'Россия и Израиль - это судьба...
...остальное - места проживания'

"Когда же пойдет снег?" - новая книга Дины Рубиной вскоре появится на прилавках московских магазинов. После яркого и удачного опыта написания романа-комикса "Синдикат" писатель собрала новеллы-путешествия в один сборник.

Недавно в Москве закончились съемки фильма по ее книге "На Верхней Масловке" с Алисой Фрейндлих и Евгением Мироновым в главных ролях. Она продолжает писать и печататься в России, хотя бывает здесь крайне редко. Ее дети выросли в Израиле, отслужили в израильской армии, считают эту страну своей родиной. Тонкая грань между благодарностью к вновь обретенной родине и щемящей тоской по оставленной стране часто присутствует в книгах Дины Рубиной. А еще в них есть смешные неуклюжие герои - просто "человеки", которых сложно разделить на плохих и хороших. В жизни этих героев ровно столько маразма, сколько его в реальности, а острый язык и четкие определения автора не дают расслабиться читателю.

В преддверии выхода новой книги и появления на экранах фильма "На Верхней Масловке" Дина Рубина дала интервью корреспонденту РК.

- Дина, готовится к выходу сборник ваших рассказов. В одном из интервью вы обещали, что это будут ваши путевые заметки. Они объединены каким-то общим смыслом, концепцией?

- Это, скорее, не путевые заметки, а, все-таки, новеллы о путешествиях в разные страны. Путевые заметки в чистом виде в наше, мягко говоря, оживленное время, вряд ли заинтересуют широкого читателя. В сердцевине каждой моей новеллы лежит некая «история» - история любви, история спасения, история гибели…словом, человеческая история, потому что, прежде всего, меня интересует человек с его страстями, страданиями, и всеми движениями души. Сопровождать эти новеллы будут картины Бориса Карафелова, - моего мужа, попутчика и персонажа моей прозы.

- Многие писатели признаются, что писать повесть или роман проще, чем рассказ - малая форма ограничивает в средствах выражения. Что проще писать вам?

- У каждого литературного жанра есть свои «стандарты строительства», свои законы, свой «вес». И не каждый, даже хороший писатель, мастер, например, рассказа или эссе, сможет «взять вес» романа – крупная форма всегда предполагает более широкий «фронт работ»: более глобальный охват видения, более философский взгляд на мир, требует архитектурных усилий интеллекта. В этом смысле крупная форма с обилием сюжетных линий, типажей, развязок-завязок чрезвычайно трудна, даже физически тяжела. С другой стороны, малая форма именно ввиду своей малости легко охватываема взглядом читателя, и должна быть выполнена филигранно: в ней видны малейшие шероховатости стиля. Когда я работаю над малой формой, у меня в мозгу происходит «переключение скоростей», я словно меняю линзы в бинокле. Разная работа, это правда. Я в такие периоды и читаю, в основном, тот «свой любимый размер», над которым трудится в данный момент воображение.

- Закончилась работа над экранизацией вашей книги "На Верхней Масловке". Ваше отношение к кинематографу сложно назвать позитивным после книги "Глаза героя крупным планом". Почему согласились на экранизацию?

- Фильм снят и получился, по слухам (я еще не видела), замечательным. Чему я очень рада. Это режиссер, Константин Худяков, просто убедил и победил меня. Когда он впервые позвонил, я по телефону стала отговаривать его от этой затеи, но он оказался человеком мягким, интеллигентным, но с львиной хваткой. Настолько, что я засела за сценарий чуть ли не посреди работы над романом. Чертыхалась, плевалась, но - написала. Сейчас могу только предположить, какими путями шла работа в мое отсутствие.

- В картине играют Алиса Фрейндлих и Евгений Миронов. Зная творчество этих актеров, можно предположить, какими будут герои в их исполнении. О чем бы вам хотелось попросить актеров, как подкорректировать создаваемые ими образы?

- Знаете, я чрезвычайно щепетильна в вопросах творчества и никогда не позволила бы себе лезть в творческую кухню актеров или режиссера. В конце концов, литература - это литература, кино – совсем другой вид искусства, подчиняющийся своим законам. И такие блестящие мастера, как Алиса Фрейндлих, Евгений Миронов, Константин Худяков не нуждаются в моей корректировке. В подобных делах автор должен знать свой шесток. Что, разумеется, не исключает того, что какие-то моменты фильма мне могут и не понравиться. Но это уже будут проблемы для моего «внутреннего пользования».

- Евгений Миронов стал невероятно популярен, благодаря сериалу "Идиот". Вы видели фильм? И как вообще относитесь к экранизациям?

- Видела несколько серий. Это блистательный актер независимо от того – кто, каким представлял себе героя Достоевского по прочитанному роману. Артист не может своим единственным лицом и единственной концепцией образа удовлетворить воображение всей читающей публики. Что касается экранизаций вообще…тут, конечно, моя авторская сущность стремится выдать свое профессиональное «фи!», но, повторяю – надо относиться к экранизациям просто как к другому виду искусства.

