Посмертная звезда Антонио Гауди взлетела так высоко, как он и помыслить не мог при полной трудов, забот и непонимания жизни. Да, сегодня Антонио Гауди, подарившего нам самую удивительную церковь в мире — Храм Святого Семейства — превозносят с едва ли не большим энтузиазмом, чем когда-то игнорировали при жизни.
Пожалуй, бесполезно отрицать, что у каждого крупного и популярного среди туристов города есть свой символ, архитектурный тотем. Лондон ещё со школьной скамьи в нашем сознании не мыслим без Биг Бена; Москва для иностранцев начинается с Красной площади; все туристические тропы Рима ведут к Колизею; гости Нью-Йорка стремятся к Статуе Свободы, где узнают о значимости строк Эммы Лазарус «Give me your tired, your poor, your huddled masses»; романтики устраивают паломничество в Париж ради Эйфелевой башни; а жители Барселоны ратуют не только за независимость Каталонии, но и за независимость от толп, дружно открывающих рты на Собор Святого Семейства (Sagrada Familia). Я же, в свою очередь, таких экстремистских чаяний не разделяю, вместо этого просто лишний раз напоминаю, что ответственного за достопримечательные магниты города звали Антонио ГаудИ. С ГАуди каталонская архитектура пока ещё не знакома, так же как и не знакомы испанцы с АльмодовАром и с cАнгрией.
Справедливости ради надо заметить, что Париж, возможно, не стал бы сакральным местом для сентиментальных особ, прими Барселона предложение Густава Эйфеля установить высокую железную башню по случаю проведения Мировой Выставки в 1888 году. Барселонские устроители мероприятия отказались от смелого дизайна Эйфеля, сославшись на дороговизну проекта и очевидный диссонанс конструкции с внешним обликом города. Думается мне, что нынешние жители Барселона не без вздоха облегчения вспоминают тот отказ от французского сооружения. Можно лишь гадать, насколько ещё увеличился бы приток туристов в столицу Каталонии и, соответственно, насколько бы ещё вырос спрос на беруши среди местных жителей, если бы Эйфелева башня оказалась здесь. И как снова не вспомнить Нью-Йорк, который не посмел отказать свободолюбивым французам и принял (хоть и с финансовым скрипом) предложение французского архитектора (Фредерика Огюста Бартольди) украсить морской вход в город женщиной, олицетворяющей свободу (но почему-то с лицом матери Бартольди).
Не вызывает сомнений одно — в те годы барселонцам не нужны были никакие архитектурные инициативы с чужой стороны, ведь внутри зрели уникальные по своему таланту строители и благоукрасители.
Данный пост задуман как попытка деликатно отойти от популяризованной гегемонии Антонио Гауди и показать ту сторону Барселоны, в создании которой принимал участие человек, чьё имя, возможно, в силу его труднопроизносимости, остаётся в тени.
Я хочу рассказать об удивительном проекте современника Гауди, Луиса Доменек-и-Монтанера (Lluís Domènech i Montaner). Но перед тем, как перейти к его волшебному видению и не менее сказочному творению, давайте переместимся, как это ни странно с учётом вышесказанного, в Париж. Там в 1896 году умирает банкир Пау Хиль (родившийся в Барселоне).
.jpg/800px-Russia_2440_(4102916256).jpg)
