Конечно же, молодой американец Мэтью хотел сделать предложение своей любимой Элизабет как-то особенно. Он спланировал красивый вечер, полный романтики. Предложить руку и сердце он решил на закате, на берегу Тихого океана у самой воды.
В самый ответственный момент, когда Мэтью встал на одно колено, протянул своей подруге кольцо и задал главный вопрос, на них обрушилась огромная волна, смывшая влюбленных. Уже потом, стоя прочно на ногах, Элизабет дала положительный ответ. Наверняка, будущие супруги не забудут вечер своей помолвки

Это очень интересно, -
От кого река бежит?
Это очень интересно, -
Что в трамвае дребезжит?
Почему скворец поёт?
Почему медведь ревёт?
Почему один в берлоге,
А другой в гнезде живёт?
Это очень интересно, -
Кто деревья посадил?
Кто придумал крокодилу
Это имя Крокодил?
Кто назвал слоном Слона?
Это очень интересно, -
Кто Сазану и Фазану
Дал такие имена?
Это очень интересно -
Поглядеть на муравья,
Это очень интересно, -
Как живёт его семья?
Нелегко живётся ей,
Потому что меньше кошки,
Меньше мухи, меньше мошки,
Всех он меньше, муравей!
Это очень интересно, -
Где ночует стрекоза?
Это очень интересно, -
Почему молчит коза?
Это очень интересно, -
В барабан ли бьёт гроза?
Это, это же чудесно,
Что у всех, у всех детей
И у всех, у всех людей
На лице живут глаза!

Юнна Мориц





























Марина Dieul родилась во Франции. Она проявила большой интерес к живописи
и рисованию с раннего возраста, и ее семья поддерживала ее увлечение. В начале 2000 года, она переехала в Монреаль (Канада), где она в настоящее время и живет. До 2008 г. она нигде не училась и рисовала самостоятельно...
Работы Марины Dieul печатаются в художественных журналах,
Совсем недавно она выиграла приз Уильяма Бугро Best of Show Award, и первое место в розыгрыше категории в Арт-Центра Обновления Салон, и Лучшее Шоу в "Вдохновляющие Цифры" выставки (Butler Institute of American Art). Она является членом Общества "Портрет Канады", Общества "Портрет Америки", и ассоциации Международной гильдии Реализма.
Марина Dieul имеет многочисленные награды и является победителем многих международных конкурсов....

РИСУНКИ
Выполнены, в основном,... углем и мелом...



автопортрет

Окутанное легким февральским сумраком старинное здание аптеки Человеческих Чувств и Состояний на фоне современных многоэтажных домов выглядело несколько странно. Оно показалось бы заброшенным, если бы не спокойный зеленый огонек, зажженный в одной из комнат.
Там за длинным столом в старомодном кресле сидел старый человек, создатель и хранитель этой единственной в своем роде аптеки. Его чудодейственные лекарства могли понадобиться людям в любое время суток, поэтому он бодрствовал даже ночью, читая старинные книги и порой подкрепляя свои угасающие силы глоточком Здоровья или успокоительного Сна.

Ночь близилась к концу, когда двери аптеки широко распахнулись. Легким шагом в комнату вступил очень молодой и очень красивый человек. Очевидно, он не заметил старого аптекаря и начал осматривать полки, заставленные различными сосудами. Казалось, в некоторых из них билось пламя - так горячи и кровавы были они на взгляд; другие пленяли глаз цветом морской волны, постоянно меняющей оттенки от зеленого к черному, третьи были наполнены мягкой голубизной и источали тонкий аромат.

Старик, глядя из-за груды рецептов и книг на юношу, решал, какое лекарство понадобилось ему, такому сильному и уверенному в себе.
-Что вам угодно? - спросил он наконец.
-Мне? - и молодой человек еще раз небрежно окинул взглядом полки.
-Грамм двести Страха.
-Страха? - поразился старик, - я уже забыл, когда пользовался спросом Страх. Люди просят Здоровья, Молодости, Уверенности в своих силах...
Но, говоря эти слова, аптекарь, так хорошо понимавший человеческие слабости, уже нес небольшую лесенку и поднимался по ней, добираясь до самых верхних полок.
-Зачем вам понадобился Страх? - спросил он, бережно беря в руки небольшую запылившуюся склянку. Молодой человек рассмеялся.
-Хочу узнать, что это такое.
-Но не двести граммов. Это слишком много. Всего несколько капель, - аптекарь заглянул внутрь склянки. Она оказалась пустой - не пользующийся спросом Страх испарился.
Юноша был возмущен и потребовал у старика адрес другой аптеки, где можно купить приличный Страх.
-Другой аптеки нет, - отвечал тот с достоинством, - моя аптека единственная. Но я могу помочь вам. Возьмите другое лекарство, оно тоже может вызвать Страх, как побочное состояние.
И, таинственно улыбаясь, взял несколько капель из сосуда причудливой формы...

