Интервью с протоиереем Павлом Великановым, главным редактором научного богословского портала «Богослов.Ru», проректором МДА по научно-богословской работе

Отец Павел, у нас недавно появилась рубрика, посвящённая диалогу церкви и культуры.

Как только мы стали говорить об этом сравнительно регулярно, а не от случая к случаю, мы гораздо яснее увидели, как много тут есть подводных камней с самых разных сторон. Так как Вы на эту тему размышляете, хотелось бы знать, какими Вы видите самые главные проблемы диалога церкви и культуры сегодня?

Есть несколько ключевых проблем, которые мешают полноценному диалогу. Одна из них - то, что церковное общество в своей массе вообще не готово к любому открытому диалогу независимо от того, диалог ли это с культурой, или с учёным сообществом, или даже с журналистским. В церкви есть хроническая болезнь, название которой - декларативность. Мы привыкаем вещать с амвона и подсознательно уже не предполагаем, что нам кто­-то имеет право и может ответить, тем более ответить аргументированно, обоснованно и т. д. Мы сразу же пугаемся этих вещей, замыкаемся в себе и воспринимаем этого человека как потенциального «духовного врага». Так что первая задача, которую необходимо решить, чтобы вывести диалог на более высокий уровень, - это научить будущих священников самой форме диалога.

Ещё одна проблема диалога - в том, что в нашем церковном сообществе есть, к сожалению, не вполне изжитая болезнь переходного периода, которую можно назвать скрытым антагонизмом к светской культуре. Мы воспринимаем культурное сообщество как людей, которые пытаются собой подменить религию. Такое мнение действительно имеет право на существование, поскольку в секулярном обществе (в том числе коммунистическом) значительную долю функций церкви именно в плане просвещения, более того - я бы даже сказал катарсиса, брали на себя деятели культуры.

Иногда через произведения культуры звучало даже пророческое слово — достаточно вспомнить «Бесов»...

На сегодняшний момент ситуация принципиально изменилась. Но в нашем сознании есть ещё много таких комплексов, связанных с областью культуры, которые не позволяют нам вступать в полноценный плодотворный диалог с её деятелями. (Мы пока говорим только о проблемах с нашей, внутренней, стороны.)

И последнее, что я отметил бы, - то, что на самом деле у нас нет адекватных площадок для ведения диалога. Естественно, мы не можем вести диалог на площадках внешних, на площадках самих представителей культуры, потому что мы подсознательно воспринимаем эти площадки как враждебную территорию. Естественно, и они не придут к нам, потому что точно так же будут воспринимать нас как пространство, даже более откровенно враждебно настроенное и агрессивно выражающее себя по отношению к ним. А других площадок у нас просто нет.

До сих пор вынашивается идея создания светских культурно­-просветительских центров, которые не были бы юрисдикционно зависимы от церкви, не были бы финансируемы со стороны государства, каких­-нибудь муниципальных, федеральных образований, но при этом целиком окормлялись и направлялись бы представителями церкви. На мой взгляд, это наиболее эффективный способ создания правильной среды, в которой только и может вестись диалог.

Почему я это говорю? Потому что в рамках нашего портала «Богослов.Ru» мы с самого начала поставили задачу создать обстановку - начиная с дизайна и заканчивая редакционной политикой, - которая не напрягала и не раздражала бы как человека глубоко воцерковлённого и погружённого в церковную науку, богословие, так и совершенно светского специалиста, который вообще ничего о церкви не знает и которого всё церковное скорее раздражает, чем вдохновляет. И, как показало время, для многих светских людей «Богослов» стал в целом приемлемой площадкой, на которой они могут выражать свое мнение - при том, что могут не соглашаться, спорить и т. д. На мой взгляд, создание таких площадок целиком оправдано и должно стать приоритетом. Причём не для того, чтобы устраивать глобальные встречи, диспуты, дискуссии - мы до этого ещё совершенно не доросли - а для того, чтобы молодёжь (которую мы должны прежде всего воспитывать) вырастала в несколько обновлённой парадигме: человек церковный может быть ещё и высококультурным, причём не только внутри церковной ограды, но и во внешней среде. Он может, не теряя своей высокой духовности и церковности, быть при этом действительно интересным для внешних, нецерковных деятелей культуры.

