"Счет идет на часы". Как в Чечне продолжают преследовать ЛГБТ-людей и как им удается оттуда сбежать

18+

Прошло пять лет с тех пор, как мир узнал о массовых преследованиях геев в Чечне. Но по словам правозащитников, которые все это время помогали ЛГБТ-людям покинуть Северный Кавказ, в республике продолжают задерживать людей за гомосексуальность - чеченские силовики превратили это в своеобразный бизнес и часто требуют от родственников задержанных выкуп в обмен на свободу их близких. Кроме того, к правозащитникам стали чаще обращаться за помощью женщины. Русская служба Би-би-си рассказывает, как изменилась жизнь ЛГБТ-людей на Северном Кавказе и как им удается покинуть регион и получить убежище в других странах.

"Пытки у нас были каждый день"

Первый раз силовики задержали Заура (имя изменено) в 2017 году, когда ему было 22 года. Полицейские - "человек 15" - пришли за ним прямо в ресторан в центре Грозного, где он работал официантом.

"В Чечне ЛГБТ-люди практически все друг друга знают. Даже если не лично, то через кого-то. И когда пошла волна задержаний в 2017 году, среди задержанных были люди, которые во время пыток выдали и меня тоже, хотя я с ними уже не общался", - рассказывает он.

После задержания Заура привезли в РОВД. "Я четко помню этот момент, когда один полицейский спросил другого: "А как их оформлять-то?" И другой ему ответил: "Да пиши как есть, что пидорасов поймали". Заур предположил, что так полицейские и записали в своих внутренних документах.

Затем Заура вместе с другими задержанными без суда отправили в здание, которое он называет секретной тюрьмой. Там его поместили в камеру размером три на четыре метра, где, по его воспоминаниям, в разное время содержалось около 25-35 человек - кого-то выпускали, кого-то приводили. Спали на бетонном полу. Под голову вместо подушки подкладывали бутылку.

В той же камере находился парень, который, как потом узнал Заур, назвал полицейским его имя и адрес ресторана, где он работал. В камере у них была возможность поговорить, но Заур не стал даже спрашивать своего знакомого, зачем тот его сдал: "Видя, что там происходит внутри, я уже не задавал ему вопросов - зачем, почему он это сделал. Потому что людям практически не удается молчать под пытками, под током".

"Пытки у нас были каждый день, - вспоминает он. - Для них это было своего рода развлечением. Когда им хотелось нас пытать, они нас уводили в комнату, связывали руки скотчем или наручниками, прикрепляли к стулу. Присоединяли провода, крутили эту ручку. Били током. Били трубами. Пакетом душили - периодически у них этот фетиш тоже был".

Иногда его и других арестованных выводили под присмотром на улицу - собирать мусор или мыть машины силовиков: "У каждого же у них была машина, стояли во дворе. И они заставляли их мыть. Иногда даже заставляли мыть, когда на улице шел дождь. Принципиально, чтобы мы в этом холоде мыли".

Заур провел под арестом 14 дней. Потом его вместе с другими арестованными привезли в помещение, похожее на актовый зал, куда предварительно свезли их родственников - "там они сидели, как будто на концерт пришли". Из семьи Заура там были его отец, брат и дяди.

На сцене, куда вывели арестованных, сидел человек, в котором Заур узнал спикера парламента Чечни Магомеда Даудова: "Он прямым текстом сказал, что вот эти люди спят с мужчинами, мы их поймали. Дальше сами разбирайтесь, что вы будете с ними делать, мы вам их отдаем".

После этого Заура отпустили, и он поехал с родственниками домой. Их реакцию на произошедшее в актовом зале он описывает так: "Не могу сказать, что они отреагировали нормально, но и не плохо".

"Чечня, традиции, адаты. Их привозят в зал, где много людей, и публично заявляют, что их сын, племянник, брат спит с мужчинами. Конечно, это шок. Для Чечни", - объясняет Заур. Тему его ориентации в семье больше не поднимали, и она так и осталась табу: "Они не захотели со мной это обсудить, а я не стал им говорить".