Прошло некоторое время. Весна уже была в разгаре, и как всегда весной, старик трудился не покладая рук. Так нужны были людям Хорошее настроение, Взаимопонимание, Вдохновение, Нежность.
И вот однажды, в один из вечеров, когда томительно пахла сирень, а соловьиные трели, доносящиеся из огромного городского парка, пронизывали воздух, в дверь аптеки постучали. Неуверенным шагом вошел какой-то человек и, робко приветствуя аптекаря, попросил разрешения присесть. Пока он сидел, погрузившись в свои невеселые думы, старик окинул его взглядом и в изумлении приподнялся.
Перед ним был тот самый юноша, некогда хотевший получить Страх.
О, как он изменился! Глубокие морщинки залегли у рта, глаза смотрели с покорной грустью, даже сидел он как-то неуверенно, на самом краешке стула.

-Что вам угодно? - участливо спросил старик, - может быть, немного Здоровья?
-Если позволите, - с трудом очнувшись от тяжелых раздумий, пролепетал тот, - если можно... - и он поднял на аптекаря умоляющие глаза, - прошу Вас, не откажите в моей просьбе... мне бы каплю Уверенности в своих силах...

Когда дверь за благодарным посетителем закрылась, старик, покачав головой, взял лесенку и переставил сосуд с Безответной Любовью на полку с особо опасными чувствами.

© 03.10.2010 Надежда Кутуева

"Кайтанов, поедем в Сокольники, что ли?"
"Пожалуй, немножечко далековато…"
"Поедем!" Глаза загорелись у Лели.
Трамвай №6 атакуют ребята.
Не втиснуться - страшная давка в вагоне.
Кондукторша дергает дважды веревку.
Но эти прицепятся, эти догонят,
Для них не придется продлять остановку.
Тяжелую гроздью висят пассажиры,
И Коля почти обнимает подругу.
Ее закружило, она положила
На руку его свою твердую руку.
Когда б этот миг задержался навеки,
Она бы летела, летела, летела,
Стыдливо смежая счастливые веки,
К могучим плечам приникая несмело.
Летит наша Леля, душой замирая,
И так ей спокойно, и так ей тревожно!
Одна остановка, за нею вторая,
И жаль, что в вагон им протиснуться можно.
Сейчас он ей скажет то самое слово,
То слово, которое ново и вечно.
Но Коля Кайтанов, насупясь сурово,
Глядит на трамвай переполненный встречный.
Вагон, задыхаясь, проносится мимо,
И он говорит, наклоняясь над нею:
"Метро обязательно, необходимо
Построить в Москве, и как можно скорее."
Наверное, час продолжалась дорога.
Вокзалы их встретили шумом и звоном.
Вдоль старых домишек, мерцавших убого,
Они подъезжали к Сокольникам сонным.
И вот наконец они вышли на Круге.
Кайтанов басил, наклоняясь к подруге.
В ответ лишь кивала счастливая Леля,
Казалось волшебным ей слово любое.
Меж ними возникло магнитное поле,
Как током весь мир, заряжая любовью.
Они проходили по узким аллеям,
Над озером черным стояли на склоне
И он ее жесткую руку лелеял
В гранитной своей ладони.
Они заблудились меж просек оленьих,
Под сенью берез и весенних созвездий…
Влюбленные завтрашнего поколенья,
Как просто вам будет в Сокольники ездить!
И новая юность поверит едва ли,
Что папа и мама здесь тоже бывали.
Им долго обратно шагать предстояло
Был Коля задумчив, и Леля устала.
Рассвет их настиг на безлюдной Мясницкой.
Прохлада, и небо совсем голубое,
И Леля призналась "Кайтанов, мне снится,
Что так вот всю жизнь мы шагаем с тобою…"
Ну, что он подругу молчанием дразнит?
И вдруг, словно ливня веселые струи,
Как майская буря, как солнечный праздник,
Её закружили его поцелуи.
Зеркальные стекла соседней витрины
Влюбленным устроили тут же смотрины,
И вслед улыбались им все постовые,
Хотя и милиция - люди живые.
И Леля шептала: "Не надо, не надо!..." -
Пока они шли до Охотного ряда.



Евгений Долматовский
"ДОБРОВОЛЬЦЫ"

Ей снился сон:
Маленькая бабочка села ей на живот, от легкого прикосновения замерло сердце, бабочка порхала, прикасаясь крылышками к ее телу: живот, грудь, шея.

