Выехали берегом бухты, мимо озера и, минуя нефтяной завод, завернули на левый берег Цемеса; версты две ехали по топкой, грязной полевой дороге, но, взбираясь к подошве гор, выехали на отличное шоссе, проложенное вдоль Маркочи и его зеленых ущелий. Тихо и спокойно в этих ущельях, точно Тироль или Швейцария. Оборачиваясь, и в особенности при поворотах дороги, видим голубую бухту и далекое море. На 12-й версте, после сильного подъема, местность делается еще красивее: чувствуется большая сырость; вода сочится из-под известковых наслоений; со всех сторон струятся ключи, и величественные буки, грабы и чинары, перевитые, полузадушенные итальянским плющом, clematis в полном цвету и диким виноградом, приковывают наши взгляды. Налево надвигаются этажи гор, из-за которых синеет в тумане продолговатая вершина горы Гудзовой.
Но вот мы завернули направо; ущелье сузилось и углубилось; слышатся говори лепет бурной речки; видны нависшие ивы и зеленая полянка налево, через мост: это речка Небержай и почтовая станция Липки. Река бурлит и, разбегаясь по разным рукавам, образует зеленые островки, обрывает берег, то и дело скрываясь под нависшими ветвями деревьев. Станция, состоящая из нескольких отдельных мазанок, расположена на прелестной зеленой поляне с высоким буковым лесом на задней стороне; но нет слов, чтобы описать убожество, грязь и неряшливость этой почтовой станции. Неужели и под благословенное небо юга перенесем мы нашу лень и вытекающую из нее бедность и нищету, которую мы всегда расположены приписать лишеньям и невзгодам севера? Долго просидели мы у самой станции, налево от последней шоссейной арки-моста, на окраине букового леса, у горного потока. Сколько мысли и поэзии у одного такого уголка, где много сделано природой, но где и человек приложил свою руку и голову! На возвратном пути, при заходящем солнце еще прелестнее обрисовывалась бухта, далекая маячная гора и различные этажи синеватых, туманных гор...