Вот уже почти 30 лет, то разгораясь, то затухая, идут дебаты о судьбе «трофейного искусства», вывезенного в годы Второй мировой на территорию СССР из Германии. Директор Музея изобразительных искусств имени Пушкина в Москве Ирина Антонова заявляла: «Мы никому ничего не должны», бывший председатель Комитета по культуре Госдумы Николай Губенко предлагал менять немецкие картины на украденные гитлеровцами русские, а руководитель Федерального агентства по культуре и кинематографии Михаил Швыдкой осторожно выступал за возврат некоторых коллекций «трофейного искусства» по закону о «перемещенных культурных ценностях». Слово «реституция» (так именуется возврат имущества законному собственнику) прочно вошло в лексикон скандальных публикаций российской прессы. Но что такое реституция в мировой практике, когда возникло это понятие и как в разные эпохи относились к «военнопленному искусству», российскому читателю практически неизвестно.
История правосудия исполнена примеров, убеждающих нас в том, каким невероятным случайностям может быть подвержена человеческая судьба, оказавшаяся на весах Фемиды. И здесь ничего не поделаешь: каждое общество имеет лишь то правосудие, какого оно достойно, это прежде всего инстанция, определяющая отношение государства к гражданину. Там, где власть готова заботиться о нем, суд скор и справедлив. Там же, где действует ничем не ограниченное право сильного, — он покупается и разделение властей — краеугольный камень демократии — превращается в фикцию.
Многие выводы современной теории эволюции неочевидны и требуют изощренных обоснований. В ней немало нерешенных проблем, и есть области, к изучению которых только приступили. Однако на сегодняшний день это единственная фундаментальная теория в биологии, позволяющая объяснить развитие и разнообразие жизни.
Благодаря кинематографу многие считают воров «от искусства» некими романтическими героями. Трудно устоять перед обаянием Питера О'Тула, Шона Коннери, Пирса Броснана и других «звезд», сыгравших интеллигентных похитителей шедевров. Реальность гораздо грубее голливудских грез. Кража произведений — это не приключение из любви к искусству, а прежде всего прибыльный бизнес.
Большинство из нас родились и выросли в стране под названием СССР, где считалось почетным быть человеком физического труда и похуже — интеллигентом. К «труженикам советской торговли» относились особо. С одной стороны, их почти презирали — «торгаши», а с другой — точно завидовали. Демонстрировать пренебрежительное отношение к тому, кто мог что-то ценное или же вкусное «достать», было совсем неразумно.
Безжизненные горы, камни и вода, огромная луна на небе и постоянная бомбардировка метеоритами - наиболее вероятный ландшафт Земли 4 миллиарда лет назад.
Сегодня уже никого не удивляют публикации, где в сопровождении слов «По мнению жителей России...» приводятся данные очередного опроса общественного мнения. Но всего каких-то лет двадцать тому назад одна только мысль о проведении опросов населения могла показаться невероятной. В те времена выявлять мнения людей не было нужды, поскольку всем полагалось думать «как надо», ну а тех, кто думал «не-так-как-надо», выявляли без помощи опросов и уж тем более не из интереса к их мнению.
Владимир Котляков, академик РАН, директор Института географии
Более 60 лет назад огромные вездеходы 2-й Советской антарктической экспедиции после тяжелейшего пути достигли глубинных районов Центральной Антарктиды. Мощные машины остановились у Южного геомагнитного полюса — на этом месте прибывшим людям предстояло основать новую антарктическую научную станцию «Восток». Тогда, в 1957 году, никто из создателей станции и подумать не мог, что именно здесь, в самом сердце студеного шестого континента, где зимой царит буквально космический холод, под многокилометровой ледяной толщей будет обнаружен уникальный реликтовый водоем — крупнейшее в Антарктиде озеро, названное впоследствии Восток.
