Либерализм, дисциплинарная модель и её приложение

Тезисы

Либерализм не есть вершина социальной эволюции, но лишь частная и проходная модель общественного устройства, со своими ограничениями в применимости.

Либерализм – важная часть социальной эволюции, место взращивания ответственного отношения к иерархии из безответственного через практику свободы.

Вводится модель, где под «либерализмом» подразумевается абстракция низкой дисциплины, и эта условность не распространяется на всё многообразие мировых реализаций либеральной идеи. Ему противовоставляется «дисциплинаризм», но эта пара нужна лишь для обозначения экстремумов на дисциплинарной шкале общественных устройств.

Вводится метрическое пространство, в котором могут быть собраны различные дисциплинарные модели, и предлагается иллюстрация.

С использованием данной модели предлагаются следующие положения:

мобилизация (повышение дисциплинарного тонуса) – необходимость временного/исторического момента;
необходимость учитывания этнотерриториальной специфицики при вычислении дисциплинарной модели;
необходимость различения эволюционного состояния человека и общества.
Высказывается положение о возможностях достижения консенсуса в пост-советском (либерал-контрберал) дискурсе.

До-свобода и сверх-свобода

Либерализм вырос, как отрицание и преодоление рабства, и доказал, что общества свободных людей более творческие и продуктивные, чем общества рабов.

Общества свободных людей, несомненно, являются следующим эволюционным шагом по сравнению с социальной организацией, основанной на рабском труде. Однако, для дальнейшего развития общества и государства, следует принять тот факт, что эта эволюция не закончена, и продлить свою мысль за пределы, очерченные исключающей страстью к свободе. Более того, наступивший планетарный кризис ясно даёт понять, что разработка «сверх-свободных» социальных порядков – не прихоть деспотичных интеллектуалов, а вопрос выживания.

Ограничения прав и свобод часто трактуется, как [частичный] откат назад, в тёмное рабовладельческое прошлое, но тем не менее, и мыслители либерального толка, сколь-нибудь переросшие наивный анархизм, принимают необходимость введения таких ограничений, как неизбежный компромисс с целью недопущения войны всех против всех. Значительное изъятие прав трактуется как «тоталитаризм», и большинством воспринимается именно как возврат к рабству. Ставшее правилом сейчас настаивание на том, что либеральные ценности суть «общечеловеческие», а [западная] демократия – высшее достижение цивилизации, привело к окаменению либеральной идеи в очередной форме фундаментализма. Именно из отрицающего характера либерализма, изначально несущего в себе настроение бунтующего раба и святость этой борьбы, либеральная мысль в чистом виде склонная рассматривать любую иную идею за своими пределами, как угрозу свободе.

Следует, однако привнести в данный вопрос различение, которое ускользает от многих борцов за разного рода эмансипацию.

Раб – зависимое, безответное и безответственное существо, ибо вся ответственность за вынужденные насилием действия лежит на хозяине. В эйфорическую пору «освобождения», ответственность не стоит для раба в числе главных находок. В первую очередь человек стремится воспользоваться открывшимися возможностями, и это стремление легитимируется в обществе в виде понятия «прав».

Существует представление об ответственности, как о сугубо вине и наказании. Оно исходит из рабского прошлого, где большинство вопросов управления решались прямым насилием. Идея вины и греха, как инструменты уже не физического, а эмоционального насилия, есть продолжения этого метода регулирования поведения, менее затратного и более масштабируемого.

Но именно свобода учит раба полагаться на собственные силы, на индивидуальные способности, и быть ответственным, т.е. принимать от среды неопосредованный «ответ» за свои действия, отвечать за них пред собой, обществом, Небом. Ответственность есть канал обратной связи в системе осознанного регулирования человеком собственного поведения, и игнорирование или блокирование этого канала однозначным образом ведёт к потере управления – и к жизненным проблемам.

Эта эволюционная фаза есть важный, критический момент в процессе формирования личности и общества, без которого движения вперёд быть не может. И именно в этом состоит одна из главных эволюционных задач либеральной эпохи – во взращивании ответственности через практику свободы.

Принятие индивидуумом личной ответственности и проецирование его на общественный порядок приводят к сознательному ограничению собственных прав. Человек, который видит только себя и соседей, может сказать «моя свобода заканчивается, где начинается свобода другого». Человек с большим масштабом зрения может пожертвовать своей свободой или даже жизнью в пользу и более далёких целей. Но так или иначе, необходимость границ личной свободы, или дальше – её целесообразность, рано или поздно приходят в фокус внимания.

