События 200-летней давности до сих пор до конца не исследованы историками. Об Отечественной войне – без стереотипов и идеологических штампов

Владимир Воронов

За 200 лет, минувших после Отечественной войны 1812 года, о ней, казалось бы, сказано всё. Только вот последние десятилетия это «всё», словно белка в колесе, крутится вокруг одного и того же: Наполеон, Кутузов, Барклай де Толли, Багратион, батарея Раевского, Бородино, Денис Давыдов… Порой даже кажется, что многие исследования будто под копирку слизаны друг с друга: один и тот же, словно высочайше утверждённый на века, шаблонный ряд героев; одни и те же цитаты, факты, события… И батальные сюжеты, вращающиеся по бесконечному кругу вокруг Бородино.
Когда же берёшь в руки книги, изданные до «исторического материализма», поражает то, что об этой войне мы знаем много меньше, чем знали наши соотечественники в… 1912 году, когда отмечали её 100-летний юбилей. Неужто иссякли все архивные источники?

Фотоколлаж - Алексей Сила

Выяснить решил это у профессионалов – Ирины Олеговны Гаркуши, директора Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА), и сотрудников РГВИА, историков-архивистов Валерия Михайловича Шабанова и Сергея Александровича Харитонова. В этот архив пошёл не случайно: именно РГВИА – основное хранилище документов по войне 1812 года.
Небольшой экскурс в то, что собой представляют документы войны 1812 года. Основной источник – рапорты: именно они дают самое реальное представление о сражении. Официозные описания сражений, как со знанием дела говорят архивисты, чаще сухи и скучны, но стоит поднять рапорты – история выглядит уже немножко не так: многие вещи представляются более логичными, более красочными. Так вот значительное количество дел и рапортов за 1813–1814 годы, оказывается, вообще никогда и нигде не опубликовано. А уж документальных публикаций по войнам начала 1800-х годов и вовсе мало. По большому счёту, по 1812 году тоже мизер – исходя из реального объёма имеющегося. Да и не все рапорты ещё обнаружены – при том небольшом и чудовищно загруженном штатном составе, который ныне в наличии в РГВИА, сделать это просто невозможно. А ведь в этих документах может обнаружиться ещё масса новых интересных подробностей.
К рапортам обычно присовокупляли наградные документы, содержащие довольно скупые сведения о представляемом к награде офицере: фамилия, чин, относительно стандартизированное описание подвига. Наградных документов как таковых, с сожалением констатируют архивисты, опубликовано ещё мало, да и наградные списки публиковались лишь отрывками, всё ещё не издано и полного списка награждённых – хотя бы только за кампанию 1812 года. В документах РГВИА упоминается не менее 1500 офицеров, награждённых только за Бородино, на самом деле их больше (например, на 400 награждённых офицеров вообще нет никаких справочных документов). Но, как и прежде, везде озвучен один и тот же шаблонный ряд героев.
Жемчужиной архива специалисты называют комплекс формулярных списков – ценнейший и наиболее востребованный массив документации.  Именно формулярные списки содержат наиболее полные сведения об офицерах и прохождении ими службы.
Но все ли документы войны 1812 года и Заграничного похода русской армии 1813–1814 годов сохранились? Увы, колоссальнейший урон военным архивам (да и вообще всем архивам) нанесли так называемые «макулатурные кампании», гигантским валом катившиеся по всей стране с 1919 до 1930-х годов. Пострадали и документы войны 1812 года: было изъято и уничтожено неисчислимое количество дел, якобы «не представляющих практической и научной ценности». Остальное удалось спасти лишь чудом.
Из того, что сохранилось, по сей день много не опубликовано, большой массив информации всё ещё не введён в научный оборот. Так, например, ещё не опубликованы все документы фонда Барклая де Толли, а это фактически концентрированный фонд 1-й Западной армии. В этом же фонде осело и немало документации Кутузова, который своей отдельной канцелярии не создал, как главнокомандующий продолжив пользоваться канцелярией своего предшественника. Витгенштейн Пётр Христианович, ставший главнокомандующим после смерти Кутузова, также пользовался этой канцелярией. И вот этот-то массив поистине бесценной и интереснейшей информации всё ещё не издан.

