Добровольчество (Белое движение)

Доброво́льчество (также Доброво́льческое движе́ние, иногда Бе́лое де́ло) — идейное течение в Белом движении, ориентировавшее на вступление в борьбу за «Единую и неделимую Россию» на стороне Белого движения в ходе Гражданской войны в России на основе свободного осознанного выбора, а также принцип комплектования белых армий, особенно на первоначальном этапе их существования^[1]. Рассматривается, в том числе, как феномен русской культуры^[2]. Зародилось, по разным оценкам, в конце Первой мировой войны^[3] или на начальном периоде Гражданской войны в России^[2]. Наибольшее распространение среди белых армий получило на Юге России с конца 1917 года (Добровольческая армия).

Историография

В эмиграции феномен добровольчества был затронут в мемуарах участника Гражданской войны Бориса Штейфона («Кризис добровольчества», 1928 год)^[4]. В книге содержится оценка военно-политического значения добровольчества и его критика за неэффективность в сравнении с «регулярством» (формированием армии на регулярной основе) для достижения победы в Гражданской войне. С религиозно-философской точки зрения в контексте «белой идеи» и «белого дела» добровольчество рассмотрено в трудах русского эмигрантского философа Ивана Ильина. Также проблематика добровольчества рассматривалась в мемуарах и публицистике некоторых других эмигрантских авторов.

В СССР проблематика истории Белого движения рассматривалась, как правило, в контексте Революции и Гражданской войны преимущественно с негативной стороны, вопросам культурологического и мировоззренческого плана участников движения внимания не уделялось. Исследователь термина «волонтёрство» социолог Людмила Казакевич писала, что в советский период: «…оценка добровольчества как явления давалась, исходя из классового подхода — из связи добровольчества с „тем или иным классом, обстановкой классовой борьбы и системой комплектования вооружённых сил“. Авторы подчёркивали и положительные, и отрицательные стороны добровольчества, опираясь на опыт Гражданской войны в России 1917—1921 гг»^[5].

Специфика явления добровольчества в Белом движении практически не изучалась ни в российской, ни в зарубежной эмигрантской историографии до конца XX века, активное научное изучение проблемы началось в 2000-х гг. В 2000 году в Ростове-на-Дону была защищена диссертация историка Андрея Сухенко на тему «Добровольческое движение на Юге России: 1917—1920 гг.»^[6], где уделено внимание социальным и политическим составляющим этого движения. В 2005 году вышла монография орловского историка Романа Абинякина «Офицерский корпус Добровольческой Армии: социальный состав, мировоззрение, 1917—1920 гг.» в которой изучению добровольчества уделено определённое внимание^[3]. В 2007 году в Москве были защищены диссертация культуролога Дарьи Болотиной на тему «„Добровольчество“ как феномен культуры России: способы самопрезентации участников Белого движения»^[2] и историка Сергея Сирика «Белое движение на Юге России: от добровольчества к южнороссийской государственности (1917—1920 гг.)»^[7].

История

Зарождение и первые добровольческие формирования

В условиях развития пораженческих настроений в Российской империи и её армии в ходе Первой мировой войны в 1917 году, особенно получивших развитие после Февральской революции, русское офицерство зачастую проявляло оппозиционные настроения в отношении правительства. Особое влияние на подрыв дисциплины оказал Приказ № 1 Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов от 1 марта 1917 года и последовавшая затем отмена смертной казни Временным правительством. В этих условиях избежать открытого военного конфликта боевого офицерства с властью и смягчить их отношения могло предоставление бо́льшего права решения вопросов на местах различным военным организациям, создание условий для поиска единомышленников на фронте и объединения военных. Формами такого объединения и стали офицерские организации и добровольческое движение^[8].

Прообразом таких формирований являлись первые ударные части Русской императорской армии, формируемые как элитные формирования для прорыва фронта в условиях позиционной войны. В революционных условиях весны 1917 года такое движение получило благодатную почву для различного рода «инициатив снизу» по их формированию. 29 апреля 1917 года князь С. В. Кудашев, член правления Русского торгово-промышленного банка, представил военному министру А. И. Гучкову докладную записку:

Необходимо демонстрировать в армии доблесть и организованность частей, которые увлекли бы на подвиг остальную массу… Этот принцип … широко применяется во Франции в так называемых штурмовых колоннах, которые особо подбираются, чтобы идти на верную смерть… Этот принцип, видоизменённый к русским условиям, может возродить русскую армию. Поэтому … представляется необходимым во всех армиях фронта создать особые «ударные» единицы, большею частью обречённые на истребление, которые должны быть составлены исключительно из добровольцев…^[9]

Далее Кудашев предлагал меры материального и морального поощрения: семьям добровольцев должна быть назначена правительством пенсия, имена погибших должны быть занесены в особые почётные списки и т. п. Устав и условия службы подобных частей, по мнению автора, должен был отличаться от обычных армейских — у добровольцев должно быть больше привилегий, но и дисциплина в частях должна быть очень жёсткой.

