"Белая ворона": Рудольф Нуреев и Рэйф Файнс, КГБ и секс

18+

22 марта в британский прокат выходит фильм о Рудольфе Нурееве "Белая ворона". Поставил картину и сыграл в ней одну из главных ролей известный британский актер и режиссер Рэйф Файнс. В российский прокат под названием "Нуреев. Белый ворон" фильм выходит в апреле.

С момента смерти Нуреева прошло уже более четверти века, и интерес к этой загадочной, противоречивой и в немалой степени скандальной фигуре не только не утихает, но, как кажется, с каждым годом только растет.

Год назад этот интерес был невероятно подстегнут опять же скандальным балетным спектаклем "Нуреев" - поставленным в Большом театре опальным и находящимся под домашним арестом режиссером Кириллом Серебренниковым. Премьера была сначала отменена дирекцией театра, а затем все же мелькнула буквально на два вечера, став чуть ли не главным событием не только для театральной и светской, но и политической Москвы.

Нуреев стал первым из целой череды балетных звезд-невозвращенцев. Вслед за ним последовали Михаил Барышников, Наталья Макарова, Александр Годунов. По-разному сложилась их судьбы, но даже на этом ярком фоне Нуреев блистает. И не только как танцовщик, но и как экстраординарная, сложная, противоречивая личность с захватывающей судьбой.

Премьер Парижской оперы, капризная звезда, окружавшая себя равными себе светилами такого же калибра - от Мика Джаггера до Фредди Меркьюри; разбросанные по миру дома, квартиры и виллы; нарочито открытая, показная гомосексуальность; самонадеянное, мало на чем основанное и, в конечном счете, малоудачное обращение не только к хореографии, но и к дирижированию и, наконец, трагически-символическая смерть от СПИДа в возрасте 54 лет.

Трехчастная структура

Предшествовала всему этому не менее драматичная советская жизнь - рождение в поезде, голодное бедное военное детство без ушедшего на фронт отца в далекой от балетного блеска Уфе; первые уроки танца, поступление в уникально позднем возрасте в Вагановское училище в Ленинграде и, наконец, как казалось, реализация всех потаенных желаний и стремлений детства - статус солиста в труппе Кировского театра.

Об этой жизни можно было бы сделать много фильмов. Однако кинематографистов, как магнитом, тянет к себе один - безусловно, самый драматичный ее эпизод.

В центре "Белой вороны" - 1961 год, гастроли Кировского театра в Париже, слишком независимое по тогдашним меркам поведение Нуреева на "враждебном" капиталистическом Западе, решение руководства театра и следившего за ходом гастролей куратора КГБ отозвать молодого танцовщика обратно в СССР и спровоцированный этим его бесповоротный шаг - решительный, почти балетный прыжок в сторону французской полиции с просьбой о политическом убежище.

Этому же эпизоду была посвящена снятая еще в 2015 году телевизионная документальная драма Би-би-си "Танец к свободе".

Авторы "Белой вороны" - сценарист Дэвид Хэйр ("Ущерб", "Часы", "Чтец") и режиссер Рэйф Файнс, сохранив в центре своей композиционной структуры "прыжок к свободе" - так метафорически привыкли называть бегство Нуреева - оставили за кадром дальнейшую судьбу танцовщика, но внимательно вглядываются в предшествующее этому бегству советское прошлое Нуреева.

"Я хотел сосредоточиться исключительно на парижском эпизоде, - рассказывает сценарист картины Дэвид Хэйр, - но Рэйф убедил меня, что невозможно понять Нуреева, его личность и то давление, которое он испытывал в те решающие 45 минут в аэропорту Бурже, когда он должен был принимать свое необратимое решение, не представляя себе, каким было его детство в Уфе. В какой бедности жила семья, каким скудным было его образование, как трудно ему было сживаться с вернувшимся с фронта отцом, которого он совершенно не знал. И контраст, которым на фоне всего этого стал для него театр, танец, балет. Так и сложилась у нас трехчастная структура, в которой парижские сцены переплетены со сценами уфимского детства и ленинградской учебы".

Русский англичанин Рэйф Файнс

Рэйф Файнс искренне любит Россию, Россия отвечает ему взаимностью.