Бои местного значения

Хотя исследователей, работающих с материалами 1812 года, в архиве хватает. Только вот в смысле публикаций, пожимают плечами архивисты, выход у них так себе: «Исследователи, – рассказывают сотрудники РГВИА, – из года в год хватались за одни и те же документы, за одни и те же фрагменты, подгоняя их либо под свою концепцию, либо под официальную идеологическую установку. Поэтому многие «неудобные» документы не только не публиковались, но и в расчёт зачастую не принимались: их как бы и не существует. При этом, если посмотреть контрольные листы, окажется, что те или иные дела выдавались несчётное количество раз. Да толку-то – должным образом они всё ещё не исследованы, не проанализированы и, следовательно, не введены в научный оборот».
Так что «белые пятна» войны 1812 года видны невооружённым глазом: мизерное количество публикаций по боевым действиям на флангах и про бои «местного значения», хотя ведь сражались и до Бородино, и после. Слабо исследованы Заграничные походы, партизанская война…
Один из таких шаблонных стереотипов: французская армия прошла от Немана до Бородино едва ли не победным маршем, а русская армия якобы без боёв отступала от границы, дав единственное генеральное сражение лишь под Москвой.
Зададимся вопросом: если из перешедшей рубежи Российской империи 610-тысячной «Великой армии» до Бородинского поля дошло от 130 до 185 тысяч человек, куда делись остальные? Неужели все прочие 425–480 тысяч наполеоновских вояк были заняты охраной коммуникаций, защитой флангов, фуражировкой или дружно свалились с кровавым поносом?
Впрочем, такой же мяч можно вбросить и на наше поле: если русские войска только и делали, что отходили, отчего из 237 тысяч человек, встретивших войну на западной границе, до Бородино дошли лишь 120 тысяч? Армия – не мороженое, чтобы таять под летним солнцем: она пополнялась резервами, формировались ополчения, подтягивались казацкие полки. Так куда же испарилось свыше 100 тысяч бойцов?
Впрочем, неясно это лишь адептам советских учебников и «детям Фурсенко», архивные документы всё расставляют на свои места. В 2011 году РГВИА переиздал уникальный труд «Боевой календарь-ежедневник Отечественной войны 1812 года», где содержится перечень боевых столкновений русской армии с 4 (16) июня по 31 августа (12 сентября) 1812 года. Может, это и не всеобъемлющий перечень абсолютно всех столкновений этого периода, но более полного в природе пока не существует. Его автор – Николай Петрович Поликарпов, выдающийся военный историк и архивист, полковник русской императорской армии, управляющий Московским отделением Общего архива Главного штаба.

Ещё в 1910 году, как поведал сотрудник РГВИА Борис Давыдов, полковник Поликарпов вызвал немалый гнев официальных кругов и ретивой общественности, когда с документами-первоисточниками в руках ниспроверг сразу ряд казённых легенд о войне 1812 года. Например, о том, что именно Кутузов был отцом-зачинателем партизанской войны: документы свидетельствуют, что первые партизанские отряды стали рейдировать по французским тылам почти за месяц до прибытия Кутузова к армии. Столь же убедительно Поликарпов доказал, что легенда о нашей победе в Бородинском сражении и его «поворотном» значении в войне создана чрезмерно патриотичными историками вопреки реальным фактам. Архивные же документы, утверждал Поликарпов, показывают, что переломным моментом войны стало не Бородино, а Тарутинское сражение.
Как водится, реакция казённой общественности последовала незамедлительно: на святое замахнулся! Командующий войсками Московского военного округа генерал от инфантерии Павел Адамович Плеве так и заявил: какой-то там полковник хочет «разрушить установившийся уже в течение чуть ли не ста лет общий взгляд на Отечественную войну 1812 года и на отдельные события этой войны как у русских военных историков, так и у иностранных писателей…». Но отдадим должное той системе: хотя полковнику и вкатили строгий выговор, но на этом всё и кончилось – не только из армии не уволили, но даже от должности не отрешили, а в декабре 1913-го – так и орденом даже пожаловали,  Святой Анны II степени. В ноябре 1914 года полковник Поликарпов скончался, и более его уникальный «Боевой календарь-ежедневник», выпущенный в 1913 году, никогда не переиздавался: Советской власти сначала было как-то не до войны 1812 года, а когда о ней вспомнили, оказалось, что труд этот совсем не укладывается в прокрустово ложе уже нового мифотворчества о войне с Наполеоном.
 

