Список моих дел и приоритетов:

1)      Ребенок и семья – поиграть, погулять, пообниматься, съездить к родителям или на дачу;

2)      Уборка, готовка, стирка, покупка продуктов и прочие радости женской судьбы;

3)      Работа на дому – проектирование и статьи;

4)      Виртуальные друзья, знакомые и не только – несколько особо важных, куда входит и некто Григорий. И да, я интернет-зависима, так что ВКонтакте, Фейсбук и т.д. жрут массу времени.

5)      Попытки творчества – рассказы, фанфики. До прошлой осени этот пункт отсутствовал как класс.

6)      Реальные друзья – встречи раз в пару недель, звонки, интернет-общение.

7)      Некие попытки духовного развития – изучение языка, чтение, хорошее кино, музыка, театр и т.д.

8)      Заняться собой физически – правильное питание, домашние тренировки, всякие процедуры красоты, ИБО женщина остается женщиной, пока выглядит хотя бы сносно.

 

Исходя из этого списка в порядке важности (хотя некоторые пункты периодически меняются местами) я планирую свой день, ну, или пытаюсь. Заранее прошу прощения, когда что-то обещаю и не выполняю – мой тайм-менеджмент неидеален. Черт побери.

Всем привет!

Вот тут https://ficbook.net/readfic/3992748 выложен мой первый опыт в написании макси-фиков. Автор - Apraxis, я в соавторах. 

Саммари мое: это второй том истории о русском враче-психотерапевте армянского происхождения Иване Ефремове и его друзьях, которые пытаются возродить магическое сообщество в нашей стране (первый том https://ficbook.net/readfic/1149945). Это трудно, иногда опасно, часто смешно. Вы себе представляете, как в нашей бюрократии и массовом идиотизме организовать школу магии? При этом зло не дремлет, и на каждого героя найдется старый добрый злодей. Новые персонажи, треш, юмор, ПостХогвартс, любовь, сражения - все, что нужно для хорошего макси.

Саммари автора: Армяне по-прежнему колдовской народ, в руках которых разные полюса магии. Наши старые друзья организуют школу, директор мыкается по бюрократам, ставящим палки в колеса и решает организационные вопросы. Объявляются новые друзья и старые враги. В стане врага кипят нешуточные страсти, задевающие личную жизнь героев. 

1. Отмечаетесь в комментариях, и я даю вам цвет.
2. Вы пишете на своем дайрике 4 ассоциации с этим цветом, а именно:
а) связанную с детством;
б) связанную с чувством;
в) связанную с природой;
г) связанную с чем/кем угодно. 

 

2. Итак)

а) алый цвет в детстве. Вообще ничего в голову не идет... Кроме алых роз во дворе нашего дома, которые мама всегда выращивала и до сих пор это делает.

б) алый цвет - цвет боли, для женщин особенно.

в) великолепный алый закат в Адлере 10 лет назад. Надо вернуться, повторить.

г) в детстве читала чудесный сборник рассказов, сейчас не помню ни одного названия, но был там один рассказ ,в котором девушка, которая встречалась с парнем Тёмой, и которую недолюбливал и ревновал младший братик парня  Костик, распорола свою алую шелковую блузку , чтобы у корабля, который Костик делал со своей маленькой подругой, были алые паруса. Рассказ так и назывался "Костик", наверное.

 

Овраг

 

Я нигде не видела такой гармоничной природы, такой скромной, но при этом сочной и богатой, как в этом удалённом уголке Поволжья. Река катила свои волны неспешно, разливаясь здесь до двух километров в ширину, сливаясь в дали по цвету с выгоревшим летним небом. Правый берег, обрывистый, поросший лесом, с великолепными обнажениями сверкающего мела, спускался к воде каменистыми пустынными пляжами.

Очень редко попадались такие проселочные дороги, по которым в сухую погоду на хорошем внедорожнике можно было спуститься достаточно близко к воде и встать лагерем. Именно такое место и занимал летний лагерь полевой практики студентов-биологов. Занимал несколько лет подряд, пока совершенно случайно не был обнаружен "лесником"  из ближайшего села, до которого было больше десяти километров.

Дело в том, что восемьдесят процентов студентов на биофаке - девушки. И этот почти женский лагерь сопровождался тремя преподавателями и парой зелёных аспирантов.

