ОБРАЗ ТЕЛА КАК ОБРАЗ Я

Вопрос «Кто я?» является ключевым вопросом в психологии. Это фундаментальный, основополагающий бытийный вопрос в жизни человека. Все остальные вопросы следуют из него: «Зачем я?», «Куда я?» и т.д. Если дан ответ на вопрос «Кто я?», все остальные вопросы автоматически получают следующие из этого ответы. Но этот ответ может дать только сам человек, бесполезно искать ответы вовне. Другой может сказать только: «Каким я тебя вижу», «Как я тебя воспринимаю», и чаще всего такие оценивания основаны на собственных проекциях и фантазиях. Только сам субъект знает – кто он на самом деле. Но для этого нужно взять на себя ответственность за себя, за свою жизнь, а не перекладывать ее вовне, считая себя «жертвой обстоятельств», «случайных совпадений» и т.д. Ответ на вопрос «Кто я?» подразумевает принятие на себя ответственности, а ответственность всегда пугает. Но именно ответственность – основная характеристика психологической зрелости, показатель психологического взросления.

Ответ на вопрос «Кто я?» может иметь разные уровни сложности – базовые уровни идентификации. Базовое представление о себе – Я-концепция. Я-концепция как психологический конструкт начинает формироваться примерно около полутора лет, когда ребенок постепенно выделяет себя из окружающей среды, выходит из так называемого «океанического слияния» с миром, начинает себя осознавать. Так, многие эксперименты на выявление момента зарождения самосознания связаны именно с телом: например, Льюис и Брукс (1974) сажали на лоб ребенка пятно и подносили его к зеркалу. Лишь начиная с 16 месяцев дети тянулись к своему лицу, а не к зеркальному отражению.

Сперва, как промежуточный этап, ребенок уже отделил себя от мира, но еще не идентифицирован с собой полностью, поэтому говорит о себе в третьем лице: «Ваня голоден», «Маше холодно»…

Далее возникает монолог от первого лица и начальное представление о себе, первичная идентификация: «Я – мальчик», «Я – хорошая» и т.д.

Я-концепция состоит из 2 частей: образа Я и самоотношения.

Образ Я – представление о себе как о субъекте: «Кто я?». Самоотношение – оценивающая характеристика: «Какой я?»

Образ Я является первичной и базовой характеристикой, онтогенетически более ранней. Самоотношение формируется позже, когда ребенок сталкивается с оцениванием его и его действий со стороны значимых фигур (в первую очередь – родительских): обычно в 2-3 года. Если годовалого ребенка любят безусловной любовью и принимают все его действия, то поступки двухлетнего ребенка уже начинают оценивать – это часть социализации, формирования ребенка как субъекта социального, его инициация в жизнь в социуме. Самоотношение – результат интериоризации (присвоения извне вовнутрь) отношения к ребенку. В этом возрасте, раннем детстве, формируется базовый нарциссизм, который в том или ином виде есть у каждого из нас:

• представление о себе как о достаточно хорошем субъекте — здоровый нарциссизм, подразумевающий чувство собственной ценности и достоинство быть собой;
• представление о себе как о самом лучшем — нездоровая нарциссическая позиция, собственно «нарциссизм» в узком смысле этого слова как чрезмерная самоценность;
• восприятие себя как плохого субъекта – второй вариант нездоровой нарциссической позиции. В разных концепциях мы встречаем его под названиями «раненый нарциссизм», «дефицитарный нарциссизм», «нарциссизм смерти».

Образ Я более объективная характеристика, основанная на объективной реальности. Адекватность Образа Я легко проверить, соотнеся с реальностью – значительная часть характеристик явлена объективно: пол, возраст и т.д.

Самоотношение – характеристика исключительно субъективная, оценочная. Нет и не может быть «единицы измерения» для ценности и «хорошести» личности…

Исходя из этого, образ Я – более константная (постоянная) характеристика, а Самоотношение – меняющаяся.

Образ Я — более глубинный, базовый конструкт, менее поддающийся влиянию. Это то, что в эзотерических учениях называется «внутренней правдой»: если человек уверен в своей правоте, на его мнение трудно повлиять. Например, если вы точно знаете, что вы – человек, пускай вам 10 человек скажут, что вы – марсианин, вы только посмеетесь…

А вот Самоотношение в большей степени подвержено влиянию извне, в первую очередь – со стороны авторитетных для нас фигур. Самоотношение меняется быстрее, чем образ Я – иногда достаточно одного поступка, который кардинально изменит Самоотношение, будь то в лучшую или в худшую сторону. Как мы сказали, Самоотношение связано с нашим естественным нарциссизмом, а значит, иметь достаточно хорошее Самоотношение (представление о себе как о достаточно хорошем субъекте) – наша базовая потребность. Именно бессознательное желание сделать свое самоотношение более позитивным заставляет нас совершать «подвиги»: выигранная на Олимпиаде медаль имеет значение для нашего Бессознательного только как символ улучшения отношения к себе, своей ценности, сам по себе металлический кругляш для Бессознательно непонятен… И, напротив, чувство стыда переживается нами крайне болезненно, потому что ранит нарциссизм, Самоотношение. Совершив «недостойный поступок» восточные самураи делали себе харакири, западные офицеры – стрелялись…

Образ Я состоит из нескольких подструктур. Традиционно выделяют:

• Я-телесное как представление о собственном теле;
• Я-психологическое – представление о своих психологических качествах, характере, психологическом портрете и т.д.;
• Я-социальное – Я как субъект социальный, место и роль в социуме;
• Я-духовное – представление о своих духовных качествах.

И если последние три конструкта неоднократно исследовались и психологией, и социологией, и философией, и другими интересующими личностью дисциплинами, то Я-телесному, как это ни странно, внимания уделяется мало. Вместе с тем Я-телесное – замечательный диагностический и коррекционный инструмент. Р.Бернс даже назвал образ тела “источником развития Я-концепции”.

