Помню, у моей питерской подруги, Оксаны, обрушился дорогущий навесной потолок, утащив с собой в утильную могилу старинную бабушкину люстру и кучу всяких милых сердцу мелочей… Когда я пришла к ней, она гордо восседала на руинах, куря свою неизменную сигарету… Ни суеты, ни сожалений, ирония на все искрящиеся глаза василькового оттенка… — Что будем делать? — засуетилась, вместо Оксаны, я. — Ничего. Всё уже случилось. Сейчас кофе сварю, попьём, забьём на какое-то время… а придёт настроение — начну разгребаться потихоньку, — улыбнулась она. Я улыбнулась ей в ответ, потому что каждый день стою под рухнувшими потолками… Потолки жизни точно такие же, ребята… Падают даже те, в надёжности которых ты и не думал сомневаться… Падают в моменты наименьшей к тому готовности… И я давно поняла, что главное здесь — не кидаться грудью на эту амбразуру, и не рвать себя на лоскутки чрезмерно активными, но чаще всего, уже бесполезными действиями… Стоит просто раскупорить неприкосновенные запасы своей храбрости, для того, чтобы посмотреть прямо в глаза случившемуся, попить кофе, взять паузу… и разгребаться потихоньку, когда боль перестанет отплясывать джигу на открытых ранах…

Кто не создал своих миров, тот всегда будет раскачивать чужие.
Так уж повелось.

И не только раскачивать, но и пытаться порушить, отыскать изъян, укусить обитателей.
Или напитываться чужим, красть, подключаться к тем источникам, что всегда пополняются кем-то иным.
А тот, кто создаёт, взращивает, восстанавливает, тот лучше всего знает и о том, каким трудом это даётся, и о том, что без ошибок с шероховатостями не бывает.

В этом мире есть блюдо для каждого, и несчастны мы только тогда, когда едим не своё...

С годами я чувствую это всё острее и острее, и мне хочется жить всё тише и тише, чтобы уловить малейшее биение всего, что не давалось мне раньше..