На протяжении большей части своей истории деревня Захарково на Москве-реке была связана с судьбами соседнего Архангельского. Первые сведения о ней дошли до нас в составе писцовой книги 1584 г., когда половина деревни числилась в вотчине конюха Уполоцкого, а другая при-надлежала царскому повару Пулову и его племяннику Косткину который, к началу XVII века основал деревню Косткино на берегу залива Кружок. В Смутное время 1604-1613 гг. прежним хозяевам не удалось сохранить свои имения, и они перешли в другие руки.

Владельцем деревня Захарково стал царский дьяк Иван Семенович Сыдавнов-Зиновьев. Здесь за ним записан двор вотчинников, в котором живут деловые люди. Соседняя деревня Косткино позже перешла в дворцовое ведомство, а затем принадлежала Нарцшкиным и Разумовским и прекратила существование во второй половине XVIII в. Захарково после смерти дьяка принадлежало в 1627 году вдове Дарье Сыдавновой. Вероятно, у нее деревня куплена владельцем Архангельского боярином Федором Ивановичем Шереметевым, записанное как бывшее имение Ивана Семенова Зиновьева.

По сведениям переписной книги 1б4б г., в деревне числилось 14 крестьянских дворов с 43 жителями. Кроме этого, два двора отмечены пусты-ми: «Парфенка Наумов и Трофим Васильев бежали безвестно в нынешнем году.

В истории архангельского имения Захарково всегда играло подчиненную роль — именно здесь были сосредоточены те люди, которые непосредственно обслуживали хозяйство барской усадьбы. В 1678 г. при князе Якове Никитиче Одоевском здесь значатся все те же 14 крестьян-ких дворов (40 человек) и 2 двора бобыльских (4 человека). К 1685 г. незначительно изменилось лишь их соотношение — 8 крестьянских и 7 бобыльских дворов. Схожую картину можно наблюдать и в 1704 г., когда здесь было отмечено 14 крестьянских дворов и 61 человек мужского пола. Но уже в 1709 г. в Захаркове осталось всего 9 крестьянских дворов и 24 жителя. Причины этого раскрывает переписная книга, сообщающая, что «10 человек взяты в солдаты».

При Дмитрии Михайловиче Голицыне, когда в 1720-х — 1730-х гг. начинаются работы по созданию в Архангельском парадной усадьбы, потребовалось большое количество рабочих рук. Многие крестьянские семьи были переведены из дальних вотчин и поселены в Захаркове, в котором, по данным 1737 г., значилось уже 69 душ в 21 крестьянском дворе. В дальнейшем его население только возрастает: в 1762 г. здесь числится 95 душ мужского пола, а в 1800 г. — более 30 дворов, где проживали 117 муж-ин и 115 женщин. «Экономические примечания» 1800 г. отмечают, что крестьяне живут «посредственно зажиточно. Женщины упражняются в пряже льна и поскони и ткании холстов». Эти работы выполнялись по заказу помещика и из его материалов.

По сведениям последней X ревизии население Захаркова в 1859 г. составляло 163 души мужского и 202 женского пола, проживавших в 46 дворах в. Через два года последовала отмена крепостного права. При освобождении от крепостного права, согласно уездному «Положению», минимальный надел должен был составить не менее двух десятин. Однако захарковским крестьянам, с учетом лучшего качества земли и возможностями дополнительных заработков благодаря близости к Москве и к гос-подской усадьбе, было выделено лишь по 1,7 десятины земли на ревизскую душу. Впрочем урожайность на считавшихся «хорошими» землях, оказалась довольно низкой — сам 2 и сам 1,5 для зерновых и сам 5 для картофеля. Лишь к концу столетия ее удалось повысить до сам 3 и 3,5 для зерновых, сам 11 для картофеля. Во многом это стало возможным благодаря развитию животноводства.

Советский период развития деревни был во многом типичным. В 1926 г. в Захаркове числится 123 крестьянских хозяйства и 5 прочих, имелся сельсовет. К 1939 г. население возросло до 155 хозяйств с 594 жителями. В годы коллективизации здесь был организован колхоз им. Куйбышева. Но хозяйство в нем шло не слишком успешно. Показательны две цифры. Если в 1924 г. у местных крестьян имелось 56 лошадей и 112 коров, то в 1945 г. их количество в колхозе сократилось до 16 лошадей и 15 коров. Правда, при этом следует сделать скидку на первый послевоенный год. В 1950-х гг. деревня была включена в Воронковский сельсовет и вошла в колхоз «Завет Ильича». В 1970-х гг. здесь была устроена молочно-товарная ферма. И все же общий процесс уменьшения населения не обошел стороной Захарково. По данным переписи 1989 г. в деревне оставалось 97 хозяйств и 210 жителей.

В 1990-х годах колхоз прекратил существование и деревня все более превращается в дачное место. Дома разные — есть с высоким забором и видеокамерами на дверях, но основную массу составляют небольшие, построенные много лет назад.

Первые косвенные сведения о деревне Грибаново дошли до нас от середины XV в., когда около 1448 г. оно вместе с соседним селом Аксиньином было отдано Игнатием Васильевичем Мининым митрополиту Ионе «на поминок своим родителям и себе и всему своему роду». В митрополичьей копийной книге сохранилось несколько актов на это владение, из которых узнаем, что в октябре 1455 г. звенигородский удельный князь Юрий Иванович, в чьих владениях находилось Грибаново, выдал митрополиту Ионе на это владение жалованную грамоту, освобождавшую вновь поселившихся здесь крестьян от налогов на десять лет: «И кого в те села его приказник призовет жити, им не надобе моя дань на десять лет, не надобе ям, ни подвода, ни мыт, ни тамга, ни коня моего кормити, ни сен моих косити...». Вместо этого они должны были выплачивать ежегодный оброк «на Рожество Христово по полтине».

Не утруждая себя хозяйственными делами, митрополит передал Грибаново в управление своему «домовому» Новинскому монастырю, находившемуся в Москве за Земляным городом, близ Смоленской дороги и нынешнего Новинского бульвара. После введения патриаршества в конце XVI в. эти земли перешли в ведение патриархов московских и всея Руси. Из составленных в середине XVIII в. документов выясняются некоторые особенности здешнего хозяйства. Вблизи деревни проходила оживленная дорога на Звенигород, а наличие хороших заливных лугов позволяло заготавливать большие количества сена, которое сбывалось как в Москве, так и проезжающим. Все это привело к тому, что сравнительно рано грибановские крестьяне были переведены на денежный оброк, составлявший в середине XVIII в. по рублю с каждой из 54 ревизских душ. Среди других местных особенностей следует отметить то, что крестьянам была отдана рыбная ловля на 1,5 версты по Москве-реке. Обычно это право местные помещики оставляли за собой.

После секуляризации церковных владений Грибаново было включено в состав Нахабинской экономической волости, но к 1800 г. ее центр был переведен непосредственно в Грибаново, вероятно, в связи с более близким расположением его к Звенигороду — уездному центру.

Из событий местной жизни первой половины XIX в. следует отметить распространение в деревне старообрядчества в форме «беспоповщины». В этом плане довольно показательны цифры статистики. В 1843 г. в Грибанове значилось 27 дворов и 252 жителя. «Раскольников» же в это время считалось 120 человек в 17 дворах.Вероятно с этим было связано и развитие мелких крестьянских мануфактур, которые просуществовали вплоть до революции. В 1843 г. на местных фабриках Ионы и Мокея Дмитриевых были заняты 35 и 30 человек. Но позже число работников снижается. В 1872 г. здесь числится лишь одна бумаготкацкая фабрика крестьянина Грошева Федора Артемьевича, основанная в 1870 г., на которой работали 2 мужчин, 8 женщин и 2 малолетних, на 8 ткацких станках производилось 30 тыс. аршин нанки, а ежегодный оборот составлял 600 рублей. В 1912 г. действовала ткацкая фабрика Василия Николаева, где работали 3 мужчин и 15 женщин.

К этому времени, по данным 1911 г., в Грибанове были записаны 107 дворов и казенная винная лавка. В 1924 г. в 105 дворах проживало 512 человек. При этом сельское хозяйство уже не играло решающей роли в здешнем крестьянском хозяйстве. Судить об этом можно по результатам сельскохозяйственной переписи этого года, отметившей на всю деревню лишь 60 лошадей и 94 коровы.

Поэтому неудивительно, что в период коллективизации здесь возникает промколхоз. О его первых шагах известно из скупых заметок районной газеты. В январе 1931 г. она сообщала: «Во время перевыборов советов в селе Грибаново организован промколхоз из 15 хозяйств». Уже через полгода в ней появилась заметка, что «Грибановский промколхоз из 125 хозяйств (живущих в деревне — Авт.) охватил 118, направление огородно-садоводческое. Заключен договор с Моссадогородсоюзом на посадку яблонь и косточковых на 9 гектарах, ягодных на 2 гектарах, на устройство 250 рам парников». Ударниками названы: Г.И. Волков, И.В.Грязнов, В.В. Мызин, П.И. Рощин (на косьбе), бригада Кириллиной Тани. (Истринская стройка. 1931).

В декабре 1941 г. деревня оказалась в нескольких километрах от линии фронта. Хозяйство было подорвано и в первые послевоенные годы сократилось почти вдвое — в 1951 г. население составило лишь 112 жителей мужского и 177 женского пола в 104 крестьянских дворах. Даже к 1957 г. общее население в Грибанове не превысило 311 человек. В 1965 г. местный объединенный колхоз «13 лет Октября», значительно улучшивший свое хозяйственное положение под руководством А.Л. Альперовича, объединился с колхозом «Ленинский луч». В Грибанове действовала его полевая бригада. В 1970-х гг. сюда был переведен один из цехов завода металлоизделий «Авангард». В настоящее время на его месте создан новый конно-спортивный комплекс.
По данным переписи 1989 г., в деревне значилось 55 хозяйств и 80 постоянных жителей. Но на ее территории и в окрестностях в последнее время выросло много современных дач, и в действительности ее население намного больше по сравнению с официальными данными, а территория застройки практически сливается с соседним селом Дмитровское. Большое удобство составляет автобусное сообщение с Ильинским и соседним селом Уборы Одинцовского района, которое широко известно своим замечательным памятником архитектуры — церковью Спаса нерукотворного, построенной в конце XVII в. выдающимся русским зодчим Яковом Бухвостовым. Эта местность, расположенная близ слияния рек Москвы и Истры, имеет большие перспективы для дальнейшего освоения под дачное строительство.

Эта деревня на реке Сходне интересна тем, что является одним из древних «пушкинских мест» на территории Красногорского района. Основатель фамилии Пушкиных Григорий Алексич жил в XIV в., а к следующему столетию относятся сведения о том, что в 1463 г. московский Симонов монастырь получил деревню Гавриловскую на Всходне в дар «от Давыда Иванова сына, Никитина Пушкина-Курчева». Правнук Григория Алексича в дарственной грамоте указывал, что деревня дана монастырю в поминание его отца Ивана Курчева и деда Никиты Григорьева Пушкина. Возможно, что дед и отец также были владельцами этой вотчины, выкупив ее или получив в приданое от кого-либо от потомков боярина Ивана Родионовича Квашни.