С телесным образом Я плотно работал Мойше Фельденкрайз (1904-1984) – основатель системы функциональной реабилитации и телесного сознавания. Свою деятельность на этом поприще он начал во время Второй Мировой войны в Англии, работая в госпиталях, затем переехал в Израиль. В настоящее время его систему причисляют к телесно-ориентированной психотерапии, она популярна по всему миру, особенно в Австрии, Англии, Германии, Израиле, России, США и т.д.

М.Фельденкрайз предложил исследовать образ тела, а именно –бессознательную его часть. Ведь Образ Я не так прост, как кажется. Только незначительная его часть нами осознается: сознательные представления о себе. Подобно айсбергу, свою основную часть образ Я прячет в Бессознательном. Это касается всех элементов образа Я: и Я-телесного, и Я-психологичексого, и Я-социального, и Я-духовного.

А значит, у каждого из нас есть 2 представления о своем теле: сознательное и бессознательное. Сознательное представление более приближено к реальности. У психически сохранного человека оно в значительной степени совпадает с реальностью. Одна из характеристик патологии – нарушение тестирования реальности, то есть адекватного ее восприятия. Так, анорексия – пограничное состояние, и сознательный образ тела у анорексички уже далек от тела реального: обладая очевидной нехваткой веса, она воспринимает свое тело как полное. В случае еще более серьезных расстройств, а тем более бредовых состояний, по поводу своего тела могут возникать любые фантазии…

Бессознательное представление о собственном теле может отличаться от реальности даже у психически сохранного взрослого человека. М.Фельденкрайз называет среднестатистическое искажение бессознательного образа тела (отличие от тела реального): 20-25%. Последующие исследования подтверждают эту цифру.

Как преимущества работы с образом тела, М.Фельденкрайз называет следующие. Во-первых, тело явлено нам объективно, у нас есть критерий, с которым мы можем сравнить субъективные представления клиента: константная точка отсчета. Во-вторых, сфера психологическая более затабуирована, менее доступна: к своим эмоциональным переживаниям и раннедетским воспоминаниям клиент подпустит не так охотно, как к исследованию образа тела. Чтобы изменить свою жизнь, надо изменить образ действий, а для этого надо изменить образ себя. И начать легче всего с образа своего тела. Пока образ собственного тела искажен, человек не может иметь реалистичное представление о себе вцелом, в т.ч. о психологических качествах.

М.Фельнкрайз предложил принцип диагносцирования бессознательного образа тела: респондент с закрытыми глазами показывает размеры частей своего тела. На его основании в 2002 г. была составлена методика «Промеры по М.Фельденкрайзу» (Соловьева И.А., первое исследование – на базе РГГУ, научный руководитель – Колошина Т.Ю.). Методика замеряет 15 параметров:

Полученные данные переносятся на бумагу в масштабе 10:1, в результате возникает схематическое изображение фигуры человека, являющееся отображением бессознательного образа тела.

Возможен количественный и качественный анализ методики.

• При количественном анализе подсчитывается процент искажения по каждому из параметров (маркируется проблемная зона) и среднестатистический показатель (искажение бессознательного образа тела вцелом). Конечно, для этого нужны параметры не только образа тела, но и тела реального: они замеряются медицинским прибором тазомером.
• При качественном анализе исследуется полученное визуальное изображение бессознательного образа тела.

Так как количественный анализ сводится к несложным математическим расчетам (имея данные по реальному телу и данные по образу тела, легко подсчитать процент искажения), мы бы хотели остановиться именно на качественном анализе.

Бессознательный образ тела отображает структуру характера (иногда она также называется «психотипом»). Согласно М.Фельденкрайзу, «Мы живем и действуем в соответствии с образом Я». То есть проявляемся в мире и строим свою жизнь, исходя из представлений о себе. То самое – «Кто я?», о котором мы говорили в начале. Можно привести много афоризмов по этому поводу, в том числе – «Характер человека – его судьба». Тело – субстрат для психики. Наши представления о своем теле – фундамент для психологических представлений о себе. Онтогенетически сперва как базовый конструкт функционирования формируется схема тела: представление о расположении своего тела в пространстве, возможность его контролировать, управлять… Затем расширяется до образа тела – как тело при этом выглядит, какое оно… Наша базовая структура характера, основные черты бессознательного образа тела формируются в дошкольном возрасте, к 7 годам. Далее могут существенно поменяться в пубертате (подростковом возрасте, 12-16 лет). После 18 лет редко претерпевают кардинальные изменения.

Таким образом, структура характера дает представление о психологическом портрете, ядерной проблематике, индивидуальной жизненной стратегии, ресурсах, защитах, паттернах коммуникации и о многом другом. В свою очередь, структуру характера мы можем диагносцировать по бессознательному образу тела.

Мы бы хотели предложить следующую типологию структур характера, облегчающую качественный анализ бессознательного образа тела. Напоминаем, что бессознательный образ тела может существенно отличаться от реального тела. И данные изображения являют собой именно бессознательный образ тела, а не тело реальное.

Иллюстрация 0. Яркий пример несоответствия реального тела и ощущаемого. Бессознательный образ тела транссексуала – лица с расстройством половой идентичности. Биологически это мужчина, 35 лет, крупного телосложения. Психологический бессознательный образ тела имеет все признаки женственности

Не бывает человека, который бы на 100% относился к одному типу, каждый из нас являет собой комбинацию 2-3 структур характера. Мы приводим в пример образы тела, которые по возможности точно отражают особенности той или иной структуры характера. Но так они принадлежат реальным, не «идеальным» людям, то вы сможете найти элементы других структур характера, кроме основной.

Шизоидная структура характера – самое частое ее обозначение. Однако в бодинамическом анализе (Дания) вы также можете встретить ее под названием «ментальная структура существования».

Иллюстрация 1.

Возрастные рамки формирования: пренатальный период (в утробе матери), роды, первые полгода младенчества.

