Торжество в Москве на 9 мая повторяется каждый год: «Здравствуйте, товарищи!», — обращается российский министр обороны к солдатам, собравшимся на Красной площади, стоя на лимузине. В свою очередь, сотни голосов выкрикивают ответное приветствие. «Поздравляю вас с годовщиной Победы в Великой Отечественной войне!» «Урра!!», — раздаётся солдатский крик в один голос.

У обывателя из Центральной Европы, привыкшего к скромным, чуть воинственным инсценировкам, может пробежать холодок по спине, когда ежегодно в годовщину капитуляции нацистской Германии солдаты в беретах строевым шагом под звучание марша и старого советского хита «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой!» проходят парадным строем по Красной площади. Всё же в России и Белоруссии память о победе над «фашизмом», как здесь называют немецкий национал-социализм, прочно закрепилась в общественном сознании. «Чем дальше эти годы уходят в прошлое, — сказал 9 мая 2011 года российский президент Дмитрий Медведев, — тем больше будет понимание героического подвига нашей армии — подвига мужества, воли и самопожертвования».

Памятники войны

О Великой войне, которая началась для Советского Союза с нападения Германии 22 июня 1941 года, в России напоминает многое. Памятные мозаики или статуи, которые изображают павших бойцов, можно найти даже в небольших городах. В «Музее Великой Отечественной войны» в Москве, который по задумке Сталина должен был увековечить «Отечественную войну» против Наполеона и рассчитанный на патриотический оборонительный рефлекс — посетителю предлагают трёхмерные картины с изображением Сталинградской битвы и битвы под Курской дугой.

Хотя классная руководительница в школе убедительно описывает страдания мирного населения — например во время блокады Ленинграда, нынешнего Санкт-Петербурга, первостепенное значение имеют памятники.

Например, в Белоруссии, в Бресте, где крепость держала оборону многие недели, установлен памятник высотой 35 метров. Голова солдата со взглядом, полным непоколебимой решимости, тянется вверх от скалы. Мемориал пришлось отлить из бетона, так как скальная глыба была слишком тяжелой для транспортировки. Пожалуй, здесь масштаб трагических событий находит своё отражение — приблизительно 27 миллионов советских людей погибли во Второй Мировой войне.

История героической Красной Армии и партизанского сопротивления непокорных славянских народов и сегодня служит предложением России к соседям вспомнить общее прошлое.

Это предложение Москвы отнюдь не везде встречает энтузиазм. В первую очередь, Польша, вечный противник в Восточной Европе, в последние годы не выказывала особого желания принять позицию России. Слишком глубоки раны, например убийство под Катынью около 20 000 польских офицеров советской спецслужбой НКВД, или нежелание Красной Армии прийти на помощь польской Армии Крайовой во время Варшавского восстания.

Снова и снова польские историки и политики сыпят соль на особенно больные для России места: борьба между Гитлером и Сталиным была таковой, что поляки находились между двумя родственными, тоталитарными, во многом похожими системами. Как устаревший и восходящий ко времени «холодной» войны, неактуальный на Западе, этот тезис находит всё больше сторонников в постсоветских государствах, значительно дольше находившихся под влиянием коммунизма, чем под влиянием нацизма. Более того, от Балтики и Западной Украины до Грузии хотят отмежеваться от Москвы и никогда больше не возвращаться в восточнославянское сообщество «Русский мир».

Таким образом, есть риск возврата иного характера, например, в Латвии, где существовал сильный коллаборационизм с немцами, в последние годы постоянно идут споры вокруг марша памяти для ветеранов латышской дивизии Ваффен-СС. А на Западной Украине недавно на годовщину Второй Мировой войны 9 мая дошло до столкновений: когда во Львове пророссийские демонстранты собирались возложить транспарант к советскому памятнику Победы в честь Красной Армии, украинские националисты прорвали полицейское заграждение и напали на ненавистных «москалей». Ветеранам срывали медали, раздавались выстрелы.

Оккупанты вместо освободителей

В западных странах Красную Армию воспринимают не как освободительницу, а скорее как оккупационную власть. В бывшей австро-польской Галиции, которая в 20-м веке ни разу не была под властью России, УПА «Украинская повстанческая армии» вплоть до 50-х годов вела партизанскую войну против победившей советской власти. Её эмблемы и символы можно сегодня увидать во многих магазинах, так же как лозунг «Благодарю тебя, Боже, за то что, я не москаль». Один из руководителей УПА, Роман Шухевич, в начале 50-х годов был застрелен в бою войсками советской спецслужбы НКВД.