Она застонала и открыла глаза. Лунный свет освещал комнату, на часах три часа ночи, белая простыня и его улыбка.

- Соня, сколько можно спать,- сказал он и обнял ее крепче.
- Подожди,- она подошла к окну, чтобы закрыть занавеску.
-Зачем? Не надо, я хочу тебя видеть,- прошептал он.
-Мне кажется, за нами кто-то наблюдает.
- Все спят давно, иди ко мне,- он подошел, обнял ее за плечи и стал медленно целовать ее шею, от удовольствия она закрыла глаза и растворилась в его ласке.

Свет ослепил мои, привыкшие к ночи, глаза.

- Ты опять не спишь,- на кухню зашел муж,- Ань, ты ослепнешь, как можно писать в темноте?
-Можно, я скоро, еще чуть-чуть.
- Что ты хоть пишешь?
Я улыбнулась,- Ты не поверишь, эротику.
-Что?- от удивления он совсем проснулся.
-Не мешай мне, я почти дописала.
-Ты серьезно? Дай почитать.
Я быстро закрыла блокнот,- Нет, ты будешь смеяться, я тебя знаю.
Он сделал серьезное лицо, - Не буду.
-Ладно, на, читай, все равно не отстанешь,- я протянула ему блокнот.
Он прочитал, улыбнулся,- Ничего нормально, бабочка села ей на пятку и от легкого прикосновения она заржала.
- Я же говорила, ты будешь смеяться,- я нахмурилась, забрала блокнот.
-Аня, сколько время?
- Поздно.
- Нет, сколько время?
Я посмотрела на часы,- Три часа.
-Посмотри в окно, что ты видишь?
-Ничего.
- Посмотри, посмотри, что ты видишь?
-Ну, ночь, луна светит, звезды,- я улыбнулась.

Мы посмотрели друг другу в глаза.
-Простыня, правда, не белая, а в цветочек и я на бабочку не похож, зато, за нами никто не наблюдает, это точно,- сказал он и стал целовать мою шею….

© 06.10.2011 Анна Март

Любви моей ты боялся зря —Не так я страшно люблю.
Мне было довольно видеть тебя,
Встречать улыбку твою




И если ты уходил к другой
Иль просто был неизвестно где,
Мне было довольно того, что твой
Плащ висел на гвозде.

Когда же, наш мимолетный гость,
Ты умчался, новой судьбы ища,
Мне было довольно того, что гвоздь
Остался после плаща




Теченье дней, шелестенье лет,
Туман, ветер и дождь.
А в доме событье — страшнее нет:
Из стенки вынули гвоздь.

Туман, и ветер, и шум дождя,
Теченье дней, шелестенье лет,
Мне было довольно, что от гвоздя
Остался маленький след.



Когда же и след от гвоздя исчез
Под кистью старого маляра,
Мне было довольно того, что след
Гвоздя был виден вчера


Любви моей ты боялся зря.
Не так я страшно люблю.
Мне было довольно видеть тебя,
Встречать улыбку твою.



И в тёплом ветре ловить опять
То скрипок плач, то литавров медь…
А что я с этого буду иметь,
Того тебе не понять.

















Фотограф Влад Артазов

Влад – фотограф из Чехии, в портфолио которого не одна сотня интересных и качественных фотографий..Обыкновенные бытовые предметы довольно часто используются фотографами для создания интересных снимков. Например, фотографы пытаются создать вокруг этих предметов независимый сюжет и тем самым наполнить сцену неким смыслом. Влад Артазов (Vlad Artazov) пошел другим путем и показал ситуации из жизни людей, в исполнении обычных гвоздей. Получилось интересно и необычно. Несколько работ сделаны в цвете, однако большинство – черно-белые. Кроме гвоздей, фотограф использовал также молоток, шурупы, гайки и болты.







Нове́лла Никола́евна Матве́ева

(7 октября 1934, Детское Село, нынеПушкин) — русский поэт, прозаик, бард, драматург, литературовед.
Её муж — талантливый поэт Иван Киуру (1934-1992) — был из семьи репрессированных советских финнов.
Новелла Матвеева о себе:
«Нас ласточка петь научила, и полно о том толковать!».
«Как сейчас помню, меня в детской спальне оставляли на ночь одну. И тогда мне в голову начинали приходить вопросы, по-видимому, философской важности. Например, была ли я давно? Была ли я… много, много, много раньше? И где находится это «раньше»?..».
«От трусости, наверное, от страха», — говорит сегодня Новелла Николаевна о своей тяге к уединению, появившейся ещё в детстве. — «Я — человек дикий, вести себя не умею. Мне очень легко выглядеть смешной. Поэтому я стараюсь быть как-то отдельно…»