Деревня Гаврилкова была лишь частью владения Давыда Никитича, поскольку десятилетие спустя он еще раз упоминается в документах монастыря как владелец соседней с монастырским имением вотчины. В дальнейшем сведения о Пушкиных-Курчевых обрываются, а их бывшее сельцо оказывается отписанным в дворцовое ведомство и отдано в поместье другому владельцу. В делах монастыря сохранилась межевая грамота 1543 г., в которой записана «межа земли Симонова монастыря с великого князя землею сельца Пушкино, с Ондрюшкиным поместьем Петрова сына серебряного мастера: А межа от Андреяновы земли Бакланова Бутурлина истоком... направе земля сельца Пушкина Ондрюши серебряного мастера, а налеве земля села Ивановского Симонова монастыря».

Упоминание «земли Андреяна Бакланова Бутурлина» на истоке объясняет нам происхождение названия деревни Андрианково-Пушкино, находившейся на ручье Жеравке. Видимо, она прежде также принадлежала Пушкиным-Курчевым, потому и сохранила двойное название. Не исключено, что названное в грамоте сельцо Пушкино, отнятое у прежних владельцев в дворцовое ведомство, позже получило название Курицыно, а затем Куркино. Оно находится рядом с деревней Гаврилково, отделенное от нее речкой Сходней.

Дворцовая волость на реке Всходне, в которую вошли эти селения, была разорена в Смутное время, а в 1619 г. она по частям роздана в поместья служилым людям царя Михаила Федоровича. Сельцо Путилково получил дьяк Иван Аександлрович Болотников, пустошь Братцево — дьяк Александр Иванов, пустошь Алешкина досталась в поместье дьяку Семену Владимировичу Головину. Несколько позже, в 1627 г. его однофамилец боярин СВ. Головин в этой же местности был пожалован поместьем «без жеребья», то есть без деления на части с другими владельцами:«За боярином Семеном Васильевичем Головиным по государевой грамоте 134 года (1627) деревня Копнина без жеребья, в ней двор помещика, живут деловые люди. Деревня Гаврилкова без жеребья, а в ней 2 двора. Пашни паханые помещиковы и крестьянские через десятину... и перелог 10 чети, лесом поросло 30 чети, сена 20 копен, лесу пашенного 10 десятин. Деревня Пушкина без жеребья на суходоле, а в ней крестьян 2 двора, двор бобылей. Пашни паханые помещиковы и крестьянские 10 чети, перелог 20 чети. Пустошь Лопкова, пустошь Яковлевская без жеребья. И всего за СВ. Головиным три деревни, а в них двор помещиков, да пять крестьянских дворов, а людей в них крестьян и бобылей и детей 10 человек».

К 1646 г. деревня Пушкина с 8 крестьянскими и 1 бобыльским двором отошла во владение боярину Якову Куденетовичу Черкасскому. За вдовой боярина Ульяной Головиной в переписной книге записаны только «деревня Копнина на Всходне, деревня Гаврилкова на Всходне, в них 8 дворов и мельница».

Через некоторое время по соседству появился новый влиятельный землевладелец — боярин Богдан Матвеевич Хитрово — крупный чиновник, известный военачальник и знатный царедворец, который заведовал Земским, Дворцовым, Челобитным приказами. В 1657 г. он купил деревню Братцево, отдаленную от Гаврилкова на несколько верст. Заведуя оружейной палатой, где трудились лучшие царские мастера, он в 1672 г. построил в Братцеве церковь с богатым изразцовым убранством и основал большое село. В своем селе он собрал 37 «задворных деловых крепостных людей русских и иноземцев», при мельницах поселил 13 человек и 3 мельника. Возможно, сначала ради мельницы при пустоши Лобковой, он приобрел после вдовы боярыни Головиной ее имение, а затем пополнил его население. В 1б7б г. здесь записаны «за боярином и оружейничим Богданом Матвеевичем Хитрово ... деревня Копнина, в ней деловых людей 9 человек крепостных; сельцо Гаврилково, в нем двор боярский, двор скотный, в нем 5 человек; деревня Гаврилкова, в ней 6 дворов крестьянских, людей в них 22», (всего 36 человек).

После смерти боярина в 1680 г. имение досталось его вдове Марии Ивановне Хитрово, за которой в 1885 г. записано: «что было за боярином Семеном Васильевичем Головиным» — сельцо Гаврилково да пустошь Лобкова, в сельце двор вотчиницкой да двор прикащиков, да скотный двор, в нем живет кабальный человек, да семь дворов крестьянских, людей в них 25 человек; к сельцу Гаврилкову мелница Лобковская на Всходне». 

Когда боярыня скончалась в 1693 г., ее имения были отписаны в казну, причислены в дворцовое ведомство и два года не имели нового хозяина. За это время записаны довольно странные перемены: «Крестьянских и бобыльских домов нет, а жили крепостные кабальные люди. А по сказке степенного ключника Никиты Боркова те кабальные люди отпущены на волю». Видимо, покривил душой степенной ключник и со спокойной совестью присвоил себе одно из смежных имений. В 1704 г. за ним записано сельцо Гаврилково, в котором числятся «двор вотчинников, в нем 3 человека, деловых 7 человек; крестьян 9 дворов, в них 33 человека». 

В его имении оказалось почти вдвое больше крепостных, чем в селе Братцеве, пожалованном кравчему и дальнему родственнику царя Кириллу Алексеевичу Нарышкину. На рисунке этого времени деревня Гаврилково показана на холме почти напротив села Куркино, а левее, на соседнем холме изображено сельцо Гаврилково в виде двухэтажного дома с островерхой башенкой.
Однако скоро еще раз сменились хозяева имения. В 1709 г. сельцо Гаврилково записано «за Федором да за Василием Алексеевыми детьми Янова», и затем более столетия находится во владении этой семьи. В 1726 г. солдат лейб-гвардии Преображенского полка Федор Алексеев сын Янов владел 8 дворами с 29 крепостными, в 1762 г. у его сына, надворного советника Сергея Федоровича Янова, было в сельце 43 «ревизских души». В 1776 г. С.Ф. Янов записан майором и владельцем 13 дворов с 43 душами, а совладельцем с 6 душами крестьян числится генерал Федор Иванович Соймонов (вероятно, женатый на сестре Янова и вскоре скончавшийся). В 1776 г. сельцо числилось за вдовой Анной Михайловной Яновой, в 1800 г. в сельце подпоручика Алексея Сергеевича Янова записаны 16 крестьянских дворов с 58 душами мужского и 57 женского пола, «дом господской деревянной, хлеб и покосы средственны, крестьяне на пашне (на барщине), состояния средственного». (ЦГВИА. Ф. ВУА, е.х. 18861). В 1834 г. у подпоручицы вдовы Марии Федоровны записаны 9 человек дворовых, крестьян 52 души мужского и 50 женского пола. Имение было небольшое, включавшее 138 десятин земли, занятой усадьбами, пашней и покосами при полном отсутствии леса.

В 1852 г. сельцо с 43 ревизскими душами перешло во владение штабс-ротмистра Гаврилы Сергеева Тихменева, а 30 десятин земли выкупил почетный гражданин, московский купец 2 гильдии Николай Осипов сын Осипов. Вскоре пригодилось и бывшее мельничное место на реке Сходне: в 1890 г. здесь числится сукновальная и красильная фабрика товарищества суконной мануфактуры московского купца В.Иокиша, рабочие которой впоследствии, в 1905 г., приняли участие в стачечном движении.
Деревня находилась в глухом месте — в 5 верстах от станции Химки и в 3 верстах от Петербургского шоссе, и состав населения мало изменялся. В 1899 г. в деревне было 1б «наличных» семей, в которых числились 48 человек мужского и 57 женского пола. В отсутствующих записаны только две семьи (2 мужчин и 1 женщина). В крестьянском наделе была только 91 десятина земли, поделенная на 42 души, три семьи не имели земельных наделов. Три семьи не имели скота, и еще 5 были безлошадными. Во всех наличных семьях крестьяне занимались промыслами: женщины вязали, мужчины столярничали или работали на фабрике.В 1922 г. в Гаврилкове имелся сельсовет, председателем которого был И. Яковлев. В 1924 г. в деревне было 106 жителей, на 20 хозяйств имелось 17 лошадей и 28 коров. Деревня была приписана к Рождественскому сельсовету. Дорожное сообщение улучшилось после прокладки Куркинского шоссе. В 1933 г. возобновилась работа фабрики, которая получила название Химкинская шерстопрядильная фабрика № 17. В то время на ней работали 311 человек, производя на 1 338 тысяч рублей пряжу, искусственный мех и вату. В военное время фабрика носила № 5, производила для армии шинельное сукно и одеяла.

Сама деревня оставалась в прежнем объеме, в 1939 и 1951 гг. она входила в Дудинский сельсовет, позже в Братцевский и Пуликовский. Колхоз «Искра» в 1945 г. объединял 77 членов. Наивысшая численность населения деревни была зафиксирована в 1957 г., когда здесь имелось 77 хозяйств и 208 жителей. Позднее население сокращается и перепись 1989 г. отметила здесь 36 хозяйств и 89 постоянных жителей. В последние годы здесь развернулось дачное строительство. В настоящее время рядом с деревней выросла первая очередь коттеджного комплекса «Эдем».

Местность, где находится деревня Бузланово, до начала XVII в. входила в состав дворцовой Лужской земли с центром в селе Ильинском. Окраинные земли дворцовой вотчины в начале века были розданы в поместье служилым людям царя. Многие из новых владельцев погибли в Смутное время, и их бывшие имения были записаны в «порозжие земли». Владельцы соседних имений не преминули воспользоваться «ничейной» землей для увеличения собственных поместий и вотчин В писцовой книге 1627 года отмечена пустошь Аринина на правом берегу речки Липичны и на ее притоке Каменке, принадлежавшая прежде Булату Арцыбашеву и проданная в вотчину владельцу сельца Степановского князю Ивану Урусову. Тому же владельцу, судя по названию, принадлежала прежде пустошь Бузланева, Булатово тож, доставшаяся позже думному дьяку Федору Федоровичу Лихачеву.

Ф.Ф. Лихачев был известен в 1609 г. как влиятельный дьяк Стрелецкого приказа. Его подпись имеется на грамоте об избрании в 1613 г. царя Михаила Федоровича Романова. В 1614 г. он вместе с князем Воротынским усмирял Казанский бунт, в 1622 г. пожалован в думные дьяки, а впоследствии, став печатником (хранителем царской печати), был возведен в звание думного дворянина.

В 1627 г. в поместье за ним была третья часть села Дурневского, но в последующие годы он стремится к созданию большого вотчинного имения. В 1629 г. он прикупил себе из дворцовых земель села Ильинского пустоши Бузланеву-Булатово тож, Коровкину, Хамову, Шелюхину и Кольцову-Кольчиху тож, «всего 116 чети», расположенные к северу от Дурневского, а позже выкупил в вотчину свой «жеребей» в Дурневе. После смерти князя Ивана Никитича Одоевского в 1629 г. он заполучил в поместье оставшееся без хозяина сельцо Урюпино, даже основал в нем Никольскую церковь, но в 1633 г. пришлось отдать его князю Никите Ивановичу Одоевскому, вероятно, предъявившему свои права на имение, которое принадлежало прежде его близкому родственнику. В 1636 г. он променял свою пустошь Кольчиху соседу Ивану Урусову, владельцу сельца Степановского, получив взамен пустоши Аринину на речке Липке и Пронино-Самойлово на речке Каменке. Так в его руках образовалась довольно обширная вотчина, протянувшаяся на несколько верст по обоим берегам речки Липенки.

