Итальянская народная сказка «Сказка о двух монастырях» в пересказе Итало Кальвино

 

У одного портного была дочь по имени Джанина, которая умела читать и писать. Джанина была очень красива, и юноша, которого звали Джани, влюбился в нее, да так, что она не знала, как от него избавиться. И вот однажды Джанина говорит своим подругам:

— Давайте уйдем в монастырь!

 

И подруги согласились:

 

— Давайте уйдем!

 

Среди них были дочери короля, рыцарей и вельмож. Всего собралось двенадцать девушек, и они заявили своим отцам:

 

— Мы хотим основать женский монастырь.

 

Родные долго отговаривали девушек, но те упорно стояли на своем, и в конце концов вдали от их родных мест появился новый монастырь. Подруги запасли много еды и все двенадцать поселились в глуши. А Джанина стала у них настоятельницей.

 

Между тем Джани, влюбленный в Джанину, сказал однажды своим друзьям:

 

— Я так давно не видал Джанину! Где она может быть?

 

— Почему ты нас об этом спрашиваешь?

 

— Видно, никогда я не увижу свою возлюбленную. Хочу стать монахом. Почему бы нам не основать мужской монастырь?

 

И они его основали.

 

Однажды вечером в женском монастыре кончились запасы еды. Раздобывать провизию должна была настоятельница. Джанина вышла на балкон и увидела далеко-далеко огонек. Она пошла на этот огонек в надежде найти съестное, очутилась перед домом и вошла в него: в комнатах было пусто. На обеденном столе — дюжина стаканов, дюжина ложек, дюжина салфеток и дюжина больших тарелок с вкусными макаронами. Джанина сложила тарелки с макаронами к себе в корзину и вернулась в монастырь. Зазвенел колокольчик, призывающий к вечерней трапезе. Монахини собрались, и Джанина каждой дала по тарелке макарон. Вот они и поужинали.

 

Дом, где Джанина взяла макароны, оказался мужским монастырем. Когда монахи вернулись и увидели, что на столе пусто, настоятель — это был Джани — сказал:

 

— Какая сорока-воровка утащила наш ужин? Придется завтра ночью караулить.

 

На следующую ночь монахи поставили сторожа и сказали ему:

 

— Как только свистнешь, мы сразу же прибежим. Смотри не спи! — Но монах вскоре заснул, как сурок.

 

Снова пришла настоятельница, увидела на столе двенадцать тарелок с макаронами и положила макароны в корзинку. Тут она заметила спящего монаха, взяла сажу со сковороды и вымазала монаху лицо.

 

Потом Джанина возвратилась в монастырь, позвонила в колокольчик, и монахини с удовольствием поужинали.

 

Увидев монаха с черным лицом, настоятель воскликнул:

 

— Прекрасную стражу мы оставили! — и на следующую ночь поставил сторожем другого брата. Но и этот уснул, а наутро проснулся с черным лицом.

 

Так продолжалось одиннадцать ночей, пока не подошла, наконец, очередь настоятеля. Джани притворился спящим, но сам не спал. Когда Джанина, наполнив корзинку макаронами, подошла, чтобы выпачкать ему лицо сажей, Джани вскочил и произнес:

 

— Стой! На сей раз это тебе так не пройдет!

 

— Ах! — вскричала она. — Смилуйся! Не причиняй мне зла!

 

— Я не причиню тебе зла, но ты приведи сюда одиннадцать своих монашек.

 

— Хорошо, но с условием, что ты нас не обидишь.

 

— Обещаю.

 

И настоятельница ушла с корзинкой, полной макарон. Она накормила монашек, а потом сказала им:

 

— Сестры, идемте в мужской монастырь.

 

— А что там с нами будет?

 

— Ничего, мне обещали.

 

И монашки пошли в мужской монастырь. Там они сказали:

 

— Нам нужна комната, где бы мы могли запереться.

 

Настоятель отвел их в комнату с двенадцатью кроватями, и монашки устроились на ночлег. Вернулись остальные братья и увидели пустой стол.

 

— Хоть вы и сами, ваша милость, сторожили, ужин-то уплыл и на этот раз.

 

— Не беспокойтесь! Сорока-воровка у нас в руках, — успокоил их Джани.

 

— Неужели правда?

