"Трель Соловейчика"

Анна МИСЮК

Воспитание начинается с детства. Все согласны? Но с чьего детства? Может быть, с детства... родителей. Тогда в них было заложено некое понимание воспитательного процесса, — когда «воспитуемыми» были они сами. Большинство людей проходит эти «качели»: от воспитанника до воспитателя. Значит, педагогика — это наука для всех?

Педагогика по определению — наука о воспитании и обучении детей, но все большее значение приобретает парадоксальная — только на первый взгляд! — наука: «педагогика для взрослых». Взрослые люди постоянно воспитывают или пытаются воспитывать друг друга. Почему бы это? Не потому ли, что «недовоспитаны» в детстве?

 Педагогика — это наука, но очень неточная, хотя есть у нее принципы, правила и методы; педагогика — это искусство, но произведения этого жанра — люди-личности — живые и меняющиеся, и редко творцу-педагогу удается увидеть плоды своего творчества. От творческого педагогического процесса до результата проходит полжизни, если не вся. Значит, это почти безнадежная задача — совершенствоваться педагогу, если нет критерия, нет сравнимого результата?

Вопросы, вопросы... Педагогика вопросов, воспитание в сомнениях...

Симон Львович Соловейчик — журналист, писатель, — оставил сотни статей и книги, посвященные этим проблемам и бесчисленным их вариациям. Одного в них нет — категорических рекомендаций и однозначных ответов. Ах, как обидно! — ведь так хочется просто включить телевизор, открыть газету или книгу, а там — рецепт. Взять таких-то слов столько, присыпать столько-то нахмуренных бровей, поднять температуру интонаций до нужного градуса, все сдобрить материальным стимулом определенного размера и фасона... И получайте, пожалуйста, успешный результат воспитательного процесса: отличника, чемпиона, патриота, защитника, надежу и опору, или красавицу, хозяйку, внимательную, приветливую, умницу и прочее (ненужное зачеркнуть). Какого хотите, такого и сделаем мальчика, девочку (ненужное зачеркнуть).

Соловейчик в своих публикациях предупреждал неустанно и постоянно: не сделаете. Не от вас одного зависят «плоды просвещения». Ребенок, подросток, юноша — равные соавторы в этом труде, а значит, либо жди от них сотрудничества, либо в горьком изумлении повторяй, что «я этого не хотел», «я не этому учил», «их же не так воспитывали». Список подобных жалоб-ламентаций может быть продолжен до бесконечности.

«Не жалуйтесь, — говорил Соловейчик, — но вдумайтесь в то, как вы взаимодействуете с ребенком, и как он воспринимает вас и ваши уроки». Этой простой мыслью начинается главная тема писателя и единственный ответ на родительские и учительские сомнения — педагогика должна быть педагогикой СОТРУДНИЧЕСТВА.

Впервые я запомнила имя Соловейчика из статьи, где он от первого лица описал следующую ситуацию. Он читал пятилетнему сыну сказку, хорошую сказку, содержавшую незамысловатое, но полезное поучение насчет того, что трудиться — хорошо, а лениться — плохо. Он читал с выражением, стараясь привлечь внимание малыша к каждому слову, а мальчик странно ерзал на стуле, не успокаиваясь ни на минуту, но не сводил с отца внимательных глаз. Симон Львович признает, что в такие моменты невольно ощущаешь в душе раздражение — другое дело, что ни в коем случае нельзя ему давать волю. И только, когда сказка, наказав ленивых и наградив трудолюбивых, закончилась, он, отложив книгу, понял, что же происходило. «Я, — пишет он, — сидел за столом вполоборота, удобно облокотившись и раскрыв перед собой книгу; сыну очень понравилась эта уютная поза, и он захотел сесть так же, но малыш не мог дотянуться, стол был слишком высокий, и его локоть все время соскальзывал, а он все же вновь и вновь повторял эти попытки. Вот так и получилось, что я думал, что учу его трудолюбию, а оказалось, что всего лишь учил облокачиваться».

В этом примере достаточно, чтобы понять, во-первых, что такое педагогика сотрудничества «от обратного»: нет сотрудничества — нет педагогического результата, и во-вторых: личный пример всегда мощнее уговоров, текстов, увещеваний.

Что, сложно получается? Не просто личный пример, но в сотрудничестве... В воспитании и образовании не бывает и не может быть просто — Симон Львович Соловейчик был страстным апологетом этой идеи, даже в те времена, когда советская школа работала по единым программам, методикам и отчетности. Когда одну и ту же контрольную, или «урок мужества», или сочинение на тему «Партия — наш рулевой» проводили в один день и час на всем огромном пространстве СССР, «от Кремля до самых до окраин», в десятках тысяч школ для миллионов учеников!

И в это время Соловейчик настаивал: нельзя научить ни трудолюбию, ни мужеству, ни доброте, ни патриотизму. Можно помочь вырасти личности, одаренной такими качествами, которые обеспечат и эти, и многие другие свойства, а главное — активное отношение к жизни. Он находил возможность писать и публиковать подобные «еретические» мысли. Когда спрашиваешь тех, кто запомнил публикации Соловейчика, чем же производили они наибольшее впечатление, — ответы бывают такими: он говорил, что детей нужно просто любить; он писал, что главное — это уважение к достоинству, а не искоренение недостатков; его идея состояла в том, что детей нельзя обижать и нельзя на них обижаться (сердиться и негодовать можно, а обижаться — нельзя).