Корней Чуковский называл её «уходящая».
«Если Окуджава — благодатный дождь, то Новелла Матвеева — удивительный остров»(Зиновий Паперный).
«Помню, в начале шестидесятых, когда я впервые услышал её солнечные, сказочные песни, я почему-то решил, что такие песни может писать только очень счастливый человек… Попав в первый раз в дом к Новелле Матвеевой и увидев чудовищный быт её огромной неприютной коммуналки на Беговой улице, я был потрясён. Каким могучим воображением художника, каким мужеством и оптимизмом должен обладать автор, придумавший свой сказочный мир в такой обстановке!..» (Александр Городницкий).
«Матвееву по-прежнему не с кем сравнить, она — отдельная. Её не представить выступающей на стадионе. В ней есть загадка. И остался без ответа старый вопрос: откуда она?».
«Новелла Матвеева умеет жить в обществе, будучи свободной от него. За что принудительно выселена в прошлое».
«Её тоненький голосок на серебряных подковках, вправленных в звуки гитары, пролетел, прошелестел лёгким и тёплым ветром над затурканной, зачумлённой эпохой».
«Как в старых андерсеновских сказках, волшебный дар был тайно вручён болезненной девочке, замкнутой, испуганной и, казалось, вечно заплаканной. Кто мог представить, что её песни станут отрадой и утешением нескольких поколений?».
«Интровертность (таково истинное имя матвеевской «дикости») нередко свойственна творцам, они платят ею за мощь и живость воображения».



Пусть Живопись нас приютит,
Мои терзанья прекратит.
Единственная, кто дала
Не знать мне и не делать зла,—
Пусть Живопись нас приютит.

Мы красок не приобрели,
Этюдников не завели,
И всё равно не знали мы
Той бесхудожественной тьмы,
Что многих души тяготит...

Пусть Живопись нас приютит!

Мы не расписывали холст,
Не знаем — тонок он иль толст.
Но — слава Живописи!—
В ней
Спасались мы от тёмных дней!
Бывало, вспыхнет, заблестит...

Пусть Живопись нас приютит.

Ван-Дейком-дамой никогда
Не быв, я шла через года.
И Апеллесом ты не стал,
Но ты живописать мечтал!
А кто мечтанье воспретит?
Пусть Живопись нас приютит.
Довоплотит, озолотит,—
Единственная, кто дала
Не знать мне и не делать зла!
Под небом всех кариатид
Пусть Живопись нас приютит!

А грех унынья да простит
Мне Бог...


(с)galina rosenberg

http://papagarlo.f5.ru/uploads/621e184c578ce9b8776f6276db1ce31a.jpg

Из жизни собак

Уже смеркалось.. Она недвижно лежала, положив лохматую морду на лапы, и тихонько скулила. . . Воздух был напряжен и тревожен, и маленькое собачье сердце билось неистово и готово было выпрыгнуть из груди… При малейшем шорохе она вскидывала уши и вслушивалась…Но нет… То ветер прошелестел по крыше конуры… Скрипнула ветка старого каштана напротив… И опять тишина… Еще более душно… еще больше страшно…
Собака ждала.
И он пришел. Приполз… Большой и сильный Пес, но очень уставший. Он был ранен. Волоча за собой разбитую заднюю лапу, он положил перед ней сахарную косточку, которую притащил в зубах. Ткнулся носом в подругу, прилег рядом, прикрыл глаза и тут же уснул.
Он спал крепко, постанывая и что-то ворча во сне, а Собака старательно и осторожно вылизывала ему больную лапу.
А потом взошли звезды. Они были очень красивыми.
Две собаки сидевшие бок-о-бок, любовались ими и жадно ловили вздрагивающими носами густой воздух ночи – воздух бесконечной тишины и покоя.
Светились в черном проеме конуры две пары собачьих глаз – и плыли живым созвездием сквозь ночь.
И поднимался этот свет дискантом к бездонным высотам Вселенной, и согревались его теплом дрожавшие от вечного холода и мрака Звездные Псы…

Рубрика произведения: Миниатюра
©Инна Труфанова 25.09.2009

ЖЕНЩИНА И МЫСЛЬ,НЕ ПРИХОДЯТ ВМЕСТЕ...НО БЫВАЮТ ПРИЯТНЫЕ ИСКЛЮЧЕНИЯ!)