 

— Конечно, и еще одиннадцать монашек в придачу. Теперь они приготовят нам макароны.

 

Настоятель постучал к монашкам и говорит им:

 

— Живо просыпайтесь и варите нам макароны.

 

Джанина ответила:

 

— Мои монашки могут стряпать только под звуки музыки.

 

— Будет вам музыка, — обещали братья и, полумертвые от голода, заиграли на трубах и скрипках. Тем временем настоятельница и монашки, вместо того чтобы готовить еду, взяли матрацы и выбросили их в окно, а простыни привязали к подоконнику. Вылезли они из окна, спустились по простыням, спрыгнули на матрацы и улизнули. Добежав до своего монастыря, девушки заперлись. А братья между тем продолжали играть, хотя у них в глазах потемнело от голода.

 

— Что же, не готовы еще макароны? — спрашивали они друг друга. Наконец голодные монахи начали стучаться в комнату, где были монашки. Никто не отвечал. Братья выломали дверь и увидели пустые кровати. Ни монашек, ни простынь, ни матрацев.

 

— Так вот как они посмеялись над нами! Ну ладно, они свое получат!

 

Монахи смастерили бочку, посадили в нее настоятеля и закрыли. Потом отправились к женскому монастырю и спрятались невдалеке, ожидая, когда стемнеет.

 

Настал вечер. Один из монахов подошел к монастырю, катя перед собой бочку, постучал; выглянула монашка.

 

— Не будете ли так добры оставить на ночь в привратницкой эту бочку?

 

Простодушная монашка согласилась, но настоятельница почуяла недоброе и подумала: «Мы погибли».

 

Настал час ужина. По дороге в трапезную Джанина сказала своим подругам:

 

— Сестры, не пугайтесь, если что-нибудь произойдет.

 

Пока монашки вкушали пищу, Джани вылез из бочки и постучал в дверь трапезной.

 

— Кто там? — спросили монашки.

 

— Отворите!

 

Монашки открыли дверь — перед ними Джани.

 

— Добрый вечер!

 

— Садись с нами, — пригласили девушки. И Джани стал кушать вместе с ними, беседуя о том о сем.

 

В конце ужина он достал из кармана бутылку вина.

 

— Выпьем немного, сестры, — обратился он к монашкам. Те согласились; лишь настоятельница вылила вино за вырез своего платья. Скоро монашки заснули, а Джанина только притворилась спящей. Увидев, что все спят, Джани связал всех монашек одной веревкой, чтобы спустить через окно. Он уже подошел к окну и хотел позвать других монахов, но тут Джанина неслышно подкралась к нему, схватила за ноги и головой вниз выбросила из окна. Затем разбудила подруг:

 

— Бежим отсюда. Напишем нашим отцам, пусть возьмут нас домой; хватит с нас монашеской жизни.

 

И они вернулись, каждая в свою семью. Братья тоже покинули свой монастырь и разошлись по домам.

 

Джани по-прежнему был влюблен в Джанину. С забинтованной головой он отправился просить ее руки, и она наконец-то согласилась стать его женой. Но прежде Джанина смастерила куклу из сахара, больше самой себя.

 

Во время свадьбы она сказала мужу:

 

— Когда войдешь в спальню, погаси свечу: в монастыре я привыкла к темноте.

 

Ночью Джанина пробралась в комнату, положила на кровать сахарную куклу, а сама спряталась под кроватью; при помощи ниток она могла шевелить руками и головой куклы.

 

Вошел муж, в руке у него был меч. Он сказал:

 

— Джанина, ты надо мной насмехалась! Помнишь, как ты воровала у нас ужин?

 

Кукла кивнула в знак согласия.

 

— Помнишь, как ты выбросила меня из окна, и я разбил себе голову?

 

Кукла отвечает:

 

— Да, помню.

 

— Ты еще осмеливаешься говорить мне «да»?!

 

Он поднял меч и вонзил его в грудь сахарной куклы.

 

— Джанина, я убил тебя. А ну, какая у тебя кровь?

 

И он провел языком но мечу.

 

— Джанина! Ты была сладка при жизни, ты и теперь остаешься сладкой! — И он приложил меч к груди, чтобы покончить с собой. Тут из-под кровати выскочила Джанина.

 

— Не убивай себя, я жива!

 

Они обнялись и с тех пор были счастливейшими супругами.