Именно на это и рассчитывали мужики из того самого села, когда на следующий день после визита "лесника"  явились на четырех жигулях с пивом и шансоном. Приехали как к себе домой, полные уверенности, что скучающие "тёлки" ринутся к ним знакомиться.

Студентки попрятались в палатках, стуча зубами от ужаса. Преподаватели на рожон не полезли, а скоренько вызвали университетскую охрану из города и ментов. Однако, ждали их до поздней ночи, и страху девчонки натерпелись такого, что руководство лагеря на следующий год решило сменить дислокацию.

Местность с точки зрения биологии была восхитительная. Биоценозы сменяли один другой каждые триста метров - то луговое разнотравье, то степной склон, то заросли акации, то старая дубрава, не говоря уже о речных экологических нишах. Птиц, животных, растений - море, и минимум воздействия человека. Поэтому бросать место было жалко.

В итоге решили спрятать лагерь поглубже в пойменном лесу. Долго блуждали вдоль берега, постепенно приближаясь к утесу Стеньки Разина. Наконец, в одном овраге было решено остановиться.

Склоны оврага, довольно крутые, были покрыты дубом и липой. Узкое длинное дно, вдоль которого по верху оврага шла рыбацкая дорога к берегу реки, плохо подходило для палаточного лагеря,  но зато было безопасно и скрытно.

Здесь и встал многоцветный лагерь, полный шумных третьекурсников, степенных аспирантов и просто всякого народа вроде бывших студентов и "друзей друзей", что также было хорошо для безопасности.

И лагерь зажил обычной жизнью. Днем сознательные студенты ловили бабочек, лягушек и жуков, пытаясь собрать коллекции, оформить их и выучить чертову уйму названий на латыни. Несознательные полдня отсыпались после ночных кутежей, а полдня купались и загорали. Ночью же в основном все пили, пели песни у костра, купались и влюблялись под чёрным небом, усыпанным миллиардами звёзд Млечного пути.

Единственный минус такой жизни - однообразная пища - макароны, тушенка, каша и мутный чай из речной воды. Однако это мало кого волновало - жизнь кипела, и было не до гурманства. Тем же, кому сильно приспичило колбасы или мороженого, было неофициально разрешено делать марш-броски в ближайший сельский магазин. Такие походы отнимали целый день, однако это лишь придавало им романтики.

В один из этих тягучих июльских дней я лежала на пляже, доедая мороженое, принесенное парнями в уже жидком виде. Вокруг летали слепни, пытаясь укусить побольнее. Рядом валялся мой полевой дневник, но латынь категорически не шла мне в голову. На синих спокойных водах шла огромная баржа, груженная лесом.

- Вкусная колбаска, спасибо, Женек,  - сказала рядом довольная Юлька. Ей бы вот поменьше колбасу жрать, купальник уже утонул в складках на теле блондинки.

- Надеюсь, не испортилась, пока несли по жаре, - лениво протянул уставший Женек.

- Ну, пронесет немного, ничего страшного, - заржала Юля.

В таких разговорах проходил день, и мне уже пора было готовиться к вечернему "дозору". Мой объект для курсовой работы - маленькая сова сплюшка - обитала где-то в пределах слышимости лагеря, но мне все никак не удавалось найти её гнездо. Скорее всего, потому, что искать приходилось ночью, наощупь пробираясь по заваленным буреломом склонам. Ну и, что уж скрывать, я жуткая трусиха, и больше чем на полчаса поисков в тёмном лесу меня не хватало.

Вовка, мой друг и объект моих тайных грёз, похоже, догадался о моей бабской трусости и предложил сегодня ночью пойти искать сплюшку вместе.

После ужина мы собрались, взяли бинокли, GPS навигатор, одеяло и пошли по тропинке вверх. Темнело в лесу быстрее, и вскоре мы уже карабкались впотьмах, задевая паутину и спугивая ночных птах. Наконец, мы выбрались на верх оврага. Здесь не было леса, и было ещё видно догорающий закат над Волгой. Сова, зараза, сегодня молчала. Поэтому мы достали одеяло и разлеглись на склоне, глядя, как появляются одна за другой звезды и на том берегу дрожат огоньки деревень.