Василий Тарасов, кандидат физико-математических наук
В истории развития физики было немало революций, кардинально изменявших научную парадигму и взгляды ученых на методы познания и устройство мира. Однако то, что произошло с естествознанием в первой четверти XX века, не было очередной сменой основных законов. Если раньше все в окружающем нас мире было предсказуемо, то с появлением квантовой механики он стал случайным.
Кирилл Бронников, доктор физико-математических наук
В начале XX века физика пережила две революции — появление теории относительности и рождение квантовой механики, что в совокупности кардинально изменило старые представления и взрастило совершенно новую науку об устройстве мира. Благодаря Эйнштейну, соединившему пространство, время и материю, получилось, что все, что мы видим и воспринимаем в нашем мире, зависит от выбранной нами точки наблюдения и скорости нашего перемещения по отношению к изучаемому объекту.
Богиней — «непостоянной, беспокойной, странной во вкусах, безумной в своих украшениях, которая появляется, возвращается и рождается во все времена» — когда-то назвал Вольтер Моду. В наше время эта некогда эфемерная и изменчивая небожительница обрела над людьми безраздельную и во многом гипнотическую власть. И мы, не раздумывая, с радостью ей поклоняемся, принося немыслимые по своей щедрости и при этом совершенно добровольные жертвы. Мода — понятие необыкновенно многогранное. Исследование ее феномена живо интересует не только историков или культурологов, но также философов, психологов, социологов и экономистов. А это значит, что мода — не просто дань сиюминутности, иначе говоря, блажь, но крайне важная, абсолютно неотъемлемая часть нашей жизни, которая находится в процессе постоянного развития. Причем любопытно здесь то, что процесс этот представляет собой своеобразное слияние противоречий — с одной стороны, мы, следуя моде, приспосабливаемся к окружающему нас миру, как бы растворяясь в общем потоке пристрастий, с другой — именно с ее помощью всеми силами пытаемся из этого потока выделиться.
Идею организации в Европе объединенного института ядерных исследований впервые озвучил французский ученый Луи де Бройль в 1949 году на Европейской конференции по культуре, проходившей в Лозанне. Вот фрагмент его речи: «…Наше внимание сосредоточено на создании новой международной организации для проведения научно-исследовательских работ, выходящих за рамки национальных программ… Эта организация могла бы взять на себя решение таких задач, объем и сущность которых не под силу какому-либо одному национальному институту… Это начинание оправдает затраченные усилия… укрепит связи между учеными разных стран, расширит сотрудничество, упростит распространение результатов научных работ и информации в целом. Кроме того, создание научного центра явится символом объединения интеллектуальных сил Европы».
Своеобразная историческая экспедиция в Силиконовую долину начала XXI века показывает, что для возникновения Чуда требуется нечто большее, чем благоприятный климат, некоторое количество инженеров и программистов, венчурных капиталистов, охотников за мозгами и складов, заполненных электронными компонентами... Сразу следует оговориться, что английское словосочетание “silicon valley”, по всей вероятности, является плохо переведенной однажды игрой слов “на местном диалекте”, прочно укоренившейся в сознании большинства. Хотя правильно эту территорию — крупную промышленную городскую агломерацию, протянувшуюся на 40 километров от Сан-Хосе на юго-востоке до города Пало-Алто на северо-западе штата Калифорния, — называть Кремниевой долиной. Поскольку именно кремний (в переводе с латинского — Silicium, а уж никак не Silicon) лег в основу массового производства полупроводников, давшего толчок развитию Высоких Технологий.
Человек испокон веков селился на берегах рек. Река поила, кормила людей, защищала от набегов воинственных соседей. Но и она же во время паводка становилась источником многочисленных бед. Поначалу события такого рода, отражавшиеся в летописях, были лишь лаконичными констатациями факта высокого половодья или паводка. Со временем стали появляться первые попытки анализа причин и последствий наводнения, а сведения об этих стихийных бедствиях попадали в официальные документы, дневники современников, литературные произведения.