Сейчас в нашем приходе, где я служу, образовался творческий союз молодёжи: иконописец, который помимо своего основного дела занимается графикой, выпускник Лингвистического университета (он занимается литературным творчеством, пишет стихи) и ещё несколько молодых людей разной степени воцерковлённости. Они объединились в творческое объединение «Квадрат», стали устраивать в городе выставки, и тут мы с удивлением поняли, что это одинаково интересно как людям церковным, так и нецерковным. Причём тематика выставок отчасти связана с богословскими и философскими вещами, отчасти нет. Например, последняя выставка называлась «Чёрное и белое». Эту тему можно так развить в богословском плане, что появляется возможность говорить о чём угодно. Выставка оказалась эффектной, резонансной, интересной. И я думаю, что это то самое правильное направление, которое позволит нам уйти от политики «оголтелого миссионерства», которым, к сожалению, сейчас многие очень заражены, - а ведь из­-за неё постепенно, понемногу, шаг за шагом те территории, которые вполне законно считались местом деятельности и присутствия церкви, оказались от церкви отчуждены. Потому что мир сейчас очень болезненно реагирует на церковь, когда она пытается использовать светский инструментарий информационного противодействия для ведения какой­-то идеологической войны и этот инструментарий обращает против самого мира. Ведь подсознательно этот мир чувствует, что по сути это неправильно, есть другие инструменты, не столь внешне эффективные, но гораздо более эффективные по сути, по силе своего воздействия.

Страницы: 1 2

Интервью с одним из самых авторитетных иерархов Элладской Православной Церкви митрополитом Лавреотикийским и Месогейским Николаем (Хаджиниколау).

митрополит Николай, Лавреотикийский и Месогейский

Вы полагаете, что причины кризиса кроются в том, что мы предали забвению наше культурное наследие?

Не просто предали забвению, а отказались от него. На мой взгляд, глубинные причины кризиса следует искать в нашем поведении. В том, что мы не понимаем, какое богатство и глубина содержатся в нашем Предании и истории. Из образа жизни мы низвели нашу духовную традицию до уровня информации и рассудочной дисциплины.

Почему мы не смогли противостоять кризису?

митрополит Николай, Лавреотикийский

Потому что повели себя раболепно и пассивно, без героизма. Как соглашатели повели себя наши политики, деятели культуры, ученые, да и представители Церкви тоже. Мы все смирились с положением дел и стали соглашателями. Я не могу в точности утверждать, что весь этот кризис придуман и руководим из каких-то зарубежных центров влияния, но даже если это действительно так – на нас самих лежит значительная часть вины за сложившуюся ситуацию.

То есть Вы не видите сопротивления со стороны греков?

А Вы сами видите где-нибудь здоровое сопротивление? У нас забрали всё, а где же наш героизм? Мы побоялись сказать свое мужественное НЕТ. Не протестовали ни против экономического сокращения, ни против материалистического удушья.

Вы говорите об идеологическом сопротивлении?

У нас забрали нашу национальную идентичность, чувство собственного достоинства, а после этого еще и уничтожили нашу экономику. Мы должны были в самом начале противостоять этому с помощью идеологической (как Вы правильно сказали) революции1. Но и сейчас по-прежнему не поздно вернуться к нашим корням, нашему Преданию, нашей национальной идентичности. Именно в этом и кроется наша сила. Мы виноваты в том, что они убили нашу Родину, но еще имеем возможность сопротивляться.

митрополит Николай, Лавреотикийский

Какую роль в духовном возрождении может сыграть Церковь? Есть ли у нее своя доля ответственности за происходящее?

Церковь несет большую ответственность за то, что стала частью государственной системы (это проявилось не только в ее поведении, но и в образе мыслей). После того, как она обнялась с государством, у нее не осталось свободных рук, чтобы обнять народ.

Я не отрицаю важности благотворительной деятельности, но ее недостаточно, чтобы сблизиться с народом. Куда важнее – поддержка духовных корней народа, его культуры и глубинных внутренних потребностей. Мы не утолили духовной жажды наших соотечественников. Довольствовались поддержкой добрых привычек, этикета и внешних добродетелей. Что мы можем сказать современной молодежи? Разве мы ее понимаем?