Выдав свою дочь Прасковью Федоровну за князя И.С. Прозоровского, он отдал за ней в приданое свою часть в деревне Дурнево, а в 1649 г., перед тем как постричься в монастырь, завещал ему и деревню Бузланово-Булатово тож с 11 крестьянскими дворами и со всеми пустошами. Последние годы жизни Лихачев провел в Псковском Печерском монастыре, где принял пострижение под именем Филарета и умер в 1653 г.

В 1686 г., по сведениям писцовой книги, в деревне “Бузланово, Булатово тож, на речке на Липочке” было 16 дворов крестьянских, да один бузлановский крестьянин находился в селе Петровском: «на реке на Липочке мельница; а в ней двои жернова мелют накопною водой, а мельник на той мельнице деревни Бузланово крестьянин Ивашка Фомин сын».

Дальнейшая история деревни была непрерывно связана с имением князей Голицыных, селом Петровским-Дурневским, за исключением небольшого периода, когда вследствие семейного раздела она была выделена одному из братьев, лейб-гвардии капитан-порутчику князю Павлу Федоровичу Голицыну (1762), а после него Прасковье Ивановне Голицыной (1767). К тому времени напротив Бузланова, расположенного на левом берегу речки Липки, возродилась небольшая деревня Аринино, имевшая в разное время 2-3 двора. В 1744 г. в этих селениях было 127 ревизских душ, но при разделе 20 душ были переведены в село Петровское к Н.Ф. Голицыну, 5 человек взяты в рекруты, и к следующей ревизии в 1762 г. осталось 104 ревизских души. Небольшая территория этого имения была в то время почти безлесной: «пашни 214 десятин, перелог и лесная поросль 75 десятин, сенной покос 21 десятина, под селением 7 десятин, дороги 3 десятины, речка 6 десятин».
В следующем столетии не стало деревни Арининой, а количество населения почти не изменилось: в 1843 г. оно составило в 21 дворе 110 душ мужского и 90 женского пола. Жители были приписаны к приходу Успенской церкви в селе Петровском, но уже в то время многие крестьяне равнодушно относились к исполнению церковных таинств. Священник докладывал, что в том году не были у исповеди 51 человек, из них: Анна Матвеева не была 11 лет, Семен Андреев и Никандр Тихонов — 8 лет. После крестьянской реформы к концу столетия более чем в полтора раза, до 300 с лишним человек, возрастает количество жителей, но положение их стало очень различным. Из 101 приписных крестьянских семей записаны отсутствующими 30 хозяйств с 95 жителями, из которых 27 числились безнадельными. Лесные угодья увеличились до 103 десятин, а количество пашни сократилось до 102 десятин. Из оставшихся в деревне 71 хозяйств в 14 не было скота, еще в 28 не было коровы или лошади, 26 хозяев обрабатывали землю с помощью соседей, имевших рабочий скот и инвентарь. В то же время имелись у богатых крестьян 2 торговых и 1 промышленное заведение, а взрослое население было связано с промыслами: мужчины извозничали, были среди них слесари и портные, а женщины, вязали чулки и перчатки.

После революции Бузланово, удаленное от дорог, было включено в Степановский сельский совет. Раньше дети учились в Петровской школе, а теперь впервые открылась в деревне школа 1 ступени, преподавали в которой супруги Павел Ильич и Мария Васильевна Милославские. Крестьяне высоко ценили их доброту и внимание к детям. Школа считалась лучшей в районе не только по успеваемости детей, но и по ликвидации неграмотности среди взрослого населения. Павел Ильич участвовал в жизни деревни, постоянно избирался депутатом сельсовета, многим жителям помогал решить их проблемы. В первые дни Великой Отечественной войны он записался в народное ополчение, но был возвращен на прежнюю работу по возрасту и состоянию здоровья.Многие крестьяне после революции в связи с застоем в промышленности возвращались в родные места. В 1926 г. в деревне числились 86 крестьянских и 10 прочих хозяйств с населением 229 человек мужского и 264 женского пола. В эти годы здесь была организована слесарно-кузнечная артель. Созданный вскоре колхоз, председателем которого был Василий Николаевич Баринов, был назван «Путь Ленина». К 1939 г. разросшаяся деревня стала центром Бузлановского сельсовета, к которому были приписаны дома Военно-инженерной академии. Вместе с ними в деревне насчитывалось в то время 699 постоянных жителей. В состав сельсовета вошли Степановское и организованный в его усадьбе лесхоз.

За время войны резко сократилось количество жителей. В 1945 г. в колхозе «Путь Ленина» осталось 112 членов, выработавших 14 480 трудодней. Засевали 30 га зерновых, 33 га картофеля, 12,5 га овощей, 46,5 га трав. Имелись 3 га ягодных посадок — клубники, черной смородины и вишни. Колхоз имел 11 лошадей и 33 головы крупного рогатого скота, но в их числе только 3 дойных коровы. Председателем колхоза в это время был Лабутин Николай Алексеевич.В 1950-х гг. произошло объединение, колхозов Бузланова, Степановского, Николо-Урюпина и Позднякова. Соответственно расширилась территория Бузлановскогой сельсовета, в который в 1957 г. входили Николо-Урюпино, Поздняково, военно-инженерный городок и лагерь ВИКА, Степановское и поселок строителей санатория «Истра» (588 человек). В Бузланове жило 517 человек, а в сельсовете числилось 2482 жителя. Около этого времени объединенный колхоз вошел в состав передового кoлхоза «Ленинский луч». В I960 г. здесь построили теплицы, где выращивали огурцы и лук Продажа овощей давала хорошую прибыль.
Многие годы Бузланово страдало удаленностью от дорог, и население деревни постепенно сокращалось. В 1986 г. часть домов в деревне снесли в связи с прокладкой Новорижского шоссе, позднее получившего название автострада «Балтия», жителей из них переселили в город Красногорск. По данным переписи 1989 г. в Бузланове значилось 104 хозяйства и 156 постоянных жителей. В 1990-х гг., после преобразования колхоза в акционерное общество, приусадебные участки стали передавать в полную собственность крестьян. Начался строительный бум, появились в деревне двухэтажные дома, приобретали землю жители других районов. Сейчас в окрестностях Бузланово развертывается большое дачное строительство.

Живописная природа и выдающийся архитектурно-художественный ансамбль обеспечили Архангельскому славу одного из самых популярных мест в Подмосковье.

Однако немногим известно, что удобство этих мест уже около трех тысяч лет назад использовали для своего поселения древнейшие жители подмосковного края. Сменялись исторические эпохи, и каждая из них оставила на территории Архангельского зримые следы человеческой деятельности в различные времена.

Первое поселение возникло здесь в эпоху раннежелезного века, в I тысячелетии до н.э., о чем рассказано в начале книги. История городища не закончилась «железным» веком. Впоследствии его древнейших жителей сменили славяне. Укрепленное городище могло служить ремесленным центром, а в случае опасности — надежным укрытием для жителей соседних деревень. Южный склон городища подмывала Москва-река, оползни из года в год сужали верхнюю площадку. Они и дали имя селу Уполозы, которое вошло в летописную историю Северо-Восточной Руси как место сбора княжеских дружин перед походом в Черниговскую землю в 1321 г. Возможно, что впоследствии они служили местом отдыха на полпути между Москвой и Звенигородом, о чем свидетельствует упоминание «дороги на Уполозы» в межевой грамоте на деревню Грибаново.

Уполозы находились на рубеже Павшинской и Лужской дворцовых земель. При Иване Грозном отдельные участки этих имений начали раздавать новым дворянам — сначала в поместье, а после этого и в вотчину. Уполозы в числе первых прошли эти этапы — в 1584 г. они оказались уже в вотчинном владении служилых людей царя: две трети сельца Уполозы записаны в вотчину за Андреем Ивановым Уполоцким и третья часть за конюхом О.М. Резанцевым. Несомненно, что фамилия Уполоцкого произошла от названия его имения; его брат совместно с поваром Т.Д. Пуловым записан владельцем «жеребья» в соседней «пустоши, что была деревня Захарьинская». В крохотном селе числилась бездействующая церковь «без пения».

Очень скоро на смену первым владельцам приходят более знатные хозяева. В начале XVII в. «треть» в Уполозах вместо конюха Резанцева записана за князьями Иваном и Львом Волконскими. Вдова Андрея Уполоцкого Любава в 1616 г. продала свою часть стольникам Немиру и Григорию Киреевским. Только третья часть имения осталась за стряпчим конюхом Баженом Уполоцким, но с ним этот род пресекся.

Киреевские пять лет спустя выкупили «жеребьи» своих соседей и поставили к 1627 г. новую деревянную церковь: «А в том селе церковь во имя архистратига Михаила чудо да предел Николы Чудотворца дервне клетцки, а в церкве образы и одеяния, и книги и колокола строенья Григория да Немира Киреевских, да в том же селе двор поп, да 4 двора вотчинниковых, живут деловые люди». (РГАДА. Ф 1209, оп. 1, е.х. 9806). Но недолго они оставались хозяевами села. В переписной книге 1б4б г. оно записано уже за новым владельцем: «За боярином Федором Ивановичем Шереметевым вотчина, что было за Немиром и Григорием Киреевским, село Уполозье, Архангельское тож, а в нем церковь Архангела Михаила деревянна, а у церкви во дворе поп Михайло; да задворных людей два двора конюхов, да деловых три двора и один двор пуст. Деревня Захарково, а в ней крестьян 14 дворов да два двора пусты: Перфенка Наумов и Трофим Васильев бежали безвестно в нынешнем году. Всего 15 дворов крестьянских, людей в них 43 человека, 6 дворов задворных, людей 6». (Там же, е.х 9809).

Ф.И. Шереметьев происходил из знатной боярской семьи, его родная сестра в свое время была выдана замуж за старшего сына Ивана Грозного, который погиб от руки своего отца. Сам Федор Иванович заслужил боярское звание в 1605 г. и был одним из авторитетных среди бояр. От их имени он в 1610 г. объявил царю Василию Шуйскому требование о низложении и пострижении в монахи, а в 1613 г. возглавлял посольство в Кострому к вновь избранному царю Михаилу Федоровичу Романову. В 1919 г. он был главой делегации на переговорах в Деулине о заключении перемирия с Польшей, в 1626,1635,1637 гг. — «ведал Москву» при отъезде царя в Троице-Сергиев монастырь и в Угреши, в 1638 г. состоял 1-м судьей в приказах Стрелецком, Иноземном и Большой Казны.

После смерти Ф.И. Шереметева в 1650 г. имение перешло к его дочери Ефросинье Федоровне. Она была замужем за боярином Никитой Ивановичем Одоевским, владевшим по соседству селом Никольским-Урюпином. Повидимому, боярин возжелал приблизить своего любимого сына Якова Никитича и подарил ему «приданую вотчину» в Архангельском. Яков Никитич начинал службу при дворе комнатным стольником, затем назначался воеводой и наместником, руководил Казанским и Стрелецким приказами, в 1663 г. был пожалован званием боярина, выполнял должность дворецкого, связанную с управлением царским двором, судил в Палате расправных дел.