"В 1999 году, - рассказывает Дэвид Хэйр, - мы делали чеховского "Иванова". Рэйф сделал постановку по моей адаптации и играл в спектакле главную роль. Нас пригласили показать спектакль в Малом театре, что мы восприняли как огромную честь - впервые британская интерпретация пьесы великого русского драматурга была удостоена чести показа на сцене Малого. Публика от Рэйфа была без ума, тогда и началась его любовь к России. Он просто влюбился в страну и в конце наших гастролей сказал мне: "Мне здесь так нравится, я хочу поездить по стране и получше познакомиться с нею".

"Ездить в Россию с Рэйфом, - продолжает Дэвид Хэйр, - одно удовольствие. Его там прекрасно знают и очень любят. Люди запросто останавливают его на улицах, потому что он - западный актер, который по-настоящему искренне интересуется Россией, любит Россию и русских настолько, что даже выучил русский язык".

И на самом деле, по сравнению со Стивеном Сигалом и Жераром Депардье, чьи симпатии к России выглядят насквозь политизированными, показными и потому сильно попахивают любовью не столько к самой стране и ее культуре, сколько к ее власти и деньгам, Файнс, похоже, действительно искренне любит Россию и готов всячески отдаваться ей своим искусством.

По всей видимости, первые опыты прикосновения к русской литературе в виде пьес Чехова настоящей приверженностью назвать трудно - Чехов в мире театра настолько популярен и вездесущ, что давно утратил свою национальную принадлежность и, как и Шекспир, превратился просто в интернациональный шаблон-матрицу, на который режиссеры нанизывают свои идеи.

И восторженный прием, который устроила публика Малого театра Рэфу Файнсу в 1999 году, был вызван, подозреваю, не столько его интерпретацией "Иванова", сколько появлением на русской театральной сцене уже к тому времени прославленного и оскароносного "Английского пациента".

Фэйнс, впрочем, не обманул и в том же 1999 году стал продюсером и исполнителем главной роли в снятой его родной сестрой Мартой Файнс пушкинской экранизации "Онегин". Несмотря на некоторые фестивальные награды, ни у критиков, ни у публики картина большого успеха не снискала и лавров брату с сестрой не принесла. "Онегин" был дебютом Марты в большом кино, и после еще одного фильма она и вовсе перестала снимать.

Для Файнса же роман с Россией продолжился. В 2014 году он появился в роли Михаила Ракитина уже в российской картине "Две женщины" - снятой Верой Глаголевой экранизации тургеневского "Месяца в деревне". Глаголева и ее продюсер Наталья Иванова не скрывали, что интерес Файнса к России и его согласие сняться в российской картине был для них шансом благодаря звезде пробиться в западный прокат.

Английский акцент ленинградского интеллигента

Тут, однако, и режиссера и актера поджидала непростая для разрешения задача. Если для российского проката Файнса озвучивал российский актер, то западные прокатчики от такого варианта категорически отказались. Файнс - фигура для зрителя всеми своими ипостасями, в том числе и голосом, слишком хорошо известная и знакомая, и выпускать его на экран в чужой озвучке они категорически отказались.

Файнсу пришлось лихорадочно заучивать свою роль и озвучивать ее самому - разумеется, с ярко выраженным и совершенно неуместным в устах русского дворянина английским акцентом. Но и это не спасло картину. "Чопорный и зажатый", "в лучшем случае образец устарелого старомодного кино, в худшем - полная клише и шаблонов напыщенность" - так писал о "Двух женщинах" профессиональный журнал Hollywood Reporter.

И в "Белой вороне" Файнс угодил в ту же самую, теперь уже самому себе устроенную ловушку. Он играет в фильме роль любимого учителя Нуреева в Вагановском училище - Александра Пушкина. Да, со времен "Двух женщин" русский язык Файнса улучшился, но ярко выраженный английский акцент никуда не подевался и в устах ленинградского интеллигента, да еще и с таким именем-фамилией, звучит не менее нелепо, чем в устах русского дворянина Ракитина.

Парадоксально при этом, что, рассказывая в интервью Би-би-си о своем подходе к кастингу "Белой вороны", Файнс высказывал совершенно здравые и противоречащие собственной практике идеи:

"Я считаю, что времена, когда англоговорящие актеры имитировали иностранный акцент и выдавали себя на экране за русских, немцев, шведов или итальянцев прошли. Я хотел воссоздать в картине ощущение подлинности русского мира".