Мы хотим, чтобы наши дети были вместе с нами не для того, чтобы увеличить число последователей Церкви. Церковь не создает сторонников. Церковь создает святых. И это совсем разные вещи. Быть святым – значит быть свободным человеком. Святой – это не тот, кто механистически соблюдает пять, десять или сколько-то заповедей. Это тот, кто освобождается «побеждая зло добром»2. Бог сокрыт от нас за туманом страстей. Чтобы увидеть солнце (встретить Бога), должен развеяться туман.

Как Вы думаете, еще не поздно, чтобы Церковь вернула утраченные позиции?

Никогда не поздно. Напротив, современный кризис — это великолепная возможность, чтобы в условиях полного обесценивания всего прозвучало подлинное слово правды.

Однако, представление современной молодежи о Церкви совершенно отличается от того, что представляет собой Церковь на самом деле. Поэтому с одной стороны в глубине души молодые ждут от Церкви слова истины, с другой — избегают ее как чего-то нездорового, или (в худшем случае) даже опасного и отталкивающего.

Мы должны показать и объяснить, что такое настоящая Церковь. Если это консервативный организм, синонимичный соглашательству и выгоде – он ничего не даст молодежи. Если это источник коррупции и лицемерия – его следует как можно скорее выкинуть на обочину истории. Но если Церковь – это свобода, жизнь и творчество – тогда совсем другое дело.

Поэтому я и говорю, что мы должны воссоздать правильное понимание Церкви у современных молодых людей.

Страницы: 1 2

 Валентина Шарапова

...Она как-то светло и даже вдохновенно сказала,что считает себя счастливой, что легко и с радостью уходит из земной жизни. Я заплакала. Она сделала усилие, перекрестила меня и настойчиво отослала спать. А когда через несколько минут я все же вернулась — она была мертва.

Память! Это удивительное свойство психики человека дает возможность передавать духовные ценности вослед идущему поколению и приумножать нравственные традиции.

Я считаю своим долгом поведать о монахине-подвижнице, которая убежденно пронесла глубокую веру в христианство и оставила глубокий добрый след на своем жизненном пути.

Известно, что огонь одной свечи в храме может зажечь тысячи. Это относится и к духовному светильнику людей. Его огонь не меркнет, и никакие политические бури не способны погасить его. Так было во все времена.

До сих пор нельзя однозначно ответить на вопрос: почему люди уходят в монастырь? Это очень деликатный вопрос. Любопытство в каждом конкретном случае несовместимо с таинством души. Чаще всего — это желание найти свое назначение в жизни, созвучное миропониманию.

Мне посчастливилось с четырех до семнадцати лет быть рядом с бывшей монахиней Досифеей, в миру Раисой Алексеевной Богомоловой. Все, что я напишу — узнала из личного общения с ней.

Она была прекрасна, как мадонна...

Родилась Раиса Алексеевна примерно в 80-х годах XIX столетия в богатой семье коренных жителей Санкт-Петербурга. Закончила гимназию. Фотография запечатлела ее красивое лицо с выразительными лучистыми глазами. В 19 лет не было у нее ни усталости, ни суеты жизни, ни отчаяния. Для нее были открыты лучшие салоны высших петербургских кругов, но она сразу после смерти родителей, в 19 лет, ушла в монастырь и полученный в наследство капитал полностью отдала на его строительство.

После принятия пострига, в монашестве носила имя Досифея. Она прошла полагающиеся ступени иерархии и была в высоком духовном сане. Во время Советской Власти за строительство монастыря ее посадили в тюрьму. Просидела она долго. Примерно в 1929 году мой папа взял ее на поруки (бытовало такое выражение).

Раиса Алексеевна приходилась родной теткой первой умершей жены папы. Я была от второго брака, и мне в ту пору было четыре годика.

