Данное сообщение (материал) создано и (или) распространено иностранным средством массовой информации, выполняющим функции иностранного агента, и (или) российским юридическим лицом, выполняющим функции иностранного агента.
Нам нужна ваша помощь. Пожалуйста, поддержите «Медузу».
После войны в Карабахе многие эксперты заговорили о том, что в военном деле происходит революция, которая вот-вот изменит тактику, оперативное искусство и даже стратегию армий — не только развивающихся стран, но и самых мощных. Речь, прежде всего, идет о массированном использовании Азербайджаном беспилотных летательных аппаратов (БПЛА, или просто дронов) — на основе турецких технических и стратегических разработок. У теории, согласно которой дроны радикально изменят военное искусство, есть оппоненты. С их точки зрения, ничего нового дроны в Карабахе не показали — турецкие и азербайджанские военные просто воспользовались слабостью армянской системы ПВО и показали миру убедительную картину избиения слабого. Против сильного противника массированное применение дронов не сработает, говорят скептики. «Медуза» разобралась, кто прав в этом споре и стоит ли опасаться «войн дронов» России.
27 сентября Азербайджан обвинил в провокациях Армению и непризнанную Нагорно-Карабахскую Республику (создана на территории Азербайджана в 1990-е в результате армяно-азербайджанской войны, в которой победу одержала Армения). Азербайджанская армия перешла в наступление; Баку объявил своей целью полную ликвидацию непризнанной республики.
Боевые действия начались с ударов БПЛА разных типов (турецкие ударные аппараты Bayraktar TB2 с высокоточными ракетами и бомбами, «дроны-камикадзе» Harop израильского производства, которые в том числе наводятся на радиоизлучение радаров ПВО, и нескольких видов «камикадзе» малого размера) по армянской ПВО. Кроме того, Азербайджан использовал переделанные под БПЛА кукурузники Ан-2 — в качестве приманки для ПВО, которая обстреливала их и тем самым обозначала свои позиции.
В первые же дни армия Карабаха потеряла десятки установок ПВО — главным образом устаревших, доставшихся Армении после распада СССР. Точное количество подбитой функционирующей техники определить невозможно: многие установки, очевидно, использовались как макеты-приманки для вражеской авиации; если судить по видео с атакующих дронов, которые распространяло Минобороны Азербайджана (данные со всех видео обработаны сайтом Oryxspioenkop), были уничтожены 26 установок ПВО и 12 радаров. Избиение ПВО затем продолжилось: в октябре и ноябре были подбиты несколько элементов дальнобойных зенитно-ракетных комплексов С-300 и одна пусковая установка самого современного из стоящих на вооружении Армении комплекса Тор-М2КМ российского производства.
После решения проблемы ПВО дроны переключились на другую технику: танки, боевые машины, артиллерию и грузовики, перевозившие боеприпасы и подкрепления. За этим последовала серия ударов непосредственно по позициям армянской пехоты и по складам с боеприпасами. Кроме того, на протяжении всей войны дроны наводили на технику и скопления пехоты свою артиллерию. Один из эпизодов комбинированного — непосредственно с дронов и из установок залпового огня — удара по массе пехоты случился во время большого наступления армянской армии.
В результате тяжелых потерь армян от авиаударов фронт на юге Карабаха был прорван, после чего (в начале ноября) азербайджанская пехота, наступая через гористую местность, которую Армения считала своей «естественной крепостью», вышла к жизненно важным районам непризнанной республики — городам Шуша и Степанакерт.
В последние дни войны авиаудары фактически прекратились. Это можно было бы объяснить плохой погодой — туманом и низкой облачностью. Однако армянские руководители записали паузу в авиаударах на счет своих усилий. После войны президент Карабаха Араик Аратюнян заявил, что «в последнее время нам удавалось решить проблему дронов, но в последний день противнику вновь удалось использовать свои БПЛА и нанести тяжелые удары». Он не уточнил, каким образом была временно решена проблема и что случилось после; израильские журналисты со ссылкой на разведку своей страны сообщили, что использованию дронов могли помешать срочные поставки российских средств радиоэлектронной борьбы (РЭБ).