Этого разумного и куда более современного подхода Файнс скрупулезно придерживался в остальном кастинге картины: всех русскоговорящих персонажей сыграли российские актеры: Нуреев - танцовщик Казанского театра оперы и балета Олег Ивенко, жена Пушкина Ксения, с которой у Нуреева была любовная связь, - Чулпан Хаматова, его партнер по театру Юрий Соловьев - известный танцовщик Сергей Полунин и многие другие.

"Аномалию" - так Файнс характеризует собственное появление в роли Пушкина - он объясняет теми же неумолимыми бизнес-причинами, которые несколькими годами ранее вынудили его озвучивать роль Ракитина.

"Я отсмотрел несколько замечательных русских актеров для этой роли, но мне сказали, что инвесторы хотят видеть в фильме звезду международного уровня. Поэтому я со своим ограниченным русским вынужден был нарушить собственное правило", - объясняет он.

Скользкие темы: человек-монстр, КГБ и гомосексуальность

Дэвиду Хэйру довелось лично быть знакомым с Нуреевым. Произошло это незадолго до смерти знаменитого танцовщика, когда Нуреев давно уже превратился в самовлюбленную, капризную звезду.

"К этому времени он стал монстром, привыкшим к исполнению малейших своих прихотей. И все ему в этом потакали. Где бы он ни появлялся, атмосфера в комнате мгновенно менялась, смотрели все исключительно на него. Нельзя сказать, что за этим было очень приятно наблюдать, и мне хотелось показать его до превращения в монстра", - говорит он.

Такой избирательный подход к биографии героя вызвал со стороны критики нарекания сродни тем, которые обрушились на авторов "Богемской рапсодии", сильно отретушировавших скандальную биографию Фредди Меркьюри. Хэйр с Файнсом отчасти оградили себя от этих нападок, оставив за пределами своего повествования самую неприятную, негероическую, но невероятно зрелищную, кинематографически выигрышную и захватывающую часть биографии Нуреева.

Дэвид Хэйр признает, что получил предложение создать сценарий телесериала, который мог бы вместить в себя все содержание жизни Нуреева, очень ярко описанной в ставшей основой для фильма книге южноафриканской исследовательницы и историка балета Джули Каваны "Рудольф Нуреев. Жизнь".

Впрочем, проблески тяжелого характера и вопиющего эгоцентризма главного героя в фильме есть - особенно в его поведении по отношению к Кларе Сент, 21-летней дочери богатого чилийского художника, которая благодаря своим связям с тогдашним министром культуры Андре Мальро сыграла решающую роль в том, что Нурееву удалось получить поддержку французских властей. Сыграла ее, кстати, невероятно чувственная французская актриса Аде́ль Экзарко́пулос, прославившаяся главной ролью в лесбийской мелодраме "Жизнь Адель".

Дэвида Хэйра, впрочем, изъяны в области морали и порядочности его героя мало смущают.

"Мне лично куда ближе люди сложные и небезупречные - я сам человек со многими недостатками. Я наоборот очарован противоречивостью его характера - его низость к ней в один день и, по контрасту, чувствительность к ее переживаниям в другой. В этом парадокс его личности", - объясняет он.

Отстаивает своего героя и исполнитель главной роли Олег Ивенко.

"Он в первую очередь человек ранимый. Показать это он боится, и ранимость его пробивается в виде агрессии, когда он становится эдакий "сукин сын", который делает то, что ему заблагорассудится. Но когда он остается один, совесть его настигает. Именно поэтому он и не любил оставаться в одиночестве, закатывал эти вечеринки, хотел постоянно демонстрировать себя миру", - считает Ивенко.

Не менее сдержанны авторы фильма и в изображении гомосексуальности Нуреева. Она не игнорируется - мы видим относящуюся еще к ленинградскому периоду постельную сцену со стажировавшимся в Кировском театре восточногерманским танцором Тейе Кремке.

Однако гомосексуальность никак не проговаривается, не обсуждается и не выдвигается в качестве мотива побега.

"Клара Сент и Пьер Лакотт (французский танцовщик, много общавшийся с Нуреевым непосредственно перед побегом и после него - Би-би-си) утверждают, что все время пребывания Нуреева в Париже о его гомосексуальности они не знали, - говорит Дэвид Хэйр. - Могли предполагать, но речи об этом никогда не было. Во всяком случае, ни малейших попыток установить какие бы то ни было гомосексуальные контакты он не предпринимал. Мысли его были не о сексе, а об искусстве. Он попал в огромный музей под открытым небом - Париж - и просто упивался им. Что мы и показываем".