- Ваш роман-комикс "Синдикат" очень понравился российскому читателю. Сатирическое изображение еврейских активистов точно отражает суть деятельности подобных организаций. Читателям, даже самым продвинутым, непросто объяснить, что художественный мир не имеет никакого отношения к реальности, а потому не обиделись ли на вас представители подобных ведомств?

- Роман «Синдикат» был воспринят разными людьми очень по-разному, иначе и быть не могло. И не дело автора разъяснять публике разницу между художественным текстом и действительностью, или оправдываться перед организациями и ведомствами. К слову, сотрудники многих организаций в личных письмах и даже в звонках благодарили меня и восторженно отзывались о романе, - к этому я тоже отношусь весьма спокойно.

Лет через пять «Синдикат» уже будут читать не как репортаж с места событий (которым он и не является), а как литературное произведение. Кстати, роман просто написан на материале, который мне хорошо известен. Сатирическому отображению в нем подверглась не еврейская организация, а идея Организации вообще. Все же организации похожи друг на друга, имеют одинаковые пороки и тенденции к разрастанию, дрязгам, интригам, коррупции…Недаром люди, проработавшие несколько лет в таких известных международных организациях, как ООН, ЮНЕСКО, посольствах разных стран…, после прочтения «Синдиката» признавались мне, что угадывали не только черты родной организации, но даже черты отдельных функционеров, - что говорит о том, что Чиновник, как и Организация, бессмертны и безнациональны.

- Недавно прошедшая в Москве Ханука очень напоминала описанное вами в романе. Фейерверк на Красной площади, концерт в ГЦКЗ "Россия", выстроенный точь в точь по принципам советских праздничных концертов - официальная часть, народная музыка, попса, заключительный патриотический номер. Сложно было не вспомнить ваше ироническое описание подготовки подобных мероприятий. Как вы относитесь к тому, что еврейские праздники отмечаются в России с такой помпой - Лужков поет "Эвейну Шалом Алейхем" на Красной площади, а главный раввин - на подтанцовках?

- Давайте, я сперва отвечу по существу дела. В любой демократической стране широко отмечаются праздники всех конфессий и разных, проживающих в стране, национальных и религиозных групп. В этом нет ничего особенного или отталкивающего.

Я много раз попадала в разное время года в Америку и всякий раз изумлялась буйному празднованию то Дня Святого Патрика (ирландский праздник), то какого-то Навруза, то Хануки, то буддийских радостей. Нужно только, чтобы общество было к этому готово. Толерантность – хрупкая скорлупа, которая цепко держит чувствования и предпочтения разных общественных групп во внутреннем равновесии. Ее, настоящую толерантность, надо выращивать, как выращивают жемчуг – десятилетиями. России же до настоящей толерантности далеко, и поэтому, любой перекос в сторону «громкости звука» и «яркости цвета» кого угодно, тем паче, евреев (а они по природе, по темпераменту, громкие и яркие – еще Феллини писал: «лучшие в мире клоуны – евреи и итальянцы») воспринимается российским населением болезненно.

По поводу регламента проведения праздников, столь смахивающего на советский…Так мы же все при советской власти долгонько жили, она в нас въелась со всеми своими регламентами. Официоз наизнанку – это уже межнациональное достижение, как и попса любого рода. Подобные праздничные концерты посещает отнюдь не вся община, а только любители попсы, в данном случае, еврейской. Вот отплясывающий священнослужитель – зрелище для России, согласна, диковинное. Но в еврейской традиции хасидизма раввины всегда были плясунами.

Хотя, лично я чувствую себя в своей тарелке тогда, когда раввины пляшут у меня в Иерусалиме, на площади Сиона – там очень весело, смешно и сердечно на Хануку. Да и на все праздники. Самое место плясать.

- Вас читают в России не только евреи - вы очень популярны. Чем вы объясняете то, что на фоне бытового антисемитизма еврейских писателей читают и любят?

- А в этом вопросе, знаете, как в той поговорке – котлеты отдельно, а мухи отдельно. Литературный текст - всегда слепок с личности автора. Например, в России любят Игоря Губермана. Не потому что еврей, и не вопреки тому, что еврей. А потому, что чертовски обаятелен и талантлив. А тот, кто не любит, тот уважает. Тут магия личности, судьбы, некая энергетика, идущая от человека и от того, что он пишет. Юмор, самоирония, откровенность высказанных мыслей, отсутствие боязни задеть «священных коров», да и нежелание заигрывать с этими коровами и менять свое мнение в зависимости от вкусов читательских. Все это играет роль в той зыбкой субстанции, которая называется любовью читательской аудитории. Что касается моих книг – я всегда обращаюсь к читающему интеллигенту, кем бы он по национальности ни был. Меня интересует человек, с его сердечными болями, усилиями жить достойно, бесконечным страданием, попытками к счастью…

- Недавно по радио "Шансон" слышала сначала "Купите бублички" (в жутком исполнени), а потом песенку про еврейское местечко и "ехать надо". Целевая аудитория таких радиостанций далеко не всегда отличается космополитизмом. Почему же им нравится слушать о евреях? Или это такая же тяга к экзотике, как и любовь к аргентинскому танго, к примеру?

