Как один мужик пить бросил

В одном зоопарке жили бегемоты. Обычные бегемоты, большие и прожорливые. Кормили их традиционно в основном капустой, а так как у них плохое зрение, что при их размерах это уже проблемы чужие, на кормежку их созывали резким криком ААААААААА! Бегемоты привыкли и подбегали на крик, открывали пасть и получали свою порцию еды и витаминов.

История и правила успеха самой богатой женщины-агрария в мире. Маргарита Луи-Дрейфус (Богданова) управляет одним из крупнейших зернотрейдеров в мире - компанией LoUis Dreyfus

Таврический сад возник как сад при  Таврическом дворце, построенном в 1783-1789 годах. Этот ансамбль стал одним из памятников победы России в войнах конца XVIII века. Его хозяином стал участник победоносных войн Г. А. Потёмкин. Дворец с садом были построены на личные средства Потёмкина, выкуплены казной и возвращены Екатериной II в качестве императорского подарка вместе с дарением титула светлейшего князя Таврического.

Один из современников создания Таврического сада писал:

"Однообразный рельеф участка быстро преображался. Ровную местность бороздили каналы; земля, вынутая из образовавшихся прудов, располагалась по берегам вокруг живописными холмами. Пруды и каналы оформлялись камнем, а холмы покрывались дерном. Извилистая сеть дорожек пересекала местность".

Первоначальной планировкой и разбивкой Таврического сада занимался английский садовод Вильям Гульд. На месте речки Саморойки в южной части Таврического сада было вырыто два пруда, связанных протоками. Пруды наполняли водой из Лиговского канала, в водоёмы пустили стерлядь. Из грунта, вынутого при сооружении прудов, были насыпаны видовые горки.

Серия сообщений "Мистика":
Часть 1 - Гадания на любой вкус
Часть 2 - Онлайн гадание по теням
...
Часть 41 - Черная пани Несвижского замка
Часть 42 - Про загадочные места на Земле
Часть 43 - Мистический Санкт-Петербург. Исаакиевский собор.

Серия сообщений "Города и страны":
Часть 1 - 7 жестов, которые могут стоить вам жизни
Часть 2 - САМЫЕ НЕВЕРОЯТНЫЕ ПАРИ
...
Часть 27 - Неразгаданная тайна "Башни Грифонов" в Санкт-Петербурге
Часть 28 - Хотят ли укрские войны
Часть 29 - Мистический Санкт-Петербург. Исаакиевский собор.

С вечера поссорились супруги,
Говорили много резких слов.
Сгоряча не поняли друг друга,
Напрочь позабыли про любовь.

Утром мужу на работу рано,
А на сердце - горечи печать.
За ночь глупость ссоры осознал он,
Подошел жену поцеловать.

Не спала, но все же притворилась,
Отвернула в сторону лицо.
В глубине обида затаилась,
Как удав, свернувшийся кольцом.

Дверь закрыл - ни слова на прощанье,
Со двора на окна посмотрел...
Если б они знали, если б знали,
Что ушел из дома насовсем.

А жена привычными делами,
Как всегда, своими занялась:
Детское бельишко постирала,
Борщ сварила, в доме прибралась.

Чистый пол, помытая посуда,
И с работы скоро муж придет.
- Я с ним разговаривать не буду,
Пусть прощенья просит, пусть поймет.

Шесть пробило, семь и пол - восьмого...
Неподвижна дверь, молчит порог.
И в тревоге что - то сердце ноет,
Где же задержаться так он мог?

Вдруг какой - то крик и суматоха,
Чей - то голос, плачущий навзрыд,
И соседский мальчуган Алеха
Крикнул запыхавшись: "В шахте взрыв!"

Взрыв. Совсем коротенькое слово,
Сердце будто в клочья порвало.
Нет, она к такому не готова!
Может, жив он, может, повезло.

И в слезах по улице бежала,
Вспоминая с болью прошлый день,
Как в обиде злилась и кричала,
Застилала разум злобы тень.

Заведенной куклой повторяла:
- Мой родной, о только бы не ты.
Я б к твоим ногам сейчас упала,
Прошептав короткое "прости".

Им бы знать вчера, что будет завтра,
По-другому все могло бы быть.
Смерть, как вор, приходит, так внезапно,
Не оставив шанса долюбить.

Прогремит неумолимо грозно
Приговор. Его не изменить.
Исправлять ошибки слишком поздно,
С этой болью ей придется жить.

Люди, будьте к ближним своим мягче,
Относитесь с нежностью, добром
И не обижайте, а иначе
Можно горько каяться потом...

Эдуард Асадов

•  

  

• Ну, я ее бац, и запечатлел чисто автоматически. А тетя рыдает и меня зовет. Подхожу осторожно. Мол, что? Что случилось? Начинаю извиняться. Оправдываюсь. Случайно снял, и не её вовсе снимал. А она сквозь рев: Да знімай скікі бажаєш! У мене просто синочок так на тебе схожий, тільки молоденькій... Ойойойойой...
  