Вы — ПЕРВАЯ! Из всех возможных прим.
Вы — РАЗНАЯ, в Дворцах и под Часами.
Вы — ВЕЧНАЯ. ...В сравненье с Вами, РИМ
— Лишь юноша с седыми волосами...
Вы — ГРУСТНАЯ, как Память Прошлых Дней;
Вы — СПУТНИЦА и Свежих, и Усталых...
Вы — СКРОМНАЯ, в невинности своей.
...И — БЫСТРАЯ, в портах и на вокзалах...
Вы — ЧИСТАЯ! Как капля, как родник...
Вы — БУРНАЯ, в слезах прощальной Тризны.
...Родились Вы тогда, когда возник
САМ ЗАМЫСЕЛ о нашей бренной Жизни.
Вы — ТИШИНА... ИСТОМА Вы... И ЛЕНЬ...
Но — ГРОМКАЯ, подчас, в своих капризах;
Вы — ЯСНАЯ, как НЕБО в летний день!
...Но — ТАЙНА, как улыбка МОНЫ ЛИЗЫ...
Вы — ЛЁГКИЙ ОТДЫХ! Но, ВЕЛИКИЙ ТРУД;
И, ради Вас, пойдёт и БРАТ на БРАТА...
...Вы беспощадно маните INCLUDE,
Как будто в недра ЧЁРНОГО КВАДРАТА...
Вы — СЛАДОСТЬ всем! Вас в каждом Сердце ждут...
Вы АНТИПОДНЫ Мраку и Бескровью.
Вы — Жизни СУТЬ. И Вас ВСЕГДА зовут.
Не просто так! По Имени,

ЛЮБОВЬЮ.


© Copyright Алан Эббот ([email protected])

Он совершенно не замечает, что ты женщина «средних лет». И утром пишет смс: «Малыш, я тебя не будил, ушел
потихонечку, с добрым утром, буду в семь».
Ему безразлично, что кому-то,
очень юному, смешно, видеть, как солидный дядя держит тетину руку в кино…
Ну, пусть
мальчик (девочка) думает, что это такая болезнь…)))
Они ж – молодые (!) умудрились назвать сукою и паранойей - любовь. ..
С возрастом понимаешь, что все любовные безумства – чистый эгоизм и бред, больного Эго смешная возня…
Можно, конечно, слетать на Юпитер, вырвать у ночных небес самую яркую, золотую звезду… Только это нужно… кому?
И пока весь мир решает «что делать?» с этой сукой-любовью и «кто
виноват?», он уже знает, что с ней надо просто научиться жить, сроститься с любовью и питать ее …прикосновениями рук, смешными ласковыми словами, прислушиванием к мыслям… шагам…
из года в год, день ото дня…
Поить утром - черным кофе, вечером – теплым молоком…
Он ловит утренний солнечный зайчик сильной рукой и, улыбаясь, набирает в телефоне: «С добрым утром, Малыш!»….


И ВСЕ!!!!!

Антонина Лагачева

Когда в сырой весенний вечер окно, распахнутое в сад,
Дарило, как букет при встрече, деревьев сладкий аромат,
На ветках звёзды расцветали. И в тучи куталась луна.
Но юноша стоял, печален у растворённого окна

И слушал. Уползало время куда-то в призрачную даль.
А за спиной, забытый всеми, звенел рассохшийся рояль.
А рядом на кровати старой лежал больной его отец.
От жизни и невзгод усталый он ждал, что призовёт Творец.

С большим трудом приподнимаясь, стараясь не растратить сил,
Старик, в подушку упираясь, тихонько сына попросил:
"Осталось мне совсем немного уже на этом свете жить.
Но, милый, перед встречей с Богом Грехи мне нужно отпустить.

На улице темно и пусто. Но страхи пересиль свои.
Веди любого, кто отпустит мне прегрешения мои".
И сын на улицу помчался. А там царила тишина.
И созерцала мир печально большая бледная луна.

Уже устало слушать ухо, вокруг мерещились враги,
Но, наконец, достигли слуха неторопливые шаги.
Душа так встреченному рада. И сын ведёт его к крыльцу
В колышущийся сумрак сада, чтоб отпустить грехи отцу.

И незнакомец у постели присел, оглядывая дом:
"Вы исповедаться хотели..." Старик рассказ повёл с трудом:
"Хоть от рождения до тризны прожил я много долгих лет,
Но грешен в том, что больше жизни любил жену Элизабет.

А двадцать лет назад впервые у дома посадил я сад.
И целовал её родные, её счастливые глаза.
Мне столько радости досталось от юности и до седин.
Я помню, как она смеялась, разбив фарфоровый кувшин..."

Он на подушки опустился во власти памятных стихий.
Но незнакомец торопился: "Я отпускаю Вам грехи.
Последнее желанье Ваше теперь я выслушать хочу.
Но здесь темно и жутко даже. И надо бы зажечь свечу..."