Центром зарождения добровольческого «ударничества» в начале мая 1917 года стал Юго-Западный фронт, который по планам летней кампании должен был провести долгое время ожидаемое союзниками наступление и боеспособности войск которого уделялось особое внимание. Сторонником новых, экспериментальных мер по укреплению боеспособности армии в условиях революционного разложения был командующий фронтом генерал от кавалерии А. А. Брусилов. В армиях фронта к этому моменту начали «явочным порядком» возникать различные добровольческие отдельные части.

Множество и советских и эмигрантских авторов одинаково отмечает наличие тесной связи этих организаций с первыми организациями Белого движения: и сами его участники называли эти «новые части специального назначения» «первым орудием Белой борьбы», и советский военный историк Н. Е. Какурин прямо писал об однородности этих структур с будущей Добровольческой армией^[8]. Многие руководители ударных батальонов стали впоследствии крупными участниками Белого движения, в частности, руководитель «корниловских ударных частей» Н. В. Скоблин, командир «батальона смерти» 19-й пехотной дивизии штабс-капитан А. В. Туркул, командир 2-го Оренбургского ударного батальона подполковник А. Н. Блейш и др.^[8] Согласно исследованиям орловского историка Абинякина, 50 % командиров добровольческих частей составляли кадровые офицеры, а среди ударников они составили 33,7 %. Всего, по подсчётам автора, на фронтах Первой мировой и Гражданской войн погибло 20,9 % из числа этих офицеров-добровольцев. Высокую активность по добровольному формированию ударных частей также проявили юнкера^[8].

Алексеевская организация

Первая военная организация, ставившая задачей военное служение родине в условиях большевистского переворота. Структурно оформилась к середине ноября 1917 года на Дону, куда 2 ноября 1917 года прибыл генерал М. В. Алексеев. Принимаемые в члены организации подписывали особые записки, в которых указывали, что решение стать членами организации они принимают добровольно и обязуются служить четыре месяца. На первых порах никакого денежного оклада не существовало, всё содержание ограничивалось лишь пайком. С декабря 1917 года организация смогла выплачивать своим членам и денежное довольствие — в декабре офицерам было выплачено по 100 рублей, в январе 1918 года — по 150, в феврале 1918 года — по 270 рублей^[1].

Первая бригада русских добровольцев полковника Дроздовского

Важным организатором добровольчества считается полковник М. Г. Дроздовский, включившийся 12 декабря 1917 года в организацию добровольных частей из сохранивших боеспособность и желание сражаться русских офицеров на Румынском фронте^[10]. Записавшиеся в них давали подписку, в которой обязывались «интересы Родины ставить превыше всех других, как то: семейных, родственных, имущественных и прочих», а также не жаловаться на недостатки обеспечения и неудобства^[1]. Эти части были организованы в Кишинёве и Яссах по его инициативе и под его руководством в Первую отдельную бригаду русских добровольцев численностью свыше 1000 человек, которая получила официальный статус^[10]. К этой бригаде позднее присоединился вышедший из Измаила отряд полковника М. А. Жебрак-Русановича. Эти части осуществили с 26 февраля (11 марта) по 24 апреля (7 мая) 1918 года военный переход по территории южной Украины на Дон для соединения с Добровольческой армией генерала Л. Г. Корнилова и совместной борьбы против советской власти. Переход, получивший название Дроздовского похода, стал одним из наиболее значительных (наряду с «Ледяным походом») эпизодов в истории формирования Белого движения на Юге России, а отряд существенно пополнил состав Добровольческой армии, став основой её дроздовских частей. Присоединившись к армии на Дону, до конца 1918 года эти части находились особняком от остальной армии вплоть до ранения и смерти Дроздовского.

Добровольческая армия

По названию явления добровольчества получила своё название основа Белого движения на Юге России — Добровольческая армия. С самого начала своего формирования с конца 1917 года на базе Алексеевской организации она представляла собой сообщество добровольно пожелавших вступить в её ряды приехавших и пробившихся на Дон офицеров, юнкеров и солдат, готовых с оружием в руках сражаться против узурпировавших власть большевиков. В Первый Кубанский поход 9 (22) февраля 1918 года эта армия вышла имея в своём составе исключительно добровольно присоединившихся к ней участников, которые в дальнейшем стали называться «первопоходниками».