Пауза в авиаударах не помешала азербайджанской армии 7 ноября захватить Шушу и продвинуться к окраинам Степанакерта. К этому моменту, как следует из опубликованных позже переговоров руководителей армянской обороны, из-за ударов беспилотников их армия потеряла почти всю артиллерию.
10 ноября премьер-министр Армении Никол Пашинян подписал совместное заявление с президентами России и Азербайджана, которое фактически зафиксировало поражение армян в войне.
Интересно, что обе стороны конфликта почти не использовали пилотируемые самолеты — истребители-бомбардировщики и армейскую авиацию (ударные самолеты и вертолеты), хотя каждая располагала десятками единиц такой «традиционной» техники. Вероятно, они опасались политически чувствительных потерь.
Таким образом, война стала первой, в которой основные задачи, обычно решаемые «традиционной» авиацией — разведка, целеуказание, нанесение ударов по технике, позициям и резервам, — выполнили беспилотники. И многие эксперты считают, что это не просто замена одного вида авиатехники на другой, а решающий поворот в давно наметившейся революции в военном деле. Главным творцом победы стали турецкие аппараты и разработанная Турцией тактика использования дронов.
Впрочем, БПЛА по сравнению с пилотируемыми платформами имеют и очевидные недостатки.
До сих пор дроны занимали важную нишу в разведке на поле боя и в тылу противника. Первое массированное использование БПЛА Израилем в войне в 1982 году помогло ему подавить системы сирийской ПВО в долине Бекаа. Однако там дроны в основном использовались как приманки, с помощью которых израильтяне вскрывали позиции арабских зенитчиков.
За 38 лет дроны из нишевого инструмента для спецопераций превратились в неотъемлемую часть разведки и целеуказания. Разведывательными дронами теперь вооружены подразделения вплоть до тактического уровня — роты или артиллерийской батареи.
Ударные дроны до последних лет использовались (прежде всего, американцами) для нанесения точечных ударов по «мягким целям»: главарям террористов, бензовозам «Исламского государства» и т. д. Кроме того, дальнобойные ударные дроны США поддерживали войска в Афганистане, где тяжело обеспечить базирование большого количества «традиционных» самолетов. Большинство функций на поле боя по-прежнему выполняла пилотируемая авиация: истребители, бомбардировщики, штурмовики и вертолеты. Войска «на земле» предпочитают обращаться за подмогой к штурмовикам A-10, а не к одиночным дронам Reaper. В итоге министерство обороны США отменило планы вывода штурмовиков из эксплуатации. Программа Reaper, напротив, будет закрыта — в основном из-за высокой цены; на замену ему готовится дрон с искусственным интеллектом MQ-Next, точные характеристики которого пока неизвестны.
В 1990-е годы предполагалось, что дроны станут важной частью систем «сетецентрической войны». Подразделения или даже отдельные солдаты в такой системе должны были непрерывно обмениваться информацией о противнике и положении на поле боя для того, чтобы вовремя сконцентрировать силы и огонь (прежде всего, с помощью высокоточных боеприпасов). Однако целостные системы такого типа так и не были созданы; в разных армиях были внедрены только отдельные их элементы. Быстрой революции, которая перевернула бы военное дело, не случилось, однако шла поступательная его эволюция.
Турецкая система использования дронов укладывается в рамки этой концепции. Но именно она стала первой дешевой (то есть доступной не только для больших военных держав) и полноценной сетецентрической системой. Турки создали целостную систему использования дронов, которая позволила им достигать оперативных и стратегических целей в локальных войнах на Ближнем Востоке, в Северной Африке и теперь — в Закавказье.