Образ тела: тонкий и длинный, напоминает «палку», вытянуты пропорции шеи, торса, рук и ног (как росток, пытающийся сквозь темный лес плохих условий пробиться к солнцу, где будет лучше). Большая голова (иногда ширина больше длины – рационализация, ментальность). Стопы маленькие (проблема с базовой опорностью, не может опереться ни на себя, ни на других). Рот маленький (замкнутость, невозможность себя выражать и принимать извне). Половый признаки отсутствуют, но это не расстройство половой идентичности (транссексуализм), а несформированность – догенитальная структура характера, вопросы сексуальности для этого психологического возраста еще не актуальны.

Реальное тело: худощавое, сутулое (втягивает голову в плечи), мышцы слабые, в теле много асимметрии, взгляд расфокусирован.

Причина формирования: травма отвержения, ведущая к неосвоению базового права на существование.

Психологический портрет. Такой человек все время задается гамлетовским вопросом: «Быть или не быть?» Чувствует себя в этом мире лишним, ненужным. Базовое недоверие к миру, мир кажется небезопасным, отвергающим. Как защита используются рационализация, игнорирование, диссациация. Ментальное восприятие мира, эмоции подавлены. Замкнутость, проблемы с установлением контакта, одиночество. Профессию выбирает ментального плана: IT, наука…

Психологическая помощь — в освоении базового права на существование: дать опыт безусловного понимания, помочь почувствовать свою важность и нужность в этом мире.

Оральная структура характера.

Иллюстрация 2.

Возрастные рамки формирования: первые полтора года жизни (здесь и далее — после рождения).

Образ тела: невысокий и широкий, напоминает «шарик» (оральная потребность быть наполненным). Голова при этом маленькая (импульсивность, недостаточность самоконтроля, осознанности). Стопы маленькие (базовая проблема с опорностью, невозможность опереться на себя, потребность в опоре на других). Рот большой (депревированные оральные потребности стремятся к удовлетворению).

Реальное тело: оральные травмы (в младенчестве) разнообразны, отсюда вариативность орального типа. Тем не менее, попробуем выделить общие черты: нехватка веса (неестественная худоба) или переизбыток (очевидная полнота, равномерно распределенная по телу). Слабые ноги, вплоть до Х-образности. Оральная фиксация: постоянные двиижения ртом, покусывающие или сосательные, трогание ротовой области (руками или предметами – ручка, сигарета). Кисти напряжены как «лапа птицы», пальцы словно хотят что-то сжать (млаенец, цепляющийся за руку взрослого). Взгляд сфокусирован, ищет контакт.

Причина формирования. Депривация оральных потребностей: нарушение заботы в младенческом возрасте. Вариативно: игнорирование потребностей ребенка, чрезмерная забота, непонимание потребностей и т.д. Отсюда самые разные варианты орального типа: эмоциональная структура существования, структура потребностей (бодинамический анализ Л.Марчер, Дания), параноидный и депрессивный тип («Психоаналитическая диагностика» Н.Маквильямс, США) и др.

Психологический портрет. Стремится к установление хорошего симбиоза: контакта-слияния, в котором его потребности будут идеально удовлетворяться. Не переносит фрустрацию потребностей (злится, отказывается, настаивает на своем). Не может быть один. Постоянно ищет заботу или компенсаторно заботится о других. Часто оказывается в эмоционально зависимых деструктивных отношениях (брак с алкоголиком и т.д.). Профессию выбирает, связанную с контактом с людьми (врач, психолог, воспитатель, гид…).

Психологическая помощь. Научить самостоятельно удовлетворять свои потребности.

Мазохистическая структура характера.

Иллюстрация 3.

Возрастные рамки формирования: приблизительно от 1 г. до 2,5 лет.

Образ тела: широкое тело, особенно нижняя половина. Длинные стопы, широкие бедра. Торс широкий, без выраженной талии, зато грудная клетка узкая. «Бычья» шея, большая голова. Все эти признаки символизируют одно: «Все терплю, все на себе везу». Маленький рот (запрет на выражение себя).

Реальное тело. Полные бедра, таз, даже у мужчин, а вот плечи слабые и сутулые, словно на них груз, грудная клетка кажется вдавленной. Шея короткая и толстая. Походка тяжелая. Тело ригидное. Медлительность. Взгляд снизу вверх, виноватый.

Причина формирования. Отказ от сепарации во имя сохранения контакта, сопровождающийся ущемлением достоинства. На этой возрастной стадии, называемой стадией автономии, ребенок начинает отделение из родительского пространства. Не все родители (в первую очередь – мамы) могут это принять, бессознательно они удерживают при себе ребенка, наказывая его отвержением за попытку проявить самостоятельность. Будучи маленьким и полностью зависимым, ребенок бессознательно решает пожертвовать своей самостоятельностью, чтобы сохранить любовь и защиту мамы. Но переживает это как проигрыш, унижение.

Психологический портрет. Раненый нарциссизм – ощущение своей плохости, зависимость от одобрения, мнения других, попытка заслужить «поглаживания», уязвимость самооценки. Эпилептоидные черты, внимание к деталям, терпеливость, выносливость. Преданность, консерватизм, страх перемен, психологическая ригидность. Много подавленного гнева. Часто испытывает вину и стыд. Выбирает профессии, требующие терпения и внимания к деталям (например, бухгалтер).

Психологическая помощь. Формирование чувства собственной «хорошести», поддержка в сепарации, укрепление границ, освоение навыков регуляции гнева.

Психопатическая структура характера.

Иллюстрация 4.

Возрастные рамки формирования: приблизительно 2-3,5 года

Образ тела: легкая нижняя часть и раздутая верхняя. Широкие плечи и грудная клетка, узкий таз и бедра (тонкие ноги), длинные стопы, длинные руки. Маленькая голова, при этом ширина может быть больше высоты. Эти признаки говорят об ощущении собственной силы и значимости, стремлении к власти и контролю, желании доминирования и самоутверждения. Большой рот (склонность к отреагированию).

Реальное тело. Прямая спина, развернутые назад напряженные плечи, прямой контролирующий взгляд свысока, маскообразное лицо, ноги прямые и напряженные, стопы развернуты вовне.

