ОТЧИЗНЫ ВЕРНЫЕ СЫНЫ

НАВСЕГДА В САМОМ СЕРДЦЕ БЕСЛАНА

"Вы навсегда в самом сердце Беслана, - парни, закрывшие сердцем детей». Это надпись на памятнике бойцам спецназа в Беслане. Террористы прикрывались "живым щитом" из детей и женщин. Участникам штурмовой группы пришлось жертвовать собой, чтобы спасти заложников. В результате операции погибли десять спецназовцев. "

Это интервью с Валентиной Александровной Разумовской,

мамой Героя России Дмитрия Александровича Разумовского - начальника отделения Управления "В".

Дмитрий погиб во время операции по освобождению заложников 3 сентября 2004 года.

Беседа с матерью Героя России Дмитрия Разумовского Валентиной Александровной Разумовской

Герой Российской Федерации подполковник Дмитрий Разумовский, начальник отделения

спецподразделения «Вымпел». Погиб при освобождении заложников в Беслане

Никита Филатов

О ДЕТСТВЕ, КНИГАХ И МЕЧТЕ ЮНОСТИ

– Ваш сын с детства хотел стать военным. Как вы считаете, откуда у него такая любовь к военному делу? И такое рвение оказаться там, где стреляют, где по-настоящему тяжело?

– Я думаю, что это такое призвание. Это было его. Во-первых, книги о войне. Мы читали с детского возраста. Когда он еще не умел говорить, его любимой песней была «С чего начинается Родина». Взрослые очень хорошо помнили о войне, ходили возлагать цветы 9 мая к памятнику. Дедушка наш погиб на фронте. Это было общее патриотическое воспитание.

– Какие книги читал ваш сын?

– Его самой любимой книгой была «Живые и мертвые». «Василия Теркина» он знал наизусть. От корки до корки. «В августе сорок четвертого». Там в одном из эпизодов качается маятник. И Дима разработал свою методику уворачивания от пуль. И применял ее в своей практике, когда работал с подчиненными. В человека с близкого расстояния бросали теннисными шариками, и нужно было увернуться. Это была одна из тренировок.

Подполковник Дмитрий Разумовский в Беслане. Один из последних снимков Дмитрия из кинохроники

– После учебы в Московском пограничном училище Дмитрий поехал в самый неспокойный регион Советского Союза – Таджикистан.

– Тогда он еще был спокойный. У него было право выбора. И он сказал: я пока молодой, съезжу на границу. И потом у него мечта была попасть в «Альфу». Это мечта с юности. А для того, чтобы туда попасть, нужно было послужить где-то.

О ВОЙНЕ, "ЦВЕТУЩИХ САДАХ" И МАТЕРИНСКОЙ МОЛИТВЕ

– Жизнь вашей семьи как-то изменилась после того, как узнали, что сын будет служить в «горячей точке»?

– Мы с мужем нормально к этому отнеслись. Тогда еще там не было военных действий. О том, что там происходит на самом деле, мы долго не знали. Дима был очень внимательный и всегда нас успокаивал. Он говорил: «У нас тут цветут сады, у нас прекрасно. В то, что пишут газеты, не верьте. Я в командировке». А что такое «в командировке», мы не знали. Просто думали, что он действительно в командировке. Как и мы ездим в командировки, гражданские люди. У нас вообще-то в семье военных нет. И мы случайно узнали. По телевизору увидели его.

12-я пограничная застава Саригоры после неравного боя с боевиками

– Вы увидели вашего сына по Центральному телевидению?

– Мы с отцом занимались своими делами. Телевизор работал, как фон. Я поднимаю глаза и на экране вижу своего сына: обросшего, в камуфляже. И он рассказывает, как они только что вышли в горах из окружения, взяли трофеи. И что ни одного человека не потеряли. Вот мы тогда поняли, что это за командировки. Мы сидели с отцом и плакали…

– По воспоминаниям, во время службы в Таджикистане практически каждый день группа вашего сына участвовала в боестолкновениях, и абсолютным «рекордом» для нее стало шесть боестолкновений в день. И очень важная подробность: за всё то время, что ваш сын служил в Таджикистане, он не потерял ни одного подчиненного. Есть поговорка: молитва матери со дна моря достаёт.

