«Тщательно организованный пыточный конвейер»
Уже несколько лет осужденные, которые лечились в Областной туберкулезной больнице №1 (ОТБ-1) УФСИН по Саратовской области, сообщают о пытках и изнасилованиях. Многочасовые издевательства, угрозы убийством, вскрытые вены. Мы публикуем рассказы тех, кто прошел через систему, которую привыкли назвать исправительной.
С точки зрения закона в тюрьме все заключенные равны. На деле это совсем не так. Во многих учреждениях, в том числе в ОТБ-1, как говорят связанные с пенитенциарной системой люди, есть активисты. Это подконтрольные силовикам осужденные. Их руками исполняется вся грязная работа: пытки, насилие, вымогательства.
Как рассказывают «Вот Так» люди, которые прошли через саратовскую туберкулезную больницу, там у этих активистов есть практически неограниченные возможности: доступ к личным делам осужденных, возможность перемещаться по зданию без охраны и даже отдельное меню, в то время как другим осужденным дают, как сами они говорят, «помои» или «корм для пушистых зверьков». Активисты получают должности в больнице, так что за издевательства над другими осужденными у них есть не только привилегии, но и зарплата.
«Пыточный конвейер»
Недавно «Вот Так» рассказал о пыточном фото- и видеоархиве ОТБ-1 в Саратовской области, который опубликовал Gulagu.net. Во время подготовки этого материала адвокат Снежана Мунтян и Gulagu.net нашли людей с фотографий. Бывшие заключенные подтвердили факты пыток и издевательств над ними. Они рассказали, что активисты били их и, чтобы унизить, заставляли класть руки друг другу на гениталии. Издевательства снимали на видеорегистратор, который обычно используют сотрудники ФСИН. Эти показания есть в распоряжении редакции.
Насилие над заключенным в одном из помещений Областной туберкулезной больницы №1 УФСИН по Саратовской области. Источник фото: Gulagu-net.ru
Снежана Мунтян защищает многих пострадавших от рук активистов в ОТБ-1. Она рассказывает об этой больнице так:
«Там происходит тщательно организованный пыточный конвейер. Это лечебное учреждение для заключенных, но как таковой больницей оно не является, несмотря на то что там есть врачи, узкопрофильные специалисты».
Жилые помещения ОТБ-1 УФСИН. Фото: 64.fsin.gov.ru
По словам Снежаны, в ОТБ-1 отправляют тех, кто в своих колониях совершил, по мнению руководства, проступок. Например, жалобщиков и заключенных, которые конфликтовали с администрацией исправительного учреждения.
“Иногда даже бывают случаи, что поступают так называемые заказы со свободы для тех лиц, которые кому-то неугодны. Заказ какого характера: максимально осложнить человеку жизнь в этом лечебном учреждении».
При этом адвокат уверена: часто основания для отправки людей в ОТБ-1 – «фикция».
«Очень просто поставить подозрение на туберкулез. Мне вообще кажется, что у них одни и те же снимки в колониях гуляют одних и тех же легких заключенного, у которого действительно были затемнения и подозрение на туберкулез. Очень часто я сталкиваюсь с такими моментами, что человек приезжает с якобы подозрением на туберкулез. Спустя какое-то время, если я отслеживаю процесс со дня приезда заключенного в учреждение, мне удается проконтролировать, чтобы с человеком ничего не случилось. Пытатели и сотрудники опасаются, когда начинаешь всех напрягать, делать адвокатские запросы, часто у всех у них появляться на глазах. Тогда человек чудесным образом исцеляется, и его отправляют обратно в колонию.
Пасхальное богослужение в ОТБ-1 УФСИН. Фото: 64.fsin.gov.ru
Но часто осужденный не может обратиться к адвокату, воспользоваться юридическими услугами. Может, просто не успевает, потому что бывает, заряжают на этап прям буквально за 15 минут, не дают даже вещи собрать, и человек просто не может никого предупредить о том, что такая ситуация происходит. Тогда все печально. Это насилие. Кому больше повезет – просто деньги вымогают под угрозой изнасилования. Бьют, естественно. А ребята, чьи дела я веду в качестве представителя потерпевших, к сожалению, подверглись насилию в извращенной форме. Их изнасиловали шваброй, их избили, их унизили».