- Почему – тяга к экзотике? Аргентинское танго приятно слушать, мелодия завораживает, напоминает, возможно, молодость, какую-нибудь историю любви собственной юности…Как можно определить - почему нравится или не нравится мелодия? Что же касается всей блатной музычки – что вы, это ж наша российская тюремная могучая история, от которой мы – никуда. А в тюремном жаргоне много словечек на идиш, даже на иврите…В блатном мире тоже есть антисемитизм, но судят там людей по другим законам. Да и дурацкое это занятие – попытки разъять историю, общество, на составные части. Россияне весьма пестры в национальной своей истории, в которой все, проживавшие в ней народы, уже навеки спаяны намертво. Ну-ка, распутайте корни дуба под землей, чтобы этот дуб не повалить!

- В недавнем ответе на доклад конгрессменов США об антисемитизме в России наши власти уверяли, что его стало намного меньше. Не замедлил подтвердить ослабление антисемитских настроений и главный раввин. Как вы думаете, антисемитизм действительно пошел на убыль? Или временное затишье обусловлено обостренным вниманием к новому "врагу" - чеченцам?

- Антисемитизм в России никуда не делся, он вполне жив-здоров, - об этом свидетельствуют последние события в Думе и новая удушливая волна вонючих разбирательств – что было написано полторы тысячи лет назад в том или ином труде еврейских законоучителей; подлые манипуляции с древними текстами, представляющими сложные философски-юридические споры, из которых манипуляторы вытаскивают по фразам вопросы и мнения, разделывая и приготовляя из них блюда по своему людоедскому вкусу…

Это старые, как мир, отравленные, но, увы! - успешно опробированные некоторыми мясниками, рецепты…

А что там подтверждает казенный раввин – не имеет значения, на то он и казенный, чтобы подтверждать. Никакое наличие других «врагов» - чеченцев, кавказцев, китайцев и прочих – никогда еще не могло отнять пальму первенства у евреев. Наш «образ врага», сколько бы кто кого ни взрывал, ни удерживал в заложниках, ни пытал и вообще – пока небо не упало на землю, – всегда будет самым надежным и вековечным. За нашу победу на этом вечном турнире можно не волноваться.

- Когда вы описываете в "Синдикате" теракты, вы совсем не говорите о тех, кто это сотворил. Постоянно присутствующие в жизни израильтян смерти и увечья как будто происходят сами собой - как некий неизбежный рок. Вы не испытываете ненависти к камикадзе?

- Конечно же, в романе вполне говорится и подразумевается, что Израиль ведет оборонительную войну на выживание. Это – политический факт, который в художественном произведении не нуждается в артикулировании. Это – события и факты сегодняшнего дня. Вряд ли какой школьник не знает, что Израиль, государство величиной с московскую область, окружено сотнями миллионов арабов. Это – прописные истины. По поводу ненависти? – я, как человек, как мать восемнадцатилетней солдатки, как житель истекающей кровью своих детей, страны, конечно же, испытываю ненависть к убийцам всех сортов и мастей. Но как писатель – я должна выверять текст даже не по-фразно, а по-словно. Публицистика в художественном произведении - это та ложка дегтя, которая оставляет послевкусие во всей бочке меда.

- Почему вы так редко бываете в России?

- Милые вы мои! Потому что, захоти я смотаться в Англию, Италию, Германию, к черту лысому, - я еду в аэропорт, беру билет и сажусь на самолет. Для поездки в Россию мне нужна виза (время и деньги), по приезде мне нужно где-то отмечаться (тут вступает в дело моё отвращение к любой властной структуре). Российское гражданство у меня в 90-м отнято, ходатайствовать о его возвращении, да еще платить за это деньги, учитывая, что я уже заплатила однажды за его «отдачу», как и за «отдачу» своей квартиры… как-то неохота. «Дайте мне билетик в обратно»? Я уезжала в здравом уме и трезвой памяти. Что уж сейчас-то комедию ломать…

- В одном из своих интервью вы сказали об Израиле - "мое государство, мои власти, моя полиция". За 14 лет эмиграции страна стала для вас настолько родной? Возможно ли это? А Россия перестала быть "вашей"?

- Россия уже никогда не сможет перестать быть моей, потому что это страна моего языка, моего детства и молодости, моих друзей, моих любовей…Израиль же выстрадан мыслями, душой, намерениями, очень непростыми этапами здешней жизни. Четырнадцать, почти пятнадцать лет середины жизни – это ой как немало. И в эти годы укладывается армия сына, армия дочери…сложнейшие перипетии биографии…- много чего! Я вообще, считаю, что в плане эмиграции писателя, Россия – судьба, и Израиль – судьба. Все остальное – места проживания…