Таким образом, Турция создала работающую систему сетецентрической войны, в которой значительная часть задач будет перераспределена от дорогих пилотируемых систем к более дешевым дронам. Ее возможностей точно достаточно, чтобы побеждать в локальных конфликтах с относительно слабым противником. Это признали и союзники Анкары на Западе (они же в последние годы стали конкурентами и даже противниками). Глава министерства обороны Великобритании Бен Уоллес еще до войны в Карабахе заявил, что турецкие дроны изменили ход войны в Ливии и Сирии. Великобритания, сказал он, готовится заменить американские дроны Reaper на свои БПЛА Protector, которые станут основой ударных сил будущего
В 2019 году войска Ливийской национальной армии (ЛНА) маршала Халифы Хафтара осадили столицу страны Триполи. Армия Хафтара, получившая поддержку Франции, России, Египта и ОАЭ, к тому времени овладела восточной частью страны, на западе в Триполи оставалось признанное ООН Правительство национального согласия (ПНС), которое, в свою очередь, поддерживали Италия и Турция.
Армия Хафтара получила из ОАЭ зенитно-ракетные комплексы «Панцирь-С1» и ударные беспилотники Wing Loong 1 и 2 («Птеродактиль») — почти точные аналоги американских БПЛА Reaper. Турция решила поставить ПНС, войска которого попали в тяжелое положение, БПЛА Bayraktar TB2, которые формально значительно уступали по высотности и полезной нагрузке «Птеродактилям». Так началась первая в истории «война дронов». Перед самым ее началом эксперты называли дроны «полезными, но не имеющими решающего значения».
В начале 2020 года эмиратские дроны Wing Loong, воспользовавшись тем, что единственный аэродром, на котором могли базироваться дроны Bayraktar, находился рядом с линией фронта, нанесли удары по ангарам с БПЛА; еще несколько дронов были сбиты «Панцирями». Всего в 2020 году Турция потеряла в Ливии не менее 19 БПЛА Bayraktar (эти потери подтверждены фотографиями), не считая нескольких дронов поменьше. Еще один Bayraktar был сбит в конце 2019 года.
В конце весны и в начале лета 2020 года Турция предприняла вторую попытку спасти Триполи и ПНС. В страну были переброшены новые БПЛА (около двух десятков) системы ПВО морского базирования, средства РЭБ и боевики из сирийского Идлиба, как раз «освободившиеся» после боев с армией Сирии. Потери эмиратских «Птеродактилей» резко возросли — шесть ударных БПЛА (только подтвержденных фотографиями) за май — июнь. Еще больше пострадали системы ПВО: благодаря тактике «стай дронов», которую использовали турки, было подбито восемь «Панцирей»; правда, часть из них были поражены в тот момент, когда их перевозили на трейлерах.
Войска ПНС отбросили силы Хафтара далеко на восток. Летом стороны приступили к переговорам, которые, по сообщениям СМИ, «идут успешно».
В начале 2020 года сирийское правительство сообщило, что исламистские боевики в провинции Идлиб (часть — отколовшиеся от «Аль-Каеды», часть — подчиняющиеся Турции) отказываются соблюдать условия перемирия, заключенного в 2018 году: они не обеспечили демилитаризованную зону, не освободили для проезда транспорта дороги М5 (Дамаск — Алеппо) и М4 (Латакия — Алеппо), а также непрерывно обстреливают правительственные войска. Турция была гарантом перемирия, но не смогла обеспечить разделение боевиков на умеренных, которые могут остаться в Идлибе, и «террористов», которые подлежат уничтожению. В связи с этим правительство решило «обеспечить исполнение условий соглашения самостоятельно». Началось наступление на Идлиб при поддержке российских сил, фронт боевиков быстро рухнул, правительственные войска отбили всю трассу М5 и часть дороги М4, а также их перекресток в городе Саракиб. К концу февраля армия находилась в 10 километрах от города Идлиб и в 20 — от турецкой границы.