Люди, прошедшие через ОТБ-1, говорят, что мучителей прикрывает руководство больницы. Снежана Мунтян уверена: им покровительствуют и врач.
«Я уже давно работаю по этому учреждению и не устаю удивляться. Для меня профессия врач – это свято. Я всегда думала, что врач не должен поддаваться на какие-то приказы, угрозы. Это отдельно стоящая профессия. Но в ОТБ-1 врачи не лечат. Они делают так, как нужно администрации, активистам».
История Ивана Крупинова
Иван Крупинов (имя изменено по просьбе героя) почти два года пролежал в ОТБ-1. Все это время он лечился от туберкулеза, которым заболел в саратовской колонии №7. В больнице Иван наблюдал за группой активистов и персоналом, которые издевались над ним и другими заключенными. Избивали, вымогали деньги, угрожали изнасиловать.
«Издевательство начинались с еды. В больнице нас банально кормили помоями. Несъедобной кашей из просроченных продуктов. Это было невозможно есть. Хотя в больничном магазине за деньги можно было купить хорошую и вкусную еду, а делали ее те же люди. Делали из нормальных продуктов. Просто еще одна схема, чтобы получать больше денег», — рассказывает Иван.
Но плохая еда была меньшей из проблем в больнице. За два года Иван видел, как группа активистов вымогала деньги у пенсионеров-заключенных. Суммы для таких людей были большие — от одной до пяти тысяч рублей. Активисты, рассказывает Крупинов, просили медперсонал больницы продлевать больничные листы пациентам на максимальный срок.
Так появлялась возможность списать больше денег. Они приходили к людям и угрозами узнавали их расчетные данные, а после передавали записки с нужными суммами бухгалтеру ОТБ-1, и уже она снимала для них деньги. Схему покрывал, как уверяет Крупинов, начальник больницы Павел Гаценко. У Ивана такими способом списали 14 000 рублей.
Данные о банковском переводе. Источник фото: Gulagu-net.ru
Но и плата активистам за спокойную жизнь не спасает от пыток. Иван Крупинов заявляет: днем 16 февраля 2020 года его вызвал к себе заключенный Сергей Ананьев — главарь активистов. Официально этот заключенный работает в больнице завхозом, то есть получает зарплату.
«Ко мне пришли в тихий час и отвели к Ананьеву в штаб, там и началась вся движуха. Он попросил меня написать бумагу, якобы в больнице все хорошо, что у меня нет никаких претензий к начальству. Требовал рассказать, есть ли недовольные режимом в больнице, и хотел, чтобы я их сдал. Я не хотел врать, поэтому отказался. Ананьев сильно разозлился», — вспоминает Крупинов.
Следующие два часа Крупинова избивали. Били трое. Били по рукам, ногам, телу. Лицо не трогали, чтобы не оставлять следов. Потом активисты положили Крупинова силой на стол, прижали руки, чтобы он не сопротивлялся. Ивана изнасиловали четверо, каждый по несколько раз. В перерывах Крупинова заставляли признаться в том, что он якобы подрывает работу всей больницы и «мешает деятельности учреждения». Его просили «сдать людей, которые бунт готовят». Иван не хотел оговаривать себя и других, поэтому продолжал терпеть боль. До тех пор пока его не отвели в туберкулезное крыло больницы.
«Мне сказали: “Не, старый, так не пойдет”. Затащили мое тело в туберкулезное крыло, я был уже почти без сознания, в палату к Радику Гимадееву, который меня избивал и насиловал все два часа. Активист Виталий Янин принес три деревянные палки, видимо ручки швабр, и сказал: “Выбирай, какой будем тебя *** (насиловать. – Ред.). Одну засунем, второй повертим, третьей уже и не помню, что предложили сделать», — вспоминает Крупинов.