- У тебя паутина в волосах, - Вовка снял её очень осторожно, дохнув на меня запахом Беломора, который здесь курили все.

- Спасибо. Подозреваю, что я вся в паутине с ног до головы, а возможно, и парочка пауков где-то затаилась.

Вовка засмеялся. Он был тем, кого у нас называли "милитари". Густая борода, кирзачи, бандана, воздушка в палатке. И загар до черноты, оттеняющий светлые глаза. Банда этих милитаристов на нашей кафедре пользовалась уважением. Они были умные, забавные, выносливые и надёжные. И жутко привлекательные для впечатлительных барышень, которых уже тошнило от ухоженных хипстеров и метросексуалов.

- Где же эта зараза сидит?  - попыталась я отвлечься от романтичных мыслей.

- Мне думается, вот в этой роще. Я тут вчера лазил ночью, проверял мышеловки, так эта сплюха надрывалась прямо мне в уши.

- Подождём немного.

Мы ждали. Стало прохладно, и показалось таким естественным, что Вовка обнял меня сзади, чтобы согреть. Где-то орал козодой, трещали цикады и сверчки, а мы медленно целовались, отмахиваясь от комаров, в полной темноте касаясь друг друга горячими пальцами.

- Пора бы возвращаться. Уже два часа ночи, и сплюшка уже вряд ли подаст голос, - Вовка оторвался от меня и шепотом вернул с небес на землю.

-Мда, ты прав.

Обратный путь был ещё сложнее, но мы спустились в лагерь без потерь, ориентируясь на свет костра и голоса.

- Ну, спокойной ночи.

- Ага.

Я нырнула в палатку, не очень понимая, что делаю. От поцелуев меня разморило, но спать не хотелось точно. Я лежала в темноте. Костёр погасили, все уже разошлись. В полной тишине настал самый тёмный предрассветный час.

Если вы ночевали в палатке в одиночку, вы знаете это чувство. Полная беззащитность, когда между тобой и дикой природой лишь слой брезента. Ветер шумит в кронах, кто-то шныряет по окрестным кустам, мыши скребутся. В эту ночь я не могла уснуть.

Через некоторое время я поняла, что что-то не так. За стенкой палатки стояла полная тишина. Ни ветерка, ни мышиной возни. Осязаемая, густая мгла давила на меня, пробираясь внутрь палатки. Не выдержав, я включила фонарик, но теперь чувствовала себя будто в свете прожектора, и вновь погасила его.

На веки давила усталость, но сон не шёл. Наоборот, жуткое ожидание охватило меня, будто что-то должно было произойти.

Я с трудом сдержалась от желания выскочить из палатки и кинуться к Юльке в соседнюю. Но она там была с Женьком, и наверное, не очень одетая.

Мне показалось, что хрустнула ветка. Где-то рядом, возле кострища. Глянув на телефон, я удивилась - в четыре утра никто в лагере не вставал. Хруст повторился - кто-то ходил снаружи. Кабан?  Все возможно.

Я аккуратно отстегнула ткань на окошке палатки и выглянула в молочную темноту поляны. Уже различимые ветки деревьев скрывали от меня кострище, но мне показалось, я увидела большую тень, стоящую там. Похоже на человека, но огромного роста. Я в страхе отшатнулась от окна.

Внезапно с другой стороны лагеря послышались приближающиеся быстрые шаги. Я прильнула к окну - мимо моей палатки лёгким шагом прошёл Лис.

Он дошёл до кострища и присел там, чтобы развести огонь. Никакой тени уже не было видно.

Зашуршали мыши. Заурчала жаба где-то вдалеке. С реки донесся гудок баржи. Лес будто стряхнул оцепенение.

Я протерла глаза, быстро натянула майку и штаны и вышла к костру.

Лис сидел возле огня с закрытыми глазами. Казалось, он не слышал, как я подошла. Его худые плечи согнулись, дурацкая тоненькая косичка торчала вверх.

Я зачерпнула из котла холодный чай и присела рядом.

На биофаке встречаются очень странные люди. Всякого рода фрики, неформалы, ботаники в полном смысле слова. Лис, а по-настоящему Стас, был таким, со странностями. Из разряда вечных студентов, он кочевал с курса на курс, занимаясь непонятно чем, мелькая на всех творческих смотрах, тусовках, и при этом оставаясь немного вне этого мира.

