"Война еще не началась": актуальная российская пьеса на английской сцене

На этой неделе в Театре Royal Plymouth начались премьерные показы пьесы российского драматурга Михаила Дурненкова "Война еще не началась".

Это не первое представление Дурненкова-драматурга английской публике – в 2009 году его пьеса "Пьяные" (The Drunks), написанная им в соавторстве с братом Вячеславом, была поставлена Королевским Шекспировским театром в Стратфорде и получила неплохие рецензии.

Переведенная на английский язык Ноа Биркстед-Брином, "Война еще не началась" в январе этого года была включена в серию драматургических вечеров, которые прошли в лондонском Frontline Club, но тогда это была лишь читка текста со сцены, теперь – полновесная постановка.

"Война еще не началась" – это пьеса для трех актеров, состоящая из 12 диалогов. В ней практически отсутствуют какие-либо авторские ремарки: мы не знаем ни когда, ни где происходят диалоги героев, ни даже кто, собственно, эти герои - кто из них мужчины, кто женщины. "Пол и возраст значения не имеют", - сообщает нам автор, что, как представляется, одновременно и упрощает, и усложняет режиссерскую задачу.

Учитывая, что пьесы современных зарубежных драматургов не часто ставятся на британской сцене, выбор для постановки столь многослойного произведения – большое достижение для его автора.

За несколько дней до премьеры живущий в Москве Михаил Дурненков дал интервью журналисту Русской службы Би-би-си Катерине Архаровой.

__________________________________________________________________

К.А.: В каком году написана эта пьеса? Я, читая ее, с одной стороны, думала, что она совсем свежая, с другой, что и 10 лет назад могла быть написана?

М.Д.: Она написана в 2014 году, а 10 лет назад - нет, наверное, не могла бы. Дело в том, что явления, которые меня интересовали как драматурга, всегда находились в разрезе общества, морали, отношений. Потому что драматург – это такой наблюдатель за обществом и за изменениями, и мне казалось, мы мало чем отличаемся от других стран подобного экономического социального статуса. А вот в последние три-четыре года у нас стало все стремительно меняться, и события просто несутся вскачь, я бы сказал. Сейчас появился уникальный срез общества и того, что происходит с нами, поэтому мне кажется, эта пьеса не могла быть написана лет 10 назад.

К.А.: В каком смысле "стремительно меняться", в какую сторону?

М.Д.: Мы жили под гнетом этих нефтяных денег, и все социальные явления и всё, что происходило, было придавлено и приглушено какой-то если не обеспеченностью, то по крайней мере каким-то ощущением роста экономики, жизни, интеграции в Европу, какой-то европеизации России - видимой, по крайней мере. Кто воровал, тот воровал по-прежнему, но денег хватало всем, поэтому никто особо этим не возмущался. А в 2012 году произошел вот этот слом, когда люди вышли на улицу, начались эти демонстрации с Болотной площади, а потом остальные события – война на Украине, Крым, санкции, кризис, политическое завинчивание гаек, выступления художников, посадки в тюрьмы (все это стало происходить просто валом), "воцерковление" - много, на самом деле, событий. Вот так начинаешь перечислять - и замолкаешь просто от ощущения какого-то вала этого всего, что произошло с нами за эти четыре года. Просто страна стала другая. Может быть, подлинная в каком-то смысле. Может быть, обнажились процессы, которые всегда были – и то, что европейцы мы весьма условные, и то, что общество у нас не совсем еще готово воспринимать идеи либеральные и демократические. Вот это всё вдруг стало понятно.

К.А.: Вы сказали, что уникальный срез общества образовался или стал образовываться, а в то же время вам не кажется, что люди не меняются, и в вашей пьесе это весьма очевидно, поскольку она вневременная во многом?

М.Д.: Думаю, да. Знаете, у меня было желание запечатлеть это в пьесе - момент того, что происходило вокруг, и мне как раз показалось, что такая форма – много небольших новелл – наиболее подходящая для этого. Но когда я написал, то получилось, что она, конечно же, о вечных каких-то механизмах или процессах: разжигание ненависти, использование страха, использование человеческих отношений для того, чтобы возбудить эту ненависть, для разжигания жестокости – вот это все было и до и после, но просто как-то эти все процессы шли подспудно, а здесь они обнажились настолько бесстыдно, скажем так, что невозможно было на них внимания не обращать.