Ежедневник Поликарпова

«Боевой календарь-ежедневник» Поликарпова весьма полезно изучить тем, для кого Отечественная война 1812 года заключена лишь в слове «Бородино». Тогда хотя бы узнают, что боевые действия начались фактически ещё до вторжения в Россию Великой армии. 4 (16) июня 1812 года недалеко от Гродно французы со своего берега реки Лососьны обстреляли российских таможенников на посту Добровольщизна Томашевской таможенной дистанции. Обстрелу подвергся и находившийся в 200 саженях (чуть более 400 метров) от таможни казачий пограничный пост Донского казачьего 3-го полка.
После вторжения пошли уже полноценные боевые столкновения, причём ежедневные. Так, уже в ночь вторжения, 11 (23) июня, малочисленные разъезды лейб-гвардии Казачьего полка вступили в стычки и перестрелки с главными силами маршала Даву, переправлявшимися через Неман. Рано утром 13 (25) июня часть 1-го Бугского казачьего полка, прикрывавшего отход 2-го пехотного корпуса генерала Багговута, внезапно атаковала разъезд французского 5-го гусарского полка, подчистую истребив его: из 45 вражеских гусар спасся лишь один, остальные были убиты или пленены – это были первые французы-военнопленные войны 1812 года. В тот же день казаки того же полка успешно атаковали разъезд французского 7-го гусарского полка. Днём позже два эскадрона лейб-гвардии Казачьего полка успешно выдержали неравный бой с тремя гусарскими эскадронами, да ещё и пленных взяли. В тот же день в бою возле литовского города Тракай казаки наголову разбили три эскадрона французских гусар.
И так было везде: прикрывая отход своих основных сил от многократно превосходящего их противника, русская кавалерия – казаки, уланы, драгуны, гусары – активно атаковали авангардные части неприятеля. Вот выдержка из рапорта о действиях лейб-гвардии Казачьего, 1-го Тептярского казачьего и лейб-гвардии Уланского полков под командованием генерал-майора графа Орлова-Денисова 16 (28) июня 1812 года: «На рассвете выдержал сильную неприятельскую атаку, отступил до города Вильно, нанося неприятелю на каждом шагу значительный вред. Пред Вильно […] удерживал несколько часов занять город силившегося неприятеля, потом, по приказанию оставя оный, прикрывал отступление нашей армии. По занятии города отражал несколько раз на большой дороге атаковавшего отряд неприятеля, обращая оного при всяком разе в бегство, при чём взяты в плен много разных чинов и командовавший дивизионом французских гусар полковник граф Сегюр». (Взятый в плен полковник Сегюр был братом бригадного генерала и адъютанта Наполеона графа Филиппа-Поля  де Сегюра, будущего автора блестящей книги «Поход в Россию».)

«Истреблены на прах»

Вот ещё не менее красноречивая выдержка: «Сражение продолжалось более двух часов, и напоследок л.-гв. Казачьего полка штабс-ротмистр Попов и корнет Коньков 2-й с 35 охотниками лейб-казаками, невзирая на превосходное число неприятеля, ударили в дротики (в пики) и опрокинули всю его кавалерию. У нас ранена 1 лошадь. Французы потеряли убитыми 15 нижних чинов и взятыми в плен 2 унтер-офицеров и 3 рядовых». 27 июня (9 июля) летучий казачий отряд атамана Платова возле местечка Мир сначала заманил в засаду, затем начисто вырубил три польских уланских полка – одних лишь пленных взято 248 человек. При этом казаки потеряли убитыми и ранеными 25 человек. На другой день казаки Платова всё в том же местечке разгромили ещё более мощный отряд пехоты и кавалерии (одних лишь кавалерийских полков было шесть) неприятеля, вознамерившегося взять реванш за поражение.