Я помню волнения и хлопоты, связанные с пропиской. Помню тот день, когда впервые увидела ее. Она и в пожилом возрасте была красива. Бледное лицо с двумя маленькими родимыми пятнышками напоминало облик классической мадонны. Она как бы шагнула из своего прошлого в очень жестокое для нее время, вынужденно сменив рясу на предельно скромную светскую одежду.

Живя в семье, где советский строй и уклад жизни принимались безоговорочно, она никогда не заводила нарочито разговоров о Боге и не вносила религиозных элементов в мое воспитание.

Была терпелива и очень доброжелательна ко всем. Не было у нее ожесточения на жизнь, на трудную судьбу. Целые дни она трудилась по домашнему хозяйству, занималась моим воспитанием. Время было несозвучно ее убеждениям.

В отдельной полутемной комнатке, отапливаемой керосинкой, был сосредоточен ее духовный мир в окружении икон, книг, горящей лампады. Она терпеливо несла свой крест. А личность-то была незаурядная. По мере моего взросления я многое узнавала про ее современников и сподвижников.

О монастыре

Теперь о монастыре. Он был построен в Тверской губернии вблизи города Весьегонска, на месте падения крупного осколка метеорита. Люди рассматривали это событие как повеление Всевышнего к строительству храма.

Огромный камень так и остался лежать у самого въезда в святую обитель. И величали-то монастырь в народе «Камнем». Где-то близко протекал родничок — исток великой Волги.

Уклад монастырской жизни был типичным. Моление, труд, добрые дела. В своих мастерских сестры вышивали бисером, стегали одеяла, занимались иконописью, трудились в цветнике, на огороде, на ферме, на пасеке. Вокруг были деревни.

Матушка Досифея мне рассказывала про крестьянских ребят, я их даже знала по именам и представляла в своем воображении.

Особенно любила слушать рассказы про цыган, про таборную жизнь, а их вокруг монастыря было много. К сожалению, я была мала и не хотела слушать про знакомство тети Раи с Марией Николаевной Толстой, сестрой писателя, которая жила в Шамардинском монастыре.

Меня больше увлекали эпизоды, связанные с самой поездкой к ней в монастырь, с различными дорожными приключениями.

Мое воображение будоражили природные стихии, встречи с животными на пути, и я просила многократно об этом повторять. А когда тетя Рая пыталась мне рассказать о беседах в монастыре с графом Л. Н. Толстым, то после произнесения ею слова «граф» я сразу выражала свой категорический протест и настоятельно просила рассказывать про цыган.

Это было время моего детства, и в школе мы были напичканы отрицательными образами царского времени. Вот такую интереснейшую возможность я упускала.

Страницы: 1 2

Продолжение. Начало Здесь

Иеромонах Роман (Матюшин) отвечает на письма читателей

В адрес отца Романа приходят многочисленные письма с просьбой ответить порой на самые сокровенные вопросы...

student

06.12.2012 16:37

СЛОВА О. РОМАНА: «Народу оставили право выбора, а законы устанавливают чиновники. ВТО, ЮЮ, что дальше?»
Как-то непонятно изъясняется о. Роман. «senator» спроил его совсем о другом. Если действительно «право выбора оставили»- так почему народ им не пользуется? Законы-то устанавливает народом избираемая законодательная власть, а не «чиновники».

Иеромонах Роман:

Не понимаю, зачем нужно спорить об очевидном? Право выбора, дорогой, не равносильно праву установления. Если Вас пригласили в дом, но не пустили дальше сеней, можно ли сказать, что Вы погостили? «Все вокруг колхозное, все вокруг мое!» — принцип тот же. Мое-то мое, а попробуй взять!

горб

06.12.2012 17:34

Спасибо,о.Роман, за Ваш терпеливый диалог с нами. Спасибо СТОЛЕТИЮ за предоставленную возможность этого диалога. Хочется надеяться на продолжение.

Иеромонах Роман:

Благодарю за благожелательность! Но продолжение отнимает много времени. Главное, чтобы душа скучала о Том, Кому нет замены, и Его Единого искала.

+++

Не знаю, что со мною происходит –

При слове Бог – туманятся глаза.

И думы к Милосердному возводит

Нежданная – незваная слеза.

Откуда ты, посланница Прощенья,

Являешься незримо каждый раз?

