«Да, маршал Мэтью Кейган – настоящий изверг, – подумала Мариетта, – красивый изверг с садистскими наклонностями».

Когда начинаешь игру, надо убедиться, что твой противник знает правила.

– Мэтью приподнял чемодан и встряхнул его.
– Там что? Кирпичи?
– Книги, – ответила Мариетта, неохотно следуя за Мэтью, который чуть не силой поднял ее с места.
– Маршал Кейган, неужели вы всерьез решили сбежать?
– Книги! – с презрением повторил он. – Только школьные училки набивают свои чемоданы книгами вместо одежды, потому что они ненормальные женщины.

– Я давным-давно разочаровался в женщинах, миссис Колл, – сказал маршал. – По правде говоря, мне кажется, что куда легче разобраться в ослиных мозгах, чем в вас, в женщинах.

– Что мне нравится в женщинах, – со смехом воскликнул Мэтью, – так это их огромная самоуверенность!

Он улыбнулся, напомнив Мариетте кошку, которая самодовольно смотрит на загнанную в угол мышь.

– Я свистну, когда вернусь, а то еще вдруг вы попытаетесь меня застрелить?
Мариетта положила на колени несколько книг и ответила, не поднимая глаз:
– Ничего не могу обещать, сэр. Все будет зависеть от моего настроения

Конечно, он не думал, что Мариетта выстрелит, но вспомнил совет своей матери: если женщина в плохом настроении, ее лучше развеселить.

«Только закон отличает нас от животных»! И это правда.

– Ваш муж. Почему вы вышли за него? «Он говорит так, будто я совершила преступление», – подумала Мариетта.
– Потому что он сделал мне предложение.
– Господи помилуй! – с раздражением воскликнул Мэтью. – Замуж выходят за человека не потому, что он делает предложение.
- Мне всегда нравилось общаться с ним, но я думала, что мы всего лишь друзья, и не более того. Я ведь была старой девой.
– Никакая вы не старая дева! – фыркнул Мэтью.
– Самая настоящая старая дева, – ответила Мариетта спокойно, без тени обиды.
– А тогда – тем более. Когда Дэвид сделал предложение, мне было уже двадцать девять, а когда мы поженились – тридцать. Так что я долго-долго пылилась на полке.

– Сначала я влюбился в ее имя, – объяснил Джон Дроган, накладывая в тарелку очередную порцию картофельного пудинга. – Еще задолго до того, как ее увидел. Я сразу понял, что невозможно не влюбиться в женщину по имени Сердитый Огонь в Небе. Такую женщину, сказал я себе, надо взять в жены. – Он подмигнул своей красавице жене, индианке из племени чероки, которая тяжело вздохнула. – Но дело в том, – продолжал Джон радостно, – что мне всегда хотелось иметь жену, которую бы звали Кэтлин, – и, когда мы поженились, я попросил ее оказать мне маленькую любезность.
С тех пор она стала моей милой Кэтлин, да, любимая?

Я знаю, что такое любовь, – возразил Фридом, засовывая стетоскоп в чемоданчик. – Когда я встретил Поющую Птицу, со мной происходило то же самое. И влюбился я так же быстро. Прошло секунд десять с того момента, как я увидел ее, и я уже был готов пасть к ее ногам и отдать себя в пожизненное рабство! – Мэтью застонал, а Фридом, усмехнувшись, продолжал: – Скверное состояние, согласен, но только вначале. Когда ты примиришься, все изменится. Тебе будет даже приятно. Я лично потом наслаждался вовсю.

– Жениться на Этти… Ты с ума сошел? Я только что с ней познакомился! Я ничего о ней не знаю – кроме того, что она меня ненавидит. И обращается со мной так, словно у меня мозги величиной с горошину. Братья обменялись удивленными взглядами. – А что еще хуже, – продолжал жаловаться Мэтью, – она до сих пор любит своего покойного мужа. Этого профессора Дэвида Колла. Ни один человек, живущий на земле, не может сравниться для нее с воспоминаниями об умершем.

– Какое лекарство? – То самое. Ты знаешь, – Мэтью понизил голос и метнул свирепый взгляд на Джастиса, который хохотал во все горло, – от любви. Я хочу избавиться от нее.
– Прости, Мэтью. – Фридом улыбнулся. – К сожалению, такого лекарства нет. Любовь – это счастье.
– Черт возьми! И как меня угораздило? Лучше бы я умер! – воскликнул в отчаянии Мэтью

К концу третьего дня она была твердо уверена, что самое приятное, что может быть на свете, – это сидеть с Мэтью под звездами, наслаждаться теплом костра и слушать его забавные истории.