И общество у нас... я вот помню, лет пять назад оно довольно монолитное было в каком-то смысле – арт-сообщество или еще что-то, - а потом вдруг оно раскололось на две части. Вдруг вот эта спящая парадигма западников-славянофилов стала настолько очевидной, что эти люди не подают друг другу руки. Раньше это было скорее эстетическим расхождением, нежели идеологическим, а сейчас это прямо вот идеологическое – люди рядом не сядут, на конференции даже.

К.А.: Интересно, что у вас в пьесе "Война еще не началась" все расхождения общечеловеческие, то есть вы все-таки приняли отстраненность авторскую, хотели вы того или нет. Может быть, поэтому ее и поставили в Англии?

М.Д.: Я думаю, да, потому что понятно, о чем идет речь, несмотря на то, что я о своих каких-то рассказываю вещах. Но знаете, это в любом произведении есть. Был такой художник современный, Акилле Бонито Алива [итальянский искусствовед и критик – К.А.], который разработал термин "gloucal" – и global (глобальный), и local (местный) одновременно: когда ты пишешь о чем-то частном, о какой-нибудь жизни пастухов высоко в горах, где они далеко от социума - и когда ты описываешь их жизнь, ты понимаешь, что рассказываешь вечные человеческие темы, которые точно так же касаются людей, живущих в крупных мегаполисах.

Здесь то же самое – описывая время, которое происходит с нами, ты не можешь не оперировать терминами и не касаться того, что происходит, наверное, сейчас везде.

К.А.: Насколько хорошо ставятся ваши пьесы в России и ставятся ли?

М.Д.: Ставятся, но в последнее время реже - последние два-три года, - потому что я, наверное, стал более резким в своих высказываниях и стал писать о вещах, о которых, наверное, не принято говорить в публичном пространстве - вот, вроде этой пьесы "Война еще не началась". Я, честно сказать, сомневаюсь, что ее поставят в России, потому что она идет вразрез с государственной идеологией, а театры у нас государственные...

К.А.: В чем она идет вразрез?

М.Д.: В ней описывается точка зрения на события, которая не принята, наверное.

К.А.: Но там ничего конкретно нет, только диалоги. Практически нет сценических указаний никаких, и состав актеров может быть произвольный...

М.Д.: Есть история, например, - довольно документальная - про то, как по телевизору показали распятого мальчика. Потом оказалось, что это фейк, но по телевизору никто не опроверг. Он так и остался в сознании миллионов, это осталось настоящим фактом "жестокости украинских карателей", которые злобствуют и зверствуют на территории бывшей России, условно говоря. И в целом эта пьеса – это такая большая фига в кармане, в том смысле, что она конечно совершенно не про то, о чем сейчас показывают по телевизору в России. Такие пьесы точно ставить не будут. Я ее писал по заказу Николы Маккартни, драматурга и куратора программы театра Oran Mor в Глазго, и я понимал, что это будет поставлено в Глазго, и никак себя не ограничивал в своем творчестве. То, что ее сейчас не ставят в России - я на это и не рассчитывал.

К.А.: Вы как ее видите – как вербатим или как постановочную пьесу?

М.Д.: Мне кажется, она постановочная. Я даже указывал в ремарках, что актеры "разыгрывают" персонажей, то есть там степень отстраненности – это важная вещь. Это то, что выводит историю на всеобщий пласт. То, что любого пола и возраста актер может сыграть любого персонажа из этой пьесы, указывает на то, что между актером и персонажем должна быть большая дистанция.

К.А.: Вы еще в начальных ремарках указали, что в зависимости от сценической задачи режиссер может по-разному подойти к порядку сцен, к выбору актеров – то есть их возрасту, полу и так далее. Интересно, как она может варьироваться, как вы думаете, - эта сценическая задача?

М.Д.: Я немножко лукавлю, поскольку я же предлагаю всё-таки довольно удачный порядок новелл, там есть ритмическая структура – в том, как они составлены. Но конечно, режиссер, даже не спрашивая меня, может все это переставить местами. Я знаю, что в Англии всегда стараются ставить буквально и близко к тексту - это мы тут, в России, к этому не привыкли, у нас тексты драматургов перекраиваются как угодно. Тем не менее я счел необходимым такую ремарку оставить. Но мне казалось важным оставить последней эту метафору с Украиной...

К.А.: Да, это сильный момент: "Вспомню, почему не надо его убивать... это какое-то очень простое слово..."

М.Д.: Да, я где-то прочитал, я помню, меня поразило, что Россия относится к Украине, как к своей жене, которая полюбила другого, и не может ей этого простить, как жестокий муж такой. В свое время меня потрясла точность этого сравнения и поведение сторон в этом случае.