6 ноября 1988
6 ноября 1988 года в Центральном Доме кинематографистов состоялся удивительный вечер. В годовщину Октября сюда пришли дети известных революционеров — Рыкова, Смилги, Ломинадзе, Иоффе, Антонова-Овсеенко и других. Они — в центре внимания кинематографистов: на многих студиях страны снимались фильмы об их замечательных отцах, бойцах ленинской гвардии. А они сами, прошедшие сквозь годы сталинского террора? Странные чувства, наверное, испытывали те, кто слушал рассказы этих бывших «детей врагов народа».
Тираны обожают позировать с ребенком на руках. Наш не был исключением. Собственную дочь Свету он не баловал, с сыном Яшей был строг до грубости, но как же он милел солнечной лаской, тетешкая Мамлакат Нахангову перед хором фоторепортеров!
Их было много, таких Мамлакат, и теперь мы знаем, что у некоторых не обошлось без расстрела родителей, этой эпидемии конца тридцатых, а другие сами вдоволь похлебали лагерной баланды, по праздникам исправно выводя хрустальными голосками в образцовой обстановке красного уголка: «Я другой такой страны не знаю...» По признанию многих, улыбка вождя — вот что согревало их за решёткой.
В пьесе «Воробьевы горы», гремевшей в 1948-м и несколько последующих лет, есть такой эпизод: братья остались сиротами (отец погиб на фронте, мама умерла — всего-навсего от болезни), старший, чтобы прокормить младшего, собирается уходить из выпускного класса на завод... Младший отправляется в Кремль к товарищу Сталину, чтобы пожаловаться там на брата.
Зрители утирали слезы сочувствия, когда майор милиции доставлял его домой, чтобы— заодно— на всякий случай установить личность. Это опять был сон, сладкая галлюцинация. Легко представить себе, что было бы в жизни, если б малышу в самом деле прорваться через оголтело охраняемый Александровский садик и сунуться в бюро пропусков при Боровицкой башне. Не скоро он поведал бы брату обо всех остальных своих происшествиях, и, может быть, довелось бы беседовать им на очередном эвакопункте. А сколько одноклассников — и того, и другого — заплатили бы за этот явный случай подготавливаемой диверсии!
В пьесе Жана-Поля Сартра «Грязные руки» есть персонаж, списанный, как можно догадаться по многим чертам, с Льва Троцкого. Он смотрит на переустройство буржуазного мира как на дело чрезвычайно грязное и объявляет, что такого дела не сделать чистыми руками. Так вот, в отличие от прочих чистоплюев он не против выпачкаться, лишь бы мир стал чище. Его спрашивают в надрыве: «Так что же, значит, все средства хороши?» Он отвечает. «Безусловно. Все, кроме...» Ждешь кивка на мораль и нравственность. Собеседник вскидывается: «Кроме?» «Все, кроме неэффективных»,— следует ответ.
Конечно, это эпатаж. Кокетство своей несгибаемостью: если нужно, не остановлюсь ни перед чем. Что Лев Давыдович не раз доказал в период гражданской войны, в бытность свою Председателем реввоенсовета республики — и широкой системой заложников, и лютыми массовыми экзекуциями, и пламенной статьей «Об устрашении», высоко ценящей именно публичные казни в больших масштабах. Но теперь поставим вопрос иначе: а если не нужно? Если не требуется лить кровь ни по каким разумным или хотя бы околоразумным резонам? Если заранее известно, что это неэффективно?
6 ноября 1988 года в Центральном Доме кинематографистов провели замечательный вечер. Отмечали годовщину Октября, но— ни патетического докладчика, ни монументального президиума. На сцену медленно поднимались и рассаживались у стола вдовы, родственники, но главным образом, конечно, дети тех, чьи славные имена навеки в нашей памяти: Наталья Алексеевна Рыкова, Любовь Максимилиановна Рютина, Татьяна Смилга, Серго Ломинадзе, Инна Адольфовна Иоффе, Юрий Ломов, Антон Владимирович Антонов-Овсеенко и Анна Михайловна Ларина, вдова Николая Ивановича Бухарина, которой в год его ареста было, напомним, 23 года. Никто не удивился, когда в середине вечера из зала на сцену поднялся с речью Николай Кун, сын Бела Куна, историк, автор книг о Троцком и Бухарине... Уж такой это был вечер.
Виктор Демин
«Советский экран» № 10, 1989 год
( Статья «Тиран и детишки» в сокращении)
обсуждение >>