- Не спится? - спросила я его, просто чтобы разогнать жуткое молчание.

Лис не ответил. Даже глаза не открыл. Спит что-ли, подумала я. Допив чай, я вернулась в палатку и моментально уснула, будто провалилась.

Проснулась среди дня от жуткой головной боли. Во рту было сухо, как будто я пила вчера. Нащупав в рюкзаке цитрамон, я привычно закинула в рот таблетку и стала ждать, когда она подействует. У меня часто бывает низкое давление, отчего и трещит голова. Однако, цитрамон не помогал. Будто что-то давило на голову, с каждой минутой усиливая боль.

Я выползла из душной палатки и села у костра. Дежурные готовили обед, но больше во всем лагере никого не было видно.

- А где все?

- Хрен знает. Преподы ушли с утра с "орнитологами" и ещё не вернулись, а остальные спят что-ли... - вяло ответил Костя, биолог с кафедры зоологии. Лида мешала закипающий суп.

- Катя и Юля болеют. Говорят, вчерашней колбасой траванулись. Голова болит, тошнит.

- Так у меня то же самое, только я колбасу не ела, - сквозь туман головной боли возразила я.

- Ну фиг знает, может, вода была грязная для готовки. Инфекцию подхватили.

Я пошла вниз по дну оврага и вышла на берег реки, вдыхая свежий речной воздух. Здесь через несколько минут мне стало получше. Я умылась и, немного поплавав, села на берегу. Скоро туда же приплелся мой вчерашний комопан н Вовчик.

- Ты как, тоже подхватила? - спросил он.

- Ага. Вот тут на свежем воздухе полегче.

Мы помолчали. Сзади возвышались обрывистые склоны, и за ними прятался наш палаточный городок.

- Странные тут места, - прошептал Вовка.

- Почему?

- Ну... Во-первых, тут ландшафт необычный. Река обнажает древние породы, всякие эти туроны-сеноманы... Им же миллионы лет! Тут такие скелеты находят, всякие акульи зубы, белемниты, древние рептилии. От этих разломов прямо веет древней энергией, как бы пошло это ни звучало. А во-вторых, мне Алексей Владимирович рассказывал, что эти склоны сотни лет назад заселяли древние городецкие племена. Они жили небольшими группами по лесам, и если кто-то на них нападал - кочевники, соседнее племя - то жители бежали в эти овраги прятаться. И если их находили - убивали прямо здесь. Женщин, детей, всех вырезали. Тут склоны залиты кровью, а дно оврагов и берега реки - сплошной могильник. Эту же клевую традицию потом продолжили бунтари типа Разина и всякие лихие люди. Мочили друг друга почем зря, клады прятали, с собой кончали. Говорят, тут все овраги изрыты - клады ищут.

Я слушала байки, прищурившись от солнца. Сейчас, в ярком свете дня, они казались ерундой, но ночью – в тяжелой душной мгле я бы поверила, что по наши души явился неупокоенный дух Стеньки.

Под вечер, когда вернулись "орнитологи" с экскурсии, стало понятно, что жертвами хвори стал почти весь лагерь. Даже те, кто не ел и не пил ничего подозрительного, например,  маленький сын преподавателя Алексея Владимировича. Лагерь превратился в лазарет. Никто не готовил, так как все равно всех тошнило. Никто не учил ничего - все равно преподаватели не в состоянии были принять отчёт. Все тихо лежали по палаткам, глотая активированный уголь. Впрочем, без толку.  Вовка приполз к моей палатке и уговорил выйти к костру, хоть чаю попить.

У костра не было никого, кроме Лиса. Он сидел в позе лотоса и плел какую-то фенечку. Вовка героически принёс воды к чаю и развел костёр. Лис накидал туда какой-то загадочной травы с приятным ароматом. От этого чая мне стало лучше.

- Что это?  Прямо в голове прояснилось!

- Одна травка. Я её всем предлагал, да никто не хочет, боятся ещё сильнее отравиться 

- А ты откуда знаешь про неё?  Знахарь, что-ли?  - засмеялась я.

Лис выпрямился и промолчал, только зыркнул исподлобья. Вовка недоуменно посмотрел на меня:

- Так у него же кличка Шаман. Ну, кроме Лиса. Только ему не нравится.

