Павел Михайлович Третьяков – купец, предприниматель, меценат, собиратель произведений отечественного изобразительного искусства родился в Москве 15 декабря 1832 года в потомственной купеческой семье…
Когда семья разбогатела,(братья Павел и Сергей занимались льняной мануфактурой), они стали заниматься скупкой картин.

И уже в 1854 году Третьяков купил 10 полотен старых голландских мастеров, писанных чистым маслом…
С этих пор Павел Михайлович твердо решил больше не обращать внимания на моду и покупать только то, на что "душа ляжет"…
С этого времени Павел Третьяков стал покупать почти исключительно творения российских художников. Младший брат Сергей в основном занимался делами фирмы, а старший с головой ушёл в свою галерею…
Современники считали Павла Михайловича "тихим и загадочным": купец – а разносолов не любит, из года в год щи да каша в обед…
Богат – но выездов не признает, никаких тебе балов, маскарадов, товарищеских пирушек, картишек за столом…
Единственную "роскошь" себе доставлял – сигару в день…
Всю жизнь проходил в сюртуке одного покроя. Время расписывал, как педант, по минутам. С юности до последнего часу – вставал в шесть утра, ложился в полпервого ночи…
И на портретах лицо красивое, но слишком уж строгое…
Вот Сергей, младший брат, совсем иной…
Весёлый, озорной, щеголь – ему папаша выволочку за высокие каблуки устраивал! Тих-то тих был Павел Михайлович, да ведь никому никогда не удавалось сбить его с того, что считал правильным…
Коллекция росла, и даже жена Павла Михайловича, Вера Николаевна, урождённая Мамонтова, не могла этому никак помешать. Крайне непритязательный в быту, Павел тратил на картины неимоверные суммы…
При этом всех домашних держал "в черном теле"…

В своем письме дочери Александре он так объяснял свою скупость:
– Нехорошая вещь деньги, вызывающая ненормальные отношения. Для родителей обязательно дать детям воспитание и образование и вовсе не обязательно обеспечение…
Моя идея была с самых юных лет наживать для того, чтобы нажитое от общества вернулось также обществу (народу) в каких-либо полезных учреждениях; мысль эта не покидала меня всю жизнь…

… Павел женился, когда ему было уже тридцать три года, чем несказанно удивил своих друзей…
Один из них даже заметил:
– В голову не приходило, что вы можете влюбиться…
Он действительно влюбился впервые в жизни. Застенчивый Павел два года ходил за Верочкой Мамонтовой (двоюродной сестрой Саввы Мамонтова), не решаясь сделать ей предложение. Познакомились они в театре. Павла так поразила юная Мамонтова, что заглядевшись на неё, он чуть не выпал из ложи…
Как ни странно, "недотёпа" понравился Вере, и она пригласила его к себе домой на музыкальный вечер…

Иван Крамской.
"Портрет Веры Николаевны Третьяковой".
1876г. Москва. Третьяковская галерея.

На следующий день Третьяков примчался к Мамонтовым с визитом. С тех пор в доме часто слышались наставления прислуге:
– Не ставьте чашки на край! Уберите с дороги маленький столик!…
Но влюбленный ухитрялся смахивать на пол все. А объясниться все никак не решался.

Лишь через несколько месяцев, оставшись наконец наедине с Верой, осмелился сказать:
– Сударыня, я задам вопрос, на который вы должны ответить откровенно…
Вера ахнула: вот оно – объяснение в любви!
– Желаете ли вы жить с моею маменькой или вам было бы приятнее, чтоб мы жили с вами одни? – отчеканил, заливаясь краской, жених. Тут уж и Верочка пошла краской во все щеки: причем здесь маменька?
Оказалось, в 33 года Павлуша живёт с родительницей и во всем с ней советуется. Маменьке пришлось съехать из дома сына, и этого она невестке не простила. А Павел со дня свадьбы так и ездил к родительнице каждое утро – по­здороваться…

Супружеская жизнь…

Третьяковых складывалась счастливо. Павел и Вера почти не расставались. А когда он уезжал по делам, то домой летели нежные письма. Начинались они словами:
– Лапочка моя милая, моя бесценная голубушка…

Когда «лапочка-голубушка» родила первую дочь, Павел назвал её Верой и с радостью говорил, что теперь у него две Веры…
Всего в семье было шестеро детей.
– Искренно благодарю Бога и тебя, что мне довелось сделать тебя счастливой, впрочем, тут большую вину имеют дети: без них не было полного счастья!, – писал любимой жене Третьяков.

Павел Михайлович Третьяков прекрасно понимал, что ему очень повезло с женой…

И каждый год в день их свадьбы благодарил Бога и Верушку за дарованное счастье. Она отвечала так:
– Если ты доволен мной, дорогой мой, то я ещё больше дорожу любовью такого драгоценного человека…

В 1866 году родилась старшая дочь Вера, затем Александра, Любовь, Михаил, Мария, Иван…
В 1887году от скарлатины, осложненной менингитом, умер Иван, всеобщий любимец, надежда отца…
Горю Павла Михайловича не было предела.
Дочь Третьякова, Александра Павловна, вспоминала:
– С этого времени характер отца сильно изменился. Он стал угрюм и молчалив. И только внуки заставили былую ласку проявляться в его глазах…

В семье все любили друг друга.Через много лет, вспоминая об этих днях, старшая из дочерей Вера Павловна напишет в своих воспоминаниях:
– Если детство может действительно быть счастливым, то мое детство было таковым. То доверие, та гармония между любимыми людьми, любившими нас и о нас заботившимися, было, мне кажется, самым ценным и радостным…

Павел Михайлович Третьяков писал жене:
– Искренно от всей души благодарю Бога и тебя, что мне довелось сделать тебя счастливой, впрочем, тут большую вину имеют дети: без них не было бы полного счастья!…

Третьяков придерживался традиционных взглядов на воспитание детей: он дал дочерям прекрасное домашнее образование. Музыка, литература, иностранные языки, концерты, театры, художественные выставки, путешествия – вот составляющие домашнего воспитания в семье Третьяковых…
Алина Кравченко.

P.S.
Вера Николаевна никогда не препятствовала его деятельности и не упрекала в этих тратах, даже если они были чрезмерными – как, например, когда он приобрёл для галереи «Туркестанскую серию» Верещагина за 90 тысяч рублей (ровно столько составляло приданое Веры Николаевны)…
– Если ты доволен мной, дорогой мой, то я ещё больше дорожу любовью такого драгоценного человека, – говорила она мужу…

В марте 1898-го Веру Николаевну разбил паралич.
Павел Михайлович только вчера не плакал, а все праздники, как только придет обедать или завтракать, так плачет, – сообщали в Петербург из Толмачей.
– Я всю жизнь не мог решить, что мне дороже – галерея или она, – скажет он однажды. – Теперь вижу, что она мне дороже.
Больная понимала, что дни ее сочтены, и мысли ее были печальны. Не мог не чувствовать ее настроения Павел Михайлович.
Речь ее была нарушена. Даже Павел не понимал свою Верочку, и она беззвучно плакала…
А как-то ночью и Павел Михайлович разрыдался:
– Всю жизнь на проклятые картины грохнул, даже не мог решить, что мне дороже: галерея или ты, Веруша… Теперь вижу: ты! Теперь все бы картины отдал, лишь бы ты поправилась! Да отдавать-то уже нечего. Все принадлежит городу…