Причина формирования: отказ от контакта во имя стремления к сепарации. Соответственно, фиксация на власти, отстаивании своей независимости и значимости. На стадии автономии родители могли излишне подчеркивать самостоятельность и успешность ребенка, например, в силу собственного нарциссизма: «Мой ребенок – самый лучший!» Или потакать его гневным истерикам (такое бывает в ситуации слабой матери и дистантного отца).

Психологический портрет. Властный, жесткий, вплоть до жестокости, в том числе по отношению к себе. Структурированы, хорошо чувствует иерархию, подчиняют или подчиняются, но плохо выстраивают отношения наравных. В любой профессиональной сфере стремятся к лидерству, часто выбирают силовые или бизнесовые структуры.

Психологическая помощь. Раскрыть ценность сердечности.

Истерическая структура характера.

Иллюстрация 5.

МУЗЫКАЛЬНАЯ ТЕРАПИЯ (или “музыкотерапия”, дословно — “исцеление музыкой”, от лат. musica“музыка” и греч. therapeuein “лечить”) – это научно обоснованное клиническое использование музыки для лечебного и благоприятного воздействия на психику и организм человека, базирующееся на научных исследованиях и проводящееся сертифицированным специалистом – музыкальным терапевтом.

Музыкальная терапия — это специальность на стыке музыки, психологии, медицины и педагогики; она входит в список вспомогательных профессий здравоохранения (allied health professions). На сегодняшний день в мире существует более ста вузов, которые подготавливают музыкальных терапевтов. Музыкальный терапевт применяет музыкальные произведения как терапевтическую практику с целью продуктивно поработать над физическим, эмоциональнам, коммуникативным, когнитивным и социальным миром человека.

Наслаждайтесь каждым мигом своей жизни, не тратьте время зря и БУДЕТЕ ЗДОРОВЫ!

Музыкальные терапевты работают в больницах, хосписах, школах, центрах раннего развития, исправительных учреждениях, домах престарелых во многих странах Европы, в США, Австралии, Китае, Японии, а теперь и в России и странах бывшего СНГ.

ПРЕДЛАГАЕМ ВАМ ПОДБОРКУ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ДЛЯ УЛУЧШЕНИЯ САМОЧУВСТВИЯ:

1. Уменьшение чувства тревоги и неуверенности.
Шопен «Мазурка», «Прелюдии». Штраус «Вальсы». Рубинштейн «Мелодии».

2. Уменьшение раздражительности, разочарования, повышение чувства принадлежности к прекрасному миру природы.
Бах «Контата 2». Бетховен «Лунная соната», «Симфония ля-минор».

3. Для общего успокоения, удовлетворения.
Бетховен «Симфония 6», часть 2. Брамс «Колыбельная». Шуберт «Аве Мария». Шопен «Ноктюрн соль-минор». Дебюсси «Свет луны».

4. Снятие симптомов гипертонии и напряженности в отношениях с другими людьми.
Бах «Концерт ре-минор» для скрипки, «Кантата 21». Барток «Соната для фортепиано», «Квартет 5». Брукнер «Месса ля-минор».

Автор статьи: Пег Стрип. Источник

В детстве девочка впервые узнает о том, кто она, в зеркале, которым для нее является лицо ее матери. Она понимает, что ее любят, и это чувство – что она достойна любви и внимания, что ее видят и слышат – придает ей силы, чтобы расти и стать самостоятельной личностью. Дочь нелюбящей матери – эмоционально отстраненной, или непостоянной, или слишком критичной и жестокой – очень рано получает от жизни другие уроки. Она не знает, что произойдет в следующий момент, какая мама будет с ней завтра – хорошая или плохая, она ищет ее любви, но боится, какая реакция на этот раз последует, и не знает, как ее заслужить. Амбивалентная привязанность к такой матери приучает девочку к тому, что отношения с людьми вообще ненадежны и им нельзя доверять, избегающая привязанность устанавливает в ее душе ужасный конфликт между ее детской потребностью в любви и защите и тем эмоциональным и физическим насилием, которое она получает в ответ.

Что самое важное, потребность дочери в материнской любви не исчезает даже после того, когда она осознает, что это невозможно. Эта потребность продолжает жить в ее сердце наряду с ужасным осознанием того факта, что единственный человек, который должен ее любить безусловно, просто за то, что она есть на свете, этого не делает. Чтобы справиться с этим чувством, иногда требуется вся жизнь.

У дочерей, выросших с осознанием того, что их не любят, остаются эмоциональные раны, которые в значительной степени определяют их дальнейшие отношения и то, как они строят свою жизнь. Самое печальное, что иногда они не догадываются о причине и считают, что во всех проблемах виноваты они сами.

1. Недостаток уверенности в себе

Нелюбимые дочери нелюбящих матерей не знают, что они достойны внимания, в их памяти не осталось ощущения, что их вообще любят. Девочка могла расти, привыкая день за днем только к тому, что ее не слышат, игнорируют или, что еще хуже, за ней пристально следят и критикуют каждый ее шаг. Даже если у нее есть явные таланты и достижения, они не придают ей уверенности. Даже если она обладает мягким и покладистым характером, в ее голове продолжает звучать голос матери, который она воспринимает как свой собственный, – она плохая дочь, неблагодарная, все делает назло, «в кого такое выросло, у других дети как дети»… Многие уже во взрослом возрасте рассказывают, что у них остается ощущение, что они «обманывают людей» и их таланты и характер таят в себе какой-то изъян.

2. Недостаток доверия к людям

«Мне всегда казалось странным, почему кто-то хочет со мной дружить, я начинала думать, не стоит ли за этим какая-то выгода». Такие ощущения возникают от общего ощущения ненадежности мира, которое испытывает девочка, чья мать то приближает ее к себе, то отталкивает. Ей и в дальнейшем будет требоваться постоянное подтверждение, что чувствам и отношениям можно доверять, что на следующий день ее не оттолкнут. «Ты меня и правда любишь? Ну почему ты молчишь? Ты не бросишь меня?» Но при этом, к сожалению, сами девочки воспроизводят во всех своих отношениях только тот тип привязанности, который был у них в детстве. И во взрослом возрасте они жаждут эмоциональных бурь, спадов и подъемов, разрывов и сладостных примирений. Настоящая любовь для них – это наваждение, всепоглощающая страсть, колдовская сила, ревность и слезы. Спокойные доверительные отношения кажутся им либо нереальными (они просто не могут поверить, что так бывает), либо скучными. Простой, не «демонический» мужчина, скорее всего, не обратит на себя их внимание.