Самостоятельность и достоинство — вместо послушания, сотрудничество и личный пример — вместо повелительности и авторитарности. Тридцать пять лет — с начала шестидесятых до начала перестройки — Соловейчик отстаивал в своей публицистической деятельности эти тезисы и, главное, защищал и поддерживал педагогов, которые шли путем педагогики сотрудничества, творя собственные гениальные методики, добиваясь неслыханных результатов в обучении и вызывая бешеное раздражение начальства. Сначала корреспондент «Комсомольской правды», а потом «Учительской газеты», он, услышав, что обижают учителя, мчался хоть на край земли советской. Правда (заметим в скобках), и газеты советские не скупились на командировки.

Как только эпоха застоя «зашевелилась» с приходом Горбачева, именно С. Соловейчик стал инициатором телеконференций, на которых выступали «открытые» им гениальные педагоги. Мне кажется, что все и каждый, у кого были дети школьного возраста, не говоря уже об учителях, буквально прилипали к экранам, когда шла речь о том как учить и чему учить, и даже — скандал! — кого и зачем.

Тогда казалось, что с треском рассыплется идеологический панцирь единого подчинения, и освобожденная педагогика расправит белые крылья, и расцветут «сто цветов».

Все вышло сложнее. Симону Львовичу довелось увидеть, каким упадком и хаосом сопровождался распад единой советской системы. Как и многие другие, кто жаждал перемен, а потом просто их испугался, он мог бы уехать. Как еврей, как писатель, как публицист с международными связями. Ему же это и в голову не пришло. Свой прежний опыт и опыт новый — человека, увидевшего мир и множественность образовательных систем (а с конца восьмидесятых он становится «выездным» и успевает за пять лет увидеть и узнать сотни разных школ в десятках стран), — Соловейчик вкладывает в газету «Первое сентября», газету, поставленную на службу растерявшейся, обедневшей школе.

Трудно переоценить значение этой газеты. Вот простой факт: в 1996 г., через три года после смерти Соловейчика, его сыновья совершили автопробег от Москвы до Хабаровска, посетив по дороге сотни полторы обычных школ в небольших городах и селах. И не было ни одной, где на это имя отреагировали бы недоуменно: «Кто-кто?» Имя Симона Соловейчика распахивало школьные двери вернее, чем любой чиновничий титул.

Встреча С. Соловейчика с комсомольцами 13 июля 1989 г. во Всероссийском лагере «Орленок»

Соловейчик: ...Встреча с другой точкой зрения обновляет человека.

Вопрос: А как быть со следованием Западу?

С. Нам больше следует пользоваться знанием об отрицательном западном обществе, знать то, от чего они отказываются на Западе, мы же копируем все подряд.

В. А каков эффект педагогического воспитания в вашей собственной семье?

С. Семейная педагогика принципиально другая, нежели школьная. Школьная педагогика не действует в семье совсем. Здесь важно понять принцип общения людей, знать то, что происходит с людьми, когда они вдвоем.
...Дети рождаются более-менее порядочными людьми. Природа вложила в человека страсть к воспитанию, которая не обуздывается ни законом, ни моралью. «Всякое замечание говорит о невоспитанности человека, делающего это замечание».

В. Говорите, не надо делать замечаний, а хамы?

С. Вопрос правильный, а ход мыслей неправильный. Если человек ведет себя опасно, его надо останавливать, но дело в том, как остановить. В московском метро люди преображались: не сорили, не кричали.

В. Говорите — не воспитывать. Но зачем тогда нужны воспитатели?

С. Я сейчас пишу о воспитании «без воспитания». Речь идет не о наборе мер. Например, погибший во время войны отец продолжал воспитывать сына.

В. Говорят, атмосфера воспитывает, но как сочетать свое «Я» и группу?

С. У человека есть врожденное стремление, потребность в безопасности, которая расщепляется на «безопасность Я» (когда я могу себя отстоять), и «безопасность МЫ» (когда мы сплачиваемся перед лицом природы и др.). В разных людях преобладает разное. Если бы существовало только «безопасность Я», то человек стал бы эгоистом. Если б была только «безопасность МЫ», преобладала бы она, то люди стали бы муравьями. Важно соотносить потребность быть одному и быть в коллективе. Их столкновение и рождает нравственность.

В. Откуда появились нравственные нормы?

С. Есть только одна нравственная норма: «Добивайся своей цели только за свой счет». Все остальные нормы нравственности — это лишь модификация первой.

В. Может ли религия воспитать человека?

С. Нравственная сила религии очень велика, только надо понять, что в религии заложено «Будь!». Христианская религия существует две тысячи лет, но человек ведь лучше не стал. Сама по себе религия не может существенно улучшить человека.

В. Как вы относитесь к происходящему в комсомоле, и как вы относитесь к религиозным в комсомоле?

С. Самое мерзкое русское слово — это «перевоспитание». Означает это, что надо разрушить что-то, что есть в человеке, а это невозможно.
Религия — вопрос совести человека. Это его собственное личное дело, и представление о том, что религия отбивает человека от деятельности, не всегда верное.

В. Может ли жизнь воспитывать?

С. Это греховный воспитатель. Она совсем несправедлива к людям.

http://www.migdal.ru/times/70/6237/