При новом владельце расширился состав усадьбы. В 1676 г. здесь записаны «двор боярский, двор скотный, слободка дворов кабальных и задворных 5 дворов, двор садовников». Следовательно, при усадьбе были плодовый сад, а возможно и редкие для того времени оранжереи. На берегу речки Горетинки при нем была поселена новая деревня Саванина.

В 1681 г. Я.Н. Одоевский в обмен на другое подмосковное село уступил свое имение родной сестре Марфе Никитичне, вышедшей замуж за князя Михаила Яковлевича Черкасского. В это время вместо деревянной церкви в селе построен каменный храм Михаила Архангела, сохранившийся до нашего времени, в 1685 г. к нему пристроены приделы Николая чудотворца и Иоанна предтечи. Создателем этого храма, а также храма в Никольском-Урюпино, считают талантливого зодчего Павла Потехина, крепостного князей Одоевских. Вероятно, что на судьбе Архангельского сказалась привязанность к здешним местам Марфы Никитичны, которой была дорога память о бывших имениях отца и родного брата. Увеличилось количество дворовых до 15 человек, а крестьян и бобылей в деревнях Захарково и Саванино — до 85 человек. Но после ее смерти в 1699 г. подмосковное имение пришло в крайний упадок. При отсутствии хозяйского надзора в первую очередь ушли из села лично свободные «деловые люди», чтобы избежать очередных рекрутских наборов, связанных с Северной войной против Швеции. Следом за ними сокращается и число крепостных крестьян, на которых обрушилось бремя новых налогов и поборов. В очередной переписной книге в 1704 г. говорится о запустении Архангельского: «вотчинного двора, и в слободке кабальных и задворных людей, и садовникова двора и деревни Саваниной не явилось».

Так едва не закончился печальным исходом очередной период истории села. А о местонахождении прежней господской усадьбы напоминал только каменный храм над Москвой-рекой. И тогда князь Я.М. Черкасский передал имение более заинтересованным хозяевам. Таковой могла быть дочь Я.Н. Одоевского Анна Яковлевна, в 1б90-х гг. выданная замуж за князя Дмитрия Михайловича Голицына. Она была связана с этими места ми своим детством и могла бы быть здесь законной наследницей, не будь обмена имениями в 1681 г. Наконец, она была ближайшей родственницей, племянницей умершей Марфы Никитичны, и это склонило чашу весов на ее сторону. Я.М. Черкасский прожил до 1812 г., но еще при его жизни в 1803 г. Архангельское перешло к князю Д.М. Голицыну. Может быть, он выкупил его по просьбе жены, или получил как запоздалое приданое почти через десятилетие после женитьбы.

Дмитрий Михайлович Голицын (1665-1737) с молодых лет был связан с будущим императором Петром I. В двадцать лет он получил звание стольника, а затем в «потешном» войске заслужил чин капитана Преображенского полка. В числе первых еще в 1797 г. он был направлен за границу «для науки воинских дел», а по возвращении был послом в Константинополе. Ознакомившись за границей с европейской наукой, он довершил свое образование в Киевской академии. Д.М. Голицын проявил большие дипломатические способности, был высоко образован, и сам царь не раз обращался к его услугам для перевода нужных ему иностранных книг.

Всецело занятый служебными делами, князь не мог выбрать времени для сохранения и развития своего небольшого подмосковного имения. Но даже в тяжелое время, когда во многих имениях население сократилось почти вдвое, в Архангельском начинается постепенное восстановление барской усадьбы. К 1709 г. в имении уже числится двор приказчика с двумя дворовыми людьми. Видимо, нанимались в тот период и другие люди, но в эти годы было трудно сохранить новых работников: запись в переписной книге говорит о том, что «дворовые частью умерли, частью заскудели и переведены в другие дворы, один взят в солдаты».

В 1711-1718 гг. Голицын был губернатором в Киеве, затем назначен на важную должность президента Камер-коллегии, которая ведала государственными доходами и расходами. Как наиболее опытный и образованный государственный деятель того времени, после смерти Петра I он был включен в состав верховного тайного совета, в котором группа избранных вельмож фактически вершила государственную политику при Екатерине II (1725-1728) и малолетнем императоре Петре II (1728-1730). Выходец из старой родовитой боярской знати, он не всегда сочувствовал реформам Петра I, с презрением относился к иноземцам, а также к оказавшимся у власти выходцам из дворянства. Благодаря своей образованности и опыту Дмитрий Михайлович занял ведущее место в тайном совете и фактически был его руководителем. После скоропостижной смерти юного императора Петра II именно он предложил пригласить на престол почти позабытую в России Анну Иоанновну дочь правившего вместе с Петром I царя Ивана Алексеевича, и сам лично написал «кондиции» (условия), которые предполагали ограничить власть будущей царицы в пользу боярской верхушки.

Верховники, среди которых большинство составляли князья Долгорукие и Голицыны, потерпели неудачу. Недовольное ими дворянство и многие из родовой знати не поддержали их. Прибыв в Москву на коронацию, Анна Иоанновна, опираясь на своих сторонников, на глазах у верховников разорвала злополучные «кондиции» и воспользовалась своей победой не только для роспуска тайного совета, но и для преследования его участников. В результате Д.М. Голицын, один из образованнейших людей того времени, был отстранен от государственных дел и вынужден переселиться из Петербурга в Москву.

В его имениях, разбросанных в 13 уездах, от Московского до Епифанского и Бежецкого, Нижегородского и Пензенского, и даже Черниговского в Малороссии, насчитывалось 8680 крестьянских душ. Из них в Нижегородском и Сосновском уездах было по 2 тысячи душ, в Курмышском 1200 душ. (РГАДА. Ф. 1239. Оп. 3, е.х. 30555). Архангельское было самым малым во владениях князя. Согласно первой ревизии 1623 г. в имении ближнего стольника и камер-коллегии президента МД Голицына в селе Архангельском не записано ни одного землепашца, в деревне Захарково записаны в 13 крестьянских домах 55 человек, но по Алфавиту в 1727 г. — 68 окладных и 8 неокладных (прибывших после ревизии). В эти годы он вдвое расширил границы имения, прикупив на правом берегу Москвы-реки деревню Лохино с 35 душами и Раздоры с 37 душами. Теперь в его составе было четыре селения и 847 десятин земли. К этому же времени относится приобретение расположенного поблизости села Поздняково с 77 душами и 858 десятинами земли (Там же. Ф. 350, оп. 2, е.х. 1823), которое он передал своему сыну Алексею Дмитриевичу.

Трудно сказать, как сложилась бы судьба села Архангельского, если бы не случился печальный поворот в судьбе его владельца. Судя по описи имения в 1737 г., до его вынужденного переезда в Москву это имение развивалось как обычная помещичья усадьба, имевшая лишь хозяйственное значение и располагавшаяся на прежнем месте, около церкви:
«Двор помещичий. Огорожен решеткою и забором, ветхой, двои ворота створчатые на пятах, при них три калитки на пятах же. На том дворе 3 светлицы:
1-я. Двух сажен с полутрети аршин на три сажени. Пол дощатой, потолок бревенчатой. Два окна, в них окончины стекляные в свинце... Печь обращатая желтая. Стол деревянный, стол маленький, четыре стула обиты кожею. Посуды пять кувшинов глиняных пестрые, одна кружка глиняная белая, кружка оловянная, один стакан, одна рюмка, два винных ставцов хрустальные, четыре чашки чайные фарфоровые... две солонки оловянные весом 3 фунта.
2-я светлица. Две сажени пол аршина на 3 сажени. Стол дубовой, кровать еловая простая, на ней перина пуховая, наволока пестрядинная, подушка перинная, наволока выбойчатая. Печь обращатая желтая.

3-я светлица. Три на три сажени, 5 окошек, в том числе две в деревянном переплете, ветхи.
Во оных трех светлицах лавки, образа; между ими трои сени дощатые. При тех же светлицах баня на две сажени, пол и потолок дощатой ветхой. Светлицы, сени, баня крыты по лубу дранью».
Такова была непритязательная обстановка господского дома с кабинетом, спальней и, видимо, прихожей. А далее идет перечисление хозяйственных служб: изба приворотная, поварня, коптильня, погреб, сарай колясочный, ледник. Для хранения съестных припасов был амбар с 77 четвертями ржи, солоду, намолоту, муки ситной ржаной, с 35 пудами мяса ветчинного и «полотков рыбных сорок». Завершают описание двора три житницы, оранжерея, сушило. За пределами господского двора показаны светлицы дворовых людей, двор скотный, двор конюшенный с конюшней на 12 ставок, дворы мельников и ткачей, солодовня, амбар молотильный, пивоварня. «Против тех же аранжерей сад длиною 61 сажень, шириною 52 сажени, огорожен до половины забором 47 звеньев, а другая половина плетнем» (Там же. Ф. 1239, оп 2, е.х. 1513).

Исключение из общего правила составляет разнообразие плодовых деревьев и цветов в саду и оранжереях, где перечисляются десятки разных иноземных названий. Особый интерес представляет описание двух ветряных мельниц, одна из которых, пильная, имела в длину 10 саженей (около 22 м) и производила 4-саженные тесницы. Для работы на ней был нанят «мельнишной мастер», выходец из государственных крестьян Олонецкого уезда Егор Никитин Сыромятников. Из ревизской сказки мы узнаем о незаурядном мастере, «которой учился за морем, по выучке свидетельствован в Сенате и отпущен был с водным пашпортом. Принят был в дом князя Д.М. Голицына холостым, женился на крепостной девке — дворовой Марфе Ивановой и жил в доме у вотчинника до 1737 г.». После женитьбы мастер стал зависимым от хозяина. Его сыновья, как дети крепостной, записаны впоследствии в числе дворовых людей. (Там же. Ф. 350, оп. 1, е.х. 1937л. 207).

