Часть I

Существует ли он?

Ведущий интеллектуал и американский борец с радикальным исламом Дэниэл Пайпс, пожалуй, больше всего известен своим высказыванием о том, что «радикальный ислам – это проблема, а умеренный ислам – ее решение». Пайпс утверждает, что радикальный ислам, хоть он и является сейчас преобладающей политической силой в мусульманском мире, поддерживается ныне лишь 10-15% всех мусульман. А умеренный ислам исповедует огромное, пусть и в основном до сих пор молчаливое, большинство мусульман.

Он указывает, что радикальный ислам, известный также как воинствующий ислам, или исламизм, – явление совсем недавнее. Оно похоже больше на современные тоталитарные идеологии, чем на подлинный, исторический ислам. Хотя он предупреждает, что воинствующий ислам стремится разгромить Запад и вернуть себе былую славу, он с равной убежденностью настаивает, что традиционный, умеренный ислам вполне способен жить в мире с остальными религиями и людьми.

Двусторонний взгляд Пайпса на ислам заставляет его отстаивать и двустороннюю стратегию в отношении его. Нам следует, полагает он, использовать все необходимые политические и военные средства, чтобы победить исламистов и обеспечить нашу собственную безопасность. При этом нам следует также выйти на связь с умеренными и помогать им в их жизненно важном деле реформирования исламской веры и практики, изоляции экстремистов и построении исламского общества, которое сможет стать нормальным и продуктивным членом демократического мирового сообщества.

В отличие от взгляда на ислам, предлагаемого Пайпсом, который можно назвать экуменическим, поскольку он предполагает достижение конечной гармонии и даже союза между исламом и Западом, есть также и взгляд, который можно назвать цивилизационным, поскольку он предполагает, что имеются существенные расхождения между двумя цивилизациями. Эти различные понимания ислама предполагают и различные стратегии в отношении его. Для экуменической школы единственный аспект ислама, который представляет опасность, это радикальный, ложный ислам. Нам нужно, следовательно, укреплять истинный, умеренный ислам, чтобы под его руководством исламские страны превратились в достойные и свободные общества. Но для цивилизационной школы проблемой является не радикальный ислам, а ислам вообще, откуда вытекает, что нам следует стремиться ослаблять и сдерживать ислам в любых его проявлениях, а не пытаться создать какой-либо новый, более хороший ислам.

И это принципиально важно. Если мы соглашаемся с тем, что существует и умеренный ислам, мы сделаем своей целью его укрепление. Это и будет нашей главной стратегией в войне с воинствующим исламом. Если умеренный ислам на самом деле существует, то наши усилия могут помочь мусульманам изменить свою цивилизацию к лучшему и избавить мир от проклятия исламского экстремизма. Но если никакого умеренного ислама в действительности не существует, но мы будем продолжать обманывать себя и думать, что он существует, то мы неизбежно попадем в культурный эквивалент ловушки ословского «мирного процесса» и вечно будем вести переговоры с нашими смертельными врагами и продолжать усиливать их в жалкой надежде, что они окажутся нашими друзьями. Соответственно, если мы понимаем, что нет и не может быть такого понятия, как умеренный ислам, то и политику мы будем проводить совершенно другую. В настоящей статье я попытаюсь показать, что этот последний взгляд и является правильным, в чем, кстати, поможет мне и сам Пайпс, главный защитник теории умеренного ислама, ибо он сам представил нам множество утверждений и фактов, которые противоречат этой теории. В результате моим почти что единственным помощником в критическом обсуждении взглядов Дэниэла Пайпса будет сам Пайпс.

Я ни в коем случае не ставлю своей целью как-либо подорвать авторитет доктора Пайпса – человека, который смело говорил правду о поддерживающих террористов организациях в США, за что стал объектом их злобных нападок. В последние годы я много переписывался с доктором Пайпсом по электронной почте. Я уважаю его за тот важный вклад, который он внес в нашу общую борьбу. Но когда имеются столь разные взгляды на сущность нашего врага, которые приведут нас к принципиально разным стратегиям в отношении его, то и соответствующие позиции нужно высветить максимально ярко. Значение для нас должно иметь только установление истины.