3. Трудности в отстаивании собственных границ

Многие из тех, кто вырос в обстановке холодного безразличия или постоянной критики и непредсказуемости, рассказывают, что постоянно чувствовали потребность в материнской ласке, но в то же время понимали, что не знают ни один из способов ее получить. То, что вызывало благосклонную улыбку сегодня, завтра может быть отвергнуто с раздражением. И уже став взрослыми, они продолжают искать способ задобрить, ублажить своих партнеров или друзей, избежать повторения той материнской холодности любой ценой. Они не могут почувствовать границу между «холодно и горячо», то приближаясь слишком близко, ища таких взаимопроникающих отношений, что партнер вынужден сам отступить под их напором, то, наоборот, боясь приблизиться к человеку из опасения, что их оттолкнут. Кроме трудностей с установлением здоровых границ с противоположным полом, у дочерей нелюбящих матерей часто возникают проблемы и с дружескими отношениями. «Как мне узнать, что она действительно моя подруга?» «Она моя подруга, мне трудно ей отказать, и в конце концов об меня снова начинают просто вытирать ноги».

В романтических отношениях такие девушки проявляют избегающую привязанность: они избегают близости, хотя ищут близких отношений, они очень ранимы и зависимы. «Свет клином сошелся» – это их лексика. «Бросали трусливые взгляды, прикрывшись книжкой», – тоже про них. Или, как крайняя степень проявления оборонительной позиции, – «сразу нет» на любое предложение, приглашение и просьбу, исходящую от мужчины. Слишком велик страх, что отношения принесут им такую же боль, какую они испытывали в детстве, когда искали материнской любви и не находили ее.

4. Заниженная самооценка, неспособность признать свои достоинства

Как рассказывала на терапии одна из таких нелюбимых дочерей: «В детстве меня воспитывали, в основном борясь с недостатками, о достоинствах не говорили – чтобы не спугнуть. Теперь, где бы я ни работала, мне говорят, что я не проявляю достаточно инициативы и не стремлюсь к продвижению». Многие рассказывают, что для них стало настоящим сюрпризом, что они оказались способны чего-то достичь в жизни. Очень многие до последнего оттягивают момент в том, что касается новых знакомств, поиска лучшей работы, чтобы избежать разочарования. Неудача в этом случае будет значить для них полное отвержение, напомнит о том отчаянии, которое они испытывали в детстве, когда их отвергала мать.

Только в зрелом возрасте нелюбимой дочери удается поверить в то, что у нее была нормальная внешность, а не «три волосины», «не в нашу породу» и «кто ж тебя такую возьмет». «Я случайно наткнулась на свою старую фотографию, когда у меня уже были свои дети, – и увидела на ней симпатичную девочку, не худую и не толстую. Я как будто посмотрела на нее чужими глазами, даже не сразу поняла, что это я, мамин «валенок».

5. Избегание как защитная реакция и как жизненная стратегия

Знаете, что происходит, когда наступает пора искать свою любовь? Вместо «Хочу, чтобы меня любили» девочка, ощущавшая в детстве материнскую нелюбовь, где-то в глубине души чувствует страх: «Не хочу, чтобы меня обидели еще раз». Для нее мир состоит из потенциально опасных мужчин, среди которых каким-то неведомым способом нужно найти своего.

6. Чрезмерная чувствительность, «тонкая кожа»

Иногда чья-то невинная шутка или сравнение вызывает у них слезы, потому что эти слова, такие легкие для остальных, падают неподъемной тяжестью в их душу, пробуждают целый пласт воспоминаний. «Когда я чрезмерно остро реагирую на чьи-то слова, я специально напоминаю себе, что это моя особенность. Человек, может быть, и не хотел меня обидеть». Также таким нелюбимым в детстве дочерям трудно справляться со своими эмоциями, ведь у них не было опыта безусловного принятия их ценности, который позволяет прочно стоять на ногах.

7. Поиск материнских отношений в отношениях с мужчинами

Мы привязаны к тому, что нам знакомо, что составляет часть нашего детства, какое бы оно нам ни выпало. «Только спустя годы я поняла, что мой муж относился ко мне так же, как моя мать, и я сама его выбрала. Даже первые слова, которые он мне сказал, чтобы познакомиться, были: «Вы сами придумали так повязать этот шарфик? Снимите». Тогда мне это показалось очень забавным и оригинальным».

Зачем мы об этом рассказываем сейчас, когда мы уже выросли? Не затем, чтобы бросить в отчаянии те карты, которые нам сдала судьба. У каждого они свои. А для того, чтобы осознать, как мы поступаем и почему. Это очень тяжело – расти без любви, вам выпало это нелегкое испытание, но множество людей переживали то же и смогли его преодолеть.

************************************************************************

 Запись на консультацию

Обнаружить физиологический субстрат того, что раньше было доступно психиатрии только и исключительно в поведенческих проявлениях, значит найти потенциальную «мишень для вмешательства»: шанс на коррекцию. На снимках: МЭГ демонстрирует, что мозг ребёнка с а

От чего зависит развитие ребёнка? Природа и воспитание, врождённое и приобретённое, генетическое и средовое… Это дихотомия, в которой люди мыслили много веков. Просто в ХХ веке, как точно подметила выдающийся генетик ХХ века Сюзан Ояма, в массовом сознании термин «гены» заменил «маленького человечка», который крылся в сперматозоиде у «спермистов» или в яйцеклетке — у «оваристов», а потом «развёртывался в младенца».

На самом деле всё происходит иначе.

