ЖЖ-юзер iampolsk цитирует Жака Дерриду:
Мы все (по меньшей мере) наследники людей и событий
отмеченных - сущностно, изнутри, неистребимо -
преступлениями против человечества.
Во фразе, конечно, есть обаяние моральной максимы и вообще некая «своя правда», но всё же картина дикая: человечество, состоящее из преступников против человечества в надцатом колене. Дикая, но вполне выражающая либерально-прогрессисткий взгляд на любое прошлое как на "темное" и, соответственно, на любую традицию как на едва терпимое зло. И на «идею человечества» как на абстрактное и совершенное божество, от имени которого можно и должно судить собственно человечество.
А кто-то ещё удивлялся тому, что ни к чему не обязывающая строчка о христианском наследии Европы не была включена в текст Европейской конституции. Зато, в первом варианте значилась, не имеющая прямого касательства к нынешней Европе, античность. А чему собственно удивляться?
Вся нынешняя Европа – это Европа постреволюционная, даже монархии тамошние это скорее производное от квазитермидорианских «компромиссных» режимов и «ползучих» демократических революций, нежели преемники древних благородных родов. Со Швецией особенно забавно вышло: после смерти наполеоновского маршала Бернандота, ставшего шведским королём, на теле его нашли выжженный во время службы в революционных полках, (татуировки были не в ходу) девиз «Смерть королям!». Мы привыкли почему-то, вопреки фактам, ощущать, что только у нас была «великая, бессмысленная и беспощадная» Октябрьская и прочие кровавые смуты, а у них там тишь да гладь эволюции. А вот они видимо, несколько другого взгляда придерживаться. Не забывая, впрочем, попрекнуть нас «зверством». А отчего ж не попрекнуть, если мы сами столь склонны тому верить? Впрочем, это – в сторону…
Любая революция есть, простите за банальность, отцеубийство. Иногда очень прямолинейно выражаемое в ритуальных актах типа казни Карла или Людовика, иногда косвенное, но всегда – через отречение от наследия отцов.
Формулу верности таковому наследию давно вывел Михаил Меньшиков: "Мы - всего лишь третья часть нации, притом наименьшая. Другая необъятная треть - в земле, третья - в небе, и так как те нравственно столь же живы, как и мы, то кворум всех решений принадлежит скорее им, а не нам. Мы лишь делегаты бывших и будущих людей, мы - их оживленное сознание, - следовательно, не наш эгоизм должен руководить нашей совестью, а нравственное благо всего племени."
Эта необходимость быть представителями прошедших и грядущих поколений – груз и груз тяжкий.
Ещё не трудно быть наследником, когда за тобой 3-4 «колена», например, от каких-нибудь «первопоселенцев»: «дед пахал, отец слесарил, а я вот в приказчики выбился». Справедливо умиляясь патриотизму молодых наций, нужно помнить и об этом.
Но верность десяткам поколений земледельцев, воинов, монахов и людей совсем уж загадочной судьбы требует служения, строгости духа, и благоговения перед Тайной. «Вериги неудобоносимые»…
Вот и возникает тема противостояния «тёмному прошлому». Иногда это противостояние затейливо драпируют в национально-освободительный или антиклерикальный камуфляж, но смысл всегда один: «Не мать ты мне, сука, а ехидна!» Сиротой-то по молодости жить веселее…
Это хорошо объясняет странную взаимную симпатию, которая то и дело проскальзывала в отношениях большевиков и Запада. Да, она именно «проскальзывала», чуть обозначалась, но была, что удивительно, была. Со стороны Запада это была естественная солидарность «идущих по одной статье»: как же, и они маменьку замочили-с. Кто-то из менеджмента Радио «Свобода» выразился в году так восемьдесят каком-то: «Мы не ведём вещание для русских людей, мы ведём вещание для советских людей, владеющих русским языком и придерживающихся демократических ценностей».
Большевики же всегда с известным укором смотрели на «темноту» русского народа, ощущая себя во многом носителями именно западной культурной традиции, правда, в самом передовом и потому даже на Западе не принятом «изводе». Эта линия не исчезала в СССР никогда, даже на самом пике «сталинского национализма» комсомолец, вешающий в избе «тарелку» репродуктора вместо закопчённых икон, оставался символом эпохи. Слушая сегодня коммунистическую риторику про «исконно левую страну» трудно поверить, что в начале 90-х эти же люди много (хоть и не громко) рассуждали о том, что русские не доросли до понимания ценности социализма, «темная, мелкобуржуазная натура вчерашних крестьян» взяла верх.
Не сложно представить, что должны были чувствовать их предшественники, глядя на цифры переписи 1937 года. Почти 50% православных! «
Дали мы людям вместо бесполезного стояния в церкви «очаги культуры», тут тебе и секция юных мичуринцев, и хор, и радиокружок, и киношка по воскресеньям, а эти всё к своим попам! Что за паскудный народ!»
Самое занятное, сколько прошлое не анафематсвуй, а оно никуда не денется, ибо оно – в нас самих. Святыни можно осквернить, героев забыть, обычаи высмеять, но пороки от этого никуда не денутся. Даже расцветут пышнее. И на примере Запада заметно это хорошо, позавчера у них была самая лучшая религия, вчера – самая лучшая раса, сегодня – самая лучшая демократия и самое глубокое раскаяние, а в результате всё равно «Дранг нах остен»
