Сегодняшняя притча нас предупреждает о том, что не все, кто призван, войдут в славу Богу. 
Разве мы не похожи на людей, описанных в сегодняшнем Евангелии? 
Разве мы не говорим Богу: я купил кусочек земли, участок, – я должен его освоить, он – мой... 

И через это теряем нашу свободу идти к Богу, потому что мы врастаем в эту землю под предлогом, 
что мы ею обладаем, тогда как она над нами получает власть... 
Разве мы не говорим Богу постоянно: Господи! у меня есть дело, – я вспомню о Тебе потом, 
помолюсь Тебе когда-то, когда-нибудь, позже, но сейчас я должен сделать, я должен творить; 
разве я не призван себя выразить до конца, стать творцом?.. 
И проходят годы, десятилетия – и никогда не приходит момент, когда мы говорим: сделано наше дело на земле, я от него теперь свободен, теперь я могу забыть все, все земное, и только быть лицом к лицу с Богом, вместе с Которым, ради Которого, во имя Которого я всю жизнь жил и творил... В другой притче некто из призванных говорит: я поженился, – мне некогда прийти к Тебе; у меня своя, земная радость, мне некогда разделить Твою,
мне довольно моей; Твоя у меня что-то отнимет: время, какой-то кусочек сердца, что-то из моего живого чувства
придется перенести на Тебя – а я хочу все сохранить для себя...

Разве мы не поступаем так постоянно, разве мы не страшно похожи на этих призванных, которых любил царь,
любил Господь – и любит! – которых зовет к Себе, но которым на Него времени нет: земля, дела, собственное счастье – этого достаточно,
чтобы оторвать нас от вечности, от Живого Бога, от самой Любви. И как же поступает Господь в этой притче?

Он обращается к Своим слугам и говорит: раз призванные не захотели прийти, то позовите теперь тех, кому и в голову не пришло бы прийти, потому что кто бы их пустил?
Пойдите, соберите нищих, соберите хромых, слепых, разбитых жизнью, оскверненных жизнью,
таких, которые через жизнь пронесли только изнурение души и тела, лохмотья жизни, – пусть придут!

И они приходят, они спешат, они отвечают на милость – изумлением, на любовь – благодарностью, они спешат с чувством стыда:
как же им предстать перед царем? Как же им войти в это Царство Божие, в эти светлые палаты Божии?.. Как же, на самом деле, в лохмотьях, которые остались нам от славы нашего первородства, войти в Царство Божие?.

В дверях встречает всякого Божия любовь, всякий встречает Спасителя Христа, Который на Кресте отдал Свою жизнь,
чтобы иметь право каждому сказать: Войди!, каждого очистить, каждого омыть, каждого одеть в брачную одежду,
вернуть ему славу первородства, изначальную славу, красоту, сыновство.

И все входят, изумленные, трепетные, благодарные. Один только не в этом духе пришел; он пришел, потому что слышал, что здесь кормят.
Он – голодный и сможет досыта поесть; он холодный – там будет тепло: он бездомный – там будет кров.
У него нет чувства благодарности или изумления перед этим; он только радуется тому, что представился такой дивный случай
утешиться за всю горькую, бездольную жизнь. И он прорывается, как бы неочищенный, непрощенный, неомытый, неосвященный, в лохмотьях и грязи своей, к пище.

Нам это кажется таким непонятным, таким страшным: неужели он не мог подумать о том, кто его приглашает,
благоговейно, трепетно очиститься, чтобы хоть напоследок можно было войти в это Царство?..

Но разве не на него именно мы так постоянно похожи?
Когда мы идем к Богу в молитве, когда мы идем к Богу в причащении Святых Таин – о ком и о чем мы думаем?
Разве почти каждая наша молитва не исчерпывается словами: Господи, дай, дай, защити, избави, дай!.. Разве мы не употребляем как бы Самого Бога просто как источник, из которого мы можем получить все, что мы потом, как блудный сын,
растратим – грехом, недостойно: недостойно не только Бога и Его любви, но и самих себя?..
Дай, дай! – и ничего другого. А когда дал – как редко бывает даже, что мы скажем: Благодарю Тебя, Господи!..

Как часто люди приходят к священнику и говорят: Я хочу причаститься, потому что мне тяжело, потому что душа моя изныла,
потому что жизнь во мне как-то уже не жизнь, а полусмерть... Причащаемся мы тоже, чтобы от Бога взять как бы последнее:
Его жизнь, Его собственную жизнь, чтобы пожить мгновение, и растратить эту жизнь.
Святой Серафим Саровский говорил одному посетителю: Да, Бог слышит тебя, да, – Бог исполняет твои молитвы:
но разве ты не понимаешь, какой ценой? – Всей жизнью, всей страстью, всей смертью, всем сошествием во ад Сына Его Единородного...

Подумаем и мы: не похожи ли мы на первых званых, которые отказались прийти, потому что довольно им земли, не нужен им Бог и небо?
Или на тех, которые Бога вспоминают только тогда, когда обездоленность дошла до предела, и они вдруг вспомнят или обнаружат,
что можно от Бога получить то, что они уже имели и растратили, – хоть мгновение этим пожить, поживиться и вновь растратить? Как будет страшно – не потому, что Бог нас отвергнет,
не потому, что Он нас осудит, – когда мы станем (когда-нибудь: на земле ли, после смерти ли) перед Богом и вдруг поймем, как мы были любимы и как мы были всю жизнь безразличны, забывчивы, себялюбивы: как мы к Нему относились бесчеловечно...
Подумаем об этом: пусть проснется в нас все благородное и светлое: изумление перед Его любовью, перед Его красотой и личностью, благодарность перед Его милостью и лаской и заботой, тем уважением, с которым Он к нам относится, и если мы можем еще – ответим Ему любовью. Сейчас еще есть время: как бы не пришел момент, когда мы скажем: о, ужас, – поздно!.. Аминь.

Митрополит Антоний Сурожский