Восточный фронт Русской армии

В Сибири, на Восточном фронте добровольчество не получило такого распространения, какое оно получило на Юге России, но при этом в Сибири тоже существовали добровольческие формирования, в частности, Дружины Святого Креста. Генерал Дитерихс отмечал, что главным стимулом для добровольческого движения в Сибири был подъём религиозного чувства с лозунгом борьбы за веру^[11]. Формирование этих дружин началось после принятия в разгар решающих боёв в Сибири командования Восточным фронтом генералом М. К. Дитерихсом в августе 1919 года. С 9 по 19 августа 1919 года во многих храмах города Омска были отслужены литургии и прозвучали проповеди с призывом встать на защиты христианской веры и записываться добровольцами в Дружины Святого Креста.

Добровольчество в Сибири возникло под лозунгом Святого креста и зелёного знамени. В дружины Святого креста могли вступать верующие христиане любой конфессии. Вступающие в дружины носили нашивной крест на груди, показывая этим, что они борются не за класс, а за веру, христианство, против вероотступников. В Дружины вступали как подлежащие мобилизации, так и не призываемые, а также женщины — для несения санитарной, хозяйственной и обозной службы. Численность дружин составляла от нескольких десятков до нескольких сот добровольцев. А их общая численность достигла 6000 бойцов.

Дружины Святого Креста оправлялись на фронт без предварительной боевой подготовки в тылу, поэтому в большинстве случаев боевая ценность дружин была невелика. Каждая дружина целиком включалась в состав батальона или полка без дробления добровольцев между ротами.

Историк В. Ж. Цветков предполагает, учитывая, что дружины не проходили подготовку перед отправкой на фронт и вливались непременно целиком в боевые части, что белое командование рассматривало эти части как своего рода «добровольческое ополчение», аналогичное Ополчению 1812 года:

Бородатые мужики в белых рубахах, вооружённые пиками и топорами, не обученные строю, но сильные своею непоколебимою верою и здравым крестьянским умом, которые крепко держались друг за друга и шли в бой под Церковными хоругвями вместо боевых знамён, «с Крестом на шапке и Верою в сердце»^[12]

Большая развёрнутая работа и выделенные на это дело 1 млн рублей не дали фронту ничего. Большая рекламная кампания, многочисленные обсуждения в штабах и с общественностью — и всё это проводилось на фоне начавшегося отступления фронта. Всего на фронт было отправлено около 7 тыс. добровольцев, причём для увеличения этой цифры в «дружинники» записывали уже сформированные маршевые батальоны, например, для Ижевской и Воткинской дивизий^[13].

Растворение «добровольчества» в «регулярстве»

Постепенно с выходом Добровольческой армии на широкое оперативное пространство, взятие под контроль новых регионов и территорий, преобразования Добровольческой армии в Вооружённые силы Юга России добровольческий фактор её формирования всё больше уступал место «регулярству», то есть формированию вооружённых сил Белого движения на регулярной, мобилизационной основе. Добровольцы-первопоходники, стоявшие у истоков армии, растворяясь в численно превосходящих пополнениях, и зачастую оказывались третируемым меньшинством. «Значок за первый Кубанский поход действительно становится „волчьим паспортом“» — отмечали современники событий. Абинякин так характеризует это процесс: «на смену первопоходнику-„Георгию“ пришёл разбойник-„жоржик“: Первый — лик добровольчества, второй — образина его». «Новые приоритеты захлёстывали войска всё больше, и лозунг „Вперёд за Родину“ сильно потеснился другим — „Вперёд за штанами“, а то и „Вперёд за кошельками“» — пишет историк^[14].

Характерные черты

Болотина, исследовавшая феномен добровольчества сделала вывод, что его основной движущей силой является личный этический выбор его участников, осуществляемый на основании доброй и свободной воли. Исследователь считает, что выбор имеет религиозный оттенок, так как и сама «Белая борьба» в конечном счёте носит религиозный характер. Метафизический большевизм с его хилиастическими и гностическими корнями, по мнению автора, представляет собой «не политическую или идеологическую систему, но фактически выступает как обезбоженная тоталитарная лжерелигия, что ещё раз утверждает религиозный характер борьбы с ним, сущность Добровольчества как духовно-исторической альтернативы большевизму». Также она наделяет добровольчество такой оценкой:^[2]

Добровольчество представляет собой совершенно особый тип армии и войны, практический не имеющий исторических аналогов и не связанный с предшествующим ему по времени типом войны и армии в лице регулярной — Русской Императорской Армии

Абинякин «наиболее крупной и влиятельной составляющей Белого добровольчества» во все периоды его существования называет «молодое, сословно-демократическое, многонациональное офицерство»^[15].