– Я как только узнала, всё время молилась о нем. Хотя даже не умела креститься толком, потому что была когда-то комсомолкой. А когда узнала, что он воюет там, у меня появилась потребность пойти в церковь. Стану в уголочке, постою. Поплачу, помолюсь, как могу. У меня мама была верующая, она всегда мне переписывала от руки псалом «Живый в помощи». И я, помня о маме, тоже переписывала ему псалом «Живый в помощи». И он носил его… Он меня не обижал, брал. От руки переписанную молитву. Да, я молилась. Я думаю, что его Господь хранил.

Подполковник Дмитрий Разумовский

– Так начался ваш приход к вере.

– Да.

О ГЕРОИЗМЕ И ЦЕЛЕУСТРЕМЛЁННОСТИ

– Ваш сын однажды сказал: «Героизм и лихость – это совсем не одно и то же. Чтобы погибнуть, не надо иметь большого ума. Героизм должен быть осмысленным». Из студента пограничного училища ваш сын стал офицером, который, по воспоминаниям сослуживцев, постоянно трудился, вставал в пять утра, писал пособия по рукопашному бою… Как, на ваш взгляд, формируются такие богатыри, готовые отдать жизнь за других людей

– Вы знаете, я думаю, что формировала среда. Он учился в школе имени В.И. Ленина в городе Ульяновске. Тогда в эту школу приезжали люди со всего мира. Она была единственная в Союзе у нас. Там было очень хорошо поставлено патриотическое воспитание. Там были такие педагоги! Просто от Бога педагоги. Литератор Людмила Анатольевна Толстых. Историк Валентина Михайловна Пучкова. У них был очень хороший военрук. Их учили любить свою Родину. Понимаете? Считалось тогда почетным служить в армии. И они все стремились к этому. Девчонки на это военное дело бегали сами. С большим желанием и энтузиазмом. Школа была очень хорошая, и педагоги были очень хорошие. А фильмы какие! «Государственная граница». Дима хотел сначала стать десантником. Но он потянул спину, и ему сказали, что в десантные не получится. И он стал заниматься боксом. За год он стал кандидатом в мастера спорта по боксу. И потом он сказал: «Я еду поступать в пограничное училище».

   

ДУБРОВКА И БЕСЛАН

Невиданная драма Беслана своим масштабом и святотатством изменила Россию. Она прозрела. Горько, что только мученическая кровь осетинских младенцев сделала вновь зрячими тех, кто трусливо не желал видеть чудовищную сущность врага, реальную системную встроенность действий террористов в общую преемственную геополитическую стратегию вытеснения России с Кавказа и Причерноморья, наконец, цинизм и двойные стандарты международных «правозащитников».

Уже захват в Москве на Дубровке стал серьезным испытанием национального и гражданского сознания России, которая, отвыкнув от проявления государственной воли, должна была осмыслить неизбежную гибель заложников при освобождении и понять при этом, что шанс на успех террористам дает лишь наличие в обществе несопричастных к делам своего Отечества.

Через два года в Осетии террористы совершили еще более святотатственное преступление. Уроки Беслана налицо и они заключаются в следующем. Без возрождения чувства общенационального единства у России как исторического проекта нет будущего. Ибо способная к творческому акту в мировой истории нация – это не совокупность индивидов, объединенных отметкой в паспорте, а единый преемственно живущий организм с общими целями и ценностями с общими историческими переживаниями. Второй урок заключается в полном освобождении от иллюзий в отношении так называемого «цивилизованного сообщества». На глазах у этого фальшивого ментора чудовища, освободившие себя от всякой человеческой этики, хладнокровно истязали и убивали сотни детей. А цивилизованное сообщество продолжало и продолжает называть их повстанцами. Террористы - лишь те, кто нападает на американцев.

После Дубровки злобные обвинения в адрес федеральных войск со стороны российских «правозащитников» еще имели какое-то влияние, хотя и испарявшееся на глазах. Наверное, поэтому иностранная пресса могла еще рядится в тогу хоть какой-то объективности, ибо всю ее внутреннюю нелюбовь к исторической российской государственности и политический заказ удобно выражали способные ученики в России, взращенные международными гуманитарными фондами обработки сознания. Такие «россияне» – «граждане мира», освободили себя от «архаичного» и «нецивилизованного» чувства сопричастности к своему Отечеству и армии, проливающей кровь за его неделимость. Сегодня ряды таковых настолько поредели и потеряли авторитет, потонув в общенациональном гневе, что иностранные СМИ были вынуждены снять маску приличия, и мы увидели истинное лицо цивилизованной Европы и ее отношения к России.