Существует волшебная ткань, с которой ребёнок рождается на свет, — мозг. С известным набором нейронов. Нейронных связей в коре в момент рождения — всего несколько процентов от того, что там в итоге будет. А теперь внимание: к десяти месяцам жизни у младенца будет в несколько раз больше связей в коре, чем у меня и у вас. Что дальше? Редукция. Экспериментально, на животных, исследователи видели то же самое: чрезвычайная избыточность, так называемая синаптическая сверхпродукция сначала — и редукция потом. Что же служит механизмом отбора?

Проводились эксперименты над детёнышами животных, страшноватенькие, которые показывали, что отбор полностью зависит от внешнего опыта, от условий реальной жизни. Когда котёнка выращивали в цилиндре в вертикальную полоску, в его зрительной коре исчезали нейроны, способные реагировать на горизонтальные предметы. Мозг сохраняет только те устройства, которые нужны для обработки реально поступающей информации, а если такой информации нет, если обрабатывать нечего, устройство исчезает. Всё это происходит в особый период синаптической сверхпродукции. Внешние воздействия — природные и социальные — начали даже уподоблять скульптору, который из этой нейронной глыбы мрамора высекает, как резцом, наше «я», но такая аналогия не совсем точна. Ближе к истине нейрофизиологи, которые говорят: «use it or lose it», «используй или потеряешь». И действительно: иметь и использовать — это две разные вещи.

Те же нейрофизиологи говорят, что процессы обработки информации по своей природе конкурентны. Нейронные сети не могут обрабатывать одновременно всё: пока обрабатывается одно, другое отодвигается. Когда информация побеждает в борьбе за нейронный ресурс, у обрабатывающего её устройства повышаются шансы сохраниться при редукции. Роль селекторов информации играют такие факторы, как эмоции, внимание, некоторые другие, и именно ими активно занимаются исследователи интеллекта во всём мире. И меня всегда интересовал вопрос: что наследуемо, а что не наследуемо.

Сначала пришлось сделать невозможное

В 1992 году у себя в Психологическом институте РАО мы с Ириной Посикерой и Еленой Ореховой решили заняться исследованием близнецов. Таким, чтобы у них можно было снять энцефалограмму покоя и энцефалограмму при разных нагрузках, когнитивных и аффективных, провести психологические пробы, оценить их уровень когнитивного развития, а потом вычленить из всего этого, что наследуемо, а что идёт от среды. Выяснить это можно методами генетического анализа и статистически. В выборке есть монозиготные близнецы, у которых 100% генов одинаковы, и дизиготные близнецы, у которых одинаковы только 50%. Среда считается эквивалентной. Признак, который абсолютно идентичен у монозиготных близнецов, но только наполовину идентичен у дизиготных, наследуем стопроцентно. А признак, сходство которого одинаково у моно- и дизиготных близнецов, зависит, скорее всего, от среды. Можно построить математическую модель, которая разделит вклад генетики и среды. Мне было интересно, как распределятся признаки, которые зависят от того и от другого.

Наше исследование близнецов относится к так называемому классу лонгитюдных, когда одних и тех же детей наблюдают на протяжении длительного времени. Психологических лонгитюдных исследований, начатых от младенчества, с 1980-х годов сделано очень много, но таких, чтобы в одном исследовании младенцев были совмещены физиологические и психологические методы, до нас никто не проводил.

Но для статистического исследования нужна хорошая выборка, мы решили — минимум сто пар. Представьте, каково было это организовать, да ещё в 1990-е, в распадающейся стране. Мало того, что мать как-то должна привезти младенцев в лабораторию, она ещё будет не одна — кто-то приедет с нею, чтобы помогать; кроме того, она будет с двумя грудными детьми, а не с одним. И эти груднички пробудут у нас практически целый день: пока с одним проводят аппаратные исследования, другого тестируют психологически, потом они меняются местами. И так сто пар, 50 монозиготных и 50 дизиготных. В мире до сих пор такой эксперимент считается практически неосуществимым, так что наши работы по нему неплохо цитируются.

Самую интересную часть исследования мы доложили на Пятой когнитивной конференции в Калининграде в 2012 году, после того как тех же близнецов, которым уже было по 5—6 лет, обследовали повторно. Все сто пар собрать не вышло, мы смогли найти только 50, что не позволило анализировать генетику, но и при таком объёме выборки удалось решить некоторые интересные задачи.

В чём измерять интеллект младенца?

Ранее в лонгитюдных психологических исследованиях было показано, что, если измерять интеллект периодически — в первый год жизни, во второй, в пятый и так далее до 19 лет, то начиная с третьего или даже со второго года интеллект, измеренный в разных возрастах, очень хорошо коррелирует. Другими словами, кто оказался умным в два года, тот будет умным и в 6, и в 19 и так далее. Происходит это отчасти потому, что вклад наследственности в показатели интеллекта с возрастом увеличивается. Это тоже подтверждено исследованиями: брали разлучённых близнецов, оценивали их интеллект и интеллект их приёмных и биологических родителей. Со временем дети становились интеллектуально всё больше похожими на своих биологических родителей. (Здесь очень важно понимать, что речь идёт исключительно об интеллекте, а не обо всей психической жизни человека, которая гораздо богаче умственной.)

Но корреляция по интеллекту наблюдалась только после примерно двух лет. Между периодом младенчества и всеми остальными возрастами существовал разрыв — по-английски developmental gap: оценки интеллекта младенца никак не коррелировали с последующими оценками его интеллекта в других возрастах.

Интеллект младенца традиционно измеряют с помощью специальных сенсомоторных тестов — шкал Бейли, которые позволяют большое число показателей свести в суммарный результат. Этот подход основан на том, что классик психологии развития швейцарский психолог Жан Пиаже когда-то выделил в развитии интеллекта сенсомоторную стадию и считал, что от того, как она пройдёт, должны зависеть все последующие. Должны, а они не зависят. Разрыв. Может быть, мы просто как-то не так природу спрашиваем? Возможно, интеллект, который оценивается в младенческом возрасте, включает совсем другие психические функции, чем те, которые оцениваются в тестах на интеллект в более позднем возрасте?