В этот момент в войну вмешалась Турция, которая перебросила в Идлиб танки, артиллерию и спецназ. Анкара потребовала от правительства Сирии «немедленно отвести войска на линию перемирия 2018 года», то есть оставить все завоеванные территории. Ответом на ультиматум стал удар (как потом заявила Турция — с сирийского самолета) по командному пункту турецких войск в Идлибе. Погибли 33 (по официальным данным) или более 50 (по данным турецких СМИ) военнослужащих.
Турция немедленно нанесла «удар возмездия». В воздух были подняты десятки дронов Anka-S и Bayraktar TB2. В боевых порядках сирийской армии фактически не было средств ПВО, а потому они понесли тяжелейшие потери. Десятки танков и бронемашин были либо повреждены ударами с дронов (Турция немедленно опубликовала десятки подтверждающих видео) и наведенной ими артиллерии, либо были брошены обратившейся в бегство армией. Сирийскую попытку атаковать дроны с помощью пилотируемой авиации турки отбили с помощью собственных истребителей F16, которые сбили несколько сирийских самолетов дальнобойными ракетами, даже не входя в воздушное пространство Сирии. Российская авиация на несколько дней прекратила полеты над Идлибом. Протурецкие боевики вернули себе Саракиб и часть дороги М4.
В первых числах марта сирийская армия перебросила в провинцию несколько зенитных установок «Панцирь»; по крайней мере две из них были выведены из строя дронами. Потом поступили сообщения, что в Идлиб были отправлены пусковые установки ЗРК «Бук» и, возможно, станции обнаружения и целеуказания того же комплекса. Было опубликовано видео, на котором «Бук» из оливковой рощи (типичный пейзаж для Идлиба) выпускает ракету по неизвестной цели.
Позднее сирийские военные заявили, что «Буки» за несколько дней сбили 20 турецких дронов, израсходовав на это 25 ракет. Никаких подтверждений эти заявления, однако, не нашли. Зафиксированные потери турецких дронов в Сирии — два Bayraktar и один Anka, хотя в реальности, скорее всего, было сбито семь дронов, часть из которых упала на территории, контролировавшейся боевиками. При этом дроны на несколько дней фактически прекратили налеты.
В начале марта сирийские войска вновь перешли в наступление, отбив Саракиб. 5 марта в Москву прилетел президент Турции Реджеп Эрдоган, который подписал перемирие, по которому подчиняющиеся ему боевики уступали правительству Сирии не только все реально отвоеванные у них территории (почти две трети провинции Идлиб, в том числе всю стратегическую дорогу М5), но и обязывались открыть для правительственного транспорта дорогу М4. Таким образом, несмотря на вмешательство Турции, сирийское наступление достигло всех заявленных целей. Однако до сих пор неясно, как это связано с итогами «войны дронов».
Это сложный вопрос: пока, к счастью, не было ни одного «натурного испытания» — конфликта, в котором можно было бы оценить эффективность дронов против серьезных мер противодействия. Отдаленное представление могло бы дать противостояние в сирийском Идлибе в феврале — марте 2020 года, где Турция задействовала всю свою систему дронов и связанных с ними наземных сил, а противостоящая им сирийская армия, вероятно, получила высокотехнологичную поддержку России. Но, увы, данные об этом конфликте — о ходе борьбы, о задействованных силах, об итогах — нельзя назвать точными и объективными.
Таким образом, приходится полагаться на общие соображения и модели. Подробный разбор возможного противостояния дронов, современных и перспективных мер противодействия можно посмотреть, например, в монографии «Противодействие беспилотным летательным аппаратам» Сергея Макаренко из Санкт-Петербургского института информатики и автоматизации РАН, вышедшей осенью 2020 года.
Краткие выводы:
Другим способом борьбы с дронами являются средства РЭП (радиоэлектронное подавление) и РЭБ (радиоэлектронная борьба). Российские образцы, похоже, хорошо справляются с кустарными дронами террористов в Сирии; однако их способность выводить из строя более крупные БПЛА, связанные с операторами мощным и помехозащищенным радиосигналом, не доказана.