Периодизация

Историк Сухенко предложил в 2000 году следующую периодизацию добровольческого движения:^[6]

• 1-й этап — предварительный этап (идейной консолидации, апрель — август 1917 года);
• 2-й этап — подготовительный этап (август — октябрь 1917 года)
• 3-й этап — начальный этап (октябрь — декабрь 1917 года);
• 4-й этап — собственно добровольческий этап (с конца декабря 1917 года — по 8 января 1919 года).

Современное состояние

«Необелогвардейство» как новое измерение добровольчества

Болотина отмечает, что у феномена добровольчества на рубеже 1980—1990-х гг. «появилось новое, необычное измерение». Исследователь называет это измерение «ревнители памяти Белого Дела» или «ревнители Белого Дела». Представители этого измерения считают, что дело добровольчества не завершено, и требует современного участия и причастности к его продолжению. «Эти люди чувствуют себя вставшими под Белые знамёна — какой бы слабой, скромной и даже жалкой не выглядела эта попытка (особенно на первый взгляд и особенно со стороны)» — пишет Болотина. Эти люди верят, что Белое дело является не только историей, но и частью современной жизни. Автор идентифицирует это проявление обобщающим термином «необелогвардейцы»^[2].

Военно-историческая реконструкция

С конца 1980-х — начала 1990-х оформилось другое направление реанимации добровольчества, представляющее собой военно-историческую реконструкцию как своего рода «научно-практические исследования». Целью этого направления является осуществление попыток представить себя в условиях того поколения. Современные «добровольцы» (реконструкторы) примеряют на себе облик белых добровольцев Гражданской войны, на духовный опыт которых они ориентируются, копируя их одежду, обмундирование, привычки и действия. Подобные усилия, считает Болотина, «направлены на то, чтобы, попробовать достроить в себе тот „храм души“, который не удалось создать русским людям начала XX в. Попутно происходит становление духовного мира самого „реконструктора“»^[2].

«Практическое» добровольчество

Некоторые представители необелогвардейства в разных городах пытались принимать участие в событиях 1991 года в период распада СССР, однако неготовность реконструировать добровольчество и незрелость данных попыток оттолкнули тогда большинство от этой идеи. Попытки создать практическое добровольчество, «реализовать, — по словам Болотиной, — лучшие качества своей души, свою „добровольческую суть“, жажду подвига, мечту о возрождении России и старой армии» привело часть необелогвардейцев в ряды защитников Приднестровья во время вооружённого конфликта 1992 года, а также на Балканы во время войны в Югославии (1991—2001)^[2].

Оценки

Согласно оценке Болотиной, добровольчество является жизнеспособной идеей русской культуры, в том числе в современное время, а сделали его таковым основанность на православии и на «чаянии Воскресения». На этом основании исследователь делает вывод, что добровольчество, а именно «его главные духовные черты», являются постоянным явлением русской цивилизации и не могут быть ограничены хронологическими рамками. Она для характеристики добровольчества приводит слова филолога, академика А. М. Панченко^[16]: «мы числим их не по разряду истории, но по разряду вечности», которые представляются ей созвучными словам идеолога Белого движения философа Ивана Ильина: «Белое Дело не нами началось, не нами и кончится»^[2].

По мнению историка Сирика идея добровольчества на Юге России являлась начальной стадией эволюции Белого движения и впоследствии трансформировалась в процесс формирования южнороссийской модели государственности^[7].

Примечания

Литература

• Штейфон Борис Александрович. Кризис добровольчества. — Белград, 1928. — 131 с.
• Абинякин Роман Михайлович. Офицерский корпус Добровольческой Армии: социальный состав, мировоззрение, 1917—1920 гг. / Издатель А. Воробьёв. — монография. — Орёл, 2005. — 204 с. — ISBN 5-900901-57-2.
• Болотина Дарья Ивановна. "Добровольчество" как феномен культуры России: способы самопрезентации участников Белого движения. — дис. на соискание учёной степени канд. культурологии по специальности 24.00.01 теория и история культуры. — Москва, 2007. — 234 с.
• Митрофанов Георгий Николаевич. Духовно-нравственное значение Белого движения. (рус.) // Белая Россия. Опыт исторической ретроспекции : Материалы международной научной конференции. — Севастополь, 2002.

Эта страница в последний раз была отредактирована 1 марта 2024 в 12:17.