Разделяю возмущение и недоумение автора. Для меня, атеиста, сравнение шествия Бессмертного полка с литургией (и вообще с чем-нибудь церковным) кажется оскорбительным, разве что в качестве "Нашего ответа Чемберл...", то есть всем религиозным организациям и, прежде всего, конечно же, РПЦ, как главенствующей: "Вы нам не нужны, мы и без вас обойдёмся и устроим шествие получше вашего".
Автор прав: сотням тысяч прекрасных простых лиц, уравненных общим подвигом, противопоставлена харя "хозяина земли Русской", как он сам, без ложной скромности, назвал себя во время переписи 1897 года и который получил по заслугам в 1918 году. Да, сейчас вылезло много новых "хазяв" с золотыми цепями: некоторые одеты в чёрные рясы, а некоторые - в малиновые пиджаки, но ни тем, ни другим не место в Бессмертном полку, потому что именно против них, а точнее, их предшественников Бессмертный полк и воевал - против тех, кто хотел нашу землю, наш народ поработить.
Нет, бог был не с нами, бог был с немцами ("Gott mit uns"), как и положено абсолютному злу, но мы всё равно победили, доказав тем самым, что наш, советский народ не нуждается ни в каких богах.
Нет, для меня фигура Николая II выглядит даже не двусмысленно, а, наоборот, недвусмысленно. Уже одно то, что РПЦ его канонизировала, показывает: скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Рука руку моет, ворон ворону глаз не выклюнет.
Если бы Н.В.Поклонская несла портрет своего предка-фронтовика, непосредственного участника боевых действий, пусть даже и не во Вторую, а в Первую мировую войну - это было бы ничего: война есть война, и недаром на Поклонной горе в Москве стоят рядом три скульптуры воинов из далёких друг от друга эпох. А портрету горе-руководителя, не сумевшего ни предотвратить войну, ни выиграть её, на празднике не место.
В романе В.С.Пикуля "Нечистая сила" (Часть 8. Со святыми упокой. Глава 11. Женщинам посвящается) так говорится о Февральской революции:

Адмиралтейство установило на башне флотский прожектор, который, словно в морском сражении, просвечивал Невский во всю его глубину – до Знаменской площади, и в самом конце луча рельефно выступал массивный всадник на битюге. Подбоченясь, похожий на городового, сидел там Александр III и смотрел на дела рук сына своего.
<...>
Слепящий глаз прожектора на башне Адмиралтейства погас, и канул во мрак истукан царя-миротворца, до конца досмотревшего всю бесплодную тщету своего бездарного сына...