Все очевиднее, что борьба с дронами потребует комплексного подхода: создания новых систем отслеживания малых дронов, новых специализированных радаров и обзорных оптико-электронных систем, способных обнаруживать средние дроны на больших расстояниях и высотах, новых средств поражения и подавления. Ясно, что все это будет недешево.
Простейший вариант такой системы показала в бою снова Турция: в Ливии против одиночных дронов Wing Loong маршала Хафтара (управляемых операторами из ОАЭ) был создан заслон из РЭБ Koral, дальнобойного ПВО на турецких кораблях у берегов Ливии, дополненный ударами с БПЛА Bayraktar по местам базирования дронов противника. Все это, очевидно, стоит немалых денег, однако иногда такие затраты могут быть оправданными: при сопоставлении цен систем противодействия и дронов нужно учитывать ущерб, который наносят противнику БПЛА.
Однако производители и пользователи дронов тоже не стоят на месте. Если силы Хафтара пытались атаковать позиции врага в Триполи одиночными аппаратами, то та же Турция уже вовсю использует тактику атаки «стаями» дронов — как однотипных, так и разных, но дополняющих друг друга. Именно так, скорее всего, турки поражали ПВО армян в Карабахе. Эта тактика, считают многие эксперты, первый шаг к настоящей оперативной и даже стратегической «революции дронов» на поле боя.
Популярную — и довольно радикальную — теорию «революции дронов» подробно изложил в октябре 2020 года бывший заместитель министра обороны Норвегии Свере Дизен в выступлении на конференции «Огарковские чтения», организованной российским Центром анализа стратегий и технологий.
Нужно сказать, что все эти идеи не новы. Скептики возражают, что средства обороны — ПВО, РЭБ, системы активной защиты техники от высокоточного оружия и т. д. — способны эволюционировать не медленнее, чем дроны. Однако для малых государств, которые не могут себе позволить сложные и дорогие системы защиты, не останется другого выбора, кроме как наращивать ударную мощь дронов.
Россия пока далеко не в первых рядах «революционеров», строящих новую беспилотную реальность. Российская армия использует несколько типов разведывательных дронов; основная «рабочая лошадка» — БПЛА разведки и целеуказания для артиллерии «Орлан-10». В качестве авианаводчика он применялся армянскими силами в Карабахе. С действительно ударными дронами пока все не очень хорошо. Уже давно идут испытания прототипа одного из самых больших, скоростных и, вероятно, малозаметных дронов в мире — С-70 «Охотник». А вот ниша средних ударных дронов — как высотных БПЛА типа Reaper и китайских «Птеродактилей», так и работающих на средних высотах турецких Anka и Bayraktar — в России только начала заполняться.
В 2020 году в войска поступил первый комплект (станции управления и три дрона) БПЛА «Орион». По характеристикам он похож на Bayraktar (и уступает — по высоте полета и полезной нагрузке — китайским и американским аналогам). Однако геометрически он больше «Байрактаров», что может плохо сказаться на его заметности. Предполагается, что со временем дрон получит боеприпасы для выполнения ударных функций (и даже применял какие-то боеприпасы на испытаниях в Сирии), однако пока бомбы не готовы к серийному производству. Не запущен в серию и двигатель для «Ориона»: таких поршневых авиадвигателей малой мощности не делали и в СССР. На дронах, уже переданных в войска, стоит переработанный австрийский двигатель Rotax (такой же стоял на Bayraktar, пока австрийская фирма не запретила поставки из-за использования турецких дронов в Карабахе). Турки сразу презентовали свой собственный аналог мотора; в России его не могут разработать и запустить в серию уже много лет. Так что массовое вооружение армии России ударными дронами уже в ближайшем будущем сомнительно.
В октябре 2020 года турецкие СМИ сообщили, что Украина планирует закупить у Турции 48 дронов Bayraktar TB2 (плюс к уже закупленным шести БПЛА).