При этом, по его словам, родственники отдавали себе отчет в том, что Заура арестовали просто по наводке знакомого: "Они сказали, что бездоказательно. Условно говоря, пришли, забрали с работы и пытали, просто потому что кто-то что-то про меня сказал. Не было никаких доказательств, я не был ни на какой встрече. Соответственно, ко мне никаких вопросов не было".

"Я не видел смысла покидать свою родину"

Дома родные помогли Зауру раздеться, потому что сам он этого сделать не мог - "я был весь в синяках, фиолетовый".

Увидев на нем следы пыток, мама и тетя заплакали. "Скорее всего, это и сыграло роль. Ты видишь своего человека, который пришел домой весь изуродованный. Какие к нему еще могут быть вопросы? Поэтому, наверно, и не обсуждалась эта тема [ориентации]", - рассуждает он.

Заур провел дома две недели, пока не смог встать на ноги после пыток. А потом вернулся на работу - несмотря на пережитое, он тогда не думал уезжать из Чечни: "Я ничего не сделал такого, чтобы покинуть место, которое я люблю, где я воспитан, где я вырос. Это моя родина, это моя семья. А из-за каких-то их взглядов, из-за каких-то их развлечений я не собирался менять место жительства".

Но в 2019 году его задержали снова. Полицейские подошли к нему на улице в центре Грозного, потребовали телефон, стали читать его переписку в WhatsApp и поняли из нее, что Заур гей. После этого его сразу посадили в машину и отвезли в отдел полиции. По его словам, все повторилось снова - "пытки, ток, шланги, дубинки".

Спустя три дня после повторного ареста силовики потребовали у семьи Заура выкуп: "Сказали им, что если они принесут в течение дня 1 миллион рублей, то меня отпустят, а если не принесут, то у меня найдут героин и закрытым судом отправят в тюрьму. И не просто отправят, а еще предварительно позвонят в колонию и скажут, что мы к вам отправляем гея".

По словам Заура, у него небогатая семья. Мама домохозяйка, папа работает таксистом. Тем не менее они смогли собрать миллион - начали обзванивать всех родственников и к концу дня привезли нужную сумму в отдел полиции.

Заура отпустили, он снова приехал домой весь в синяках. Но на этот раз он уже знал, что из Чечни ему придется уехать: "Я тогда понимал, что хочу остаться, но не останусь. И не хочу, чтобы у семьи были какие-то проблемы. Потому что сейчас миллион, в следующий раз будет два миллиона. И когда у тебя не будет возможности [заплатить], ты все равно рано или поздно сядешь в тюрьму".

О правозащитниках из российской ЛГБТ-сети (признана в России иностранным агентом) , которые помогают чеченским геям уехать из республики, Заур знал с 2017 года, но решил им написать только после повторного ареста. До этого, как он говорит, "не видел смысла покидать свою родину, которую люблю".

Он заполнил заявку, рассказал об арестах и о том, что происходило в заключении. На следующий день ему на почту пришел ответ.

В итоге Заур уехал из Чечни на общественном транспорте, а за пределами республики правозащитники забрали его на машине и отвезли в безопасное место в другой российский регион. Уже уехав из Чечни, он узнал, что силовики приходили к нему домой и искали его.

"Наверно опять хотели деньги, - предположил Заур. - Это официально нигде не афишируется, но у них есть списки адресов, кто где проживает. Когда у них есть какая-то нужда, например, если какому-то начальнику нужны деньги, он может просто приехать и потребовать их. То есть сначала задержать, чуть-чуть избить и уже потом поставить свой ультиматум. Это стандартная процедура у них".

Сейчас Заур находится в одной из европейских стран, где правозащитники помогли ему получить убежище. Когда он сказал родным, что собирается уехать из России навсегда, те его поддержали.

"Они понимали, что в России мне плохо и небезопасно. Они сказали: "Делай, как хочешь, ты лучше знаешь, что делать. И где бы ты не находился, лишь бы ты был счастлив".