Нам стало интересно: а не сможем ли мы померить что-то другое, что лежит в основе интеллекта у младенцев. Тут как раз подоспело горячее увлечение западной психологии «нервной моделью стимула по Соколову». Коротко суть её вот в чём. У живых существ есть так называемый ориентировочный рефлекс «что такое?»; он возникает в ответ на стимул, предъявляемый впервые, и угасает при повторных предъявлениях того же стимула. Евгений Иванович Соколов, гениальный человек и великий учёный, предположил, что угасание зависит от той нервной модели стимула, которая была у животного или у человека в момент, когда стимул первый раз прозвучал. При первом предъявлении стимул не вписывается в контекст, в модель ситуации, которая есть в мозге. По мере повторных предъявлений модель ситуации в мозге обновляется и рефлекс «что такое?» угасает. Тогда скорость привыкания может быть показателем скорости обновления картинки мира, то есть, в итоге, скорости обработки информации. Проще говоря, чем быстрее ребёнок привыкает к стимулу, тем у него будет выше интеллект. В 1990-е годы начали разными способами мерить у младенцев динамику привыкания и увидели: да, коррелирует! В отличие от шкал Бейли, у скорости привыкания есть корреляции с позднейшими показателями интеллекта.

Но… слабенькие. В тех работах, которые я читала уже в 2006 году, суммарные корреляции всё ещё не впечатляли. Исследователи, мыслившие более физиологично, предположили, что эти корреляции могли возникать не потому, что скорость привыкания отражает скорость обработки информации, а потому, что у тех деток, которые быстрее привыкали, было лучше внимание: способность сфокусироваться на стимуле. Это же младенцы, ты ещё пойми, куда он смотрит. Те из них, которые «лучше смотрели на стимул» — то есть те, у которых внимание было выше, — именно они и привыкали к стимулу быстрее и имели оценки интеллекта повыше. Прекрасное предположение, но можно ли его как-то доказать? Как померить внимание? И что оно вообще такое? И тут мы подумали: как хорошо, мы-то как раз можем померить внимание на первом году жизни!

Дело в том, что электрические процессы в мозге очень точно отражают внимание. Основу электрических процессов, которые регистрирует энцефалограмма, составляют ритмы. Альфа-ритм доминирует в состоянии покоя зрительной системы, тета-ритм появляется при эмоциональном возбуждении, мю-ритм характерен для замирания при глубокой концентрации и так далее. Откуда они берутся? Фактически в ритмах энцефалограммы вы измеряете совокупный мембранный потенциал большого количества нейронов. Ритмы представляют собой колебания этого мембранного потенциала. В возбуждённом состоянии мембрана нейрона деполяризована и отвечает нейронным разрядом на любой приходящий стимул. Такой разряд означает, что этот нейрон соединился с другой клеткой. Когда мембрана гиперполяризована, вероятность разряда уменьшается, нейроны синхронизируют медленные изменения своих мембранных потенциалов.

На энцефалограмме всегда видно, когда идёт неотфильтрованный сенсорный поток, потому что при нём десинхронизируется всё на свете: разные группы нейронов в коре заняты каждая своим делом. Ритм возникает, когда сенсорный поток начинает фильтроваться. Фильтрацией занят специализированный узел в мозге, таламус, куда, как в своего рода пропускник, поступает вся сенсорная информация, прежде чем поступить в кору. Казалось бы, зачем мозгу эта задержка? Но внимание, как показывают аппаратные исследования мозга, — это довольно сложный, неоднородный процесс. Сначала стимул вызывает повышенный общий уровень нейронального возбуждения, затем это возбуждение должно канализироваться через какой-то регуляторный механизм. Именно эту роль — регулятора, фильтра, отбирающего, по какому каналу информация пойдёт в кору, а какие каналы будут при этом частично выключены как неактуальные для обработки данного стимула, — и играет таламус. Мембранные потенциалы больших групп нейронов начинают синхронизироваться, то есть ритм в ЭЭГ возникает, только когда сенсорный поток частично выключен, отфильтрован. В частности, если в соматосенсорной коре мы видим хороший мю-ритм, значит, в этот момент глубина зрительного внимания велика, а моторная система отдыхает. Такой же соматосенсорный ритм будет у замершей кошки, которая следит за мышью, у любого животного... и у младенца тоже.

Вот его-то, мю-ритм при зрительном внимании, мы и стали изучать и получили великолепную корреляцию с поведением.

У младенцев с выраженным мю-ритмом длительность общего внимания, вызванного стимулом, гораздо больше. Позже, когда мы исследовали этих же детей в пятилетнем возрасте, они и по темпераменту оказались очень пластичные: менее возбудимые, способные долго находиться в состоянии внимания. А у младенцев, у которых не было этих ритмов в спектре, внешняя стимуляция вызывала полную и повсеместную десинхронизацию: общее возбуждение, которое никак не регулировалось и не дифференцировалось. В пятилетнем возрасте родители отмечали у них трудности регуляции внимания, неусидчивость, импульсивность.

Однако корреляции этой нейрональной, невидимой поведенчески возбудимости с интеллектом мы не нашли; с интеллектом возбудимость и в пять лет не коррелирует. Так что вопрос о вкладе внимания в интеллект оставался открытым.