Нужно понимать также, что предметом нашего обсуждения является не мыслительный процесс и взгляды одного человека, а, по сути, всего нашего общества в его попытке решить невероятно сложную проблему – ислам. Как человек, который упорно противостоит плохому исламу и искренне мечтает о хорошем исламе, Пайпс, как в капле воды, отражает в себе обоснованные опасения и призрачные надежды, которые лежат в основе нынешней дискуссии.

Правда ли это?

Давайте теперь снова кратко изложим суть взглядов Пайпса на этот вопрос. Аннотация их приведена в качестве эпиграфа к недавней хвалебной статье (profile) о Пайпсе в Harvard Magazine:

«Было бы ошибкой винить ислам, религию, которой уже 14 веков, за то зло, которое следует приписывать воинствующему исламу, тоталитарной идеологии, которой пока меньше века. Воинствующий ислам – проблема, а умеренный ислам – ее решение».

Утверждая, что умеренный ислам является решением проблемы ислама радикального, Пайпс предполагает сразу несколько разных вещей. Во-первых, что умеренный ислам существует. Во-вторых, что он представляет собой истинные, пусть и временно заброшенные, нормы ислама. И, в-третьих, что радикальный ислам является отходом от этих норм. Однако в той же самой статье в Harvard Magazine приводится и несколько других цитат из работы Пайпса, которые предполагают нечто полностью противоположное этим идеям. Так, он говорит о студенте-мусульманине, выступавшем в актовый день в Гарвардском университете пару лет назад. Этот студент, вместе с рядом своих профессоров, пытался изобразить «джихад» как нечто мирное и положительное, а именно внутреннюю духовную борьбу личности, а никакие не агрессивные военные действия.

«Однако, – энергично возражает Пайпс в той же самой статье, – почему-то именно бен Ладен, Исламский джихад и другие джихадисты всего мира определяют на деле сущность понятия «джихад», а никак не кучка интеллигентных профессоров. И, что еще важнее, то, как понимают сейчас джихадисты этот термин, вполне согласуется с его употреблением на всем протяжении 14-вековой истории ислама (Курсив мой. – Лоренс Остер)».

И такое определение, продолжает он, означало и означает для большинства мусульман «законное, обязательное и всеобщее усилие, направленное на расширение территорий, управляемых мусульманами, называемых по-арабски дар аль-ислам, за счет территорий, управляемых не мусульманами (дар аль-харб)».

Если понимание джихада бен Ладеном и другими джихадистами «вполне согласуется с его употреблением на всем протяжении 14-вековой истории ислама», как пишет сам же Пайпс, то джихадизм, т. е. воинствующий ислам, все 1400 лет является нормативным компонентом ислама. А потому не может быть правдой, что воинствующий ислам – течение совсем недавнее и охватывающее лишь меньшинство.

В другой цитате из статьи в Harvard magazine Пайпс снова говорит о «нетипичности» воинствующего ислама:

«Воинствующий ислам вышел из традиционного ислама, но является человеко- и женоненавистнической, триумфалистской, анахроничной, антисовременной, антихристианской, антисемитской, террористической и самоубийственной версией его. К счастью, ему симпатизирует лишь 10-15% мусульман. Это означает, что подавляющее их большинство предпочло бы более умеренную версию его».

Очевидно, что характеристики, которые Пайпс приписывает исключительно воинствующему исламу, – женаненавистничество, антихристианизм, антисемитизм, джихадизм и всё остальное, – с такой же легкостью можно приписать и центральному, традиционному исламу. Но есть здесь и менее очевидный пункт. Используя сослагательное наклонение во фразе «подавляющее большинство предпочло бы более умеренную версию» ислама, Пайпс предполагает не то, что «умеренное» большинство уже предпочитает более умеренную версию ислама, а то, что оно могло бы предпочесть ее в будущем, при условиях, которые в настоящий момент не существуют.