– А что ты об этом думаешь? – спросил он, сразу посерьезнев. – Я имею в виду замужество?
– О, это было очень мило!
– Мило?
– Да, мне понравилось.
– Господи, Этти!.. Ты как будто говоришь об экскурсии в музей.

Папа часто говорил, как он рад, что я некрасива
и вряд ли выйду замуж. Ведь тогда о нем некому будет позаботиться.

– Этти Колл, жениться на тебе и сожалеть об этом может только круглый дурак. Мариетта сжала его руку, даже не догадываясь, что почувствовал при этом Мэтью, как бешено забилось его сердце.
– Вы очень галантны, сэр. Настоящий средневековый рыцарь.
– Хотел бы я быть таким, Этти. Поверь, мне очень хотелось бы быть гораздо лучше, чем я есть.

Хорошо бы навсегда запечатлеть их
в памяти! Эти большие теплые руки, сжимающие ее талию, это ощущение близости…

– Ты говорил, что он влюблен, Двенадцать Лун, но я не верил, пока не увидел все собственными глазами.
– Невероятно, да? – заметил Джастис, стоявший вместе с братом возле костра.
– Точно, – согласился Неторопливый Медведь. – Забавная история.

Стиснув зубы, она прицелилась и выстрелила снова.
– Что за женщина! – восхитился Джастис.
– Я влюбился, – заявил Либерти.
Мариетта палила из револьвера, Куинн кричал, прикрыв руками грудь. Но ничего особенного не произошло. Куинн стоял на коленях и рыдал, как испуганный ребенок. Она встряхнула револьвер.
– Нет. Нет, нет, нет! – кричала Мариетта.
– Хватит, Этти.
Мэтью попытался взять револьвер, но Мариетта отдернула руку и зло посмотрела на него.
– Почему он не выстрелил? – В ее голосе звучала ярость. – Я сделала все так, как ты говорил.
– Дорогая, – прошептал Мэтью, и его глаза наполнились печалью.
– Он не захотел бы этого. Мариетта вдруг поняла, в чем дело, и бросила револьвер на землю.
– Негодяй! – Она залепила Мэтью полновесную пощечину, едва не свернув ему шею.
– Этти… Мариетта отвернулась и пошла прочь, ничего не видя вокруг. Либерти упал перед ней на колени.
– Мы едва знакомы, миссис Колл, но я прошу вашей руки. Мариетта не остановилась.
– Неужели это означает «нет»? – раздался разочарованный возглас Либерти.

– Я хочу провести с тобой эту ночь, – тихо сказал он. В ушах Мариетты раздался колокольный звон. Ей хотелось того же, но она боялась своих желаний.
– Да, – прошептала Мариетта, протягивая ему руку.

– Разочароваться в тебе, Этти, – все равно что разочароваться в жизни, – сказал он убежденно. – Я никогда не встречал более красивой женщины. Этти Колл – ты самая красивая женщина на свете! – О… – Мариетта была тронута до слез.

-Мариетта… – В голосе Элизабет звучало искреннее сострадание. – Я уже говорила, я не знаю, что между вами произошло. Ну, то есть кое-что я знаю, ведь ты от него беременна. Но что бы там ни было, дай ему возможность все решить самому. Напиши ему. Напиши о том, что любишь его и собираешься уехать. Не говори о ребенке, просто дай Мэтью возможность ответить.

– Это все равно что упасть с горы. Сейчас ты в полном порядке, а
через минуту…– он громко хлопнул в ладоши, – тебе конец. До сих пор не понимаю, как это произошло!

– У тебя ладонь мокрая, как собачий язык, – сказал он с отвращением. – Если ты пришел подлизаться к миссис Колл после всего, что ты натворил в Марипозе, я этого тебе не советую. В потных руках нет ничего романтичного, если ты понимаешь, о чем я говорю.

– А я скучал! – горестно прошептал он. – Я так скучал по тебе, милая… ты даже не представляешь. Я мечтал о тебе, хотел тебя, Этти. – Мэтью коснулся ее губ. – Неужели ты не скучала обо мне хоть немножко?
Надо солгать. Он это заслужил. Она обязана солгать, но вместо этого она прошептала:
– Да. Я скучала по тебе, Мэтью. Очень.
Мэтью глухо застонал и бросился целовать ее, да так, словно собирался съесть. Его руки скользили по груди, бедрам и спине
Мариетты, тело, раздираемое желанием, инстинктивно льнуло к ней… Мариетта изнемогала от блаженства. Она любила Мэтью и была рада вновь оказаться в его объятиях. Сейчас они займутся любовью, а потом он уйдет. Ну и пусть. Они проведут вместе ночь, и это прекрасно. Надо постараться насладиться каждым мгновением.
– Этти, – бормотал Мэтью, не отрывая губ от ее рта. – Я люблю тебя! Я люблю тебя, дорогая.