Поистине бессмертны горькие слова Н. Данилевского из его знаменитой книги «Россия и Европа». Описывая на ярких примерах двойные стандарты «колыбели демократии», он демонстрирует ее готовность ради ослабления и потеснения России к единению с кем угодно: «Не допускать до того, чтобы распространилось влияние чуждого славянского православного мира – «общее дело всего, что только чувствует себя Европой. Тут можно и террориста (Н.Н. - в книге – оттоманского янычара) взять в союзники и вручить ему знамя цивилизации».

   

   

Очевидные различия в оценке трагедии со стороны рядовых граждан и мощной пропагандистской машины СМИ на Западе демонстрирует такие масштабы идеологизации и политического заказа, которые затмевают известные образцы тоталитарного «агитпропа». Манипуляция общественным сознанием в век электронных СМИ является одним из мощнейших рычагов политики. Пора это осознать и противопоставить этому суверенность непоколебимого духа единой нации.

А большая политика и, особенно, геополитика – налицо во всех претензиях западных СМИ, маскируемых под заботу о правах человека. После выборов в Чечне, было необходимо взорвать Кавказ с другой стороны – поджогом осетино-ингушской напряженности, показав, что ждет Россию и Южную Осетию, если они не перестанут сопротивляться провокациям Тбилиси, санкционированным новыми вершителями «восточного вопроса».

Панорамный взгляд на события в Черноморско-кавказском регионе убеждает, что кавказские войны и в XIX веке, и сегодня – средство геополитики и вытеснения России их ключевого региона выход к которому, наряду с выходом к Балтике на триста лет изменил соотношение сил в Европе.

И Чечня, и системность террористических актов в Дагестане, в Москве и в Осетии, и явное поощрение провокационной политики Тбилиси, и борьба за пути газопроводов через Каспий и Черное море – суть события связанные. Они объединены неким общим геополитическим сценарием, в итоге которого Россия будет разложена и разрушена изнутри и оттеснена на северо-восток Евразии от главного коммуникационного региона, ключом к которому является Черное море.

Пристальное внимание сегодняшних вершителей мира к южному подбрюшию России уже нельзя объяснять заботой о правах человека и вселенской демократии – оно уже структурно оформилось в объявленном намерении США передислоцировать свои ракеты по границам даже не СССР, но нынешней России. О целенаправленном стратегическом вытеснении России с рубежей ее трехвекового влияния свидетельствует упорное вмешательство «цивилизованного сообщества» во внутренние дела России на Кавказе. Этому служит и поощрение рискованных провокаций Грузии против своих пророссийски настроенных автономий - Южной Осетии и Абхазии, конституционные права которых были нарушены при выходе из СССР. Еще красноречивее - создание всевозможных конфигураций и механизмов военного взаимодействия в Черном море без России.

На деле перед нами проявление весьма старых геополитических констант. К ним относится «восточный вопрос» и присутствие на Кавказе, стоявшие за неудачной для России Восточной (Крымской) войной 1854-1855. Но сюжет Восточного вопроса разыгрывался и в течение всего ХХ века на полях обеих мировых войн, в годы Гражданской войны и сразу после распада СССР, в ходе дипломатических баталий в Версале и на сессиях Совета министров иностранных дел в 1945-1947гг., в 90-е годы в Боснии и Косово, в Дейтоне и на Стамбульском саммите.

150-летний юбилей Крымской войны весьма оттеняет современную стратегию заинтересованных держав. Россия в начале 90-х годов почти добровольно сдала позиции, важность которых осознавали все, кто 343 дня с беспримерным героизмом отстаивали Севастополь. Что же касается участников Крымской коалиции против России, то их политика весьма преемственна, не менее энергична, но куда более беззастенчива.

Вокруг Совета Европы создаются чеченские комитеты точно так же, как возникали «черкесские комитеты» вокруг Парижского конгресса 1855 года. Вопрос о «независимой Черкессии» пытались ставить на Парижском конгрессе, вырабатывавшем итоги Крымской войны, хотя Кавказ вообще не был причиной и темой Крымской войны. Так что поддержка Шамиля Басаева как и в свое время Шамиля XIX века имеет ту же цель. Лорд Пальмерстон открыто заявлял, что граница России должна быть отодвинута за Терек и Кубань. Имелся и свой «ахмед закаев»: в 1862 году в Лондоне и Париже появился некто Измаил-Баракай-Ина-Дзиаш, представитель «Черкессии», «присвоивший», как говорят документы того времени, «себе исключительную роль дипломата», и который по возвращению на Кавказ заявил, что «Европа расположена оказывать нам помощь».