УПА совсем не однозначна: она получала поддержку членов Организации украинских националистов (ОУН), политического движения, основанного в 1929 году в Вене, главный идеолог которого Дмитрий Донцов хотел достичь цели независимой Украины с аморальным устройством и вместо пацифизма продвигал «идею борьбы, экспансии и силы».

При этом им пришлось заключить союз с возможными противниками России — таким образом, два украинских батальона «Соловей» и «Роланд» приняли сторону вермахта в войне против Советского Союза. В июне 1941 года регулярный батальон «Соловей» под командованием Шухевича принимал непосредственное участие в ужасных еврейских погромах во Львове. То, что бывший президент Виктор Ющенко присудил ему и руководителю ОУН Степану Бандере звание «героя Украины» привело к ухудшению отношений с Россией и напряженным отношениям с Польшей: в конце концов, Бандера вёл ожесточенную борьбу и против Польши.

Однако, ОУН\УПА — лишь один из многочисленных примеров взаимной вражды в Восточной Европе того времени. Так, польский историк Богдан Мусиаль опубликовал в 2009 году книгу о советских партизанах, которая, как можно судить, разоблачает «мифы о героической народной борьбе». Из неё следует, что в 1941 году никакие доблестные партизаны не противостояли немцам, как гласит легенда. На первых порах, это было скорее  повсеместное сотрудничество в стране, потрясённой многочисленными волнами террора.

Принудительная коллективизация, массовый голод и волны репрессий 30-х годов создали почву для готовности сотрудничать с немцами. В 1941 году сопротивление состояло практически из одних уклонистов или дезертиров из числа русских солдат, которые скитались по лесам и воровали крестьянское продовольствие. Поэтому, их, как правило, сдавали немцам. Вначале, когда оккупанты в течение 1942 года отвечали вспыхивающие восстания запугиванием населения и усилением террора, ситуация обострилась. Войска тыла пытались подчинить партизан политикой «выжженной земли»: населённые пункты полностью опустошались, деревни сжигали, жителей убивали или отправляли на принудительные работы в Германию. Примером этого до сих пор служит судьба белорусской деревни Хатынь.

Хатынь и Катынь

Один человек, деревенский кузнец, пережил бойню, лёжа под грудой мертвых тел. То обстоятельство, что среди сотен белорусских поселений в советское время именно Хатынь была выбрана в качестве памятного места, даёт почву для спекуляций о том, что таким образом хотели переключить внимание от похожей по звучанию Катыни и массовой казни поляков. Массовое убийство в белорусской Хатыни осуществила дивизия СС «Галичина», состоявшая в 1943 году из украинских подразделений под немецким командованием. В западно-украинском городе Тернополь в 2009 году в их честь была установлена памятная доска.

В то время, как у советских партизаны и Красной Армии всё-таки была перспектива победы, другие отряды сражались в подполье, полагаясь лишь на собственные силы, например, польские партизаны, которые по понятным причинам относились к советскими коллегами холодно, а в отдельных случаях даже воевали против них. Украинцы сражались главным образом против немцев, русских и поляков. Также поступали еврейские партизанские отряды: братья Бельские, чей побег из гетто в глухом лесу увенчался успехом, сколотили костяк повстанческого отряда, который главным образом вёл борьбу с коллаборационистами и освобождали евреев из гетто. Тогда они снова принимали участие в вооруженной борьбе.

Облик этой войны всех против всех под натиском безжалостных оккупантов был ужасающим. В Белоруссии в результате истребления погибла треть жителей. Население часто оказывалось между двух огней и перед местными завоевателями оно, как сказали бы сегодня, было поставлено в беззащитное положение перед угрозой карательных акций немцев и их приспешников. Доходило до нелепых случаев: так, например, еврейские беженцы были застрелены партизанами как «немецкие шпионы».

Символом ужаса тех дней служит скорее памятник в Хатыни, нежели статуя героя Бреста — бронзовая фигура выжившего деревенского кузнеца с упрёком, полным страдания, держит на руках мертвого ребёнка, как будто спрашивая: «Почему?».

Герхард Лехнер, родился в 1976 году, историк и свободный сотрудник в редакции по внешней политике газеты «Винер Цайтунг»