Социум нуждается в централизованном регулировании для решения любых сколь-нибудь нетривиальных задач, и общество неизбежно, сознательно или насильно в процессе развития теряет часть степеней свободы. И главный и вопрос состоит не в том, нужно или не нужно изымать их из общества, но только в целях: куда будет направлена эта изъятая энергия?

Ограничение свободы отрицает либерализм. И есть два вида этого отрицания, различие между которыми можно выразить в модусе ответственности.

1. Регрессивное отрицание – свобода выводится из общества вместе с ответственностью за происходящее. Это возврат в рабское состояние, инволюция.

2. Прогрессивное отрицание, или превозхождение либерализма, состоит в сознательном принятии человеком порядка и закона, в ответственном и целесообразном включении в иерархию подчинения.

Незрелая мысль сводит любое подчинение к рабскому состоянию, но что кардинально различает тотальное подчинение раба и тотальное подчинение воина – это модус личной воли и личной ответственности: раб подчиняется, потому как не может противопоставить «внешним» сверх-целям и сверх-силе ничего другого индивидуального «внутреннего», эго раба немощно; воин же имеет силу проявить индивидуальность, но сознательно подчиняет своё личное «внутреннее» великим, надличностным «внешним» целям, и в этом сверх-потенция эго. Это осознание невозможно сымитировать, приказать или навязать, как нельзя сымитировать искусный танец без того, чтобы хорошо владеть своим телом. Прийти к нему можно только через непосредственную эволюционную работу.

Рабство, свобода и воля – три эволюционных этапа, через которые проходит созревание личной ответственности в перспективе надличностной необходимости:

1. безответственное подчинение;
2. поиск ответственности в неподчинении ей;
3. ответственное подчинение.

Отрицание свободы не тождественно её уничтожению. Всегда стояла и стоит необходимость в разнесении и правильном сочетании общественных состояний.
Эволюционное место либерализма

Один из главных законов кибернетики, закон необходимого разнообразия Эшби, часто формулируется следующим образом: «разнообразие управляющей системы должно быть не меньше разнообразия управляемого объекта». Основная задача либеральной фазы – генерация внутреннего разнообразия, что является одним из залогов устойчивости социума, и его способности к управлению своим состоянием под воздействием разнообразия внешних и внутренних факторов.

Либеральная организация общества имеет следующие свойства, которые могут проявляться как эволюционно-позитивные, так и как тормозящие. Позитивный ракурс либерализма:

1. Место эволюции ответственности.
Зависимая индивидуальность получает пространство личной свободы для возделывания своей индивидуальности.
Разнообразие личностей против безличия рабов.

2. Свобода творчества, предпринимательства и контракта.
Индивидуум самостоятельно выбирает место и форму приложения личных производительных сил.
Разнообразие культурно-материальных ценностей, производительный реактор.

3. Социальное равенство и свобода совести.
Иерархия и диктат любого рода, как ограничители разнообразия, отторгаются.
Разнообразие эмоциональных пристрастий и свобода их институализации.
«Толерантность», как механизм сглаживания эгоистических противоречий (порождённых конфессиональными, этническими, политическими идентификациями) в процессе развития эго.

4. Свободомыслие.
Поиск индивидуального взгляда на мир, необусловленного «архаичной традицией».
Не зажатое пространство интеллектуальной работы и свобода в выборе рационального метода даёт обществу множественность аналитических перспектив.

Негативный ракурс для каждого пункта состоит в том, что внутреннее разнообразие элементов социума, произведённое сверх некоторой меры, определённой масштабом этого социума, становится неуправляемым с уровня целого. В таком случае чрезмерное количество внутренних состояний социума уже не работает на его устойчивость перед лицом разнообразия среды, а раскачивает общество, которое вынуждено тратить значительное количество энергии на то, чтобы поддерживать свою целостность, которой угрожает уже не только внешний, а ещё и внутренний хаос. Когда интенсивность этого хаоса переходит некоторый порог, социум теряет границу идентичности, распадаясь на более устойчивые малые элементы, для которых степень внутренней упорядоченности ещё остаётся большей степени внешней упорядоченности (положительное телеономическое соотношение). Происходит локальная дезорганизация, распад.

Обратное движение и есть эволюция – рост организованности материи.