ХХ век с его борьбой тоталитаризма и демократии заслонил неизменность мировых реалий, но от этого они не стали менее постоянными.

Наиболее тиражируемый с большей или меньшей беспардонностью тезис западных СМИ – требования интернационализации кавказского урегулирования служит все тем же геополитическим задачам. Обвинения российского руководства и армии в злодеяниях, в отместку за которые, якобы, и совершен «акт отчаяния» звероподобными убийцами детей – это воздействие на внутреннюю стабильность и национально-государственную волю власти. Пытаясь разложить единство, западные СМИ подают «растущее» недовольство россиян как повсеместное требование к руководству изменить позицию по Чечне и капитулировать перед террористами. Но если разочарование и гнев, естественные в ходе трагедии такого масштаба, действительно имеют место, то выражаются они совсем в противоположном требовании: «Hамеpено ли руководство быть последовательным и окончательно подавить уголовный террор без оглядки на морально изолгавшихся правозащитников и «мировую закулису» или оно будет по-прежнему расточать усилия в поиске мнимого согласия с бандитами?».

На этом фоне отдельные голоса, все требующие «прекратить преступную войну против «героических горцев», сражающихся против империи-угнетательницы», выглядят уже гротеском, они уже даже не опасны для национального самосознания, похоже развившего некий иммунитет. Но именно они оказывали самое непосредственное влияние на формирование общественного мнения в первой половине 90-х годов, осуществляя, пожалуй, беспримерную в истории кампанию по глумлению над собственным государством и армией. Как это ни покажется парадоксальным, именно «миротворцы» несут косвенную ответственность за случившееся.

В этом кажущемся противоречии следует разобраться, ибо оно затрагивает глубинные основы исторического мышления общества, от которого зависит его будущее. Существует прямая связь между либерально-пацифистскими призывами во время войны за территориальную целостность страны и переходом противника к террористическим актам против гражданского населения. И это не только потому, что лозунги о слабости, небоеспособности и коррумпированности собственной армии, обличение якобы неправедных целей своей стороны с одновременным оправданием мотиваций противника, фальсификация исторических корней конфликта в пользу врага – все это заимствовано из классических пособий по пропаганде во время войны в стране-противнике.

И не только потому, что «миротворцы» на начальном этапе небезуспешно воспрепятствовали необходимому вооруженному подавлению уголовного мятежа в зародыше. И даже не потому, что террористы фактически повторили их требования. Главный результат в том, что миротворцы и идеология несопротивления сделала общественное сознание таким, которое и порождает расчет применять терроризм как метод шантажа государства по коренным проблемам его исторического бытия.

В самых кровопролитных войнах прошлого любой противник максимально воздерживался от кровавых акций против гражданского населения, которые лишь препятствовали достижению стратегических целей. Причина - в боязни усилить сопротивление. Но терроризм сегодня как раз рассчитывает акцией против гражданского населения ослабить сопротивление. Столь разный результат одного и того же действия зависит от состояния общенационального самосознания.

Когда общество ощущает себя единым национальным телом с общими ценностями и целями национального бытия, духом, миросозерцанием, оно переживает за свое Отечество и за свою воюющую армию, не отделяя себя от нее, как нельзя отделить без боли свои руки, даже одетые в булатные рукавицы. В войнах прошлого трудно было бы представить обсуждения правомерности или неправомерности авиаударов по захваченному неприятелем родному городу на том основании, что там осталось собственное гражданское население. Противнику не было смысла совершать злодеяния против беззащитных граждан. В ответ лишь «ярость благородная вскипела бы как волна» с удесятеренной силой.

Пора открыто признать, сколь губительным для нации стала десятилетняя проповедь совершенно ложной интерпретации «гражданского общества». В качестве мерила цивилизованности был провозглашен тезис «где хорошо, там и отечество», а в качестве образца демократа - «гражданин мира», который в Совете Европы участвует в поражении собственного правительства в войне».

В такой парадигме главной ценностью вдруг оказалось право на несопричастность к судьбе своего Отечества. Расплата неизбежно последовала: столичное население, которое более всего старались воспитать в духе «отщепенства» (П.Струве, « Вехи»), стало само мишенью террористов.