"Я бы хотел, - старик ответил, - увидеть наш цветущий сад,
Увидеть лучшие на свете её весёлые глаза.
Я бы хотел такую малость для умирающей души:
Услышать, как она смеялась, разбив фарфоровый кувшин".

В свечи колеблющемся свете дом облик обретал иной.
И незнакомец вдруг заметил, почувствовал: старик - слепой.
Он встал и подошел к роялю. И звуки брызнули в окно
И закружились, оживляя всё пережитое давно.






Они неслись и удалялись, и возвращались в тот же миг.
Они рыдали и смеялись. "Я вижу!" - закричал старик. -
Я вижу время нашей встречи! Я вижу наш цветущий сад!
Её улыбку, руки, плечи, её чудесные глаза!

В них даже солнце растворялось, с небесных падая вершин!
Я слышу, как она смеялась, разбив фарфоровый кувшин!
Спасибо Вам. Я всё увидел!" А сын, прощаясь у дверей,
Просил: "Как Вас зовут, скажите?" "Да просто - Моцарт Амадей".

Он вышел. Улица пустынна. Луна с небес лила печаль.
Но долго-долго в сердце сына звучал рассохшийся рояль.


"Мелодия Любви". Евгений Дюваль.



Однажды в осенний дождливый день я шел по улице Яматэ в Йокохаме, направляясь по делу к одному человеку. Хаос в этом районе был почти таким же, как и в дни землетрясения. Если что и изменилось, так только то, что среди валявшегося на земле шифера с крыш и разрушенных кирпичных стен кое-где вырос бурьян. В развалинах какого-то дома я вдруг увидел влажно блестевший клавишами, наполовину погребенный под остатками стены, искалеченный рояль с открытой крышкой. А рядом в бурьяне мокли разбросанные ноты, на обложках которых розовыми, голубыми, коричневыми буквами были выведены названия произведений.
Мы переговорили с тем человеком по делу. Разговор был неприятный. И я поздно вечером покинул его дом, условившись, что мы вскоре встретимся еще раз.
К счастью, дождь кончился. Временами сквозь разрывы туч, которые гнал по небу ветер, выглядывала луна. Чтобы не опоздать на поезд (разумеется, электричка государственной железной дороги, в которой запрещено курить, мне не подходила), я старался идти как можно быстрее.
Неожиданно я услыхал звуки, будто кто-то играет на рояле. Пожалуй, лучше сказать не играет, а слегка касается клавиш. Я непроизвольно замедлил шаги и стал всматриваться в развалины. И в свете луны увидел клавиши рояля – того самого рояля, который валялся в зарослях бурьяна. Но нигде ни живой души.



Я услыхал одну-единственную ноту. Но это был несомненно звук рояля. Мне стало немного не по себе, и я снова пошел быстрее. И тут опять за моей спиной отчетливо раздался звук рояля. Не оборачиваясь, я все ускорял шаги, чувствуя, как в спину мне бьет горячий ветер…
Я был слишком большим реалистом, чтобы давать какое-то оккультное объяснение услышанному мной звуку. Там действительно не было ни души, но, возможно, у разрушенной стены притаилась кошка. А если не кошка, то колонок или жаба – перечислял я в уме возможных обитателей развалин. Но все-таки было странно, что рояль заиграл без прикосновения человеческих рук.
Не прошло и пяти дней, как я снова по тому же делу шел по той же улице Яматэ. Рояль по-прежнему лежал в бурьяне. Как и в прошлый раз, вокруг него валялись ноты, на обложках которых розовыми, голубыми, коричневыми буквами были выведены названия. Все это, в том числе и кучи кирпича и шифера, было залито яркими лучами осеннего солнца. Стараясь не наступать на ноты, я подошел к роялю. Теперь я увидел, что слоновая кость клавиш потеряла былой блеск, лак на крышке облез. Вокруг ножек обвилось какое-то ползучее растение, похожее на дикий виноград. Стоя перед роялем, я испытывал нечто близкое разочарованию.
- Будет он играть наконец или нет? – подумал я вслух. И в тот же момент рояль издал тихий звук. Каза-лось, он ругнул меня за неверие. Но меня это не поразило. Более того, на моем лице появилась улыбка. Как и тогда. Но сегодня белые клавиши сверкали в лучах солнца. Однако теперь на них валялся одинокий каштан – когда он упал, не знаю.
Вернувшись на мостовую, я обернулся и еще раз бросил взгляд на развалины. Ствол каштана, который я наконец рассмотрел, придавленный обвалившейся шиферной крышей, стоял наклонившись, прикрыв собой рояль. Я не мог оторвать глаз от искалеченного рояля, валявшегося в густом бурьяне. От рояля, хранившего неведомые никому звуки со времени того самого землетрясения.
Апрель 1925 г.