Таким образом, предполагаемое подавляющее большинство, составляющее 85% всех мусульман, кажется, исповедует сейчас уже существующий, неумеренный ислам. Как же мы можем ожидать, что оно поведет за собой ислам и сделает его умеренным? Можно указать также, что то, во что верит 85% мусульман, в любом случае не важно. Важно то, во что верит большая часть политической элиты в мусульманских странах.

Существует ли умеренный ислам?

Чем дальше читаем мы работы Пайпса по этому вопросу, тем очевиднее становится другая, более глубокая проблема в его понимании умеренного ислама. Дело не только в том, что так называемое умеренное большинство является на самом деле безразличным или слабым течением в исламе. Дело в том, что умеренного ислама, возможно, вообще не существует в сколько-нибудь заметной форме.

У этого вопроса есть несколько аспектов. В статье, рекламирующей прогресс умеренного ислама, Пайпс уравновешивает хорошие новости честным отчетом о серьезных трудностях, с которыми сталкиваешься, когда пытаешься найти и распознать умеренных мусульман:

– Исламисты понимают, что Запад хочет найти умеренных мусульман, и учатся прикидываться умеренными. Со временем они научатся делать это еще лучше.

– Определить, кто есть кто, – дело исключительно важное. Очевидно, что Осама бен Ладен, например, исламист, а Иршад Манджи – антиисламист, но множество мусульман стоит где-то посередине. Уже многие годы не стихают дебаты о том, является ли исламистом нынешний премьер-министр Турции Ресеп Тайип Эрдоган.

– Задачу распознавания настоящих умеренных нельзя решить путем одних лишь догадок и интуиции. Это доказывает нам долгая история поддержки американским правительством исламистов: придания им законного статуса, обеспечения их образованием и, пожалуй, даже деньгами. Я и сам сделал ряд ошибок на этом пути. А потому здесь требуется серьезное, длительное исследование.

Сказав нам, что умеренный ислам является решением проблемы радикального ислама, Пайпс говорит нам теперь, что мы не можем даже понять, кого считать настоящими умеренными мусульманами. Это как если бы при вступлении Америки во Вторую мировую войну Франклин Рузвельт заверял страну, что с помощью наших союзников мы сможем разгромить нацистскую Германию, а затем добавлял, что он понятия не имеет, есть ли у нас на самом деле хоть какие-то союзники и как нам опознать их, если все-таки предположить, что они есть.

Сходным образом, Пайпс пишет:

«Если воинствующий ислам – это проблема, а умеренный ислам – ее решение, как я часто утверждаю, то как нам провести границу между двумя этими формами ислама?

Вопрос это очень непростой, особенно если говорить о мусульманах, проживающих в странах Запада».

Но если так трудно отличить умеренного мусульманина от радикала, то как вообще можно возлагать какие бы то ни было надежды на умеренных? Если продолжить мою аналогию со Второй мировой войной, то можно сказать, что это всё равно как если бы президент Рузвельт заявил: «Как нам провести границу между странами оси и нашими союзниками? Вопрос это очень непростой…», а потом заверил нас, что наши союзники, безусловно, поддержат нас в нашей войне с фашизмом.

Далее Пайпс сам же признает, что не только трудно найти умеренных мусульман, не только трудно отличить их от радикалов, но даже если и найти их, то они будут в дезорганизованном состоянии:

«Умеренные мусульмане, которые хотят жизнь современной жизнью, не обремененной всякими бурками, фетвами и кровавыми сценами джихада, пассивны и разобщены. Им нужно помочь. Их должны восхвалять правительства, о них должны писать СМИ, фонды должны давать им гранты».