«Эффект бабушки»

Но, как я уже говорила, внимание устроено довольно сложно: помимо того, что в таламусе регулируется канал, по которому поступает к коре сенсорный приток, есть и другая регуляция — непосредственно внутри канала. Например, ваше внимание направлено к зрительному каналу. В зрительном канале появляется несколько конкурирующих стимулов. Вам нужен только один из них, другие мозг воспринимает как помеху. Включается принципиально иной селективный механизм выбора мишени внимания, он решает исход конкуренции: какие из соположенных стимулов вы будете обрабатывать. Тут я воспользовалась одним наблюдением, которое мы сделали немного раньше. Дело в том, что помимо альфа-ритма, который рождается в связи таламуса и коры, у человека, и у младенца тоже, есть ещё тета-ритм. Тета-ритмы сначала принимали за аффективные, они появлялись и были впервые описаны как эмоциональные. Но эмоции — дело тонкое, в экспериментальной обстановке их вызвать трудно, если только это не негативные эмоции, а негативные вызывать нельзя из-за этических ограничений. Сейчас пытаются показывать испытуемому эмоциональные видеоролики, фрагменты фильмов, но мне слабо верится в возможность вызвать настоящие эмоции у взрослого человека в экспериментальной камере. С другой стороны, некоторые умельцы ухитрялись снимать эмоции даже во время полового акта и действительно получали огромный тета-ритм у взрослого человека. Кроме того, такой же ритм был описан у грудного ребёнка, когда ему показали какую-то невероятную новую куклу. Всё это как будто подтверждало связь тета-ритма с аффектом.

Но психофизиологу, который работает с человеком, очень полезно читать работы, сделанные на животных. Замечательная исследовательница Ольга Сергеевна Виноградова из Пущино изучала тета-ритм в гипокампе животных (гипокамп — это структура, которая связана с памятью и очень любит навязывать коре свои правила). Так вот, тета-ритм оказался наиболее выражен как раз не в коре, а в гипокампе. Проще говоря, когда внимание захвачено одной-единственной мишенью, когда она удерживается в памяти, во внутреннем фокусе, то в коре появляется тета-ритм, который навязал ей гипокамп. Интересно, что сам гипокамп при этом находится в заторможенном состоянии, у него работают всего несколько групп нейронов, которые этот ритм навязывают; он не регистрирует никакой новой информации, только демонстрирует, что «линия занята». «Я занят, отстаньте от меня, у меня одна-единственная мишень, и пока это так, никакого богатого сенсорного притока у меня не будет». Тогда я подумала: почему тета-ритм возникает при эмоциях? Потому, что они эмоции, или потому, что в состоянии эмоционального возбуждения внимание сосредоточено на чём-то одном? Почему тета-ритм наблюдается у детей при многих патологиях? Может быть, сломался механизм, который регистрирует в памяти внешнюю информацию, структура памяти стала для неё недоступна? И, может быть, в норме при эмоциональном возбуждении тета-ритм просто означает предельно сфокусированное внимание, состояние, когда проблема конкуренции между стимулами внутри одного канала решена? И мы это доказали — на грудных младенцах.

Мы провели очень простой и показательный эксперимент: экспериментатор играла с младенцем в «ку-ку». Она появлялась перед ним: «Привет, ты меня видишь?», «Ты меня ждёшь?» — в этот момент её отгораживал от ребёнка белый экран. В руках у неё был датчик, которым она отмечала периоды появления и исчезновения, а видеокамера регистрировала поведение ребёнка. Гипотеза была такая: если тета-ритм связан с аффектом, то его максимум должен возникать, когда экспериментатор появляется из-за экрана и младенец весь расцветает улыбкой. А если он связан с предельно сконцентрированным, недоступным другим стимулам вниманием, то появляться должен тогда, и только тогда, когда ребёнок ждёт, глядя на совершенно пустое место, на экран. Чем управляется в этот момент внимание восьмимесячного младенца? Внешней стимуляцией? Нет. Его внимание управляется его прогнозом ситуации. У детей до этого возраста out of sight — out of mind, исчезло из виду — и тут же забыто. А восьмимесячный знает, что я появлюсь, его внимание поддерживается исключительно эндогенно, и энцефалограф регистрирует безумный тета-ритм. Потом я появляюсь — и тета-ритма нет. Он блокирован внешним стимулом; внутренняя, самим мозгом выбранная мишень исчезла.

После того как мы это опубликовали, появились другие интересные работы, показывающие такой же тета-ритм в гипокампе и коре у людей при навигации в виртуальном лабиринте. Эти факты подтверждали нашу гипотезу о тета-ритме как механизме внутренней селекции мишени внимания. Но для меня это означало возможность оценить, как связана с интеллектом способность младенца удерживать мишень внимания в отсутствие внешнего стимула, эндогенно. Мы получили ответ на свой вопрос: хорошую, нешуточную корреляцию эндогенного внимания младенцев с их интеллектом в пятилетнем возрасте. Никакого разрыва, следовательно, никакого developmental gap эта корреляция не показывает.

Возвращаясь к вопросу о наследуемых и средовых факторах интеллекта: наши результаты, опубликованные в журнале «Psychophysiology», содержали в себе ещё одну важную вещь. В отличие от многих других параметров энцефалограммы младенцев, которые очень, просто до неприятного, наследуемы, тета-ритм как раз оказался сильно зависящим от факторов общей среды, то есть той среды, которая была одинаковой для обоих близнецов в паре. Нам стало интересно, от каких именно. Возможно, внутриутробных? Проверили, вроде нет. Потом моей коллеге Елене Ореховой пришла в голову идея: «А давайте посмотрим, у каких близнецов есть бабушки, а у каких нет. У мамы, если она одна в доме, мало времени на общение с близнецами остаётся, ей всю домашнюю работу надо самой выполнять. Когда в семье есть бабушка — другое дело. В такой семейной ситуации у взрослых больше возможностей поиграть и позаниматься с детьми. Будет ли это деление коррелировать с различиями между детьми в тета-ритме?»

Так мы открыли «эффект бабушки» — статистически достоверно и надёжно. У младенцев, с которыми занимались бабушки, тета-ритм в состоянии внимания был выражен сильнее и само внимание удерживалось лучше, потому что они его «тренировали»; у них было больше социального взаимодействия. Внимание — крайне тренируемая вещь, внутренней сосредоточенности можно научить. Мы же знаем, как это важно, как от умения удерживать внимание зависит не просто способность человека решать задачки, а вообще всё: совокупный результат его деятельности. Сейчас в нашем МЭГ-центре при МГППУ идут исследования в этом направлении; думаю, нас ждёт много интересного.