После опалы князь Д.М. Голицын жил в Москве, на Сретенке. Его каменный дом с 10 жилыми покоями на верхнем этаже, кладовыми и людскими помещениями внизу, ничем не отличался от многих соседских. Здесь не было места даже для садика, и он завел загородный двор на Воронцовом поле, в районе нынешних Сыромятников, с огромным садом на берегу Яузы, где росли 500 яблонь, 34 груши, 12 вишен, 53 куста смородины, 58 кустов крыжовника. Однако и это увлечение не приносило удовлетворения — сад со скромной избой садовника сдавался в аренду подмосковному крестьянину за 17 рублей в год.
Но теперь у него была под Москвой обширная латифундия, где в двух смежных имениях было свыше 1700 десятин земельных угодий и достаточное количество рабочих рук. Тогда и зародилась идея о создании в Архангельском загородной усадьбы для постоянного жительства в летнее время, хранения собранных Голицыным художественных ценностей и огромной библиотеки, включавшей несколько тысяч томов книг и редчайших рукописных сборников. Наличие большого штата дворовых людей и действие пильной мельницы обеспечило технические условия для большого и качественного строительства.
Д.М. Голицын задумал строить усадьбу с размахом, а для этого решил перенести ее на новое место, удаленное от хозяйственных служб, так как около них овражистая местность не давала возможности развернуться во всю ширь. Для нового господского дома было выбрано место на высоком холме, который спускался в сторону Москвы-реки. На пологом склоне перед домом и вокруг него был заложен просторный «регулярный» сад шириной 150 и длиной 190 сажен (313 на 397 м). В верхней части парка развернулось строительство деревянного дворца, центральная «зала» которого была поставлена на каменном фундаменте. К главному фасаду, обращенному в сторону Москвы-реки, была проложена в обход здания подъездная дорога, обсаженная деревьями. В здании, протянувшемся по фасаду на 26 метров, разместились в два ряда 13 «покоев», гораздо больших по сравнению с восьмиаршинными срубами старого дома. В зале были поставлены две дорогих изразцовых печи «китайской работы», в других помещениях еще две «ценинные живописные» и четыре из «простых желтых» изразцов. Окна дворца, застекленные в деревянных переплетах, были украшены наличниками и «кружалами». Для внутренней отделки стен были заготовлены 53 дубовые, липовые и сосновые панели, 21 пара створчатых дверей, 7 штук шпалер живописных, «писаны по холсту разными красками». Размеры и обустройство будущего дворца определялись не только стремлением хозяина к личному комфорту, но и необходимостью разместить в нем обширную библиотеку. Подмосковная усадьба опального вельможи должна была стать притягательным культурным центром.

Планировка парка, местонахождение и размеры господского дома, сложившиеся еще при Д.М. Голицыне, нашли отражение на плане Генерального межевания 1766 г. Они имеют большое сходство с современной планировкой архангельского паркового комплекса. Однако Д.М. Голицыну не удалось довести до конца начатое дело. Деревянный дворец не был достроен, и отделочные материалы, заготовленные для его внутреннего оборудования, остались неиспользованными.

Императрица Анна Иоанновна не простила автору «кондиций» 1730 г. попытку ограничить ее власть. Она только на время оставила за опальным вельможей звание сенатора, а в 1736 г. Д.М. Голицын был арестован по вымышленному поводу, лишен княжеского звания, всех чинов и знаков отличия. Его приговорили к смертной казни, которую заменили заключением в Шлиссельбургскую крепость. Он умер в тюрьме в апреле 1737 г., а имущество «бывшего князя Голицына» было конфисковано и отписано в дворцовое ведомство.
Все имения Д.М. Голицына, переведенные в дворцовое ведомство, были переписаны с указанием доходов, которые получал от них «бывший князь». Село Архангельское по личному указанию императрицы было приписано к селу Троицкому-Голенищеву. Часть дворовых была взята в солдаты, часть переведена в другие места. По сведениям, представленным в кабинет императрицы в 1737 г., в Архангельском число дворовых людей с 1726 г. возросло с 9 до 33 душ «оставшихся за взятыми в солдаты и прочие места». В деревне Захаркове записаны в 21 крестьянском дворе 69 душ, в деревне Лохино в 9 дворах 38 душ, в Раздорах на 14 дворов приходилось 42 души. Всего с 41 крестьянского двора со 149 душами «помещику збиралось: баранов 17.5, кур русских 35, Пашни пахали по 18 десятин в поле, а в дву потому ж. Сена косили по 85 десятин». Теперь эти повинности крестьяне должны были исполнять для дворцового ведомства.

В 1738 г. императрица Анна Ивановна еще раз вспомнила об Архангельском. По ее приказу было велено поселить в «отписном селе Голицына» 37 пленных турок, в том числе 2 татарских старшин, 5 турецких янычар и 30 рядовых татар, переведенных в Москву из Белгородской губернской канцелярии. Перед этим 9 дней они содержались в деревне Чертаново, затем под усиленным конвоем доставлены через село Котлы и Тушино. Но размещены они были не в самом Архангельском, а в деревне Раздоры.
Вместе с опальным вельможей поплатился и его сын Алексей Дмитриевич Голицын (1697-1768), дослужившийся к тому времени в Московском суде до чина действительного статского советника, который по «Табели о рангах» приравнивался к генеральскому званию. В 1738 г. он был разжалован, лишен чинов и дворянства и сослан на Кавказ, «нижним офицером» (унтер-офицером) в крепость Кизляр. И только в 1741 г., при императрице Елизавете Петровне, он возвращен из ссылки, вновь получил свои имения и звания и даже назначен сенатором. (РГАДА. Ф. 1239. Оп. 3, ex. 32393, 32399). К государственным делам он охладел, и почти всецело посвятил себя продолжению работ по развитию и обустройству начатой его отцом подмосковной усадьбы. Он объединил Архангельское со своим имением — селом Алексеевское-Поздняково.

При нем в Архангельском больше обращалось внимание на хозяйственное строительство, о чем свидетельствуют «Экономические примечания» 1766 г.:
«Село на левом берегу Москвы, церковь Архангела Михаила каменная, господский дом на каменном фундаменте деревянный, при нем сад регулярный с плодовитыми деревьями, фабрика полотняная, завод конский, в нем лошади немецкие и неаполитанские, на речке Горетинке пильная мельница об двух рамах».

Об изменениях, которые произошли в селе к этому времени, свидетельствует Генеральный план дачи села Архангельского. Теперь от старых построек возле церкви и от первого сада не осталось и следа. При АД. Голицыне сложился общий план новой усадьбы с обширным регулярным парком, границы которого в основном совпадают с современной территорией паркового комплекса. В верхней части парка показано расположение господского дома, который находился примерно на том месте, где сейчас верхняя терраса. Главным фасадом он был обращен на юго-запад, в сторону Москвы-реки и регулярного сада. Въезд в усадьбу находился позади господского дома, где углом сходились границы парка. На плане прослеживается обсаженная деревьями аллея, огибавшая дом с южной стороны и ведущая к его главному входу. По периметру парк был обсажен крупными деревьями, однако расположение дорожек внутри парка не показано на плане, также как не выделены ни «партер», ни галереи. В нижней части парка, по его периметру, показаны две симметрично расположенные оранжереи, а в углу, обращенном к речке Горетинке — две постройки неизвестного назначения. На речке показан пруд с плотиной, у которой располагалась пильная мельница. За пределами парка, где ныне проходит липовая аллея, тянулась линия сельской застройки, где жили дворовые люди, и далеко в стороне от новой усадьбы в полном одиночестве оказалась церковь, которая обычно занимала центральное положение в селе. На другом плане, уездном, рядом с ней показано в окружении старого сада прежнее господское строение с припиской: «фабрика».

В связи с потребностью в рабочих руках для больших работ по переустройству господской усадьбы увеличилось количество жителей в имении. В 1762 г. население в Архангельском составило 66 ревизских душ, а в прилегающей к нему деревне Захарковой — 95 душ. По-видимому, на этом этапе князь Алексей Дмитриевич счел основные работы законченными. В последующие 20 лет население в имении сокращается за счет перевода 40 ревизских душ «в другую губернию». Новый этап развития имения наступает уже при его сыне, Николае Алексеевиче Голицыне.

Правление Екатерины II часто называют «золотым веком» русского дворянства. Успешные завоевательные войны упрочили положение империи. Жестокие расправы с крестьянскими восстаниями укрепляли власть помещиков. Служба в армии или в государственном аппарате стала для них необязательной. Все больше времени проводили они в деревне, где вели праздный образ жизни за счет труда крепостных. Широкий размах приобретает усадебное строительство, в ходе которого на месте прежних деревянных «хором» создавались изысканные архитектурные ансамбли.

Не остался в стороне от строительной лихорадки и новый владелец Архангельского, внук «верховника» князь Николай Алексеевич Голицын (1751-1809). С детских лет записанный в полк, он не избрал воинскую службу. В юные годы направленный для обучения в европейские страны, он служил затем при дворе, был сенатором, послом в Швеции. Продолжая дело своего отца, он в 1774 г. прикупает село Никольское-Урюпино, на рубеже XVIII и XIX вв. приобретает село Воронки с деревней Ивановское.

Судя по описанию 1800 г., по-прежнему уделяется внимание хозяйственному развитию сельского имения:
«...Сад регулярный, в нем две ранжереи каменные с плодовитыми разных родов деревьями и суконная фабрика о 6 станах, на ней выделывает-ся сигоней до 700 аршин, баек из верблюжей шерсти до 1000 аршин, сукон русских до 3300 аршин, и все оные доставляются в Московский дом, а материалы покупаются в Москве, обрабатывается оная крепостными людьми. На речке Горетинке пильная мельница, которая пилит на две рамы разный лес. Действие имеет временное и пользуется от нее сам владелец. Крестьяне на господском изделии, Живут посредственно. Женщины упражняются в домашних рукоделиях». (ЦГВИА. Ф. ВУА, е.х. 18861).
Строительство в Никольском-Урюпине изумительного по красоте Белого домика и нового дворца в Архангельском свидетельствует о высоком художественном вкусе владельца. Вместо деревянного одноэтажного дома, построенного дедом, он в конце XVIII в. замыслил строительство в Архангельском трехэтажного дворца в классическом стиле.

В бумагах Н.А. Голицына сохранилось несколько проектных рисунков и чертежей будущего дворца, выполненных разными европейскими архитекторами. Из них соответствует планировке дворца в его конечном исполнении лишь один чертеж, сделанный в 1780 г. архитектором де Герном. Однако история строительных работ в Архангельском убедительно свидетельствует, что на этом и кончается авторство французского архитектора. Здание дворца строилось русскими мастерами без его участия, а затем неоднократно перестраивалось и дополнялось новыми конструктивными элементами, прежде чем приобрело привычный для нас классический облик. Не меньшие изменения претерпели интерьеры этого дворца и окружающая его обстановка. Белокаменные террасы, украшенные скульптурой, отделили дворец от парка, а на территории парка при НА Голицыне были построены павильоны «Каприз» и «Библиотека», которые впоследствии, уже при Н.Б. Юсупове, были значительно уменьшены в размерах.

Мы привыкли видеть архангельский дворец двухэтажным, с высокими просторными залами. Однако в Экономических примечаниях 1800 г. дворец описан как «дом господский о трех этажах». И это не случайная описка, а существенное свидетельство о вкусах заказчика и его отношении к внутреннему убранству дома. Такая же «ошибка» содержится в описании Белого домика в Никольском Урюпине, как двухэтажного строения. Дело в том, что Н.А. Голицын тяготел к устройству в своих домах антресолей, дополнительных полуэтажей, которые имеются и в Белом домике, остающиеся почти незаметными, и в Большом доме усадьбы в Ни-коло-Урюпине, где они тянутся над всей протяженностью первого этажа. В Архангельском дворце они сохранились поныне только в торцовой части южного крыла («кабинет князя»), но несомненно, что до перестройки, проведенной при Н.Б. Юсупове, антресоли занимали верхнюю часть первого этажа на всем его протяжении.