Ужель мои убогие моленья

Тебя призвали в полуночный час?

Не выразить и малого словами:

Высокий слог – всего лишь только слог.

И сердце отзывается слезами

При чудном и животворящем – Бог.

31 марта 2001г., скит Ветрово

***

Сухов

06.12.2012 18:57

Если не ошибаюсь иеромонах Роман в миру Александр. Если так поздравляю Вас с днем ангела.

Иеромонах Роман:

Не ошибаетесь. Простите, что с опозданием благодарю за поздравление!

+++

Полночь. Храм. Над куполом луна.

Колыбелит душу Млечный Путь.

— Господи! Какая тишина!

Словно в детстве, выдыхает грудь.

Красоты устам не передать.

Разве Божье людям по плечу?

— Господи! Какая благодать!

Как ребенок, в Небеса шепчу.

И, как в детстве, слез не утаю,

Услыхав Архангельскую Весть…

Что мне рай! Я и сейчас в раю.

Главное, что Ты на свете есть!

7 апреля 2001г. Благовещение Пресвятой Богородицы. Скит Ветрово

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

Патриарх Московский и всея Руси Кирилл считает, что современные нападки на Церковь напоминают атмосферу накануне революции 1917-года. Как сообщает Интерфакс, об этом Патриарх сказал на встрече с атаманами реестровых казачьих войск России, Украины и Беларуси.

Федор Гайда

  Зал заседаний Госдумы 1906—1917 гг. Таврический дворец

Мы решил разобраться — в чем сходство.

Предреволюционное обострение

Князь Евгений Трубецкой, русский философ, правовед. В 1917-1918 годах принимал участие в работе Всероссийского поместного собора

В начале ХХ века Россия переживала такие масштабные и стремительные социальные изменения, каких еще не знала за всю свою прежнюю тысячелетнюю историю. Однако именно это неизбежно вызывало и усугубляло кризис традиционных духовных ценностей, обнажало застаревшие русские болезни. Подобное положение вещей не могло не породить вопроса о роли Церкви в обществе. Главным застрельщиком в критике Церкви, конечно, выступала интеллигенция. Почему? В первую очередь потому, что сама себя она воспринимала в качестве хранительницы нравственного идеала народа. Будучи бескомпромиссной в отстаивании своих принципов, русская интеллигенция не отличалась особой реалистичностью и жизненным прагматизмом. В результате Церковь воспринималась либо как конкурент, либо как помеха на пути тех или иных радикальных утопий — социалистических или либеральных.

Социалистическая и радикально-либеральная среда была индифферентна к религии. Один из лидеров кадетской партии Николай Некрасов, сын священника и кандидата богословия, говорил так: «Для нас “истинный сын православной церкви” — есть фикция». Умеренные либералы считали себя христианами, но это не мешало им гласно и активно критиковать Церковь. По их мнению, главным грехом ее было то, что она служит государству, причем не за страх, а за совесть. Известный философ князь Евгений Трубецкой отмечал: «Святейший Синод стал преимущественно органом надзора за политической благонадежностью духовенства, духовным “департаментом полиции”». Как считали либералы, всевластие так называемой «синодальной бюрократии» (в первую очередь епископата) приводило к духовной стагнации в Церкви. Докладчик октябристской фракции III Государственной думы по церковным вопросам Иван Никаноров в главном рупоре партии — газете «Голос Москвы» писал об «ужасном состоянии» Русской Церкви, виной чему были именно «синодальные порядки». Никаноров в своих статьях призывал рядовое духовенство протестовать против вмешательства светской власти в церковные дела и отмечал, что такое вмешательство происходило по вине епископата. Напомним: именно эта фракция в Думе составляла центр и на тот момент пользовалась правительственной поддержкой.

«Где его Святейшество?»

Пытаясь втянуть в политику «церковные низы», политические деятели, наоборот, активно критиковали за это епископат. Наиболее распространенной была распутинская тема. В том же «Голосе Москвы» писалось, что Григорий Распутин не только руководит кружком, в котором практикуется «духовное и телесное сближение слушательниц с проповедником», но и имеет «высоких покровителей». Отмечались связи Распутина с епископом Сергием (Страгородским) и ректором Санкт-Петербургской духовной академии архимандритом Феофаном (Быстровым). Все это, конечно, должно было внушить публике «полное отвращение, если не омерзение».

