Оля очень любила своего мужа.
Сашка, четырёхлетняя Танюшка, их доченька, да бабушка, которая и вырастила Олю (её родители трагически погибли, когда девочке едва исполнилось два года) - самые близкие, родные люди, ради которых она была готова на всё. Во всяком случае, так всегда думала Оля, когда нежно обнимала мужа, вернувшегося с работы; когда Танечка неслась по дорожке детского сада навстречу с радостным криком: «Моя мама пришла»; когда каждый день звонила старенькой бабушке, которая так и осталась жить в небольшом провинциальном городке, хотя Оля всегда звала её переехать к ним в столицу, чтобы быть ближе друг к другу. Даже, когда муж стал раздражительным и нервным, когда перестал приносить в дом зарплату (то фирма на грани банкротства, то ограбили по дороге), когда Сашка, пряча взгляд, забрал деньги, которые они вдвоём откладывали на летнюю поездку к морю, невнятно бормоча, что надо выручить одного очень хорошего человека, любовь Оли нисколько не пошатнулась. Она, эта самая любовь к Саше, устояла даже тогда, когда в один из вечеров муж наконец-то признался, что играет в карты и у него наступила в игре чёрная полоса.
Сашка валялся в ногах, прижимал и целовал Олю и Танюшку, говорил, что бес попутал, и что дороже их двоих у него никого нет, и что он больше никогда не возьмёт карты в руки, но долг нужно отдать, иначе его порежут.
Оля плакала, прижимала голову мужа к своей груди и без сожаления позволила вынести из квартиры и новый телевизор на полстены, и ноутбук, отдала свои золотые серёжки (подарок от бабушки на совершеннолетие), золотой кулончик (единственную память о матери, которой она хоть и не знала, но та жила в её сердце благодаря старым фотографиям и рассказам бабушки), колечко, подаренное уже самим Александром.
«Жизнь сложная штука Оленька», - звучали в голове слова бабушки, - «и каждый, слышишь, КАЖДЫЙ может оступиться, как говорится: от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Проще всего заклеймить человека позором, отвернуться и уйти. Этого у нас сейчас достаточно, это сплошь и рядом. Все очень гордые и самолюбивые стали. А вот помочь человеку, простить, если видишь искреннее раскаяние – это далеко не каждый может. Потому, как самому нужно быть Человеком с большой буквы. Не все бывают сильными, кто-то оступается… и пошло-поехало по наклонной. А может, этому оступившемуся руки не хватало, чтобы хоть чуть-чуть зацепиться и вылезти из болота. Так вот, внученька, ты не спеши, не брезгуй-то свою руку протянуть. Никто плохим не рождается. Всё можно поправить при желании, всё, кроме смерти».
- Мы справимся, Саша, обязательно справимся! Только обещай, что больше никогда…
- Оленька, родная, клянусь!
Тогда она не только протянула руку, она и плечо своё подставила: взяла кредит на своё имя, Оля очень любила мужа и жизни без него не мыслила.
Её огромная любовь умерла в одно мгновенье пять месяцев спустя, когда к ним в квартиру ворвались несколько мужчин неприятной наружности и приставили к горлу маленькой Танечки нож. Оля подписала все бумаги, что ей тогда подсунули. А когда мужчины ушли, схватила, застывшую от перепуга, дочку на руки и выбежала прочь из теперь уже чужой квартиры.
***
- Что делать? Как теперь жить?! – рыдала Оля, сидя на кухне в бабушкиной квартире. - Я так испугалась, что только наши с Таней документы и схватила. Но я больше туда не поеду, ни за что!
- И не надо никуда ехать, Оленька, - гладила бабушка внучку по голове, как в детстве. – Главное – вы живы и в безопасности, а вещи, деньги – это дело наживное. Я тут на смерть себе кое-что отложила, купим одежонку вам на первое время, работу найдёшь да моя пенсия, проживём… Всё образуется.
- Ба, я ведь ему даже твои серёжки и мамин кулончик отдала… Дура, да, ба?
- Нет, Оленька, не дура, ты всё правильно сделала, как тебе сердце велело. Жалко памяти-то, конечно, но зато терзать себя не будешь, что мужа не спасла, когда могла. Это важнее.
- Так ведь и не спасла…
- А это уже не твоя вина, детка. Забудь его, руку помощи протягивают только раз… - сурово закончила бабушка, и Оля, как-то сразу, успокоилась.
Но самое страшное открылось на следующий день: Танечка перестала разговаривать. Девочка сидела, как застывшая кукла, не проявляя ни к чему интерес.
- Ничего, Оленька, отойдёт, дай время, - тихо сказала бабушка.
***
Шло время. Танечка действительно немного ожила. Она всё прекрасно понимала, что говорили ей мама и бабушка, сама одевалась, ела, была послушной, но не разговаривала и не улыбалась.
«Она похожа на маленькую старушку», - поймала Ольга себя на мысли. Конечно, девочку надо было показать хорошему, опытному психологу, но от бабушкиных сбережений после покупки самых необходимых вещей для Оли и Тани уже ничего не осталось, а сама Ольга никак не могла найти работу. Почти все предприятия в городе прекратили своё существование, а те, что остались, были полностью укомплектованы сотрудниками, и никто ни где не требовался. Бабушкиной пенсии едва хватало на коммуналку и еду, какой уж тут хороший детский психолог с его-то ценами.
Наконец жизнь решила, что испытаний с Оли пока достаточно, и улыбнулась: с одной из фирм Ольге позвонили. И хотя там было две недели испытательного срока, и зарплата не такая уж и хорошая, но Ольга с радостью согласилась, это лучше, чем вообще ничего.
Всё это время Таней занималась в основном бабушка. А поскольку денег почти не было и повести куда-либо для развлечения правнучку не представлялось возможным, старушка ходила с девочкой туда, где не надо платить. Она показывала Танечке деревья во дворе, цветы на клумбах, птичек, весело перелетающих с ветки на ветку, соседскую кошку Мурку. Они часто ходили в скверик, что был неподалёку от дома, в котором была оборудована местным меценатом собачья площадка.
***
Беспородный большой пёс лежал в густой зелени кустов, что росли по периметру, огороженной сетчатым забором, собачьей площадки и с тоской наблюдал за хозяевами и их собаками, которые весело резвились внутри.