Террористы, рассчитывая на успех, цинично не смущаются тем, что убьют тех самых «несопричастных», ведь те для них – лишь средство. Терроризм против гражданского населения – это полная дегуманизация человеческих отношений, которой даже нет в войнах, где гибнут миллионы. Ибо жертва для террориста – даже не адресат его требований, как при бандитском разбое, а просто вещь. Делается это в расчете именно на остальных «несопричастных» в обществе, чтобы те немедленно начали давление на государство. Похоже, общество наказано за свою несопричастность по отношению к собственному государству, его армии, к борьбе за территориальную целостность страны – ценность, за которую во все времена воевали и ставили памятники героям.

Однако, ложную интерпретацию жизни, свободы, государства, войны за неделимость отечества как непонятной и бессмысленной преподносили лишь для русских. Эти же ценности в глазах «правозащитников», равнодушных к насилию и изгнанию дудаевским режимом русских еще до всяких действий российской армии, представлялись «героическим эпосом» чеченцев, воюющих с ненавистной империей за свободу и счастье. Даже образ матери солдата эксплуатировался в двух противоположных стереотипах: русская мать якобы повсеместно требовала от сына отказаться от присяги, ибо «война преступна и бессмысленна», чеченка же, подобно гордой спартанке, провожавшей сына на бой с заповедью «со щитом или на щите», вручает меч для борьбы, иначе, как у Лермонтова: «Ты раб и трус, и мне не сын!».

Нелишне вспомнить съезды народных депутатов в 1990-1993 годах, на которых духовные гуру российских постсоветских либералов яростно обличали «рецидив имперского сознания» в ответ требованиям немедленного приведения в правовое поле дудаевского переворота, повторяя знакомую марксистско-большевистскую нигилистическую интерпретацию русской истории.

Отсутствие национально-государственной воли, а не военная бесперспективность мешало безоговорочно утвердить суверенитет и территориальную целостность России, когда это еще не было сопряжено с тяжелыми потерями. В самом начале у Дудаева было менее сотни человек под ружьем, а незаконные склады оружия стали известны службам еще в 1992 году. Сегодняшняя ситуация и масштабы ее - следствие трагического извращения общенационального самосознания и попустительства и нерешительности властей в 90-е годы, сначала три с лишним года поощрявших создание уголовного заповедника на Северном Кавказе, затем столь же преступно прервав начавшую приносить победы первую военную кампанию.

Драмой России тогда было положение, что все критические для государства стратегические проблемы как внешней, так и внутренней политики оказались заложницами внутриполитической борьбы. Либералы-западники продемонстрировали свою извечную ненависть к историческому российскому великодержавию, а именно эти главные идеологи начала 90-х годов и были опорой тогдашнего президента Б. Ельцина. В этом же лагере оказались и коммунисты, обрушившиеся на решение о вводе армии в Чечню, которое они бы сами, безусловно, приняли, будучи у власти. Для них соображения победы над «проклятым режимом» как и в 1914 году оказались выше преемственных интересов России.

В 1995-1996 годах совершенно необходимые и правомерные, но запоздалые, нерешительные и непоследовательные силовые меры по восстановлению суверенитета России оказались преступным образом не доведенными до конца. И дело не в серьезнейших проблемах армии, хотя для ее намеренного разложения и уничтожения в общественном мнении было сделано все мыслимое и немыслимое. Оболганные, униженные, дурно укомплектованные и снабженные российские войска сумели выполнить свой долг перед Родиной и им нечего стыдиться. В тот момент трагедия заключалась в отсутствии политической воли и ответственности власти, последние остатки которой рухнули в Буденновске.

Армия была парализована самим правительством, которое вместо окончательной ликвидации бандитских очагов приступило к переговорам с террористами под вездесущим контролем мировых сил в лице ОБСЕ. Басаев и его убийцы остались безнаказанными, уголовники вместо кары превратились в легитимную сторону переговоров по вопросам целостности России и ее суверенного права размещать свои вооруженные силы на всей территории страны. В результате антиармейской и антигосударственной истерии правозащитников и основных СМИ обществу навязывалась иллюзия, что политическая капитуляция, вывод войск из Чечни, и тем более признание ее независимости приведут к миру.