"Силовые структуры придумали некий род бизнеса"

Впервые о масштабных преследованиях геев в Чечне весной 2017 года рассказала "Новая газета". Как сообщило издание, чеченские власти стали помещать заподозренных в гомосексуальности мужчин в "тайные тюрьмы", где к ним применялись пытки, а несколько человек были убиты.

Вслед за "Новой газетой" на эту тему обратили внимание ведущие мировые СМИ. Поиском чеченских геев, бежавших от преследований, занималась и Би-би-си.

Чеченские власти отрицали, что в республике существуют специальные тюрьмы для геев, и отвергали все обвинения в преследовании ЛГБТ-людей, утверждая, что в Чечне их нет.

"Если бы в Чечне были такие люди, у правоохранительных органов не было бы никаких забот с ними, поскольку сами бы родственники отправили бы их по адресу, откуда не возвращаются", - говорил пресс-секретарь главы Чечни Альви Каримов.

На эту тему неоднократно высказывался и сам глава Чечни Рамзан Кадыров. Информацию о преследовании геев в республике он называл "выдумкой правозащитников".

Правозащитники начали помогать ЛГБТ-людям уехать из Чечни и других регионов Северного Кавказа в апреле 2017 года. За пять лет им поступило 614 обращений за помощью: 343-м обратившимся удалось успешно покинуть Северный Кавказ и уехать в другие российские регионы.

На данный момент правозащитники помогли 274-м из них получить убежище в других странах, остальные еще ожидают соответствующих решений, рассказывает Мирон Розанов, пресс-секретарь кризисной группы "СК SOS" - она помогает ЛГБТ-людям и членам их семей, которым грозит опасность на Северном Кавказе. Под самостоятельным брендом проект начал работать в октябре 2021 года - в него вошли правозащитники из разных организаций, в том числе из российской ЛГБТ-сети.

По словам Розанова, конечная цель для большинства обратившихся за помощью - не только покинуть Северный Кавказ, но и вообще уехать из России: "В России, к сожалению, для беженцев с Северного Кавказа по-прежнему небезопасно находиться. Фактически у нас нет случаев, когда люди, покидая регионы, опасные для их жизни, остаются в России. Все стремятся уехать в другую страну, потому что понимают, что оставаться в России для них небезопасно".

При этом с самим получением убежища в других странах тоже возникают трудности, которые связаны даже не столько со сбором документов, сколько с глобальными кризисами, из-за которых растет поток беженцев.

Среди таких кризисов Розанов назвал резкое усиление репрессий в Беларуси после президентских выборов в 2020 году, приход к власти талибов в Афганистане и войну в Украине, которую Россия начала 24 февраля этого года. "Это большой поток людей, миграции, который создает некую очередь и удлиняет получение ответа и коммуникацию для наших подопечных", - объясняет Розанов.

"Мне не хотелось бы ранжировать, какие страны более дружелюбны [к беженцам с Северного Кавказа], какие нет. Но, например, с 2017 года США ни разу не предоставили убежище нашим подопечным. Ни один кейс не смог получить одобрение от США и [человек не смог] туда эмигрировать. Несмотря на то, что факт преследования ЛГБТК+ людей на Северном Кавказе достоверен и широко известен", - рассказывает он.

При этом Розанов уточнил, что американские власти не отказывают людям в убежище, а затягивают рассмотрение кейсов. Подробнее о проблемах с получением убежища в других странах, с которыми сталкиваются гомосексуальные люди, бежавшие из Чечни, Би-би-си писала в 2020 году.

Сейчас, по словам правозащитников, количество заявок на оказание помощи снизилось по сравнению с 2017-2018 гг., но расширился их характер. Например, в республике участились случаи задержаний с последующими требованиями выкупа - причем как гомосексуальных, так и гетеросексуальных людей.

"Потому что сейчас преследование людей на территории Чечни может быть в первую очередь связано с тем, что силовые структуры придумали некий род бизнеса, когда ловят людей, предъявляют им неофициальное обвинение в причастности к ЛГБТК+ сообществу и после требуют залог. Если человек соглашается и выплачивает им деньги, его отпускают, и у него есть большой риск попасть туда [под арест] обратно. Или же ему предъявляют уголовное обвинение", - объясняет Розанов.