Мечтая о создании под Москвой «русского Версаля», князь переоценил свои возможности, и в последние годы жизни охладел к своему дворцу, некоторые помещения которого так и остались при нем недостроенными. Хотя здесь содержался в 1807 г. большой штат дворовых людей — 145 душ мужского и 174 женского пола, и кроме того мастеровые люди «плотницкой фабрики» — 42 человека мужского и 49 женского пола. А в 1809 г. он приступил к строительству в Никольском-Урюпине более скромного господского дома, предназначенного для постоянного жительства помещичьей семьи.
После смерти Н.А. Голицына его вдова в 1810 г. продала Архангельское князю Николаю Борисовичу Юсупову (1751-1831). Один из богатейших помещиков России, он многие годы провел за границей, где знакомился с европейскими художниками, приобрел большой опыт и познания в области искусства и с молодых лет начал собирать коллекцию картин, скупая многие произведения лучших мастеров, заказывая работы известным живописцам. В 1791-1804 гг. на государственной службе он заведовал императорскими театрами, Эрмитажем, а после выхода в отставку снова выехал за границу. Вернувшись в Россию, он в 1810 г. продал свой дом в Петербурге, чтобы перевезти свои коллекции в Архангельское. В связи с этим развернулись большие работы по реконструкции и внутренней отделке дворца, теперь предназначенного для размещения богатейшей коллекции живописи и скульптуры, собранной им во время многолетнего пребывания за границей. Это время совпало с процессом инфляции в России, когда помещики находили выход в увеличении крестьянского оброка, который с начала XIX в. за два десятилетия увеличился с 6 до 20 рублей. Поскольку для реконструкции дворца нужны были большие деньги, князь Н.Б. Юсупов без всякого смущения накинул более, чем на треть оброк с крестьян — с 8 до 13 рублей. И как увидим далее, это не прошло бесследно.
Только весной 1812 г. закончились работы во дворце. Вероятно, в это время были разобраны антресоли первого этажа, который стал по настоящему парадным и получил просторные высокие залы. Однако печальная участь постигла коллекцию Н.Б. Юсупова. Во время французского нашествия бунт крепостных крестьян привел к уничтожению господского имущества, прежде всего картин и внутреннего убранства дворца.

Жители Воронков и Ивановского вместе с крестьянами деревень Захарково, Лохино и Раздоры, всего больше четырехсот человек, отбывали барщину на извозных и строительных работах в усадьбе Архангельское, на полях и в парке, где находились под присмотром главного садовника — итальянца Дерусси, который не расставался с палкой и жестоко избивал работников за каждую оплошность.
Во время нашествия неприятеля накопившееся у крестьян недовольство обратилось против имущества помещика, который, бросив крестьян на произвол судьбы и спасаясь бегством в Астрахань, успел вывезти лишь наиболее ценные картины и укрыть в земле часть скульптур. Почти все, что осталось в усадьбе, было уничтожено во время крестьянского бунта.
«В бытность французов крестьяне воронковские и ивановские как в большом доме, так и в прочих местах все били, ломали и грабили, что только попадалось им на глаза, — докладывал впоследствии приказчик. — Разбиты все зеркала, из 162 картин унесено 115, побиты статуи, столы золоченые, шкафы, люстры, ободраны стулья...»
Бунтовщики уничтожили все бумаги в конторе помещика, разгромили находившиеся в Архангельском стеклянный завод и суконную мануфактуру. А после изгнания французской армии «все крестьяне захаровские, лохинские, раздоровские, воронковские и ивановские, соединясь все вместе, забунтовали и говорили, что они уже не господские, а завоеванные; потом господский хлеб и сено разделили между собой». (РГАДА. Ф. 1290, оп. 3, е.х. 2240).
Нашелся среди дворовых людей доносчик, Агей Плохотников, который отправился в Москву и сообщил о крестьянском бунте. Присланная в Архангельское воинская команда расправилась с крестьянами, а Плохотников за его услугу был назначен приказчиком имения.

Вольготно зажил новый приказчик, собирая в свою пользу штрафные деньги за расхищенное господское имущество, взятки за освобождение от рекрутского набора, за обещание не высылать из родных мест участников мятежа. Однако слова своего не сдержал, и вскоре многие из них были отправлены в отдаленную слободу Ракитную. Тогда крестьяне в отместку донесли об утаенных им взятках. Плохотников был уличен, но наказание не было суровым — его оставили смотрителем архангельского дворца. (Там же. Е.х. 2247).

Судьбы крепостных снова оказались в руках Дерусси. От его побоев только в июле и августе 1815 г. бежали с садовых работ и с хрустального завода 26 человек Доставалось от него и опальному смотрителю. Тогда Агей Плохотников решил убить Дерусси, а вину свалить на воронковских крестьян. Он уговорил в сообщники лепщика Копылова, который работал на строительстве бельведера. Под предлогом осмотра работ Дерусси заманили на крышу бельведера и столкнули в яму, доходившую до основания дома, а ночью его труп вынесли и бросили в овраге около Воронков.

На другой день, когда труп был обнаружен, Копылов понял, какая беда нависла над воронковскими крестьянами, и признался в совершенном преступлении. Он умер во время следствия. Плохотников же по приговору судебной палаты был бит кнутом на месте преступления, закован в кандалы и с вырванными ноздрями и клеймом «вор» на лице отправлен на каторгу. (Там же. Е.х. 2272).
Восстановление разгромленного дворца было использовано для совершенствования его архитектурного облика. Для выполнения этой цели в Архангельское приглашались известные московские зодчие О.И. Бове, ЕД. Тюрин, СП. Мельников, воплощение многих их проектов связано с именем способного крепостного архитектора В.Я. Стрижакова. Под его наблюдением в 1815 г. заканчивается ремонт дома, и строятся переходы к флигелям над колоннадами парадного двора, в последующие годы он руководит сооружением въездных арочных ворот по проекту С. П. Мельникова, переделкой нескольких залов дворца, строительством здания театра. Помимо собственных крепостных строителей, художников, лепщиков приглашаются многие мастера со стороны. Так, крепостной из Владимирской губернии Осип Иванов в 1817 г. подрядился с артелью «на самой середине дома сделать круглый бельведер в вышину от конька 12 аршин», затем участвовал в строительстве театра Гонзаго.

О.И. Бове приписывается строительство служебных построек. Однако представляют особый интерес две записки управляющего архангельским именем от 23 и 25 августа 1815 г.: в первой содержится просьба прислать из канцелярии «рисунок архитектора Бовия», а вторая сообщает, что «рисунок, по которому строить башню, получен». Именно в это время впервые упоминаются работы по строительству бельведера, в исполнении которых участвовал крепостной лепщик Алексей Копылов; не исключено, что выдающийся зодчий был подлинным автором проекта этого сооружения, коренным образом изменившего облик дворца.

В январе 1820 г. опустошительный пожар вновь уничтожил значительную часть коллекций и причинил серьезный ущерб зданию. Работами по его восстановлению руководил архитектор ЕД. “Корин, а непосредственное исполнение их было поручено крепостному архитектору Ивану Борунову.
Приглашенные художники де Куртейль, Колумбии и Рунжи при участии крепостных живописцев заново расписали залы дворца. В 1829-1830 гг. под руководством архитектора В.Г. Дрегалова были перестроены стены террас и завершены работы по парку.

Так на протяжении ряда десятилетий создавался неповторимый облик архангельского дворца, который поражает воображение и торжественностью въездных ворот, напоминающих величественную триумфальную арку, и устремленным ввысь бельведером, словно поднимающим за собой всю массу дворца, и гармоничной связью с природой, в окружении которой богатейшее убранство внутренних залов как будто продолжается в белоснежных балюстрадах террас, в рядах мраморных скульптур, обрамляющих террасы и партер.

Изменяется в целом облик села, которое должно было стать олицетворением нетрудовой красивой жизни. Удаляются от барского дома хозяйственные постройки, исчезают избы дворовых людей, тянувшиеся некогда в одну улицу вдоль нынешней липовой аллеи. Здания служб строятся в направлении храма Михаила Архангела, связь которого с новой застройкой подчеркивается вынесенной к их линии церковной оградой со Святыми воротами и островерхими угловыми башнями. Наконец, к храму в 1819 г. пристраивается высокая колокольня, и он становится второй после дворца доминантой большого, опрятного усадебного городка.
Из промышленных заведений, действовавших при НА Голицыне, сохранилась и продолжила свое действие суконно-ткацкая фабрика, продукция которой сбывалась в военное ведомство. Около пруда на речке Го-ретинке появляется при Юсупове хрустальный завод. В 1818-1821 гг. работает завод по росписи фарфоровых изделий, которые в белом виде приобретали на Императорском фарфоровом заводе в Петербурге, на российских заводах Гарднера, Попова и других, а также за рубежом — в Мейсене и Севре. Крепостные художники Иван Колесников, Федор Сотников, Егор Шебалин и Федор Ткаченков прошли специальное обучение в Москве и Петербурге, и роспись посуды в Архангельском представляет большой художественный интерес.
Огромные расходы на содержание Архангельского не останавливали Н.Б. Юсупова. Это была парадная усадьба, где все было предназначено для прославления владельца: и сокровища богатейших коллекций, и театр с декорациями Гонзага и талантливыми крепостными актерами, и хрустальный, затем фарфоровый завод, даже хозяйственные постройки, украшенные башнями и башенками. В 1829 г. за обслуживание усадьбы получали жалование 126 человек крепостных, не считая посторонних работников-строителей. Крестьянам Воронков и Ивановского было предписано оставить хлебопашество и выполнять барщинные работы в усадьбе. На удовлетворение прихотей могущественного вельможи щедро тратились деньги, полученные от 30 тысяч крепостных, трудившихся в имениях помещика во многих губерниях России. В 1825 г. он купил за 60 тысяч рублей у статской советницы Елены Сергеевны Корнеевой соседнее сельцо Алексеевское-Опалиха и развернул здесь соответствующее строительство, намереваясь сделать его украшением Волоколамской дороги. Сохранились сведения и о намерении его купить соседние земли деревни Аникеевки, но эта сделка по какой-то причине не состоялась. (РГАДА. Ф 1290, оп. 3, е.х. 2471).

Н.Б. Юсупов был хлебосольным хозяином и высокообразованным человеком. Его охотно посещали в Архангельском и маститые сановники, и выдающиеся деятели русской культуры. В усадебном парке к 100-летию со дня рождения А.С. Пушкина установлен памятник со строками из его стихотворения «К вельможе», посвященными воспоминаниям о посещении Архангельского. Проникновенный отзыв об удивительном архитектурно-парковом ансамбле, соединившем красоту природы и искусство человека, оставил А.И. Герцен.
После смерти Н.Б. Юсупова в 1831 г. его сын Борис Николаевич Юсупов продает Алексеевское-Опалиху лейб-медику Рамиху начинает распродажу имущества, находившегося в усадьбе, закрывает крепостной театр, вывозит из Архангельского многие картины и другие ценности.

Прежде всего нового владельца интересуют денежные доходы с имения, и поэтому с 1 мая 1832 г. он отменяет барщинные работы по усадьбе и заменяет их денежным и натуральным оброком с крестьян — по 15 рублей ассигнациями, по 4 подводы и по 20 пудов хорошей соломы с тягла. Но при этом крестьяне обязаны были косить и убирать в сараи господское сено, содержать две паромные переправы через Москву-реку и выделять для охраны усадьбы от 4 до 6 человек летом и в зимнее время. (Там же, е.х. 2606).