  Накануне выборов подобная критика только нарастала. В предвыборной борьбе использовались и вполне искренние мольбы православных христиан к священноначалию урезонить «старца». Ныне причисленный Церковью к лику новомучеников Михаил Новоселов в своем обращении к Синоду в январе 1912 года писал про «хитрого заговорщика против святыни, церкви и гнусного растлителя душ и телес человеческих, Григория Распутина, дерзко прикрывающегося этой самой святыней церковной». За публикацию обращения в «Голосе Москвы» тираж номера был конфискован, а редактор газеты привлечен к суду. На следующий день октябристская фракция выступила со спешным запросом к правительству по поводу случившегося. Ее лидер Александр Гучков заклеймил «страшное попустительство высшего церковного управления» в отношении Распутина и риторически вопросил аудиторию о Святейшем синоде: «Где его “Святейшество”, если он по нерадению или по малодушию не блюдет чистоты веры в церкви Божией и попускает развратному хлысту творить дела тьмы под личиною света?» Оратору аплодировал весь зал. К запросу присоединилась вся Дума, кроме одного депутата. Впоследствии тема Распутина и близких к власти неких «темных сил», якобы управляющих монархом и всем российским правительством, станет главным инструментом оппозиционной борьбы накануне Февральской революции — она и приведет оппозицию к победе.

После победно прозвучавшего думского запроса «Голос Москвы» продолжал резкую критику Синода и уже писал, что он формируется из «распутинской партии». Кроме обсуждения «деяний» и «покровителей» Распутина газета активно освещала также активность знаменитого «царицынского Савонаролы» иеромонаха Илиодора (Труфанова) — человека страстного, неуравновешенного и склонного к скандальным выходкам. Однако газета, разумеется, выступала в его поддержку в борьбе против «церковных бюрократов». Деятельность печально известного Илиодора впоследствии закончилась снятием сана, отказом от монашества и переходом в баптизм.

В том же духе газета развивала и кампанию в защиту афонских монахов-имяславцев, оказывая полную поддержку этому неоднозначному движению — лишь на том основании, что они вступили в конфликт с церковной властью. Как и рассчитывали октябристы, активная кампания в парламенте и прессе не только формировала определенные настроения в общественной и народной среде, она также провоцировала политический раскол в среде русского духовенства. Одна его часть внутренне отворачивалась от умеренных либералов, другая — наоборот, вовлекалась в оппозиционные антиправительственные настроения.

Основным предложением либералов по излечению «церковных болезней» было отделение Церкви от государства. Но этого, по их мнению, было недостаточно, поскольку сама Церковь не была способна «выздороветь». Особых надежд на созыв поместного собора у либералов в этом смысле не было. Николай Бердяев отмечал: «Давно уже говорят о Соборе, надеются, что Собор возродит омертвевшую религиозную жизнь, обновит церковь. Но Собор фальсифицируется в интересах князей церкви, верных слуг государства. Государственная власть и церковная иерархия одинаково действуют во имя человеческого властолюбия, самоутверждаются. И “христианскую” иерархию интересует не дело Христово, а дело государственной и церковной власти, дело земного царства, в котором давно уже они царствуют и от которого не хотят отказаться. Религиозное же сознание прогрессивной части духовенства и православных мирян, участвующих в освободительном движении, таково, что не в силах победить отмеченный иерархический принцип, духовно изменить власть». Иными словами, нужно было так подготовить собор, чтобы он принял «правильные» решения.

Страницы: 1 2

Беседовала Ксения Кабанова

О здравии душевном и телесном

Сегодня авторитеты не в моде. Все слишком дорожат своей мнимой свободой мысли и действия, чтобы признать чье-то влияние на себя. Ведь это значит объявить кого-то выше, лучше и ценнее себя. Авторитеты сегодня легко низвергаются, а понятие незыблемого авторитета часто дискредитируется. «Ну как можно иметь незыблемым авторитетом того или это, если они такие-разэтакие?!» – громко заявляет общество, похожее на бунтующего подростка. Кого признавать своим авторитетом, как создавать авторитет и чем поддерживать его – об этом мы беседуем с протоиереем Евгением Попиченко.