Дисциплинаризм

Чтобы не тащить следом груз обильно навешанных эмоциональных ярлыков, заменим термин «тоталитаризм» избавленным от исторической специфики термином «дисциплинаризм», что будет означать модус общественного устройства, при котором ценность личных свобод поставлена ниже ценности некой институированной в обществе надличностной необходимости, которая налагает ограничения, «строгости» (лат. disciplina), на личные свободы. Дисциплинаризм – изъятие обществом некоторой меры личной свободы. Целесообразность, меру, субъекта, объекта и средства дисциплинирования пока исключим из рассмотрения.

Позитивный ракурс дисциплинаризма:

1. Экономия общественного управленческого усилия за счёт устранения разнообразия: нет необходимости искать индивидуальный подход к каждому, все в какой-то перспективе одинаковы или неразличимы.

2. Возможность концентрации общественного усилия, прямым или опосредованным образом, на выбранных участках деятельности за счёт наличия единого направляющего центра.

3. Устойчивость социальной структуры перед лицом внешних воздействий за счёт наличия жёстких связей, где сконцентрирована выведенная из элементарных ячеек энергия.

Негативный ракурс состоит в том, что дисциплинарные общественные модели менее способны к творческой генерации разнообразия, т.к. скорее расходуют его, чем накапливают. Это является обратной стороной способности к скоординированному действованию, к концентрации усилия и к сохранению внутренней структуры перед лицом внешней агрессии. Кратковременным внешним ударам дисциплинированное общество противопоставляет внутреннюю организацию. Однако, долговременное воздействие, или воздействие с бо́льшим разнообразием сигналов, разрушит тоталитарный социум, ввиду его неспособности произвести достаточно разнообразный системный ответ.
Определение модели

Для сопоставления различных дисциплинарных фаз и иллюстрации динамики введём простую линейную модель. Если в рамках данной модели под «либерализмом» понимать полное отсутствие социальной дисциплины, то в некоторой узкой перспективе можно говорить о двух полюсах организации общества, о «либеральном» и «дисциплинарном», что в своих теоретических экстремумах означает противопоставление «неограниченной личной свободы» – «абсолютному подчинению социальным устройством личной воли». Устройство любого реального общества можно спроецировать куда-то между этими полюсами.

Можно заметить, что всякие динамичные общества изменяют своё положение на этой шкале. Прогрессизм западной либеральной социологии склонен полагать, что вектор развития непременно направлен в сторону увеличения личных свобод, а налагаемые на них ограничения – досадная дань несовершенству мира или вовсе преступление. Однако, есть основания полагать, что изменения степени дисциплины в обществе обусловлены более сложной системой целей, которую нельзя свести к простым профаническим вариантам, вроде психической патологии тирана.

Изменение внутренней структуры и дисциплинарного режима является для социального организма (социора) одним из методов выживания, которые по той или иной необходимости становятся актуальными. Спектр вызовов, на которые социор вынужден реагировать, включает как природные, климатические изменения, так и культурные и геополитические факторы влияния.

То фазовое пространство, в котором можно очертить эту траекторию, можно спроецировать на следующие оси:

1. Время.
2. Пространство.
3. Социум.

На временной оси отражается последовательное историческое изменение дисциплинарного состояния социора. Обычно это сопровождается общественным кризисом, революцией, войной.

Спектр на пространственной оси показывает различные общественные фазы, одновременно существующие на разных географических территориях. Например, распад нацистской Германии на ФРГ и ГДР, с различными дисциплинарными режимами.

Социальная ось вмещает указание фаз для различных социальных групп внутри социора, существующих на одной территории и одновременно. Например, кастовая система Индии или любое сословное общество, где каждая страта пользуется своей мерой свободы.
Приложение модели

Смысл введения данной модели состоит в намерении спроектировать необходимую и возможную траекторию движения в дисциплинарном пространстве для современного социума, стоящего перед лицом проблем планетарного кризиса. В первую очередь, мы ориентируемся на социоры северного континентального этнического пространства, как те, что делят территории современных Беларуси, Украины, России.

Первая насущная необходимость, которую часто игнорируют ослеплённые страстью к свободе либералы, состоит в том, что выживание общества в условиях глобального геополитического передела, третьей мировой войны, не оставляет места для фантазий о государстве, как о цветущем саде либеральных идей. Те государства, которые не будут способны создать внутри себя мощный целеориентированный порядок, будут окончательно раздроблены на мелкие бизнес-организмы, управляемые операторами западной глобализации. А те этносы, которые не имеют внутри себя целеориентированного порядка суть духовного стержня, будут окончательно размолоты в общество шизофреничных индивидуальностей, занятных сугубо производством-потреблением.