Далее Пайпс подробно пишет об изолированности, слабости и страшных обстоятельствах жизни мусульман-антиисламистов, причем не только в самих исламских странах, но и в свободных странах Запада:

«Из нынешней слабости мусульман-антиисламистов вытекают два важных следствия.

Чтобы их голос можно было расслышать за грохотом исламистов, им требуется помощь извне: похвала правительств, гранты фондов, признание СМИ, внимание ученых.

Все эти институты должны также избегать преобладающего сейчас исламистского течения. Умеренные могут быть услышаны, когда исламистов оттеснят на обочину.

Помогать антиисламистам и ослаблять исламистов принципиально важно, если мы хотим, чтобы на Западе возникла умеренная и современная форма ислама».

Предполагается, таким образом, что умеренный ислам существует сейчас только в форме отдельных людей, которые совершенно не организованы как умеренные. Нет у них и политической способности и поддержки, чтобы стать лидерами в самом мусульманском сообществе. Значит, мы должны помочь им организоваться. Мы должны помочь им стать лидерами. А в чем должна состоять эта помощь? В признании СМИ, в предоставлении грантов, в похвалах со стороны правительств. Это неизбежно поднимает вопрос: если национальное или религиозное движение необходимо взращивать людям, проживающим за пределами данной культуры или региона, то можно ли считать такое движение жизнеспособным? Франция предоставляла нам важнейшую военную помощь во время Войны за независимость. Но мы не зависели от Франции настолько, чтобы ей нужно было создавать за нас наше правительство и формировать наше национальное самосознание.

Очевидно, потребуется гораздо больше, чем гранты фондов, чтобы сделать умеренных важным фактором мусульманской политики. В статье от 31 декабря 2002 г. в «Нью-Йорк пост» Пайпс дает следующий прогноз:

«Кровавый джихад будет, вероятно, продолжаться до тех пор, пока его не сокрушит решительно превосходящая его военная сила. …Лишь тогда, когда джихад будет разгромлен, умеренные мусульмане смогут наконец обрести свой голос и по-настоящему начать свою трудную работу – модернизацию ислама».

Умеренный ислам так слаб, запуган и неразвит, что он не сможет даже обрести своего голоса, пока преобладающий воинствующий ислам не будет разгромлен – нами. Подобно Временному правительству Ирака, умеренный ислам может существовать лишь – в уязвимом, призрачном состоянии – до тех пор, пока мы будем защищать его. Более того, как следует из бесконечной террористической войны в Ираке, у нас не хватает средств, чтобы разгромить воинствующий ислам в мусульманской стране. В лучшем случае мы можем от него защищаться, но не победить его. Это означает, что способность умеренных мусульман найти и сохранить свой голос будет зависеть от продолжающегося военного присутствия США во всем мусульманском регионе. Нам нужно будет до бесконечности проводить контртеррористические операции по всему Ближнему и Среднему Востоку. И только так умеренные смогут обрести, наконец, свой голос.

Однако, указав на слабость и зависимость умеренных мусульман, Пайпс, когда его спросили в интервью FrontPage Magazine, какие шаги он посоветовал бы предпринять Бушу в войне с террором, ответил следующее:

«Я посоветовал бы ему окружить себя ведущими умеренными мусульманами-антиисламистами и объявить, что войну с террором переименовали в войну с воинствующим исламом. Это имело бы много важных последствий. […] В-третьих, это подчеркнуло было ключевую роль умеренных мусульман. В-четвертых, это уточнило бы, что непосредственной целью войны должно стать уничтожение воинствующего ислама, а конечной – модернизация ислама (Курсив мой. – Лоренс Остер)».

Но о какой «ключевой роли» умеренных мусульман в этой борьбе можно говорить, когда они не смогут даже обрести своего голоса, не говоря уже о том, чтобы вести за собой и управлять, пока мы не разгромим воинствующий ислам по всей планете?