– Отец Евгений, в последнее время в обществе еще более обострились подростковые настроения по отношению к участию Церкви в общественной жизни. Все чаще звучит возмущение: «Чего вы нам тут указываете что хорошо, а что плохо? Почему это вы претендуете на авторитетность?!»

– Авторитет – это профессионал в области своей деятельности, это человек, организация или сообщество, которые знают, что говорят и отвечают за свои слова своим опытом. Пожарник, пришедший на урок в школу и рассказывающий детям о правилах пожарной безопасности, говорит не только по инструкции. Школьники слышат какие-то «скучные прописные истины», а пожарник за своим рассказом видит все те трагические случаи, которые были в его личном профессиональном опыте. Только поэтому он авторитетно объясняет, что ради сохранения своей жизни и жизни ближних нужно определенные правила соблюдать. А школьники уже сами решают, прислушаются ли они к этому авторитету или будут проверять сказанное на своем горьком опыте.

В этом смысле Церковь – тоже авторитет, только не в пожарной или дорожной безопасности, а в сфере духовной и нравственной безопасности. Она из личного опыта знает незыблемые духовные законы, впаянные в нашу жизнь. Знает и то, что, если под лозунгом какой-либо идеологии, демагогии, моды человек эти законы нарушает, то неизбежно следует крушение его жизни: нравственные катастрофы, кризисы определенного возраста, разводы, озлобление на все и всех и так далее.

Поэтому, когда возникает угроза государству, семье или личности, Церковь как любящая мать предупреждает своих чад и предлагает им помощь. Но почему-то сегодня стало очень модным кричать на всех углах о вмешательстве Церкви в жизнь государства. В какие сферы государства Церковь может вмешиваться, если у нее нет никаких рычагов влияния: она не пишет законы, не цензурирует СМИ, не распоряжается военными ресурсами? Церковь может только свидетельствовать и предупреждать об опасности, как в фильме «Джентльмены удачи» один из героев предупреждает прохожих: «Ты туда не ходи! Сюда ходи. А то снег башка попадет, совсем мертвый будешь». Нас предупреждают об опасности, а дальше возникает вопрос доверия, поэтому в общественной позиции Церкви не может быть никакого насилия.

– Сегодня духовных авторитетов помимо Церкви создано предостаточно: тут и экстрасенсы, предупреждающие об опасностях, и обучающие народ мудростям жизни юмористы, всевозможные звезды, «духовно прозревшие» на Тибете и точно знающие, под какой снег башку нужно подставлять. Почему православные отрицают этот плюрализм авторитетов?

– О да! Духовных авторитетов предостаточно. Включишь телевизор и видишь: тут артист рассуждает о том, как нужно семью создавать, там популярная дамочка утверждает основы эмансипации, а здесь спортсмен вещает о времени и вечности. Конечно, можно обсуждать с популярными людьми вопросы создания семьи или проблемы добра и зла, но не нужно ждать, что они обязательно изрекут какую-то истину, исходя из личного (далеко не всегда удачного) опыта.

Арнольд Шварценеггер однажды сказал: «Люди, которые говорят, что все на свете знают, очень раздражают нас – тех, которые, действительно, все на свете знают». Речь идет не об отдельно взятых священниках. Церковь обладает тем, чего нет ни у одного другого духовного авторитета – мы обладаем критерием истины, Евангелием, словом Самого Бога. Вот по евангельской шкале и нужно проверять все, что нам предлагается. Например, обсуждается бывшим министром культуры М. Швыдким вопрос «допустимо ли материться в общественных местах» – берем Евангелие и читаем: «за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься» (Мф.12. 36 – 38). Матерное слово не только праздное, но еще и греховное, поэтому православному человеку уже не нужно выслушивать авторитетные доводы на тему «материться или нет».