Радик Гимадеев во время службы в милиции. Фото: Gulagu.net
Терпеть боль Иван больше не мог, быть изнасилованным шваброй тоже не хотел и согласился написать под диктовку письмо, где оговаривает осужденных и некоторых сотрудников больницы в подготовке бунта.
Через неделю после избиения Радик Гимадеев, как говорит Крупинов, снова вызвал его в свою камеру и поставил ультиматум: либо 50 000 рублей, либо заключенного изнасилуют. Иван собрал нужную сумму по частям, его друзья переводили деньги на счет матери одного из заключенных. После последнего перевода его выписали из больницы и отправили обратно в колонию.
«Они устраивают беспредел, я хочу, чтобы они за него ответили», — рассказывает Крупинов.
В июле 2021 года Иван подал заявления о преступлении на имя председателя СК Александра Бастрыкина и генерального прокурора Игоря Краснова. Пока ни один из органов не завел дело.
История Владимира Болдырева
Владимир Болдырев родом из Калмыкии был пойман за повторную езду без прав и почему-то отправлен отбывать наказание в Саратов. На этапе у него нашли пятно в легком, и в июле 2021-го он оказался в ОТБ-1.
«Я когда загуглила просто в телефоне, у меня волосы дыбом встали. Людей там просто убивали, и никто справедливости не добился. Это были статьи давние, и ничего не изменилось. То есть очень давно это все происходит при этом же начальнике Гаценко», — вспоминает жена Владимира Маргарита Амарханова.
Болдырев осознал, куда он попал, в первый же день. Новоприбывших заключенных активисты заставляли подписывать бумаги о том, что их никто не бил в больнице и никаких претензий к администрации они не имеют. За отказ людей избивали, вспоминает Болдырев, и угрожали изнасилованием. Среди тех, кто отказался, был и Владимир.
«Ты стоишь перед активистом, а он говорит: “Я тебе по губам проведу сейчас один раз и перечеркну тебе жизнь раз и навсегда”», — вспоминал Болдырев в разговоре с главой Gulagu.net Владимиром Осечкиным.
После избиения Владимиру дали неделю «отлежаться», а потом перевели в крыло больницы, где пытали и Ивана Крупинова. Болдырева привязали к кровати и два дня избивали. В туалет ходить не разрешалось, нужду приходилось справлять под себя. Несколько раз в день сотрудник больницы проверял Болдырева в камере, хотел убедиться, что заключенный не умер.
«Потом приходит Гимадеев, еще один активист, достают свое хозяйство и говорят: “Судьба твоя стоит 50 000”. Конечно, я согласился, сказал, чтобы предоставили мне телефон и я свяжусь с женой и все переведу», — рассказывал Болдырев.
Владимир Болдырев, пострадавший в ОТБ-1 Саратовской области, и Маргарита Амарханова. Фото из личного архива
Жена Болдырева не захотела оставлять историю с вымогательством и избиением мужа. Маргарита связалась с Осечкиным из Gulagu.net, наняла адвоката, чтобы защитить Владимира, застраховала мужа и подала заявление о вымогательстве.
«Они просто не ожидали таких действий. И потом уже Осечкин выпустил всю эту информацию с чеками и со всем остальным. Адвокату препятствовали, не давали пройти. Он за это время только один раз с Вовой встретился. То врача нет, то начальника. Постоянно были какие-то отговорки. Вова пытался меня прибалтывать, чтобы я отказалась от Осечкина, от адвоката. На него давили. Это было на громкой связи. Его человек шесть-семь активистов выводили. И выводили других заключенных, чтобы никто не слышал этого разговора», — говорит Маргарита.
В больницу с проверкой собрались приехать прокурор и следователь. Активисты испугались и заставили Владимира дать расписку о том, что 50 000 он проиграл в карты, когда ехал по этапу. Так они хотели себя обезопасить. Болдырев уверен, что администрация больницы в курсе всех действий активистов, потому что о проверке они узнали заранее.