Мобилизация общества и внедрение общественной дисциплины, что должно обеспечить реализацию важных социальных проектов в борьбе за выживание – уже не предмет дискуссий для любого человека, имеющего сколь-нибудь широкое стратегическое видение.

Вторая насущная необходимость, которую часто игнорируют уже поборники «твёрдой руки», состоит в том, что мобилизация в широком смысле производительных, творческих сил общества будет малопродуктивной или невозможной в условиях подавления индивидуальной свободы и перехода к палочной системе управления. Эпоха, когда идеологическое лидерство, технологическое превосходство, манёвренность и непредсказуемость являются более весомыми факторами противостояния по отношению к массовости, валовой производительности и слепому напору, не оставляет места для социальных порядков, где творчество зажато в религиозном, идеократическом, авторитарном загоне.

Только осознанное и ответственное принятие целей и общественной дисциплины всей активной, творческой частью общества может дать государству, этносу, стране возможность выжить, победить и превзойти.

Эффективное управление дисциплинарным режимом общества в ближайшее время, скорее всего, должно состоять в следующем. Покажем динамику относительно вышеуказанных осей: время, пространство, социум.

1. Мобилизация, как временна́я необходимость.

Повышение общей степени дисциплинированности есть неустранимое требование момента. Возможно, однако, предвидеть время, когда накал глобализационного кризиса спадёт, и «либерализация», как снятие ряда дисциплинарных ограничений, не будет угрозой выживанию и безопасному росту общества. Следует оставить капризы вида «хочу здесь и сейчас», питающиеся наивной надеждой, что путь в рай преграждён разве что неправильным законом или злым диктатором. Мы находимся в середине болезненного цивилизационного перестроения, где есть мало шансов на спокойствие.

Следует ответственно подойти к тому факту, что кратковременное «светлое будущее» возможно только как результат сознательного включения в работу многих людей, приложенного упорства, вложения массы сил и, возможно – лишений, пота и крови. Те, кто не согласен с такими правилами, не получат ни важного опыта, ни даже кратковременного счастья, либо обретут его последнее вороватым образом, за счёт других.

Плато, на которое выходят социумы после цивилизационных пертурбаций, требует смягчения дисциплинарного порядка. Организация общества нового тысячелетия должна будет предусмотреть смену этого порядка без идеологического кризиса, уничтожения власти и гражданской войны, как это часто бывало в прошлом. Всякая послевоенная «демобилизация» ставит целью необходимое возвращение человеческого, технического, идеологического ресурса в «мирное» русло, т.е. из состояния организованного расходования, разрушения, сжатия в русло свободного творчества, воспроизводства и накопления.

2. Учитывание этнотерриториальной специфики.

«Общечеловечность» многих ценностей, пропагандируемых толерантной пропагандой, слепа к специфике местности, на которую пытается взойти. Действительно общечеловеческие ценности, а именно, моменты поведения и ценностные установки, которые свойственны всем без исключения этническим группам, несомненно существуют, но они лежат на более глубоких слоях человеческого существа, чем те, что можно использовать в политических играх, и их наличие мало что даёт политтехнологам в их мелком горизонте пропагандистской работы.

Учитывание этнотерриториального фактора в вычислении дисциплинарного режима означает внимание к особенностям биогеоценоза и вписанного в него социора. Эта установка вызвана не пущим благодушием, а осознанием того факта, что этническая традиция сформировалась, в том числе как результат тысячелетней практики выживания конкретных людей в конкретных природных условиях. И внедрение туда неких чуждых установок а) встретит инерционное сопротивление; и б) при значительно неверном позиционировании может уничтожить и культурно-социальный порядок, и людей, для выживания которых он создавался.

Либеральная чувственность и жажда одарить всех свободой может быть чревата самоуничтожением в условиях, когда природа требует дисциплины и не прощает ошибок. Так же, как и попытка установить жёсткий порядок там, где природа щедра, скорее обречена на неудачу. Суровые условия Сибири, пустынные пространства Африки, осколочные острова Полинезии и травянистые саванны Америки не могут и не будут жить одними и теми же социальными нормами.

3. Признание неравенства людей на эволюционной шкале.

(см. работу «Варны: эволюционная карта человека и общества»)

Принятие того факта, что люди неслучайно различны в уровне развития своего сознания, даёт возможность разнести среды с разным градусом дисциплины на разные социальные группы (варны), что минимизирует проблемы, связанных с неверным наложением дисциплины, в силу отсутствия такового различения.