И так нужно поступать с любой проблемой. Ведь цена вопроса слишком высока – вечная жизнь человеческой души. «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою?» (Мф.16, 26). Вечная жизнь наших душ уже началась, но она принципиально зависит от того, как мы проживем короткий промежуток времени от нашего рождения до смерти. От того, что мы наберем за всю свою жизнь – наберем ли мы всякой мути и гнили или чистоты и святости – зависит наша вечность.

А наша земная жизнь настолько переполнилась всякого рода «легализованными грехами», что Церковь, зная цену человеческой души, вынуждена постоянно категорично свидетельствовать: «это яд, это помойка, это отрава, будьте осторожны!». Когда человек предстанет пред Богом, то там не за кого будет спрятаться, нельзя будет развести руками и сказать: «Простите, так получилось, мне сказали, что гомосексуализм – это нормально, вот я и…».

Не получится оправдаться, так как есть четкая евангельская шкала: «Или не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники — Царства Божия не наследуют» (1 Кор. 6, 9 – 10).

– Если все духовные авторитеты нужно подвергать проверке, возникает вопрос: священнослужители не исключение?

– Конечно, не исключение. Их нужно проверять в первую очередь. Иногда батюшки произносят фразы типа: «Церковь говорит…» – а на самом деле имеют в виду что-то свое, вовсе не совместимое с церковным преданием. На самом деле эта фраза подразумевает всего несколько случаев: во-первых, «Церковь говорит», когда заявляет что-то от лица Вселенского Собора, во-вторых, от лица Священного Синода и, в-третьих, когда опирается на Священное Писание. Чтобы распознать высказывание от лица Церкви от чьей-то личной «импровизации», мы сами должны хорошо знать Писание и Предание, а также основные факты церковной истории.

– В Римской Католической Церкви есть догмат о непогрешимости Папы в вопросах веры. У православных такого догмата нет. Нужно ли проверять Патриарха, или он является непререкаемым авторитетом?

– Непререкаемых авторитетов всего два – это Священное Писание и Священное Предание, то есть опыт жизни Церкви, выраженный в святоотеческом наследии и постановлениях Вселенских Соборов. Но из той же церковной истории мы видим, что Патриархи были очень разными людьми, которые порой заблуждались даже в некоторых догматических вопросах. И это происходило как в западной церкви, так и в восточной.

Однако у нас есть принципиальное отличие от католиков. Они считают Папу непререкаемым авторитетом, заместителем Христа на земле, управляющим всей церковной жизнью. В Православии нет такого отношения к Патриарху, так как Церковью управляет не Патриарх, а Дух Святой. Христос говорит об этом своим ученикам: «Когда же приидет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину: ибо не от Себя говорить будет, но будет говорить, что услышит» (Ин.16, 13).

Поэтому когда в управлении Церковью возникают какие-то ошибки (ведь людям свойственно ошибаться), Дух Святой, высшая сила, направляет эти ошибки на благо.

Вспомним пример с Патриархом Никоном (1652 – 1666 годы патриаршества): когда начали приводить в порядок богослужебные книги и богословские тексты, часть православных ушли в старообрядческий раскол. По земным меркам раскол в Церкви – это трагедия. Но, по мысли отца Андрея Кураева, происшедшее предотвратило еще большие нестроения в будущем. Когда Петр I взял курс на европеизацию Русской Православной Церкви, людей, настроенных на непослушание, на бунт, в лоне Церкви уже не было, что и позволило хоть как-то выживать в условиях церковных реформ императора. Также потом Святым Духом были направлены на благо Церкви и петровские реформы. Поэтому мы на Литургии молимся за Патриарха, а также за все священство Богу: «их же даруй Святым Твоим Церквам в мире, целых, честных, здравых, долгоденствующих, право правящих слово Твоея истины».

Вместе с тем, сегодня мы видим лукавые подмены, когда дело начинается с заявлений в стиле: «Но ведь нет непререкаемых авторитетов, Патриарх – не Христос, его-то обсуждать и критиковать можно», – а заканчивается антагонизмом к самой Церкви и Христу. Людям, берущим на себя смелость обсуждать, осуждать и злословить Предстоятеля, отдельных иерархов и священников, надо без всяких иллюзий понимать, что такого рода «критика» – это самое банальное хамство.

Страницы: 1 2