Самый известный пример, когда по подозрению в гомосексуальности в Чечне задержали гетеросексуального мужчину, - история Салмана Мукаева. Он стал первым гетеросексуальным чеченцем, который публично рассказал о том, что его поймали и обвинили в том, что он гей.

Мукаев переписывался с женщинами на сайте знакомств, но силовики сочли, что его интересуют и мужчины тоже. Его задержали, пытали током и избивали, под пытками заставили подписать пустые листы бумаги, которые, после того как Мукаев уехал из Чечни, превратили в уголовное дело о хранении боеприпасов, рассказывает Розанов.

Сейчас Мукаев находится в Армении, где он попросил политическое убежище. Однако у Армении есть запрос от России о его экстрадиции из-за уголовного дела. "Мы стараемся добиться его перевоза в другую страну, но это осложняется тем, что из-за возбужденного уголовного дела Армения не выпустила его в ту страну, которая была готова его принять - его развернули в аэропорту", - объясняет Розанов.

Как фильтруются заявки

При рассмотрении заявок правозащитники отдают приоритет тем людям, которые уже пережили аресты и пытки и которым теперь грозят либо постоянные задержания, либо смертельная опасность, а также тем, кто опасается, что с ними это может произойти.

"Нам поступает много заявок, которые нерелевантны по тем или иным причинам. В частности, банальная причина - когда человек просто хочет уехать в другую страну. Человек примерно так об этом и пишет", - рассказывает Розанов.

"Мы не вывозим только на основании ориентации, - объясняет другой правозащитник Михаил (имя изменено в целях безопасности). - Это работало в 2017 году, когда это шло цепочкой. Когда задержали одного, он сдал еще десятерых. Это нормально, все люди, никто не должен терпеть пытки. И ты предусматриваешь, что если тебя уже сдали, то тебя возьмут. Тогда, в 2017 году это работало, сейчас мы смотрим на ситуацию объективно, что мы не можем вывезти всех, это нереально, но мы можем помочь тем, кто уже столкнулся с этими рисками здесь и сейчас".

Каждую полученную заявку правозащитники стараются верифицировать. "За пять лет мы уже наработали какой-то опыт, когда мы автоматом понимаем, где правда, а где ложь. Но есть протокол, по которому мы действуем. Плюс, поскольку ЛГБТ-сообщество в Чечне довольно узкое и все друг друга знают, как правило, мы можем этот кейс верифицировать через людей, которых мы вывозили ранее и которые, возможно, и посоветовали человеку обратиться к нам", - рассказывает Михаил.

По его словам, в последние годы выросло количество обращений от девушек. Если в 2017 году правозащитники помогли уехать двум девушкам, одна из которых на тот момент уже проживала в Петербурге, то сейчас таких обращений "очень много": "Потому что у них появилось понимание, что можно выбраться и можно жить другой жизнью. Раньше они в это просто не верили, им это казалось нереальным".

Причем обращения поступают как от девушек, относящих себя к ЛГБТК+, так и от тех, кто страдает от домашнего насилия на Северном Кавказе.

"Для девушки, если она не живет по адатам ислама, все равно есть риск убийства чести, неважно, что является причиной. Поэтому там, где жесткая ситуация, когда человека нужно забирать и увозить из России, потому что будет преследование со стороны семьи, потому что у них есть ресурсы и административные, и финансовые, чтобы ее искать, то да, мы будем вывозить. Потому что пока мы - единственная организация, которая в принципе может решить полный цикл - забрать человека из дома и переместить в другую страну", - говорит Михаил.

Как проходит эвакуация

Когда правозащитники начинают работать над заявкой, они в первую очередь смотрят, есть ли у человека возможность самостоятельно передвигаться, рассказывает Михаил. Например, если он учится и имеет в запасе какое-то количество часов, пока его не хватятся, то он может поехать в аэропорт и улететь ближайшим рейсом в другой российский регион, где он выбросит телефон, сменит сим-карту и пропадет для всех из поля зрения.