Это не означает устройство замкнутых каст, но означает дифференциацию сложности деятельности, уровня ответственности и требований к личной дисциплине; адекватную их привязку к фактическому уровню сознания человека, его способности к организованному действованию. Неразличение данного аспекта общественными институтами, слепое «равенство» и лицемерная «толерантность», могут быть хороши только для броуновского движения внутри либеральной песочницы, но для общественного регулятора это потеря разрешающей способности социальных сенсоров, от которых зависит осознание обществом его реальности, а следовательно – его способность к манёвру.

Однако, признание неравенства может стать способом интенсификации доброкачественных общественных процессов, только если сопровождается практиками, направленными на эволюционный рост любого и каждого члена общества. В этом случае неравенство – это барьер для превозхождения и вызов для действующего.

Без таких практик общество вырождается в кастовое, где неравенство превращается в барьер для удержания социального положения, аристократическую ценность. В это случает социум стагнирует на всём своём пространстве, и накапливает внутреннюю напряжённость вокруг этих барьеров, выливающуюся в гражданское противостояние.

Общественные институты, которые формируют каркас, несущий скелет общества, во всех областях его деятельности требуют большей дисциплины, чем культурное и экономическое пространства, где «свободный рынок» и «свобода творчества» создают важный общественный ресурс. И с другой стороны, любая и каждая область деятельности требует как структурной деятельной основы, так и свободную от жёсткости область, воспроизводящей её состав. Это значит, что любая область деятельности более или менее нуждается во всех варновых группах, и никакого кастового замыкания произойти не может.
О соглашении

Одной из целей данной работы является предложение интеллектуального порядка, в котором могла бы непротиворечиво и конструктивно уместиться оппозиция «либералы – контрлибералы», чьё противоборство истощает общество. Практическое сведение этих групп в общую деятельность и сосуществование идей под одной крышей может строиться только на предположении, что каждая из противостоящих сторон сколь-нибудь внутренне доброкачественна, и её требования и цели несут некий конструктивный для общества смысл. Можно видеть массу причин, которые делают такой союз маловероятным, если не фантастичным. Тем не менее, решение общественных проблем требует некоей единой точки опоры.

Попытки найти компромисс между этими противостоящими идеологическими группами (если гордиев узел не разрубается насилием) часто делаются на основаниях «толерантности», то бишь – на требовании отказа от части своих интересов, что редко является приемлемым для сторон решением, и ещё реже – решением, деятельно устойчивым в сколь-нибудь далёкой перспективе. Следует избавиться от иллюзий по поводу нахождения некоего магического компромиссного варианта, основанного на вычёркивании существенных целей.

Вряд ли имеет смысл подразумевать под «сосуществованием идей» эмоциональное согласие, вероятность практического достижения которого в салонных беседах или на политических «круглых столах» близка к лотерейной, или же всеобщий интеллектуальный консенсус, достижение которого в силу эмоционального диссонанса ещё менее возможно по сравнению с первым. Сакрализация «диалога» в обществе, и свойственный либеральным деятелям оптимизм на его счёт, практически оправдывается плохо, и сами либералы в силу этого быстро теряют терпение, нарушая собственные же установки и тем вынужденные лицемерить.

«Сосуществование идей» скорее всего возможно только через форсированное построение такого общественного порядка, который в некоторой конечной перспективе достигает все или большую часть целей, из числа адекватно привязанных к времени/местности/социуму, достижение которых является ориентиром для каждой противостоящей идеологической группы. Вопрос о промежуточном эмоциональном или интеллектуальном согласии и соглашении уходит на второй и третий план, хотя и не отбрасывается.

Для практического обхода проблемы консенсуса необходимо сформировать третью общественную силу, обладающую как более широким горизонтом целеполагания, чем любая из противостоящих групп, так и достаточно эффективными технологиями и ресурсом. Эта сила должна быть способна на действительное изменение ситуации в избранном курсе, действуя вне соглашения, но фактически удовлетворяя частным целям. Такое «насильственное счастье» может показаться фантазией, но вероятность реализации этого сценария, надо полагать, гораздо выше, чем достижение соглашения «мирным» путём соглашательских бесед.

Мерилом действительного и практического превозхождения ситуации, в отличие от создания пропагандистского транспаранта, покрывающего очередное убийство политического конкурента, должно служить построение управления для достижения спектра целей, объемлющего все частные. Это требует от «третьей силы» как более широкого зрения и масштабных целей, так и иных подходов к их практическому осуществлению.