На деле, как и всегда бывает в подобных случаях, такое «миротворчество» предало жертвы, уже понесенные армией, обессмыслило достигнутые немалые успехи, и выдало на растерзание террористам как русский и другие народы Кавказа, как и прежде всего лояльную часть самого чеченского народа, который был попросту оккупирован бандформированиями и давно готовыми к десанту из международных центров разноплеменными идеологами и наемниками.

Вместо разоружения бандитских отрядов началась вооруженная охота на русских солдат, едва ли не безнаказанная в силу президентской амнистии. Террористические акции перекинулись в Дагестан. И хотя дагестанцы преподали московским «общечеловекам» урок подлинного гражданского самосознания, налицо был крах российской государственности, которая не способна защитить ни русских, ни народы, связавшие свои судьбы с Россией и осознанно сохраняющие ей верность. Попустительство чеченскому уголовному мятежу и его ложная интерпретация позволили ему обрести такие внутренние и международные параметры, которые сделали его инструментом международного терроризма.

Сегодня, наблюдая и с горечью оценивая двойные стандарты и нелояльность западных партнеров России и не ожидая от них снисхождения, не следует забывать, что условия для вмешательства во внутренние дела России и менторства по вопросам самоопределения и межнациональных отношений, то есть ползучей интернационализации чеченской темы созданы были именно российскими идеологами прошлого десятилетия.

   

   

Правозащитная тема громогласно звучала из уст отнюдь не абстрактных гуманистов в российской политике. Иначе бы они отреагировали на уголовную анкету дудаевского режима еще до ввода российской армии. Все было нацелено на интернационализацию конфликта. До определенного момента западные лидеры сдержанно высказывались о чеченской проблеме как о внутреннем деле России, которая, как и другие государства, имеет право подавлять мятежи. Таков основополагающий принцип международного права – уважение территориальной целостности государств.

Но именно российские правозащитники целенаправленно обращали свой профессиональный и политический талант на обличение российской армии.

Пора признать: в России изначально не было никакой гражданской войны. В России изначально имел место уголовный мятеж, ставший инструментом сложного международного давления для возвращения Кавказа в орбиту мировой геополитики и разыгранным сценарием для невиданного международного давления на Россию. Для этого внутри страны была взращена идеологически враждебная исторической России внутренняя «партия». Последняя наряду с колоссальными финансовыми ресурсами вплоть до 2000 года пользовалась полной поддержкой определенных средств массовой информации. Только им принадлежало право публично интерпретировать события. Они же в течение десяти лет совершали последовательное разложение нравственных, культурных и государственных устоев нации, вели немыслимую ни в одной стране кампанию по шельмованию армии и исторической российской государственности. Законные действия по защите территориальной целостности и суверенитета России они объявляли "гражданской и братоубийственной войной", оспаривая саму правомерность подавления уголовного очага и уравнивая бандитов и солдат, защищающих неделимость Отечества.

Хотя трагедия ничему не научила идеологов самоуничтожения России и не побудила их к гражданской ответственности, похоже, эта драма и горе научили остальных. Задача восстановления разрушенного национального самосознания, необходимого для самосохранения любой нации, - это не объект публицистических эмоций: глубокая болезнь национального организма нуждается в беспощадном диагнозе и излечении.

   

 

– В Москву?

– В Москву. В первый год он не поступил. Не добрал одного балла. Он всегда считал, что все эти разговоры, мол, кому-то там помогают на экзаменах и есть какая-то несправедливость, – это ерунда. Но здесь он столкнулся с явной несправедливостью. Педагог спросил, откуда он так хорошо знает историю. Дима ответил: «Я люблю историю, и учительница была очень хорошая». И ему поставили четыре – вот этого балла ему не хватило. Дима спросил: «Почему четыре, если вы сами говорите, что я хорошо знаю историю?» Педагог ответил: «Да, ты знаешь историю, но на пять ты не ответил». И он когда приехал домой, неделю ни с кем не разговаривал. Так был загружен. А потом сказал: «Я буду поступать на будущий год».

– Туда же, в пограничное училище?

– Опять туда же, да.

– И поступил…

– И поступил.

О ЖЕРТВЕННОСТИ, СЕМЬЕ И АРМИИ

– Для всех матерей время, когда сыновья проходят службу по контракту или отправляются в «горячие точки», – это время больших переживаний. У вас были тревоги? Как вы их преодолевали?