Перед выходом из ОТБ-1 Болдыреву начали снова угрожать. Заключенные просили его «забыть все, что с ним было», иначе на него найдется управа. Когда Владимир покинул больницу, 50 000 рублей вернулись на карту его жены.
«Я там такой не один. Я слышал, как другие парни звонили своим матерям и женам, просили перевести деньги на ту же карточку», — рассказывает Болдырев.
Уголовное дело о вымогательстве возбуждено. Как рассказывает Маргарита, уже год по нему нет почти никаких подвижек.
История Павла Шеремета
Павла Шеремета, получившего срок в колонии особого режима, из симферопольского СИЗО отправили в ИК-13 Свердловской области. Его жена Елена Шеремет говорит, что порядки в этой колонии жесткие, но у Павла там все было хорошо: он занимался спортом, участвовал в самодеятельности, зарабатывал поощрения. В этой колонии пара поженилась, и за счет поощрений Елену пускали к мужу на долгие свидания – по шесть суток.
Во время медосмотра у Павла обнаружили затемнения в легких. Супруги удивились: на здоровье он никогда не жаловался. Заключенного отправили в ОТБ-1, где ему подтвердили туберкулез. Во время лечения в больнице проблем у Павла не возникало, но он видел, что происходит в этом учреждении. На реабилитацию его перевели в лечебно-исправительное учреждение №3 (ЛИУ-3) в Балашове Саратовской области, где Павел начал работать на «швейке». Вскоре у Шеремета начались проблемы с местным начальником Олегом Мартовецким. Елена рассказывает:
«У Паши подошло время перережима. А начальник ему сказал: ничего ты не получишь. Дело подходит к суду, а они ему – отказ. А там же есть тайные цеха, и с воли приходят люди. Муж попросил, и люди на перережимку отправили заявление в суд тайком, можно сказать. Состоялся суд, Паше сделали перережим с особого на строгий, и начальник ЛИУ-3 был в шоке. Он на него взъелся».
Пропуска сотрудников ОТБ-1. Фото: Gulagu.net
Конфликт продолжился, когда Павел – правдоруб, как говорит его жена, – начал возмущаться порядками в ЛИУ-3: нелегальной работой заключенных, низкой зарплатой:
«Их заставляли работать по 24 часа в день, а зарплата – 15,50 рублей в месяц», – уточняет Елена.
Вопросы у Павла были и к питанию в лечебном учреждении: в своей еде заключенный находил червей, а однажды в каше ему попался человеческий зуб.
«Он отказался это есть и никогда не молчал. Начальнику это не нравилось. Приезжали комиссии, проверки, и Паша всегда прорывался к ним и говорил: “Вот здесь неправильно”. Естественно, эти комиссии уезжали через кабинет начальника.
В ЛИУ-3 Пашу закрывали в клетке. Зимой на улице было 20 градусов мороза, а его закрыли и сказали: “Будешь стоять”. Сами сотрудники носили ему чай, чтобы не замерз. А когда я звонила и спрашивала про этот случай, мне говорили: “Мы понимаем, он ничего не нарушил, чтобы его сюда поставили, но мы ничего не можем сделать, потому что указание начальника”. Я постоянно туда звонила и выясняла, почему такое отношение к моему мужу. За что? За то, что он сказал правду?»
В какой-то момент Мартовецкий решил, что Шеремет доставляет слишком много неприятностей. Как говорит Елена, мужа предупредили: после майских праздников им «займутся».
«Бьют. Пытают»
«Прошли майские праздники. В ЛИУ-3 врачи ему сказали, что нужно сделать повторные снимки, чтобы снять третий тубучет, и под этим предлогом 19 мая мужа вывозят в ОТБ-1. Я всегда была в курсе, какие там отношения и что может быть», – вспоминает Елена.