"В то же время, - продолжает сценарист картины, - нет сомнения, и Рэфу подтвердил это внук тогдашнего директора Вагановского училища: советские власти знали о его гомосексуальности - и волновало это их куда больше, чем все его бунтарство".

О том, что они знают, знал и Нуреев, и когда ему сообщили, что его отзывают с гастролей, его охватила паника. Был ли страх преследования за уголовно наказуемую в СССР гомосексуальность частью этой паники и одним из мотивов его решимости не подчиниться решению властей об отправке его на родину? В фильме об этом нет ни слова.

Как нет ни слова и о политической мотивации нуреевского побега. Фильм в целом изо всех сил старается избежать острых политических моментов. "Я решительно отказался от привычных клише черно-белого представления о тирании и свободе", - говорит Хэйр.

Несомненная удача картины - фигура Стрижевского, кагэбэшного куратора гастролей Кировского театра в Париже. В исполнении Алексея Морозова этот человек не столько злодей, сколько такая же, как и сам Нуреев, жертва беспощадной машины подавления. Он с симпатией относится к непокорному артисту, готов прощать ему несанкционированные загулы с французскими друзьями и не требовательным, а просительным тоном уговаривает держаться хоть в каких-то ограничительных рамках: "Рудик, ты же понимаешь, на меня давят".

А когда Нуреев все же решает бежать, и Стрижевский изо всех сил, чуть ли не вступая в драку с французской полицией, пытается его удержать и вернуть, то в глазах советского офицера мы видим не столько идеологическо-патриотическое рвение, сколько страх - страх неизбежного наказания за то, что проморгал, пропустил.

"Гендерный баланс" в балете

И сам фильм устами своего главного героя, и его создатели в многочисленных комментариях всячески стремятся утвердить революционную роль Нуреева в классическом балете - его новаторское желание установить, говоря современным языком, "гендерный баланс", то есть высвободить творческий потенциал мужчины-танцовщика, сделать его не только поддержкой-опорой для звезды-балерины.

Зная о самонадеянности и надменности Нуреева, я усомнился в обоснованности этих претензий молодого танцовщика в начале 60-х - спустя полвека после на самом деле революционных инноваций дягилевских "Русских сезонов" и их блистательных солистов Вацлава Нижинского, Михаила Фокина, Сергея Лифаря.

"Да, эти танцовщики были действительно блистательны, но когда? Когда они танцевали вариации, то есть сольные номера, - рассеивает мои сомнения Олег Ивенко. - Он же [Нуреев] имеет в виду, что, выходя с девушкой как партнер, мужчина-танцовщик чаще всего оказывается в тени, любой взгляд направлен только на балерину. Нуреев хотел эту несправедливость устранить - и во многом действительно преуспел".

В выборе исполнителя главной роли была своя балетная интрига. Тенью Нуреева-Ивенко в фильме мелькает его партнер по Кировскому театру Юрий Соловьев. В этой роли снялся куда более звездный и почти такой же скандальный как Нуреев Сергей Полунин. Почему Рэйф Файнс предпочел звезде молодого, никому не известного танцовщика, остается загадкой. Впрочем, как по мне, выбор он сделал верный.

Белая ворона, белый ворон или черная овца

Ну и, наконец, еще одна загадка - разночтения и путаница с названием фильма. В оригинале "White Crow" - буквально "Белая ворона". Фильм предваряет титр, объясняющий яркую идиоматическую образность русского выражения "белая ворона". Правда, увидит его только человек, уже пришедший в кинотеатр.

Для не знающих русский язык словосочетание "white crow" на афише читается исключительно буквально, без свойственной русской идиоме поэтической образности. Для этого в английском есть своя идиома "black sheep" - "черная овца". О соответствии этих двух идиом нам рассказывали на уроках английского языка еще в школе. Почему никто не объяснил это создателям фильма, который куда уместнее было бы назвать "Black Sheep", мне непонятно.

На этом, однако, злоключения названия не заканчиваются. В апреле фильм выходит в российский прокат, и создатели уже услужливо подсказали прокатчикам его подходящее русское название - "Белая ворона". Однако выпускающая фильм в России компания "Уолт Дисней Студиос Сони Пикчерс Релизинг" не захотела идти легким путем и придумала для картины название "Нуреев. Белый ворон", еще более запутав отношения фауны, языка и его поэтических смыслов.