Из описания боя 2 (14) июля возле местечка Романова (близ Слуцка): часть всё того же летучего казачьего отряда атамана Платова была атакована семью неприятельскими кавалерийскими полками, казаки опрокинули их и гнали до позиций вражеской пехоты. При этом два лучших кавалерийских полка вестфальского короля Иеронима, цитирую дословно, «были истреблены на прах». Главное же, русская кавалерия дала возможность 2-й Западной армии Багратиона оторваться от противника, задержав его. Мало того, отходящая русская армия вынудила пытавшихся догнать её французов идти фактически по выжженной земле. Разумеется, русские войска не сжигали за собой сёла и деревни, не травили и не засыпали колодцы. Но это была всё же огромная армия, солдаты которой должны были пить-есть, а лошади – получать фураж и ту же воду. Когда французы вступали в деревню, через которую прошли русские войска, оказывалось, что колодцы вычерпаны уже подчистую – противнику осталась только жидкая грязь. И фуража для французских лошадей тоже уже не было – ни травинки, ни соломинки…
Лишь по изученным Поликарповым документам можно подсчитать: за первые 89 дней войны было не менее 200 «мелких» боестолкновений, обозначенных как перестрелки, стычки, «кавалерийские дела», схватки, рекогносцировки, поиски, налёты, вылазки. За этот же период русские войска провели свыше 40 арьергардных и авангардных боёв, не менее 13 крупных боёв, дважды отмечено отбитие штурмов. Но, что куда более значимо, состоялось не менее 30 весьма значимых сражений. Всего же, если считать по «Боевому календарю-ежедневнику», за первые 89 дней войны состоялось порядка 270–300 боевых столкновений разного масштаба, от перестрелок до крупных сражений.
Мало того, была учинена даже морская экспедиция в глубокий тыл неприятеля, и весьма успешная. В июле – августе 1812 года десятитысячный гарнизон Риги приковал к себе 30-тысячный корпус Макдональда. И у рижского военного губернатора генерал-лейтенанта Ивана Николаевича Эссена возник замысел: вместе с англичанами – в обороне Риги участвовала британская эскадра под командованием адмирала Томаса Мартина – совершить морской рейд к Данцигу. Что позволило бы отвлечь от осады хотя бы часть сил Макдональда. Соединённая британо-русская эскадра вышла из Риги 9 (21) августа. На борту кораблей был десант – 400 солдат запасного батальона 30-го егерского полка под командованием майора Авенариуса и взвод пешей артиллерии. Возглавил десантный отряд флигель-адъютант полковник Балабин. Эскадра достигла Данцига 19 (31) августа и подвергла его бомбардировке. Десант, дабы запутать неприятеля, высаживали в разных местах небольшими партиями, одетыми в разные мундиры. Чем и ввели наполеоновского маршала в заблуждение: Макдональд, решив, что в его тылу высадился авангард аж восьмитысячного корпуса, спешно перебросил к Данцигу часть своих войск, ослабив нажим на Ригу. Выполнившая свои задачи эскадра, забрав с берега десантников, в целости и сохранности вернулась в Ригу 4 (16) сентября.
На прочих флангах тоже не бездействовали. 1-й пехотный (отдельный) корпус генерал-лейтенанта Витгенштейна успешно прикрыл Петербургское направление, отбив натиск корпусов маршалов Удино и Сен-Сира. 3-я Западная (обсервационная) армия генерала от кавалерии Тормасова отвлекла на себя в южной Литве и на севере Белоруссии два корпуса – австрийский, фельдмаршала Шварценберга, и саксонский, генерала Ренье. Формируемый в Мозыре 2-й резервный корпус генерал-лейтенанта Эртеля приковал к себе польскую кавалерию и дивизию генерала Домбровского.