Положив ноги на стол, Мэтью откинулся на спинку кресла и еще раз прочитал стихотворение вслух – медленно и старательно выговаривая каждое слово:
Давай сочтем те способы, которыми тебя люблю.

Люблю тебя до поднебесной высоты и до подземной глуби.
Как в минуты, когда душа объемлет Начата и Концы Вселенной.
Люблю тебя я страстно, словно солнца свет и свет свечей.
Люблю тебя свободно, словно человек, вступивший в бой за Правду.
Люблю тебя я чисто, словно те, что могут отказаться от похвал.
Люблю тебя, как старые мои печали и детства дни.
Люблю тебя я той любовью, что души праведников жгла.
Люблю тебя своим дыханьем, улыбками, слезами и всей жизнью.
И если Бог позволит, любить тебя я буду лучше после смерти.

– Ух ты! Невероятно, но я учу стихи! – пробормотал он, закрыв глаза и положив голову на спинку кресла, – Это все равно что пытаться говорить на хинди. Наверное, это было бы понятнее и проще. – Опустив ноги на пол, Мэтью вздохнул: – Если она и после этого будет сомневаться в моей любви, значит, дела мои плохи. Какие же ей еще нужны доказательства?

– Тебе надо на ней жениться. Это единственная женщина, которая смеется твоим шуткам.

– Да, я ведь еще не спрашивал тебя сегодня. Ты выйдешь за меня замуж, Этти?
– Нет, спасибо, маршал Кейган.
– Шериф Кейган, – снова напомнил он. – Неужели ты не устала все время говорить «нет»?
– Конечно, нет, – усмехнулась Мариетта.

Вряд ли Мэтью мог увидеть в ней нечто особенное. Нечто такое, чего она сама не замечает в себе.

– Все было чудесно, – тихо добавила Мариетта.
– Это одно из самых моих любимых стихотворений. Дэвид никогда не читал мне его.
– Правда?
– Никогда! – честно ответила Мариетта.
– Никогда.

– Значит, надо сделать что-то особенное… Дать ейто, чего я не дал бы никому другому…
– Раскрой душу. Поделись с Мариеттой тем, что никогда не рассказывал другим.
– Звучит не слишком убедительно.
– Слова – самый драгоценный дар, если идут от чистого сердца. Но сделать такой подарок нелегко: ведь тебе придется отдать частицу самого себя.

– Я прощалась с ним, потому что влюбилась в тебя и хотела сказать об этом, когда ты проснешься. Вот почему я целовала фотографию.
– О Господи! А я решил, что ты жалеешь о том, что произошло между нами.
– Никогда! Я никогда не буду жалеть об этом. До конца дней своих я буду удивляться, что такой человек, как ты, полюбил меня, и сделаю все возможное, чтобы Мэтью Кейган остался доволен своим выбором.

Мэтью молча открыл часы, взглянул на циферблат и на гладкую золотую поверхность крышки, где большими изящными буквами были выгравированы их с Мариеттой имена и слова: «Я счастлива».
– Тут есть записка, – заметил Джеймс, но Мэтью уже отложил часы в сторону и взял ее из коробочки. Потом он прочел вслух то, что было написано рукой Мариетты. Любовь моя, я знаю:
ты нашел меня благодаря шестому чувству.
Мир стал другим вокруг меня,
когда ты подошел так близко.
Готова дать я тысячу обетов,
чтоб эту радость сохранить,
И драгоценную надежду,
и связи нашей крепкой нить.
Ищу я счастия в одном тебе, и счастлива сама.

«Твой приход».
Дора Рид Гудейл.

– Я счастлив.

жизни Мэтью и Мариетты было все-таки гораздо больше смеха, чем слез… и масса сломанных кроватей. Несмотря на свои страхи, он оказался хорошим отцом, и дети стали радостью его жизни. Мэтью учил дочь и сыновей удить рыбу, охотиться, стрелять из ружья и разжигать костер. Кроме того, он (как и Лэнгли Тайне в свое время) учил их уважать закон, силу оружия и жизнь других людей.
http://lib.aldebaran.ru/author/spenser_myeri/spens...eri_skvoz_vse_pregrady__1.html