Улететь - самый простой способ покинуть Чечню, но у людей не всегда есть на руках документы, чтобы это сделать, продолжает Михаил. Механизм эвакуации людей правозащитники, по его словам, вырабатывали "методом проб и ошибок": "Мы садились с людьми на телефон и обсуждали, как можно выйти из Чечни".

В 2017 году, когда мир только узнал о преследованиях геев в Чечне и силовики проводили бесконечные рейды, люди боялись покидать республику через контрольно-пропускные пункты. Поэтому в некоторых случаях, чтобы покинуть Чечню, люди обходили посты ночью пешком, через реку Терек, а уже за пределами республики ловили попутку и уезжали.

"Сейчас мы понимаем логику чеченской полиции. Мы примерно знаем сроки, когда они дернутся, и можем проанализировать ситуацию, чтобы человеку не пришлось переходить границу пешком", - говорит Михаил.

Обычно правозащитники узнают о задержаниях в республике от людей на месте: "Дальше мы можем только ждать, когда они выйдут. Не бывает ситуации, что они не выходят. Мы примерно понимаем, что есть от трех дней до месяца, когда их будут держать, пытать, и всегда это заканчивается по одному сценарию: либо они будут переданы родственникам для расправы, либо у семьи потребуют выкуп. Эта сумма может варьироваться от 500 тысяч рублей до нескольких миллионов. Собираются деньги обычно тейпом".

Иногда людей отпускают только при условии, что они согласятся работать на полицию: "Тогда ты получаешь фору в несколько дней, чтобы успеть уехать из Чечни. Какое-то количество времени - три дня, допустим - у тебя есть".

В некоторых случаях уехать людям помогают родственники. "У меня была ситуация, когда мать помогла вывезти парня из самой республики, я его подобрал на границе, и мы ехали с ним - он был весь синий, избитый - трое суток в регион в центральной части России. Мы меняли машины, нас останавливали на постах. В Волгограде нас остановили - мы откупились деньгами, потому что у него не было никаких документов", - рассказывает Михаил.

"Как правило, главное - выйти дальше Волгограда, потому что чем ты дальше от региона, тем меньше тебя проверяют. Все, что касается юга, проверки тотальные, а после Волгограда можно идти более расслабленно, просто меняя машины", - говорит он.

По словам Михаила, пока они ехали, родители этого парня разыгрывали в Чечне его похороны: "В Чечне же нет практики свидетельства о смерти, там никто этого не делает. Там вообще все очень плохо с документацией. Тебе не надо получать свидетельство о смерти человека, чтобы его похоронить. Ты можешь похоронить мешок, завернутый в ковер. И это тоже дает фору. Потому что они его вывезли, на следующий день устроили похороны, полиция за этим наблюдала и думала: отлично, они его убили сами. Но нет, они его спасли".

Молодой человек, о котором идет речь, отказался общаться с Би-би-си. Сейчас он находится в безопасности и получил убежище в одной из европейских стран.

При этом, как заметил Михаил, так (когда в процесс побега оказывается вовлечен отец человека) случается редко - "это прям реально человеку повезло".

Но обычно, если родственники и помогают сбежать, то, как правило, это женщины - матери и сестры: "Зачастую родители не всегда сами решают, что будет с ребенком. Решает тейп, совет мужчин. Женщинам вообще запрещено в этом участвовать. Но женщина, как правило, мать, - она все равно мать. И многие даже уже после отъезда общаются со своими матерями в тайне от отцов. Было много ситуаций, когда матери открывали калитки и давали своим сыновьям сбежать".

"Девушки бегут ночью"

Намного сложнее все обстоит с эвакуацией девушек. "Потому что они сидят дома взаперти, за ними постоянный контроль с проверкой телефонов. Они могут выходить на связь только в определенные часы, в основном, ночью, когда все спят", - объясняет Михаил.