Акутагава Рюноскэ. “Рояль”Перевод: Владимир Гривнин



Г.Розенберг.

Слова…
Те, которые вершат миры.
Мир реальный и мир вымышленный, два мира, таких близких и таких разных –
до грани, на грани, за гранью…
Тебе кажется, что Мир так и не смог заглянуть в её глаза? Или ты не смог? От этого и обида.
Но Мир не понимает и не принимает твоих обид, ведь ты сам и есть – этот Мир.
Извечная параллельность прямых, жуткая изогнутость пространства – и синяки на память.
Ей говорят: «Ты везучая! Ты так легко отделалась…»
И только слёзы прожигают две бороздки по щекам, невидимые всем прочим…
Промокнула салфеткой. Тон, пудра, белила, алый росчерк ироничной ухмылки:
«Мне неинтересно, что ты там себе напридумывал, раз я всё равно не смогу.
А на пороховой бочке мне, по крайней мере, весело!
Трон ведь всё равно давным-давно пропах нафталином…»
Теперь её ход, её очередь быть насмешливо-небрежной. Гламурной. Никакой.
Ни защищаться, ни делать выпадов, даже если в спину летит скомканный листок: «Исписалась!»
Не жалеть… Забыть всё, и братские чувства.
И небратские тоже.
Может, в этом и заключается высший гуманизм?
Полюбить лето, подарившее нежданно-негаданно два моря… варить варенье… узнать нечаянно, что давний друг был когда-то влюблён, радоваться тому, что она так и не догадалась тогда, и всё потихонечку минуло, и они по-прежнему остались друзьями.
Ближе к полуночи вспомнить с мужем об их дне, озадачиться вопросом: а сколько же мы вместе? Решить, что 83 года, дурачиться и хохотать до упаду, объедаться вишней в шоколаде, и знать, что именно это и есть аромат счастья.
Писать стихи… всё-таки писать… для себя, но о нём. О своём лирическом герое.
Потому что есть мир реальный и мир вымышленный, два мира, таких близких и таких разных –
до грани, на грани, за гранью…
О, да! Она эгоистка…
Разве она когда-то задумывалась каково ему, её ЛГ… Легко ли ему даются эти переходы между её Мирами? Холодно, тепло ли там, на том перевале… Что могла предложить она ему – стихостенный дом? Шарф, связанный из строф? Вальс осенних листьев? Кордебалет прошлогодних снежинок? Что?!!
И всё-таки… двуголосье их миров, переплетения рук, слов и выдохов… Его полёт, её фантазия.
Мир реальный и мир вымышленный, два мира, таких близких и таких разных –
до грани, на грани, за гранью…





InnA

Творчество – процесс эгоистический. Sic! Творческие люди, как правило, на любовь не способны. Сейчас для меня это абсолютно очевидный факт. Или всё ещё неочевидный? А ещё несколько лет тому назад спорил бы, спорил... И мало чего в этом споре стоил. Как же глуп я был ещё несколько лет тому назад! Вот уж точно: век живи – век учись.

А что нужно творческому человеку? Неужели любовь? Думаю, что нет. Преданность ему нужна, абсолютное растворение – в нём. А разве это можно назвать любовью? Не уверен. Теперь не уверен.

И мне очень сложно представить себя растворившимся в ком-то. Ну, это невозможно... Это нонсенс! Даже не могу себе представить, чтобы я в ком-то растворился. Я же кремень. Алмаз. Такие не растворяются. И что же, я не способен любить?

Но вопрос, тем не менее, с повестки дня не снят. И как задавал я его четверть века назад, так и задаю – до гроба. Можно ли...

Можно ли любить человека и не любить дело, которым он занимается? Можно ли любить моряка и не любить море? Любить лётчика и не любить небо? Любить журналиста и не любить средства массовой информации? Любить учителя и не любить школьных работников? Любить книги и не любить филологов? Любить филологов и не любить мистера Фаулза? Любить Штирлица и не любить Путина? Любить пианиста и не любить музыку? Любить футбол и не любить мужа? Любить официанта и не любить чаевые? Любить дворника и не любить... что там не любить-то? Двор? Или контейнеры с мусором? Любить сторожа и не любить то, что он охраняет?

Нельзя. Убеждён – нельзя. Нельзя любить человека отдельно от его дела. От его привязанностей. От его головной боли – вечной головной боли. Потому что голова не болит только у бездельника долбодятла.