24 мая Павел позвонил жене и сказал, что в следующий раз свяжется с ней 28-го, накануне ее дня рождения. Но следующего звонка так и не последовало:
«Я поняла, что что-то произошло, потому что такого быть не могло, чтобы муж меня не поздравил с днем рождения. Я с трудом дождалась понедельника и с раннего утра начала активно названивать в ОТБ-1, требовала, чтобы ему дали позвонить».
После многочисленных обращений в ОТБ-1 женщине заявили: муж свяжется с ней на следующий день. И он действительно позвонил:
«Я по первому слову поняла, что случилась беда, потому что разговаривать он не мог. Я вскрикнула: “Что случилось?” Он произнес: “Бьют. Пытают”. После этого связь прервалась, я успела только крикнуть, что выезжаю. Я снова начала звонить в оперчасть, требовать, чтобы срочно с ним соединили, но этого никто не сделал.
Тут же я поехала на вокзал и нашла адвоката Снежану. Она пришла к Паше 3 июня. Я связывалась с главврачом ОТБ Лапшиной. Она говорила, что у мужа все хорошо. Я приехала из Севастополя через несколько дней».
Пока Елена добралась из Севастополя в Свердловскую область, адвокат успела встретиться с Павлом и снять видео, на котором были видны синяки и ссадины.
О произошедшем Елена узнала уже позже:
«Паша рассказал, что вечером тайком его вывели из отделения, где он был, в другое. Он зашел в камеру, там его уже ждали. Сначала был сильный удар в позвоночник. Он говорит, что его как будто от электрошокера протрясло. Он даже двигаться не мог, его парализовало от него, и тут же его связали. Его сильно избивали, изнасиловали шваброй, оставили на ночь связанным. Он бы не позволил такое сделать с собой, но их же было четверо огромных человек.
Он лежал несколько дней. Даже врачи восемь или девять дней проходили мимо этой палаты и даже не освидетельствовали побои. Хорошо, что Снежана зашла с телефоном, на видео видно, что все ноги избиты, почки отбиты».
Адвокат Снежана Мунтян рассказывает:
“Ему совершенно откровенно активисты, чьими руками все это насилие происходит, заявили: “Ты, конечно, извини. Но это заказали большие звезды”. То есть это был реальный заказ».
Павла избили 25 мая. Адвокат пришла к нему 3 июня. Все это время врачи к нему не подходили. Вспомнили о заключенном только после ухода Снежаны:
«Человек избитый лежит 10 дней в палате, и к нему никто ни разу не пришел и не зафиксировал побои. 3 июня, когда они сделали медицинское заключение, в нем указали, что при внешнем осмотре Павла Шеремета обнаружены синяки размером 4 на 5 см на бедрах. Реально такими маленькими синячками даже не пахнет. То есть, по сути, они сфальсифицировали медицинский документ. После того как они делали это заключение, Следственный комитет провел медицинское освидетельствование. Там, насколько мне известно, совершенно иные данные, уже более объективные».
Как говорит супруга Павла, когда семья подняла шум, в ОТБ съехались представители прокуратуры, следователи. А начальник учреждения заявил:
«А что произошло? Произошла банальная драка».
Павел до сих пор остается в ОТБ-1. Защита потребовала для него обеспечение личной безопасности: он сидит один, сотрудники выводят его на прогулки, фиксируя происходящее на видеорегистраторы.
Елена смогла попасть к мужу на одно долгое свидание. На обещанное в ОТБ-1 и положенное по закону второе ее попросту не пустили:
«Я приехала на день рождения мужа, и мне дали отказ. Я начальника Гоценко ловила на улице. Я попросила его как человека дать мне свидание, которое положено по закону. Но он сказал: “Категорически нет”. Я спросила у секретаря, когда у начальника приемный день. Она сказала, что во вторник. Мы со Снежаной приехали во вторник, и когда пытались попасть, мне сказали: “С вами – нет”. Хотя не имеют права отказать, это приемный день. То есть с фамилией Шеремет они вообще не хотят сталкиваться».