– Тревоги были, конечно. Поэтому я и ходила в храм. И молилась. Мы тогда не знали о многом, потому что замалчивалось, что там была война, велись военные действия. Мы даже съездили к нему с младшим сыном. Когда Дима был в Пяндже. А через год от этого Пянджа камня на камне не осталось, всё разбомбили. Но в газетах об этом не писали.

– Валентина Александровна, самый сложный вопрос. Не все, как вы, приходят в храм и находят такую поддержку. Поделитесь вашим опытом преодоления утраты.

– Вы знаете, я думаю, что это исключительно помощь Господа! Потому что, придя к вере, я поняла, что у сына была возможность погибнуть безвестным: и в автомобильной катастрофе, и в горы он один ходил – мог оттуда просто не вернуться. Но Господь так распорядился, что Он забрал его в самый благоприятный момент для него. Когда он отдал жизнь за други своя. И это мне придает сил.

– Дмитрий был женат. Какую роль сыграла в его жизни семья?

– Он очень любил свою семью. Эрика была с ним и в Таджикистане. Когда там начались военные действия, она спала с пистолетом и гранатой под подушкой. Он же был командиром десантно-штурмовой группы, они обеспечивали всю границу. Ему приходилось уезжать из дома. Она никогда не задавала ему лишних вопросов. Когда придет – тогда придет: если Дима так сказал, значит, он знает. Тыл у него был.

– Что бы вы могли сказать тем ребятам, которым еще только предстоит идти в армию?

– Старший сын Димы Михаил в этом году вернулся из армии. Был в армии год. Ребятам, которые только подрастают, я обычно говорю: не важно, кем вы будете: военными или нет. Чувство патриотизма должно быть у каждого человека. Где бы вы ни работали. Раньше мы не думали об этом: нужно было – и дети пошли в армию. Без армии не может быть сильного государства. Люди должны служить в армии.

О РОДНОМ БРАТЕ, МАКСИМЕ РАЗУМОВСКОМ

Этого раненого офицера западные журналисты позже назовут "Русским танком". Он несколько раз с ранениями вернется за детьми в школу. Беслан, 2004 год. В руке у бойца видеокамера. Мало кто знает, что именно он – родной брат Дмитрия Разумовского.

– 3 сентября 2004 года в Беслане ваш сын командовал штурмовой группой. Уже на подступах к школе он успел уничтожить двух террористов, которые расстреливали в спину убегавших заложников. В том бою рядом с ним был его родной брат – ваш младший сын.

– Максим служил в Димином подразделении.

О ДЕТСКОМ ГЕРОИЗМЕ

– Прошло уже 11 лет с момента той трагедии в нашей стране.

– Это трагедия не только страны – это, по моему мнению, мировая трагедия. Впервые столько детей оказалось в заложниках. И мы общаемся со всеми, кто потерял близких. Каждое 1 сентября мы отправляемся в Беслан и все вместе проводим там эти дни. Зажигаем свечи.

Политическую оценку я давать этому не буду. Но для человечества – это величайшая трагедия. Просто невозможно забыть. Когда приходишь на кладбище в «Город ангелов» в Беслане… Столько прекрасных глаз с памятников на тебя смотрит. Мурашки бегут по коже. Понимаете? Столько людей убить… Детей заставить страдать. Такие чудеса героические творили дети. Они порой себя вели достойнее, чем взрослые люди. В этой ситуации! Такое испытание… Об этом не надо забывать, и нужно приложить все силы, чтобы такое больше не повторилось.

– Вам известны примеры, как вели себя дети в той ситуации?

– Да. Вы знаете, что делали дети, когда им запрещали пить? Им разрешали выходить к источнику. Из трубы крана текла вода. Они мочили рубашечки свои, прятали за пазуху, кто как мог. Приносили в зал и выжимали людям, которым необходима была вода… Одна девочка маленькая, забыв, что у нее там брат, уже выскочила из окошка, но вспомнила о нем и вернулась в этот ад. И нашла своего братика. Они живы оба остались. Слава Богу! Понимаете, это не только память о тех, кто погиб, но и дань мужеству людей, которые там были. Именно заложников. Потому что наши ребята там долг свой выполняли. А эти дети, они за что страдали, бедненькие? И такие чудеса мужества являли!..

– Как не допустить такой кошмар снова?

– Быть бдительными. Опять же, нужно, чтобы страна наша была сильной. Чтобы вера наша православная была крепка. Только с Божией помощью мы можем это победить.

Земля пухом и Вечная Память.