  Ну, я конечно забеспокоился. К чему бы это?
  - И что с ним? - спрашиваю.
  - Ойойойойойой... в Афганістані він вже рік. И не пише давно. Була у воєнкома. Вин пообіцяв з’ясувати, але досі нічого. Я в Москву їздила і теж там нічого. Тільки обіцяють... Ойййй. Шось погане з ним.
  - Да успокойтесь пожалуйста. Думаю все в порядке. Ну там,- говорю,- на задание пошел секретное в тыл врага. Я ж тоже служил на войне и знаю. От туда не присылают весточек. Можно себя выдать. А ежели с ним, что случилось, то давно бы командование сообщило.
  -Так, гадаєте він живий?
  -Жив точно!
  А сам думаю, что это я несу, идиот, а вдруг убили парня или в плену мучают...
  -А здоровий, не поранений?
  Несчастная тетка воткнула мне в мозг свои красные мокрые глаза.
  -Ну может чуть, чуть... всякое ж бывает.
  -Ойойойойойййййо....ой...
  -Да чего вы кричите! Вот дослужит, осенью вернется! Через полгода, может раньше.
  А вокруг уже народ стал толпиться. Милиционер косо взглядом шарит. Кошмар, короче.
  А тетка вцепилась мне в рукав и причитает:
  -Ну точно повернеться... точно... скажіть...
  -Да откуда же я знаю! Думаю что вернется и все будет хорошо!
  -Ні! Скажіть точно, чі не точно повернеться!?
  Во дела!
  -Точно!
  И уже не соображая что делаю, записываю ей телефон свой домашний на клочке бумаге. Позвоните когда приедет. Это вам для успокоительной уверенности.
  -А як тебе звуть сынку?
  - Саша...
  -Оойойойойойййой... Ой йго теж Сашей звали.
  -Зовут...
  –Ойойойой, серденько моє...
  И тут вдруг тетка успокоилась. Глаза ее мгновенно высохли. Взяла сумку и пошла вниз. Потом обернулась и на прощанье твердо: Ну, ти мабуть точно знаешь. Я вірю тобі.
  Друзья мои, увидев, что я зацепился с неизвестной женщиной из-за фотки, подошли чобы меня выручить. Но так и застыли рядом с выпученными глазами...
  Прошло несколько месяцев, на дворе стоял август, но уже все думали об осени. И вот, как-то вечером позвонил мой телефон. Беру трубку: Алло...
  -Сашенька! Ойойойойй.... Мой сыночек вернувся, підбитий тільки сильно. Я тебе запрошую у гості... Він на машині в село тебе до нас привезе и назад до твого дому доставить!
  Меня как парализовало. Я забыл об этом случае напрочь. Отнекивался... А потом согласился. Через пару часов подъехал к условленному месту "москвичок". За рулем парень, Саша. На лице несколько маленьких царапин.
  Пока ехали, узнал я его историю в подробностях. Воевал. попал в плен. Бежал. Пол года вот так и прошли. Выбрался. Еще немного кагэбэшники помучили и отпустили с миром. В боях ни разу не ранили. Только вот граната рванула рядом и чуть землей лицо посекло. Это то, что мать назвала "сильно підбитий".
  В гостях было хорошо. Соседи глазели на вашего покорного слугу как будто я негр с хвостом. А мамаша Саши меня всем как спасителя представляла. Я потом у тезки спрашиваю, когда уже домой вез:
  -Чего это она меня спасителем называла?
  -Да когда я писать ей перестал по понятным причинам, запаниковала она. Побежала к гадалке, к другой, третьей... Без толку... А один тут старик есть, и нашептал ей, что вот, встретит она мужика с фотоаппаратом и он ей всю правду и скажет и что зовут мужика так же как и сына. А сам старик ничего сказать не может, потому что не знает.
  Я затих, не по себе стало. Дальше Саша рассказывал мне всякие армейские истории, а я думал о том, что совсем легко оказаться непонятно кем в руках неизвестно кого.
  Пошел на следующий день к священнику знакомому. Рассказал ему все как на духу. Тот почитал молитвы и сказал, что всякое бывает и все в руках божьих и даже такие совпадения. Греха никакого нет, ибо все живы и здоровы, и люди хорошие...

                   1995 год. Только-только произошел развал Союза. Люди в растерянности, в повсеместном горе, на грани выживаемости. А кое-кто и в войне.

И именно в это время появляется в Санкт-Петербурге в газете "Невское время" статья Бориса Стругацкого. Актуальна ли эта статья сейчас, спустя почти 20 лет после написания? Почитаем?

Итак, Борис Стругацкий

ФАШИЗМ – ЭТО ОЧЕНЬ ПРОСТО. 

Эпидемиологическая памятка

Чума в нашем доме. Лечить ее мы не умеем. Более того, мы сплошь да рядом не умеем даже поставить правильный диагноз. И тот, кто уже заразился, зачастую не замечает, что он болен и заразен.