Схема ОТБ-1. Скриншот из видео Gulagu.net
Елене удалось добиться одного короткого свидания с мужем. Она рассказывает:
«Ужасные дела происходят там. Это как будто страшный сон. Я не понимала, как жить дальше. И он со слезами на глазах говорил: “Я не знаю, как жить”. Но он уверен, что надо говорить об этом, потому что сегодня он, а завтра – еще кто-то. Сколько можно? Он решил, что должен идти до конца. Они же ему предлагали: закончи все. Мы поможем уехать ближе к дому. Это к нему пришли те, кто его избивали. Говорили: “А у меня семья”. А он отвечал: “У меня тоже семья. Вы когда это делали – вы думали? Как я могу это забыть? Я это не забуду”.
Они всеми силами пытаются дело закрыть. И я уверена, что следователям дано указание его замять. Просто повезло, что адвокатам тогда можно было заходить с телефоном, и Снежане удалось это снять. Сейчас этого делать нельзя».
В июне 2021 года главу ЛИУ-3 Олега Мартовецкого отстранили от должности после бунта и голодовки заключенных из-за тяжелых условий содержания.
«Он думал, что сейчас умрет»
Мама одного из заключенных, назовем ее Анастасией, не захотела раскрывать имени сына, прошедшего через пытки в ОТБ-1. Туда он попал из колонии, где у мужчины вымогали деньги:
«Я добивалась того, чтобы его куда-то перевели. Управление прекрасно знало, что происходит в ОТБ. Они вместо того, чтобы его просто перевести в другое учреждение, его перевели туда. Через пару месяцев там начались проблемы. Начались непонятные звонки от него. Он мне сказать ничего не может. Я отправила туда адвоката. Он вышел и сказал, что надо сына вывозить, потому что там бьют, вымогают деньги и что там творятся страшные вещи».
Когда Анастасия узнала о происходящем, стала обращаться к силовикам, требовала защитить сына. В ответ ей приходили отписки о якобы проведенных проверках. На деле никто в ОТБ-1 после ее заявлений не приезжал.
«Им изрядно надоело, что я звоню, жалуюсь. Были моменты, когда к нему приходили сотрудники управления. Но лучше не становилось – только хуже. Ему давали понять: сиди как сидишь и не открывай рот».
От сына Анастасии потребовали написать заявление на себя и других заключенных о том, что они якобы готовят бунт. Когда мужчина отказался, его избили, уложили на кровать на живот и привязали руки к кровати, а затем начал насиловать деревянной шваброй. Через 3–4 минуты осужденный сказал, что подпишет любые заявления.
“Он оговорил нескольких людей. И они пострадали после этого. Но он не мог иначе: он думал, что сейчас умрет, сознание терял. Сказал: “Несите, что хотите, я все подпишу”. То есть невинные люди пострадали из-за этого заявления».
Заключенный с диагностированным туберкулезом в ЛИУ-2 в Омске, 2008 год. Фото: Thomas Peter / Reuters / Forum
О произошедшем Анастасия узнала, только когда ее сына вернули в колонию, из которой вывезли «для безопасности».
«У меня было какое-то умопомрачение. Слава богу, муж дома был, Я орала криком, я рвала на себе волосы. Это было вечером, когда я узнала. Я думала, что сойду с ума от того, что он мне рассказывал: что швабры, как его раздели догола, избивали, привязывали. Родные опасались, что у меня что-то с головой, потому что я орала, я молила бога, чтобы уберег сына.
Когда я в последний раз была у него в ОТБ еще до того, как это все произошло, я не видела его до этого около двух лет. И когда я вспоминаю это, он был другой. А сейчас мы приехали к нему с детьми, у него такие глаза потухшие. И он смотрит на меня, и у него такой вид, как будто ему стыдно передо мной. За то, что с ним все это произошло. Я ему говорю, что что бы ни случилось, мы будем вместе, что мы отсидим вместе. Все у нас будет нормально. Что я с ним. Но я вижу по ребенку, что у него потухли глаза, что он просто поменялся. Он стал более нервный. Ему даже надевали бирку суицидника: он вскрывался там. У него рубцы такие широкие, с палец. Это очень страшно.