И не просто сковывали. 4 (16) июля 1812 года пять полков армии Тормасова (10-й и 14-й егерские, Татарский уланский, Александрийский гусарский и Донской казачий) под началом генерал-адъютанта графа Ламберта совершили дерзкий рейд через границу, ворвавшись в Варшавское герцогство и захватив там город Грубешов. 13 (24) июля другой отряд армии Тормасова, генерал-майора князя Щербатова, ворвался в Брест-Литовск, уничтожив там два саксонских эскадрона. Оставив в Брест-Литовске два эскадрона для удержания города и охраны границы с Варшавским герцогством, отряд Ламберта двинулся на Кобрин. Именно при Кобрине 15 (27) июля состоялось грандиозное сражение, в котором русские войска одержали первую действительно крупную победу: части армии генерала Тормасова овладели городом, окружив и полностью разгромив саксонскую бригаду генерала Кленгеля (4000 человек). Понеся огромные потери, саксонцы сложили оружие: в плен попали два генерала, в том числе сам Кленгель, 76 офицеров и 2382 «нижних чина». Было захвачено четыре знамени и восемь орудий. Сами русские войска при этом потеряли 77 человек убитыми и 182 ранеными. Восхищённый блестящей победой император Александр I сразу же по получении рапорта удостоил Тормасова ордена Святого Георгия II класса, а майора Никиту Избаша – ордена Святого Георгия IV класса: «...командуя 13-м егерским полком, опрокинул штыками колонну, ворвался в город, овладел пятью орудиями, пленил коменданта и 600 человек».
Не теряя темпа, 18 (30) июля Тормасов овладел Пружанами, не дав противнику уничтожить находившиеся там армейские провиантские запасы. А 19 (31) июля 1-й Отдельный корпус генерала Витгенштейна одержал не менее славную победу над превосходящими войсками маршала Удино у деревни Клястицы. На следующий день Витгенштейн громит отступающего Удино у деревни Боярщина. Понеся огромные потери – лишь пленными русские взяли три тысячи человек, – маршал Удино, уничтожив за собой мосты, отступил за Двину, отказавшись от похода на Петербург. Генерала Витгенштейна, дважды раненного в этих сражениях, император Александр I вполне справедливо назвал «спасителем Санкт-Петербурга», удостоив сначала ордена Святого Георгия II класса, а спустя несколько дней – ещё и ордена Святого Александра Невского.

Пока Витгенштейн громил Удино у Клястицы, кавалеристы Тормасова – снова под командованием графа Ламберта – ворвались в город Белосток. Особенно отличилась «партия» Татарского уланского полка под началом полковника фон Кнорринга: «Возложенную на него экспедицию к гор. Белостоку выполнил с совершенным успехом, разбил отряд французского генерала Фериера и взял 90 человек в плен». Партизанский, по сути, рейд имел резонанс совсем не тактический: Великое герцогство Варшавское, бывшее в глубоком тылу, в одночасье вдруг оказалось отрезанным от прикрывавших его корпусов Ренье и Шварценберга. Паника, охватившая Польшу, докатилась даже до Кёнигсберга: лавины русских улан, казалось, вот-вот затопят польские равнины и Восточную Пруссию…

7 (19) августа Отдельный кавалерийский (партизанский) отряд генерал-адъютанта барона Винценгероде, совершив рейд по французским тылам, лихим налётом взял Витебск, захватив в плен 800 французов.

А высланная из этого же отряда казачья партия Донского казачьего 4-го полка под началом есаула Протопопова, перерезав в районе Духовщины Смоленскую и Дорогобужскую дороги, захватила большой продовольственный транспорт и взяла в плен 5 офицеров и 203 «нижних чина». Сотник Донского 12-го полка Бирюков, посланный только для разведки к городу Поречье всего с 15 казаками, узнав, что там стоят две французские роты, «собрав мужиков, напал стремительно на эти роты, разбил их и привёл 100 пленных». Вот так и воевали – даже в разгар общего отступления русской армии. Одних лишь пленных до Бородинского сражения было взято не менее 10 тысяч – это при отступлении-то и арьергардных боях! Стоит ли удивляться, что до Москвы дошла лишь треть армии вторжения?

(Окончание следует)