«Следователь обещал меня посадить». Адвокат Иван Павлов о своей эмиграции
Адвокат Иван Павлов, который, в частности, защищал ФБК* Алексея Навального и журналиста Ивана Сафронова, эмигрировал в Грузию. Он рассказал, что его практически лишили возможности работать в России. Арсений Веснин расспросил Ивана Павлова о том, что именно угрожало известному юристу, а также о том, каким он видит будущее своей страны.
Вы написали, что была информация о более жестком сценарии событий, который должен был закончиться арестом. Это была конкретная угроза?
Я говорил не о конкретном уголовном деле. Я писал о том, что следователь по делу Ивана Сафронова обещал меня посадить. Об этом я уже говорил, кстати, раньше. Другое дело, что еще и “Команду 29” стали ассоциировать с “нежелательной организацией”. Есть теперь и новая статья о связях с такими “нежелательными организациями”. Она открывала простор для того, чтобы предпринять какие-то усилия, связанные с преследованием адвоката Павлова.
Вам намекали, что будет дело?
Нет. Вообще все было достаточно спокойно. Только в последний день началась слежка. А слежку просто так не ведут. Если она есть, значит, могут быть и задержания. Они каким-то образом прознали, что я собираюсь уезжать, еще до того, как я купил билет. Я его купил в 12:00, улетал в 16:00, а они были у моего дома уже в 9 утра. Я тогда выходил из дома и увидел, что они стоят. Я внимательно слежу за тем, что происходит вокруг. Тут сомнений нет. Мы пробивали машину, которая ехала за мной в аэропорт, – было ясно, что это ФСБ. Человек у стойки регистрации стоял, наблюдал за тем, что происходит. Но никаких препятствий при переходе границы не было. Я уже подумал, что с трапа снимут, но нет, зашел на борт, самолет взлетел, приземлился в Стамбуле.
Как думаете, власти будут делать что-то, чтобы вы не вернулись? Возбуждать новое дело?
Есть такая угроза. Очень вероятно, что они возбудят какое-нибудь уголовное дело, чтобы я не вернулся.
У вас было много подзащитных. Как вы решили с ними вопросы?
Для каждого подзащитного, который сейчас в России, найден по крайней мере еще один защитник, он будет продолжать работу. Все эти маневры нужно было согласовать. Поэтому ушло так много времени после того, как было принято решение уехать.
Все отнеслись с пониманием?
Все. Каждый мог бы наложить вето. Я понимал, что я сам не могу отказаться защищать, у адвокатов это не принято. Этот вопрос был очень важен для меня: подзащитные были моим приоритетом. Каждый из них мог сказать “нет”. Тогда мне пришлось бы остаться.
Коллектив “Команды 29” как-то продолжает работать?
Коллектив уже бывшей “Команды 29” сейчас в разных местах: кто-то остался в России, кто-то уехал. Те, кто за границей, будут пытаться продолжать деятельность. Дайте время, мы обязательно проявимся.
Члены “Команды 29”. Фото: Skvorchiik
Насколько эффективно юристы, правозащитники могут работать из-за границы?
Есть много примеров, когда юристы работают на удаленке, так даже в России делают. Понятно, что в суды я ходить не смогу, на следственные действия ходить не смогу. Но большая часть работы адвоката – это не походы в суд, это не работа в кабинете у следователей. Это подготовительная работа: разработка стратегии, процессуальных документов. Эту часть работы никто не отменял, ее можно делать хоть с Луны.
Как вообще сейчас в России работать адвокатам вот в таких правозащитных делах?
Российские реалии таковы, что учат нас одному, а когда доходит до дела, ты видишь, что те знания, которые тебе дали в университете, они даже где-то вредны. Молодые люди приходят на практику, очарованные правом. Это очарование должно скорее пройти, потому что, когда ты начинаешь практиковать, ты понимаешь, что писанный закон – в одной стороне, а реальность – в другой. Порой для людей это становится шоком, они не выдерживают и уходят. И их можно понять. Работать в таких условиях все сложнее и сложнее. Закон практически не работает. Для того чтобы закон заработал, нужны инновационные подходы. Такие, как те, которые использовали мы, когда работали в России. Нужно не только опираться на закон, но обязательно обеспечивать высокий уровень гласности. Надо работать с журналистами, рассказывать о деле, нужно работать с общественным мнением – это очень важно. Еще важно понимать, что, если говорить власти “Вы нарушаете права человека, закон” – это “прямой подход”. Он уже не действует.
Иван Павлов и Иван Сафронов во время заседания суда. 7 июля 2020 года. Фото: Валерий Шарифулин / ТАСС / Forum
Мы использовали иронию. Мы старались сделать так, чтобы все смеялись над решениями, которые принимают власти в тех делах, где мы участвуем. Если нам удавалось создать такое общественное мнение, такую ситуацию, что власть выглядела смешно, тогда удавалось добиться положительных результатов. Другое дело, что сейчас для гласности все меньше места, а для иронии его уже пр
Вы советуете коллегам уезжать?
Нет. Пока ты можешь работать, ты должен работать в своей стране. Я просто работать не мог. Мою деятельность парализовали запреты, которые были введены в отношении меня. Постепенно моя деятельность стала неэффективной, неполезной для моих подзащитных. Ограничения были введены специально, чтобы я не мог работать адвокатом в России.
Собираетесь вернуться в Россию? И как оцениваете перспективы?
Сложно предсказывать какие-то события. В России это может развиваться стремительно иногда. Лишний раз ванговать не буду, но как только в России изменятся условия, как только я смогу безопасно работать в России, я сразу же вернусь.
Беседовал Арсений Веснин