Владимир Котляков, академик, директор Института географии РАН
Иногда можно слышать утверждение, что ледниковый период уже позади и человеку в дальнейшем не придется сталкиваться с этим явлением. Это было бы справедливо, если бы мы были уверены в том, что современное оледенение на земном шаре — всего лишь остаток Великого четвертичного оледенения Земли и неминуемо вскоре должно исчезнуть. На самом деле ледники продолжают оставаться одним из ведущих компонентов окружающей среды и вносят важный вклад в жизнь нашей планеты.
Освоение ядерной энергии повлекло за собой такое количество катастроф и человеческих жертв, что мы до сих пор не можем оценить перспективы развития атомной отрасли, положив на одну чашу весов ее очевидную экономическую выгоду, а на другую — не менее очевидную опасность. Хотя специалисты, убежденные в том, что альтернативы атомной энергетике нет, стараются сделать все, чтобы эту опасность минимизировать. Сегодня в мире на атомных электростанциях действуют 440 блоков, и большинство стран не собираются сворачивать свои ядерные программы. Однако не стоит забывать и о том, что кроме столь необходимой человечеству электроэнергии, АЭС производят еще и радиоактивные ядерные отходы…
Корабли, как и люди, имеют свою судьбу. Есть корабли — счастливцы, те, у которых все в их жизни получается. Они выходят невредимыми из самых невероятных ситуаций, служа верой и правдой людям долгие годы. А есть корабли, на которых словно лежит печать некого проклятия. Они буквально притягивают к себе всевозможные неприятности. Их преследуют аварии и катастрофы, на них все время гибнут люди, и в конце концов они погибают и сами, унося с собой немало жизней. Атомный ракетный подводный крейсер «Курск», казалось, принадлежал к первой категории. Судьба этого корабля изначально складывалась вполне благополучно. Счастливым было прежде всего само его появление на свет. На фоне развала флота в первой половине 1990-х годов, массового списания и уничтожения сотен еще вполне боеспособных кораблей все же были найдены силы и средства для его достройки. Счастливым было и начало его, увы, столь короткой биографии.
Что роднит противогаз, который еще в германскую натягивали на стриженые головы солдаты, пытаясь спастись от тевтонского иприта в сыром окопчике у мазурских болот, и современный космический скафандр? Общее между ними в том, что и простейший противогаз времен Первой мировой, и космический скафандр наших дней — призваны «отгораживать» человека от враждебной среды, несущей ему гибель. Способ спасения тоже общий. Его можно назвать «герметизацией» жизни.
Писать о Толкине — дело неблагодарное. Толкинистам угодить невозможно, у каждого из них свое представление о Средиземье и его обитателях, и любые попытки непосвященных вторгнуться в мир избранных воспринимаются в штыки. С другой стороны, отношение нетолкинистской публики к произведениям Толкина можно охарактеризовать, скорее, как скептическое — сдержанное или активное, в зависимости от характера и ознакомленности читателя с предметом. Остается надеяться, что между толкинистами и «антитолкинистами» существует прослойка населения, которая знакома с трудами английского писателя, но при этом может слышать его имя, не впадая ни в восторженный экстаз, ни в слепую ярость.
Гарри Поттер живет в Англии. Его видели и в Лондоне, и в Глостере, и в Йоркшире. Он мог прокатиться на любом из паровозов Британии и послать любую из многих и многих сов Соединенного Королевства по неотложному делу. Он вобрал в себя и культурные святыни, такие как знаменитый Оксфорд, и чисто народные приметы — пабы на заброшенных улицах. Госпоже Роулинг удалось собрать все лучшее из того, что сохранила Британия, — мифы о великанах (один из них, например, построил замок Сэйнт Майкл в Корнуэлле), привидениях (их вы можете встретить в каждом замке) и драконах (про Лох-Несс забыть не получится), добавила туда немного английского образования (не без недостатков, но все равно самого лучшего) и дала в руки маленькому мальчику силу, которая, даже будучи неизвестной ему самому, способна победить всех «плохих» взрослых. И если бы Гарри Поттера не было, его стоило бы выдумать.