Сейчас такое состояние: садишься есть и в голове перекручиваешь. Это не уходит никуда, это постоянно в голове. Думаешь: а как он это перенес? Очень тяжелое состояние. И у меня после всего пережитого гипертонию признали, сердечную недостаточность, в больницу приходилось ездить. Я думаю, любую мать так бы подкосило.
С моим сыном это произошло, с другими сыновьями. Нужно сплоченно с этим бороться. Пускай сейчас мой ребенок не там, но там есть другие, и не только в этом ОТБ. Да у нас по всей России в тюрьмах что творится? Бьют, убивают, насилуют, деньги вымогают. Ну просто ужас».
Анастасия говорит: раньше она «не понимала», жаловалась силовикам, плакала, просила защитить сына, писала жалобы «вплоть до Москвы». А потом женщина, как говорит, поняла, что в исправительной системе все связаны: и силовики, и активисты. Знающие люди рассказали ей, что лучше больше не жаловаться на происходящее, иначе сына попросту убьют.
Активисты
Елена Шеремет, жена пострадавшего Павла Шеремета рассказывает:
«В ОТБ преступность больше, чем то, за какую статью сидит мой муж. Такие издевательства, такой садизм. Каждый день просыпаешься и думаешь: “Что там происходит?” Просто не знаешь, что у них в голове. Да, муж совершил преступление, он отбывает наказание. Но вот эти зверства. Люди живут в страхе там. У активистов есть доступ ко всему: к ключам, к базам данных. Они там всем заведуют. Как такое может быть? Они могут в любой момент зайти в камеру, в тюремную палату, с кем угодно что угодно сделать. И все будут молчать. Потому что все боятся, все».
В постановлении о возбуждении уголовного дела после случившегося с Шереметом значится, что против него действовали «неустановленные лица». При этом в делах все имена указаны.
Группа зеков-мучителей, как пишет Иван Крупинов в своем заявлении (копия есть у редакции «Вот Так»), организована замначальника УСБ ФСИН по Саратовской области Юрием Вдовиным. Главный активист – Сергей Ананьев (Ананас). Покровительствовали издевательствам также начальник ОТБ-1 Павел Гаценко, начальник отдела безопасности ОТБ-1 Сергей Мальцев.
Избивают, пытают и насилуют заключенных Радик Гемадеев, Николай Яковлев, Виктор Шеянов, Петр Зоткин, Виталий Янин и Сергей Линкевич. Их имена перечисляет правозащитный проект Gulagu.net.
Адвокат Снежана Мунтян объясняет:
«Несмотря на то что все эти лица потерпевшими опознаны, проведены очные ставки, – они все еще пребывают в статусе свидетелей. Хотя потерпевшие с самого начала называли их фамилии. Как правило, это одни и те же лица. Один из этих пытателей уже освободился, остальные все еще находятся в этом учреждении, их даже не вывезли никуда, хотя по подобного рода делам как правило должны потенциальных подозреваемых вывозить в другое место. Например, в СИЗО. Но они находятся там, вольготно себя чувствуют».
Из ответа ФСБ главе GULAGU.NET Владимиру Осечкину следует, что в ведомстве подтверждения бесчинствам не нашли.
Одному из наших героев знакомый в силовых структурах рассказал: сейчас региональные управления Следственного комитета, Федеральной службы исполнения наказания и руководство ОТБ-1 пытаются сделать все, чтобы «замять» дело. К пострадавшим отправляют активистов с предложением выйти по УДО, если человека откажется от показаний. Иногда угрожают семьям. Одна из жертв уже отказалась от своих показаний.
Арина Бессонова, Александр Скрыльников
