Norse-Icelandic Literature and Culture, Viking and Late Norse Archaeology and History in the North Atlantic Region, Old Norse-Old Icelandic Literature, Vikings in the East, Scandinavian folklore, Scandinavian Medieval History, Scandinavian Mythology, Scandinavian Linguistics, and Old Nordic/Germanic Religions
Программа конференции (pdf), записи (youtube) по ссылкам.