Является ли умеренный мусульманин мусульманином?

В поисках умеренного ислама мы сталкиваемся и с еще более глубоким затруднением. Дело не только в том, что умеренные, со всех практических точек зрения, составляют меньшинство в мусульманском мире. Дело не только в том, что это политически слабое и запуганное меньшинство. Дело не только в том, что они не смогут обрести свой голос до тех пор, пока США не одержат окончательную победу над мировым воинствующим исламом. Дело не только в том, что это отдельные, разобщенные люди, а не организованная группа или движение. Дело не только в том, что умеренного ислама в сколько-нибудь заметной форме сейчас не существует. Дело еще и в том, что умеренный попросту не может существовать. Почитайте анкету, которую составил Пайпс, чтобы определить, является ли мусульманин умеренным:

«Должны ли немусульмане пользоваться абсолютно равными гражданскими правами с мусульманами? Могут ли мусульмане обращаться в другие религии? Может ли мусульманская женщина выйти замуж за немусульманского мужчину? Примите ли вы законы немусульманского правительства большинства и будете ли верны немусульманской стране, гражданином которой вы являетесь? Должно ли государство прекратить навязывать обществу соблюдение религиозных обрядов, например, запрещать прием пищи в Рамадан? Когда исламские обычаи вступают в противоречие со светскими законами, то следует ли отдать предпочтение светским законам? (Например, нужно ли женщинам открывать лицо, фотографируясь на водительские права?)

Хотя эта анкета поможет определить как радикала любого, кто ответит «нет» на большинство этих вопросов, есть у нее и один существенный недостаток. Любой, кто ответит «да» на большинство этих вопросов, уже не будет мусульманином. Пока мусульмане будут следовать законам Корана, определяющим ислам, они не смогут принять законность выхода из веры (пророк запретил это под страхом смерти). Они не смогут принять на постоянной основе законы правительства немусульманского большинства. Ведь пророк приказал им вести священную войну, пока весь мир не подчинится исламу. Следовательно, по собственному же определению Пайпса того, чем является умеренный ислам, это будет противоречие в терминах. Так что давайте договоримся о значениях. Существуют мусульмане, равнодушные к религии.

Существуют (бывшие) мусульмане, которые оставили свою веру. Существуют (бывшие) мусульманские государства, которые деисламизировали себя. (По крайней мере, есть одно такое государство – Турция). Но умеренного ислама не существует и не может существовать.

Пайпс вообще-то и сам молчаливо указывает это в своей книге The Path of God («Тропа Бога»). В ней он критикует так называемых мусульман-реформистов, которые перешли к более «духовному» пониманию джихада. Эти реформистские идеи поступают на самом-то деле с Запада, продолжает Пайпс. Но, претендуя на исламское происхождение, они поддерживают иллюзию, что ислам всегда был человечным и либеральным. В результате они не позволяют обществу разглядеть истинное лицо ислама и изменить его.

Из слов самого же Пайпса со всей неизбежностью вытекает следующее: умереннного ислама сейчас не существует. Его нужно создать. Более того, его можно создать лишь путем уничтожения того, чем ислам всегда являлся. Но если так, то будет ли то, что мы получим в итоге, по-прежнему исламом? В кульминационном пассаже своей авторитетной биографии, The Life of Mahomet («Жизнь Магомета») (1878), Уиллиам Мьюир, отметив достоинства магометанства, говорит о «радикальном зле, которое проистекало из этой веры во все времена и во всех странах и будет и дальше проистекать, пока Коран будет источником этой веры». Но Коран, как известно, является основой ислама и его высшим авторитетом. Мусульмане рассматривают его как вечное, данное свыше и абсолютно истинное слово Божье. Мусульмане смогут отбросить Коран и остаться мусульманами не раньше, чем львы смогут отбросить свои зубы, клыки и желтую шкуру и остаться львами.

Продолжение следует