Лис допил чай и встал.

- Побольше гуляйте на берегу, а лучше ночуйте там. Здесь только хуже будет.

После такого мрачного заявления, оставив нас в некотором удивлении, Стас гордо удалился в палатку Оли Колокольчика.

- Куда это он?  Он к Оле клеит, что-ли?  - спросила я Вовку.

Оля была тихой девочкой, без подруг, симпатичной, но себе на уме. Парня у нее не было.

- Не представляю, лучше пойдем возьмём спальники и на берег, там реально легче.

Из-за полного отсутствия сил ни за какой совой мы, разумеется, не пошли. И эта скотина, конечно, с раннего вечера радостно пикала в своей роще.

- Вот метроном, зараза такая, - беззлобно прокомментировал Вовка.

Я лежала и наслаждалась тишиной. Головная боль отступила. Волны тихо плюхались на каменистый берег, вода щекотала ступни босых ног. Я расчесывала волосы, которые здесь постоянно путались от воды и ветра. Вова нежно забрал расческу у меня из рук и стал сам проводить ей по моим волосам. Я просто впала в нирвану, мн ужасно нравится, когда кто-то гладит мне волосы. Мы стали целоваться, сначала медленно, потом горячее. Он будто знал, чего я хочу, где мне нравится, когда он касается меня. Истома вечера превратилась в горячечные ласки под спальным мешком. Тонкая майка совсем не мешала его рукам гладить мою грудь, пальцы скользили по ногам, по плечам, губы, сухие и тёплые, огнём пробегали по шее.

Темнело. Комары, как говорят у нас, "опали после одиннадцати". Было очень тепло и безветренно, казалось, воздух застыл в жаркой дреме. Я н могла понять, когда осталась почти без одежды. Дыхание сбивалось, я почти не видела его, но слышала, как хрипло он шепчет какие-то бессмысленно нежные слова 

- Ночью будет гроза, - внезапно сказал кто-то рядом с нами. Вовка в смущении отпрянул от меня, а я попыталась закрыться спальником, хотя в такой кромешной тьме никто ничего не разглядел бы.

Тем не менее, это был Лис, и с его кошачьими повадками кто знает – может, он видит в темноте.

- Ты что не спишь? – Спросила я.

- Ночью будет гроза, - повторил Лис.  – Идите в палатки.

Будто подтверждая его слова, вдалеке за Волгой сверкнула молния, подсветив тяжёлую тучу.

- Ну, будет – тогда и пойдем. – Проворчал Вовка, кутаясь в спальный мешок.

- Вы не поняли. Гроза будет. Снаружи нельзя будет находиться – не очнетесь. Мы попробуем щиты поставить вокруг палаток, но гарантии нет.

Меня пробрало от дрожи.

- Ты чего несешь, Фокс?  Какие щиты?  От молний?  - Вовка озадаченно приподнялся с земли.

Тут из темноты вышла Оля. Её светлые волосы светились в темноте как маяк.

- Ребята, идите в палатки. Мы завтра все объясним.  Всем, кто захочет выслушать. Алексей Владимирович вот не захотел…

- Чего не захотел?

Лис матернулся.

- Нужно было срочно, прямо сегодня уходить отсюда. Снимать лагерь и бежать. А он не стал слушать даже, назвал меня чокнутым,  представляете?  - Лис невесело хихикнул. Мы с Вовкой очень даже представляли.

- Да ты точно травы своей обкурился, брат. Куда уходить, с чего?  Все лежат в лежку!  Мы даже палатки не соберем. И от кого бежать, от инфекции? – Вовка уже злился.

- От них. Они придут сегодня ночью. Ночью будет гроза. Будет большая битва, такая же, как была здесь пятнадцать веков назад.

Повисла жуткая тишина. Оля нащупала руку Лиса в темноте и сжала её.

- Духи погибшего здесь племени. Кочевники настигли их, вырезали все селище, и в этом овраге бросили их гнить. Здесь все пропитано их кровью и ужасом. Здесь склеп, могильник.

- Вчера ночью я видела тень, - прошептала я в оцепенении.

- Это приходил глава племени. Он нашел меня, чтобы сказать – мы должны уйти. Мы топчем склоны, роем землю, тревожим их останки. Какой-то идиот даже откопал стрелу, лучшую стрелу вождя, и забрал себе, никому не показал. Вождь его не простит.