Ему-то кажется, что он знает о фашизме все. Ведь всем же известно, что фашизм – это: черные эсэсовские мундиры; лающая речь; вздернутые в римском приветствии руки; свастика; черно-красные знамена; марширующие колонны; люди-скелеты за колючей проволокой; жирный дым из труб крематориев; бесноватый фюрер с челочкой; толстый Геринг; поблескивающий стеклышками пенсне Гиммлер, – и еще полдюжины более или менее достоверных фигур из «Семнадцати мгновений весны», из «Подвига разведчика», из «Падения Берлина»...

О, мы прекрасно знаем, что такое фашизм – немецкий фашизм, он же – гитлеризм. Нам и в голову не приходит, что существует и другой фашизм, такой же поганый, такой же страшный, но свой, доморощенный. И, наверное, именно поэтому мы не видим его в упор, когда он на глазах у нас разрастается в теле страны, словно тихая злокачественная опухоль. Мы, правда, различаем свастику, закамуфлированную под рунические знаки. До нас доносятся хриплые вопли, призывающие к расправе над инородцами. Мы замечаем порой поганые лозунги и картинки на стенах наших домов. Но мы никак не можем признаться себе, что это тоже фашизм. Нам все кажется, что фашизм – это: черные эсэсовские мундиры, лающая иноземная речь, жирный дым из труб крематориев, война...

Сейчас Академия Наук, выполняя указ Президента, лихорадочно формулирует научное определение фашизма. Надо полагать, это будет точное, всеобъемлющее, на все случаи жизни определение. И, разумеется, дьявольски сложное.

А, между тем, фашизм – это просто. Более того, фашизм – это очень просто! Фашизм есть диктатура националистов. Соответственно, фашист – это человек, исповедующий (и проповедующий) превосходство одной нации над другими и при этом – активный поборник «железной руки», «дисциплины-порядка», «ежовых рукавиц» и прочих прелестей тоталитаризма.

И все. Больше ничего в основе фашизма нет. Диктатура плюс национализм. Тоталитарное правление одной нации. А все остальное – тайная полиция, лагеря, костры из книг, война – прорастает из этого ядовитого зерна, как смерть из раковой клетки.

Возможна железная диктатура со всеми ее гробовыми прелестями – скажем, диктатура Стресснера в Парагвае или диктатура Сталина в СССР, – но поскольку тотальной идеей этой диктатуры не является идея национальная (расовая) – это уже не фашизм. Возможно государство, опирающееся на национальную идею, – скажем, Израиль, – но если отсутствует диктатура («железная рука», подавление демократических свобод, всевластье тайной полиции) – это уже не фашизм.

Совершенно бессмысленны и безграмотны выражения типа «демофашист» или «фашиствующий демократ». Это такая же нелепость как «ледяной кипяток» или «ароматное зловоние». Демократ, да, может быть в какой-то степени националистом, но он, по определению, враг всякой и всяческой диктатуры, а поэтому фашистом быть просто не умеет. Так же, как не умеет никакой фашист быть демократом, сторонником свободы слова, свободы печати, свободы митингов и демонстраций, он всегда за одну свободу – свободу Железной Руки.

Могу легко представить себе человека, который, ознакомившись со всеми этими моими дефинициями, скажет (с сомнением): «Этак у тебя получается, что лет пятьсот-шестьсот назад все на свете были фашистами – и князья, и цари, и сеньоры, и вассалы...» В каком-то смысле такое замечание бьет в цель, ибо оно верно «с точностью до наоборот»: фашизм – это задержавшийся в развитии феодализм, переживший и век пара, и век электричества, и век атома, и готовый пережить век космических полетов и искусственного интеллекта. Феодальные отношения, казалось бы, исчезли, но феодальный менталитет оказался живуч и могуч, он оказался сильнее и пара, и электричества, сильнее всеобщей грамотности и всеобщей компьютеризации. Живучесть его, безусловно, имеет причиной то обстоятельство, что корнями своими феодализм уходит в дофеодальные, еще пещерные времена, в ментальность блохастого стада бесхвостых обезьян: все чужаки, живущие в соседнем лесу, – отвратительны и опасны, а вожак наш великолепно жесток, мудр и побеждает врагов. Эта первобытная ментальность, видимо, не скоро покинет род человеческий. И поэтому фашизм – это феодализм сегодня. И завтра.

«Да как можно не замечать героев тех же былин, — говорил  художник, — если они даже загадочнее инопланетян: облачаются небесами, подпоясываются зорями, застегиваются звездами... Вот Волх Всеславич: он и ясным соколом оборачивается, и серым волком, и щукою зубастой, и туром — золотые рога. Причем может пребывать в нескольких местах одновременно! Или Берегиня — великая богиня, породившая все сущее. Ее культ был представлен березой — воплощением небесного сияния. Недаром русалки (до сих пор их называют кое-где берегинями) так любят качаться на березовых ветвях... А как изумительно красивы представления наших Предков о живой великанше Земле! Реки мыслились ее венами, леса — волосами, озера — глазами, горы — костьми».

© Copyright: Жарки Сибирские