Это мне одна знакомая сказала: главное быть человеком! А всё остальное – неважно. Строишь ли ты дома, морочишь ли ты голову детишкам в школе или читателям в своих дурацких книжках. Мол, любят отдельно.

А я категорически не согласился. И никогда не соглашусь.

Или согласился? И сказал, что можно. Пожалуй, да, чем нет... По отдельности.

http://vladgenstern.livejournal.com/381467.html

Пралубофф. Точнее даже про секс. Нет, все-таки про наблюдательность.

Вопросец задали. Вот встречались-вздыхали-целовались и наконец, дошло до дела. Задернули шторы, включили музыку и ночник, откинули уголок одеяльца, начали раздеваться... и вдруг!
Вопрос: вот что бы могло остановить меня, ненаглядную. Какой обнаружившийся ужас: лишний вес, большущая родинка, волосатая спина, или еще что-нибудь похлеще?
И вдруг оказалось, что я не знаю.
Прямо в тупик поставили.
На самом деле, мне кажется, что ничего. Если мне нравится человек, то скорее его душа. Независимо от!
То есть вначале, конечно, надо, чтобы понравился. Но через некоторое время внешность становится не важна. Я через месяц вообще перестаю видеть, как знакомый человек выглядит... то есть мне надо начать его портрет рисовать, что ли... чтобы оболочку телесную рассмотреть снова...

Зато, если возникла душевная близость, начинаю слышать его до того, как он заговорит и точно знаю, что и как скажет. Ощущаю его так, как будто это я сама. И чувствую всё, что он чувствует. Тронет горячее, в другой комнате - я дергаюсь. Разозлится он, или обидится - я уже чувствую, хотя это произошло у него это на работе. Эмпатия? ХЗ, я вообще-то не слишком верю в такие вещи.

Это правда. Хотя обычно никто не верит :) И я это понимаю - сама бы тоже, небось, не поверила.
Поэтому не факт, что я бы заметила какую-то там дурацкую родинку. Ну то есть увидела бы, конечно. Посмотрела бы на нее. И не заметила.

С другой стороны, ничего подобного со мной ни разу не случалось, к счастью. Поэтому кто его знает...

http://lilidoll141.livejournal.com/43995.html

Ты мне нужна...
Латур
Ложится спать пустой трамвай,
Тарелку неба съев на ужин...
-Давай забудем всё…
-Давай…
-Ты мне нужна…
-И ты мне нужен…

Соседка пилит за стеной
Вконец упившегося мужа…
-Моя глупышка…
-Сам дурной…
-Ты мне нужна…
-И ты мне нужен…

Двором крещённые коты
Себя разглядывают в луже...
-О чём ты думаешь?
-А ты?
-Ты мне нужна…
-И ты мне нужен…

На лунном поле ювелир
Посеял пригоршню жемчужин...
-Коньяк?
-Чуть-чуть…
-За нас…
-За мир…
-Ты мне нужна…
-И ты мне нужен…

Огонь, пылающий в груди,
Неразличим порой снаружи...
-Пошли встречать рассвет…
-Веди…
-Ты мне нужна…
-И ты мне нужен…

© Copyright: Латур, 2004
Свидетельство о публикации №104060200411

В.Викентьев
Любовь -
Оружию под стать;
За саблю держимся вдвоём:
Один сжимает РУКОЯТЬ,
Другой сжимает -
ОСТРИЁ...
Попробуй саблю удержать
В горячем кулаке своём,
Когда
Ты отдал рукоять,
Чтоб ДРУГ не пал под остриём!
Попробуй
Саблю оттолкнуть,
Попробуй скрыться от неё,-
Когда уже пробита грудь
Тем,кто НЕ ВЗЯЛ ЗА ОСТРИЁ
И если ЛЕЗВИЕ ЗА КРАЙ
Ты не сумеешь плотно сжать,
То уходи,скажи:Прощай...
ИЛИ БЕРИСЬ ЗА РУКОЯТЬ!
И кровь,пролитая тобой,
Прекрасна будет,словно стих;
Но только больше сабли той
Не выпускай из рук своих.
Но если
Ты за рукоять
Схватился первым,смерив пыл,-
Не торопись её вонзать -
Ты был любим,но не любил!
Лишь там
В любви найдешь своё,-
КОГДА СЕБЯ НЕ БУДЕТ ЖАЛЬ
БЕРИСЬ ВСЕГДА ЗА ОСТРИЁ!-
И ИСПЫТАЙ КАК РЕЖЕТ СТАЛЬ
И испытай,как режет сталь-
Любовь оружию под стать...
© Copyright: В.Викентьев, 2004