Вместе с тем он ужесточает требования по соблюдению давно устаревших унизительных обычаев: «Я нахожу недостаточным строгий выговор машинисту Сазонову за отдачу замуж без ведома моей канцелярии и правления падчерицы его Даниловой — распоряжается князь 12 марта 1835 года. — Сазонова истребовать в Москву и содержать три дня на хлебе и воде, ибо я желаю, чтобы канцелярию мою более уважали». (Там же, е.х. 2648, л. 62 об).
Уже в 1850-х гг. дворовое население сократилось до 54 человек, а в письмах управляющему все чаще встречаются жесткие требования по отношению к крестьянам, за которыми накопились недоимки: «Всех этих должников высечь розгами на сходе, или послать к г. становому приставу, который авось лучше может вразумить их». (Там же. Е.х. 2842).
В то время, когда земство развернуло поход на создание сельских школ для крестьян, владельцы имения остались в стороне. В 1882 г. крестьянское общество загорелось идеей построить школу в Архангельском.

И, не какую-нибудь, а в точности такую, как в царском имении. Специально ездили в Ильинское для осмотра и обмера школьного здания. И сделали у себя здание в точности по плану Ильинской школы. На эти цели были израсходованы 400 рублей из крестьянских средств и из губернского земства, 500 рублей пособия и 500 рублей ссуды, а также сбор с частных лиц в сумме 331 рубль. При открытии школы из земства получили на 38 учащихся два псалтыря, 2 экземпляра «Начатков», три книжки Л.Н. Толстого и 3 экземпляра «Евангелия». Грифель, бумагу, перья и доски приобрели за 37 рублей сбора с частных лиц в церкви. Однако расходы на школу расхолодили население, и в середине учебного года заведующий школой отец Тропаревский был вынужден вновь обращаться к прихожанам, а затем два дня дежурил в трактире, выпрашивая у посетителей деньги на училище. Таким образом удалось набрать 21 рубль, на которые он купил 38 экземпляров учебников «Родное слово», 12 счет и несколько мелких вещей. В 1890 г. учительницей в школе была Е.В. Стогова, а священник Тропаревский числится ее попечителем.
При потомках Н.Б. Юсупова графах Сумароковых-Эльстон в начале XX в. усадьба вновь становится местом торжественных приемов, где бывали и знатные вельможи, и выдающиеся художники. В 1916 г. по проекту Р. И. Клейна строится здание храма-усыпальницы с торжественной и стройной колоннадой.
Однако только после Октябрьской революции Архангельское вступило в пору нового расцвета и приобрело всенародную известность. Советская власть не только сохранила находившиеся в усадьбе культурные ценности, но и восполнила то, что в прошлом было вывезено из дворца. 1 мая 1919 г. был открыт Архангельский дворец-музей, впоследствии, были открыты для посетителей его новые отделы: крепостной театр с уникальными декорациями итальянского художника П. Г. Гонзага, выставочные залы в помещениях «колоннады» и церкви Михаила Архангела. Бесценные коллекции живописи, скульптуры и прикладного искусства, неповторимая красота архитектурно-паркового ансамбля, созданные трудом и талантом многих поколений, стали предметом всенародной гордости, достоянием миллионов людей.

Нарком обороны Л. Троцкий, считавшийся знатоком искусства и одним из образованнейших руководителей, поселился в одном из флигелей архангельского дворца. Видимо, это пошло на пользу музею, который получил не только надежную охрану, но и средства от всесильного военного ведомства на свое развитие. Часть построек использовалась для ведомственного дома отдыха. Вплоть до 1990-х гг. в ведении Министерства обороны оставались не только территория выдающегося архитектурно-паркового комплекса, но и все постройки музея. По соседству с усадьбой, на базе ее хозяйственных служб, в 1921 г. был организован ведомственный совхоз («Истринская стройка». 1931. № 55), в поселке которого в 1926 г. числились 59 человек (24 жителя мужского и 35 женского пола). При церкви Михаила архангела сложился небольшой поселок из 3 крестьянских и 6 прочих дворов, получивший название Архангельский погост. Оба населенных пункта вошли в состав Воронковского сельсовета.

Со временем Наркомат обороны от использования отдельных помещений усадьбы переходит к расширению своей базы отдыха. В 1931 г. был поднят вопрос о строительстве в Архангельском вместо дома отдыха санатория для нервнобольных. (Там же. № 56). С этой целью был назначен снос усадебных оранжерей, на месте которых в 1937 г. по проекту архитектора Н.П. Апышкова построены корпуса санатория «Архангельское», стилизованные в духе XIX века. Вероятно, с целью освоения для строительства новой территории 23 августа 1934 г. было принято решение Московского областного исполнительного комитета о закрытии и сносе церкви в селе Архангельском, но исполнение его не состоялось и ценный памятник истории удалось сберечь от уничтожения, а вместе с ним сохранилась до нашего времени застройка аллеи хозяйственных служб, ведущая от усадьбы к церковной ограде.

А дальше от церкви живописная местность стала ареной нового строительства, не только для обслуживающего персонала санатория, но и для других нужд военного ведомства. В 1939 г. здесь числятся: село Архангельское с 26 строениями и 484 жителями, Стандартный городок с 13 строениями и 697 жителями, подсобное хозяйство дома отдыха РККА с 9 строениями и 212 жителями. (Всего 48 строений, 486 семей, 1 502 человека). В 1951 г. в поселке и подсобном хозяйстве проживали 1 834 человека, в 1957 г. — 2217 человек. На этом прогресс не исчерпался. Рядом с территорией поселка создаются строительная организация ХОЗУ Совета Министров СССР, на базе, которой выросло крупное предприятие — комбинат «Промстройснаб», а также строительно-монтажное управление треста «Мособлстрой». Выполняя большой объем строительных, ремонтных, отделочных работ в Московской области и за ее пределами, эти предприятия, начиная с 1960-х гг., внесли большой вклад в развитие нового строительства в городе Красногорске и Красногорском районе. Тем временем население поселка перешло за 4-тысячный рубеж, развивались его благоустройство и социальная инфраструктура.

Старое здание земской школы, построенное на крестьянские средства в 1882 г., едва не дотянуло до своего столетия. Когда школа из восьмилетней была преобразована в среднюю, в ней в 2-х сменах обучались 400 детей. Константин Михайлович Алексеев, бывший в то время директором школы, рассказывал, что жители поселка и учителя, не надеясь на возможности местных властей, передали письмо об этом А.Н. Косыгину через начальника его охраны Евгения Сергеевича Карасева. И через год, 12 февраля, в Архангельском состоялось торжественное открытие новой школы. Не ограничившись этим, Николай Алексеевич через несколько лет передал в школу подарки, полученные им к юбилею. В результате в 1972 г. в школе был открыт уникальный Музей подарков А.Н. Косыгину, а в 1981 г. школе было присвоено его имя.
В последние годы появились интересные новшества в жизни и облике поселка. Два года назад около Липовой аллеи выросло прекрасное здание авто-ретро-центра. В самом поселке открылся современный культурный центр.
Тем не менее, мировая известность Архангельского связана с его прославленной усадьбой и с ее музеем, который, несмотря на многие неудобства, сыграл огромную роль в истории нашей отечественной культуры. Были годы, когда тысячи людей ежедневно приезжали сюда со всей страны и со всех концов света. Благодаря самоотверженному труду музейного коллектива, он стал в свое время настоящим центром культурной жизни и для поселка Архангельское и для Красногорского района. В годы, когда директором музея был В.Л. Рапопорт, стали широко использоваться для этой цели различные музейные объекты. В старинной церкви Михаила архангела систематически экспонируются различные выставки художественных изделий и произведений искусства. Знаменитая колоннада-усыпальница стала местом проведения музыкальных и литературных вечеров, которые неизменно собирали полный зал благодарных слушателей.

Но в 1985 г. Музей-усадьба Архангельское был закрыт на реставрацию. Надо бы радоваться, но вот уже 20 лет жемчужина русского искусства скрыта от сотен тысяч посетителей, и неизвестно, когда и в каком виде она откроется снова. В конце концов, музей изъяли из ведения Министерства обороны, и судьбу его взяло в руки Правительство Российской Федерации. Открылся после реставрации известный Театр Гонзага. Конечно, это радует, но пока это лишь первое приятное известие.

Село Ангелово расположилось в окружении лесов недалеко от Пятницкого шоссе. Его давняя история дает немало любопытных сведений, позволяющих конкретно представить жизнь сельского населения в разные времена.

Название села носит антропонимический характер и, по мнению академика С.Б. Веселовского, восходит к Микуле Ивановичу Ангелову, греку по происхождению, выехавшему в Москву в свите царевны Софьи Палеолог, племянницы последнего византийского императора. В конце XV в., будучи принятым на великокняжескую службу, он купил или получил его от великого князя, построил в нем церковь во имя своего небесного патрона — святого Николая, дожившую до XVII в., и основанное им сельцо стало называться Ангеловом. Это предположение подтверждается и тем, что в числе «послухов» — свидетелей одной из купчих грамот 1506 г. в том же Горетове стану упоминается Микула Ангелов.

Позже Ангелово оказалось в собственности Ивана Ивановича Кувшина-Заболоцкого, обмельчавшего представителя старинного рода Всеволожей-Заболоцких. В 1532 г. село Ангелово с деревнями у него купили предприимчивые монахи Иосифо-Волоколамского монастыря, отдав 400 рублей и кунью шубу «пополнка». Сравнительно скоро монахи округлили границы своего имения, прикупив у родного племянника Кувшина, Тимофея Васильевича Бражникова-Заболоцкого смежную деревню Забанье, ныне не сохранившуюся, за которую уплатили 250 рублей и дали в «пополнку» мерина.

Ангеловская вотчина благодаря своей близости к Москве была ценным владением монастыря. Ее расположение у большой дороги давало немалые дополнительные выгоды: здесь останавливались обозы с зерном и другими продуктами для монастырского подворья в Москве, старцы-приказчики, а порой и сам игумен обители. По сведениям писцовой книги 1574 г., в Ангелове имелись церковь, «да двор монастырский да два двора крестьянских, а людей в них тож, да двор попов да десять дворов крестьянских пусты».

Документы прекрасно сохранившегося хозяйственного архива Иосифо-Волоколамского монастыря рассказывают о том, как привлекались в вотчину с помощью денежных ссуд новые поселенцы. Так, в 1575 г. «дано в Ангелове детенышу Ортюшке Левонтьеву сыну десять алтын, а как отживет год, дать ему пятнадцать алтын». Рядом следуют записи о выдаче денег еще четырем «детенышам» и поваришке Ермолке Иванову. В 1579 г. «дано на клеть четыре гривны нововходцу Иванку Самойлову», в 1581 г. — «детенышам Деменку, да Мишке Браге, да Онашке». Официально монастырскими детенышами называли сирот, живших в монастыре, но часто под этим названием записывались люди, пришедшие со стороны. Поступая первоначально на работу по найму, в дальнейшем большинство из них становились «старожильцами» и теряли право на уход из монастырской вотчины.

