Ольга Гордо из Донецка: "Абсолютно верно, что на войне атеистов нет. Выучила две молитвы. Окрестила ребенка".
Те, кто остался, не любят говорить, что чувствуют на самом деле – это либо общие фразы, либо бравада, либо шуточки над собственными страхами.

Блоггер из Луганска, когда там только все началось, написал: "Чем больше стреляют, тем меньше хочется менять привычный уклад жизни". Полностью согласна. Мы, местные, прикладываем колоссальные усилия для того, чтобы сохранить тот мирный уклад, который все мы хорошо помним. А еще включаются внутренние защитные реакции, о которых раньше и не подозревал.

"На стреме" - это такая боеготовность организма в любой момент бежать, ложиться, все время глазами ищешь укрытия, если вдруг что. То есть такой гипертонус всех органов чувств и инстинктов. Когда первый раз стихло, дня два еще продержалась в таком режиме, а потом переключилась на мирный. И расплакалась. Оценила, как же здорово, когда просто тихо, без раскатов. Все можно пережить и преодолеть – не бахайте только.

Еще одно открытие – в экстренных ситуациях включается "автопилот".  Помню, когда "прилетало" на соседнюю улицу, ночь вместе с дочкой просидели в ванной. Она спала у меня на руках, а я молилась, как могла. Утром, когда все стихло, вернулись к обычным делам. Вдруг в ванной упал тазик.  Следующий осознанный момент – я, накрыв собой Майку, каким-то образом оказалась в коридоре. Промежуток между "бах!" и голосом Майки где-то подо мной: "Мама, мы во что сейчас играем?" - не помню совершенно. Как отползла в коридор – провал.

Инстинкт самосохранения вообще очень интересная вещь. С началом войны подсознание напрочь отказывается идентифицировать знакомые с рождения звуки. Например, газовая колонка. Она шумит. Она у нас всегда шумела, с момента покупки. Но только сейчас я уверена, что это шумит (летит) снаряд. Или вот еще пример – все у нас знают: если слышишь свист, то есть еще несколько секунд, чтобы подыскать себе убежище. Если слышишь шорох – поздно метаться, уже ничего не успеешь. Сняла наушники – услышала шорох – мысленно попрощалась со всеми. Оказалось, дождь.

Днем еще не так страшно – работа, заботы, люди, общение. Вечера – просто невыносимы. Постоянно прислушиваешься. Всегда. Режим сна примерно такой: не спать, сколько можешь, чтоб успеть спастись. Уснуть под утро, когда уже просто "вырубаешься". Немного еще пока отвлекает интернет.  Сплю с ребенком. Часто спим одетые, чтоб или схватить и бежать, чтоб спастись, или чтоб вместе… Вы держали в руках осколок от снаряда? Нет? А я держала. Маленький. Размером с палец. Но он очень тяжелый. По виду чем-то напоминает разлом халвы – много неравномерных слоев, и все края острые как бритва. Почему-то часто вспоминаю этот кусок металла, когда обнимаю свою спящую пахнущую карамельками Майку. Ужас, что такой осколочек может натворить. Гоню эти мысли - не дай Бог! О том, что каждый "бах" - чье-то горе,  лучше не думать, иначе свихнешься. Еще заметила, что совсем не получается расслабиться. Даже когда тихо. Даже когда коньяку тяпнул. Шея, плечи, грудная клетка и пресс  – сведены и напряжены.

Абсолютно верно, что на войне атеистов нет. Выучила две молитвы. Окрестила ребенка.  Очень трогательно выглядят приклеенные на окна образом на улицу иконы. Нам постоянно нужны подтверждения, что все будет хорошо.  Хорошо – значит, живы. У многих появились какие-то талисманы. Думаете, не знают, что эти безделушки ни от чего не спасут? Знают! Но у всех есть потребность верить, что находишься под дополнительной защитой - хоть Бога, хоть мишки, хоть сердечка.

Еще один парадокс – мы не стали истероидными. Нервы, конечно, расшатаны, но оставаться человеком - превыше инстинктов самосохранения.  Вот, например, 14 февраля, перед перемирием, моя знакомая была в театре. Днем обстреляли центр. Снаряды ложились метрах в ста от театра. Так вот она рассказывает, что артисты продолжили играть, а зрители - смотреть. Никто не покинул своего места. После третьего разрыва где-то совсем недалеко спектакль прервали и попросили всех спуститься в убежище. Подруга подытожила: "Никакой паники, давки. Все спокойно спустились, пропуская друг друга. В мирное время в гардеробе все было не так вежливо"...