- Мы весь день говорили с ними. Просили их не нападать, дать нам несколько дней, чтобы уйти. Но они жестоки, озлоблены. Они наслали эту болезнь. Из-за того, что мы отказались уйти. И сегодня ночью они придут все, и ваша головная боль и тошнота покажутся вам раем. Я не думаю, что кто-то сможет пережить эту ночь. Особенно снаружи. Мы навели щиты вокруг палаток, Оля весь день плела венки. Пожалуйста, вернитесь внутрь.

- Вы же сами отправили нас на берег…

- Опасность стала слишком большой. Они доберутся сюда. Мы будем биться с ними, Лис очень сильный, но я только начинаю, я ещё очень мало могу,  - Олин голос дрожал от напряжения.

Вновь сверкнула молния, прокатился гром, оставляя эхо над водой. Мы с Вовкой одновременно вскочили и побежали в мою палатку.

Стояла жуткая тишь. Молнии сверкали одна за одной  но дождя не было. Скоро стало нечем дышать, но мы не рискнули даже поднять полог для притока воздуха. Я лежала на спине, обливаясь холодным потом,  голова трещала, пред глазами мелькали тени и пятна света.

Вовка сидел и смотрел то на меня, то сквозь окошко на кострище. Два истукана – Оля и Лис – всю ночь молча недвижно сидели у горящего костра. Оля иногда приходила в себя и бросала в огонь дрова и какие-то травы. Лис не шевелился.

- Господи! Боже мой, что это? – Я открыла глаза, вернувшись в сознание от отчаянного шепота Вовки.

В окне все еще был виден огонь и две неподвижные тени на его фоне. А вокруг плясали и метались, пытаясь захватить наших воинов, силуэты десятков человеческих фигур, размазанных, нечетких, огромных…

Я моргнула – и тени пропали, остался только дым костра и два силуэта. Я вновь провалилась в забытье.

Следующее, что я увидела – солнечный луч, бьющий мне прямо в лицо сквозь окно.

Я пошевелилась, готовясь встретить головную боль, – но её не было. Удивлённо охнув, я села.

Вовки уже не было. Как всегда, он ускользает. В лагере стоял шум обычной суеты. Время завтрака – к костру собиралась очередь пришедших в себя, голодных и весёлых студентов. Преподаватели как ни в чем не бывало ели за своим столиком, сын Алексея Владимировича играл рядом.

Я вышла и пошла искать их. Оля сидела у своей палатки. Она была бледной, руки дрожали, ресницы трепетали, будто она не оправилась от болезни, хотя вчера они с Лисом оставались единственными здоровыми в лагере.

- Вы справились.

- Да, мы… мы смогли. Лис смог, я наблюдала и помогала немного. Они ушли.

- Но как?  Битвы не было?

- Нет, почти нет. Они пытались, но не смогли пробить щиты. Мы уговорили их с условием, что уберемся отсюда в течение трех дней. И стрелу вожака нужно вернуть туда, откуда взяли.

- А вы нашли, кто её откопал?

- Нашли. Это Тимофей, сын Алексея Владимировича. Лис сегодня выменял её у него на красивую ракушку. Сейчас он как раз возвращает оружие истинному хозяину.

- Уже вернул. – Лис подкрался, как всегда, незаметно.  Он тоже был бледный. – Преподы согласились уйти завтра. Мы перейдём на километр ниже по течению. Тимофей ночью бредил, они боялись, что он не выживет, у него лихорадка была под сорок, ничего не могло сбить. Его сегодня отправят в город с мамой.

- Боже мой. Ребенок, они даже детей не жалеют…

- А кто пожалел их детей тогда, в этот забытый всеми день? – Прошептала Оля.

Мы помолчали.

К вечеру были собраны вещи, и наутро лагерь снялся с места. Мы погрузились в Газ-66 и покатили по рыбацкой дороге вниз вдоль Волги. Я смотрела в окно на поросший лесом негостеприимный овраг, где мы чуть не лишились разума, а может, и жизней. Мне показалось, что в утренней дымке над деревьями кружат тени – мужчины, женщины и дети провожали незваных гостей. Я моргнула – и они пропали, только туман клубился над рекой.