По данным хозяйственной переписки выясняется внутренняя жизнь села. В 1594 г. только на монастырской пашне (не считая крестьянских наделов) было собрано 343 четверти ржи, 334 — овса, 46 — жита, 20 — пшеницы, по две четверти гороха и конопляного семени — всего более 280 тонн зерновых. Третья часть их оставлялась на семена и около 40 тонн шло на «сельские годовые обиходы»: «про игуменские приезды и соборных старцев и всяких проезжих людей, и приказчику овса на брагу и кисель и на толокно и на крупы — 40 четей, да лошадям всяким овса 60 чети, конопель осмина».

На рубеже XVI-XVII вв. меняется характер расселения крестьян. Пустоши на месте прежних деревень редко заселялись вновь. Развивались главным образом центральные селения вотчин, где крестьяне находились под присмотром приказчика. В 1601-1603 гг., когда в стране разразился страшный голод, население Ангелова, судя по документам, значительно возросло за счет пришлых крестьян: «Гаврилку куплена изба в Сабурове», «Меньшику куплена изба в вотчине Ростовского монастыря», «Ваське Еремееву куплена изба в Нахабине», «да из монастырской вотчины свезено пять изб, да с монастырского двора из Забанья свезена изба, да свезена мыльня на избу крестьянину». В это же время были куплены 11 изб для крестьян в деревне Аристове Это происходило благодаря тому, что монастырь, имевший достаточные хлебные запасы, мог принимать к себе так нужные ему рабочие руки.

В начале XVII в., как и другие селения, Ангелово по-видимому не смогло избежать опустошения. По писцовой книге 1623 г. в нем значатся деревянная церковь Николая Чудотворца, пять дворов монастырских детенышей, пять дворов крестьянских и семь бобыльских. В дальнейшем население Ангелова медленно увеличивается в соответствии с естественным приростом: в 1646 г. числится 47 жителей, в 1678 г. — 65 человек, в 1704 г. - 80 человек.

В 1764 г. Ангелово, как и другие монастырские владения было секуляризировано. Составленная по этому поводу поручиком Иевлевым опись монастырского имения чрезвычайно подробно рассказывает обо всех крестьянских повинностях. По ее сведениям, крестьяне ежегодно должны были пахать на монастырь 7 десятин пашни и накашивать 60 копен сена. В денежном выражении работы на пашне оценивались в 4 руб. 20 коп., а сенного покоса в 3 руб. 60 коп. и казались сущей мелочью по сравнению с другими обязанностями крестьян.. Особенно им досаждала необходимость постоянных выездов из села: «В Воскресенский монастырь хаживало для копания и поправки прудов по 12 человек, которые живали по 6 недель, а каждый в цену по 70 копеек на неделю — итого 41 рубль. Езжало в Переславль Залесский по 30 подвод. На московское подворье езжало по 400 подвод, каждая в цену по 15 копеек — итого 60 рублев. В означенной Иосифов монастырь езжало по 20 подвод, каждая по 50 копеек — итого 10 рублев. Да езжало с оного монастыря разными служками... по 300 подвод в год по 20 копеек — итого 60 рублев». Кроме этого существовали еще и другие мелкие расходы. За право ловли рыбы в речке Бане необходимо было платить 39 коп. На приказные расходы собиралось 7 руб. 20 коп. Под селом имелась монастырская мельница, плотина которой прорвалась в 1760 г., но крестьянам по-прежнему приходилось платить за нее 8 руб. 37 коп. Экономические и камер-коллежские сборы составляли ежегодно 4 руб. 64 коп. Еще 1 руб. 20 коп. собирались на содержание приказчика. Наконец, крестьянам приходилось содержать монастырский двор: «В том же селе для приезду властей монастырских две кельи имеются, промеж их сени, крыты тесом, которые состоят в ветхости. Под ними длиннику 6, поперешнику 3 сажени. Против оных скотный двор, на нем строения: скотникова изба с сенми, во оных сенях чюлан, на оном же дворе омшенник, три сарая. Оное строение состоит по круге двора, крыто все соломою. Под ним земли длиннику 10, поперешнику 8 сажен. Против оных две житницы... крыты соломою».

После секуляризации церковных владений крестьяне перешли в подчинение государственной Коллегии экономии: «В том селе имеется ныне управление, определенный от Коллегии экономии отставной капитан Семен Андреев, не из дворян, а вотчин за собою никаких не имеет. Жалование получает от Коллегии экономии, а по сколку в год, того оне крестьяне показать не могут. А прежде оного имелся староста, которому как от монастыря, так и от крестьян ничего не собиралось».

Барщину заменил денежный оброк — по рублю за ревизскую душу, что явилось достаточно заметным облегчением налогового бремени. Ликвидация постоянных разъездов на различные монастырские работы позволила крестьянам заняться промыслами. Доходной статьей в их хозяйстве стал извоз, а для женщин — «домашнее изделие» — вязание чулок из козьего пуха для продажи в Москве.
К концу XVIII в. население в Ангелове сократилось до 60 человек мужского и 51 женского пола. Возможно, сказались последствия чумы 1771 г. Другим испытанием для села стала война 1812 г., когда в селе, разграбленном французскими солдатами, умерло 9 человек. Тем не менее, Ангелово довольно быстро отстраивается. 

Описание, составленное в 1816 г., через четыре года после боевых действий, сообщает, что здесь в 28 дворах проживали 84 человека мужского и 93 женского пола.
После 1812 г. северо-западное Подмосковье стало местом широкого распространения мебельного промысла. Начинали с белых березовых стульев, наиболее опытные мастера переходили в производству дорогой резной мебели. Первыми резчиками стали специалисты по «кривью» в селе Козине. Среди тех, кто обучался у тамошнего крестьянина Уточкина, были и братья Аксеновы из Ангелова, открывшие затем собственные мастерские. К 1856 г. на мебельной фабрике Кузьмы Аксенова трудились 13 наемных рабочих, ежегодно производя продукцию на 2500 руб. К началу 1860-х гг. мебель Аксеновых продавалась в лучших магазинах Москвы, а вскоре им был дан заказ на изготовление мебели для царского имения в селе Ильинском. Мебельный промысел захватил многих жителей села, где в эти годы сложилось уже 15 мастерских с 68 наемными работниками, которые давали доход 20 тысяч рублей. 
Данные статистики свидетельствуют о росте здешнего населения: если в 1834 г. в Ангелове состояли 97 душ мужского пола и 98 женского, то. согласно данным за 1869 г., в селе проживали 236 человек, имелись лавка, харчевня. На 36 дворов приходилось 47 лошадей и 44 коровы.

Рост благосостояния отразился и на духовной жизни крестьян. В 1869 г. в селе было лишь два грамотных жителя, но уже в 1872 г. появилась возможность обучать детей в земской школе в деревне Митино, а в 1902 г. была открыта церковно-приходская школа и в самом Ангелове.
Вместе с тем уже в XIX в. появляются первые симптомы оттока сельского населения на сторону. Если в 1869 г. «отлучались» из села 8 человек, то в 1878 г. уходили «по билетам» на год 13 человек, на полгода — 7 человек, в четырех хозяйствах жители не занимались земледелием. И не только город привлекал крестьян. Многие из них нанимались на работу по соседству: на ткацкую фабрику Поляковых и красильную фабрику, где условия труда были не из легких, а рабочий день продолжался 13-14 часов.

Деревянная Никольская церковь, в приход которой входили Аристово, Коростово, Сабурово и Ивановское на Сходне, обветшала после пожара 1869 г. Настоятель храма Сергий Холмогоров в 1897 г. организовал кирпичный завод для последующего строительства каменной церкви. Позже внес пожертвование на строительство храма купец Липинский, новый владелец красильной фабрики в Баньках. В 1905 г. было возбуждено дело о строительстве каменной церкви в селе Ангелово..

Первые послереволюционные годы в Ангелове прошли так же, как и в других селениях Подмосковья. В селе, где до революции многие бедняки работали в мебельной мастерской Аксеновых, теперь была организована производственная артель мебельщиков. По данным переписи 1926 г., в Ангелове числилось 69 хозяйств (из них 60 крестьянских), 289 жителей, сельсовет и школа первой ступени. В 1929 г. она была преобразована в школу 2-й ступени. Церковь была закрыта в соответствии с решением Московского областного исполнительного комитета от 20 сентября 1935 г.
В период коллективизации был создан колхоз, получивший имя Чкалова. Правда, особо крупными размерами он похвастаться не мог. По данным 1945 г., в колхозе было 156 членов, которые выработали 13 780 трудодней. Стадо составляло 36 коров, в том числе 10 дойных, но рабочих лошадей было только 5. Засевались 48 гектаров зерновых, 22 гектара картофеля, 9,6 гектаров овощей, 25 гектаров кормовых трав. Около 2 гектаров составляло садовое хозяйство, в котором выращивали яблоки, вишню, крыжовник, землянику. Председателем колхоза в это время был Федор Федорович Герасимов. В послевоенные годы после укрупнения колхозов Ангелово входило в колхоз «Завет Ильича».

В 1963 г. в Ангелово построено двухэтажное здание для семилетней школы, переведенной из бывшей усадьбы Марьино-Знаменское в связи с начавшимся строительством санатория «Отрадное». В настоящее время она преобразована в среднюю общеобразовательную школу. Учениками школы стали также дети из селений Коростово, Аристово и Сабурово, учившиеся ранее в Юрлово. В годы перестройки были большие трудности, так как за многие годы существования школы не менялась система отопления. Благодаря большой помощи администрация Красногорского района и Марьинского сельского округа коренным образом улучшена учебно-материальная база. В здании проведен ремонт, школа ухоженная, уютная. Имеется школьный автобус, доставляющий учеников из отдаленных селений. Кабинеты оснащены современным оборудованием, аудио и видеотехникой. Дополнительно к учебной программе проводится изучение иностранных языков со 2-го класса, экологии, психологии и экономики в 9-11 классах, изучаются компьютерные технологии и организован собственный интернет-клуб. В школе имеется музей, учащиеся заботятся о памятнике Герою Советского Союза А.В. Асманову, который расположен в деревне Коростово.

Годы советской власти мало внесли изменений в число дворов. По данным 1989 г. в Ангелове было 72 хозяйства, но зато количество постоянных жителей сократилось до 193, большей частью пенсионеров. Село все более превращается в дачный поселок, привлекающий живописной природой и близостью к большому городу, куда по выходным и в летнее время съезжается масса городских родственников. Устройство больших прудов на речке Синичке (Баньке) и посадки соснового леса по ее правой стороне создали замечательный сельский пейзаж, который пользуется большой популярностью. Более двух десятилетий действует в лесу за речкой Банькой база отдыха Первого московского автопарка. В 1990-х гг. на бывшем колхозном поле по соседству с Ангеловом развернулось строительство большого коттеджного комплекса «Росинка», который успешно развивается в настоящее время.

Никольский храм, закрытый в 1934 г. и превращенный в ремонтную мастерскую и склад, в 1995 г. передан общине верующих. Общине Никольского храма передана также расположенная в Марьино деревянная церковь иконы Знамения пресвятой Богородицы, где богослужения начались в августе 1993 г. Благодаря поддержке администрации и спонсоров проведены большие работы по восстановлению Никольского храма, которые завершились в 2003 г. Храм отреставрирован и полностью приведен в порядок.