В таких случаях правозащитники, беря заявку в работу, сначала прорабатывают возможность, как передать девушке чистый телефон, по которому она смогла бы с ними общаться. Для этого они ищут людей, которые могут заложить где-то на территории, куда девушка может выйти, телефон с сим-картой и загруженным контактом правозащитников.

Только после этого они начинают выстраивать план эвакуации: "Потому что если кто-то узнает, что она пыталась сбежать, то вторая попытка предоставится очень нескоро, либо ее не будет вообще".

У девушек, которые решают сбежать, часто не бывает документов: "У парней их тоже иногда нет, но чаще - у девушек. Потому что у них отнимают документы - где-то они хранятся, но они, естественно, не знают, где".

"Бегут девушки, как правило, ночью, - рассказывает Михаил. - Не имея документов, садятся в такси, которое им вызывается, и едут, меняя машины по дороге. Главная первая задача - это выйти из Чечни и пройти чеченские посты. Девушка едет одна, и если она еще и без документов, то это часто вызывает вопросы. Если ей удалось выйти из Чеченской республики, то дальше она по дороге меняет машины. Если есть наличные или ее кто-то сопровождает, то она по дороге может остановиться в попутном отеле. Иногда релокация девушки может занимать две недели, со всеми передержками".

Другая проблема, связанная с эвакуацией девушек, которую называет Михаил, - это то, что в Чечне не ждут положенные в России по закону три дня для того, чтобы объявить человека в розыск: "В Чечне девушку объявляют в розыск практически сразу, как становится известно, что она ушла из дома. Автоматом. Поэтому тут и счет идет на часы. Успеет ли уйти. Никаких трех дней или трех суток у тебя нет".

Иногда полиция делает в базе пометку, что пропавшая девушка "вывезена для подготовки терактов": "Тогда сразу включается ФСБ России. Но для того чтобы полиция поставила такой маркер, у [семьи] девушки должны быть либо очень хорошие родственные связи в полиции, чтобы это по договоренности случилось, либо чтобы ее семья имела определенный вес в Чечне. Как правило, это дочери каких-то известных чеченских чиновников или сотрудников полиции, которые к нам тоже обращаются".

Когда одной девушке ехать небезопасно, ее могут сопровождать правозащитники или волонтеры. В 2017-2018 годах для вывоза девушек из республик Северного Кавказа разыгрывались целые сценарии - например, сопровождающие девушку женщины говорили на постах, что везут ее в свадебный салон.

Сейчас правозащитники в Чечню уже не ездят. Сам Михаил последний раз был в республике перед началом пандемии: "Потом Чечня закрылась. В 2017-2018 годах мы вывозили девушек, сейчас такое мало возможно".

Мешает и то, что о работе правозащитников теперь знают чеченские власти: "Если раньше нам удавалось быть совсем незаметными… Сейчас ни правозащитники, ни волонтеры в Чечню не ездят вообще. Если раньше наша работа была не так известна, то сейчас это очень большие риски. Нами там очень сильно интересуются".

В 2020 году к правозащитникам обратился за помощью дагестанец Ибрагим Селимханов - он опасался насилия со стороны родственников из-за его сексуальной ориентации. Селимханова вывезли в Москву, но там весной 2021 года его похитили чеченские силовики и увезли в Чечню.

Уже в республике силовики пытались выведать у Селимханова информацию о правозащитниках. "Очень подробно спрашивали, кто этим занимается, кто руководит, кто участвует, кому сколько денег платят, как устроены процессы. Тогда мы приняли для себя решение, что, наверно, лишний раз не стоит в это вовлекать людей", - рассказывает Михаил.

Сейчас, по его словам, в Чечне работают только волонтеры, которые там живут и сами вызываются помочь - чаще всего это женщины: "Либо это женщины из Чеченской республики, либо это девушки, которые приезжают в Чечню и помогают вывозить [людей]. Совершенно безбашенные люди, на мой взгляд. На них, собственно, и держится все, что происходит в Чечне".

"Люди были зашуганы, старались оборвать свои связи"

В 2018 году 18-летний Ахмед (имя изменено) начал модерировать паблик для ЛГБТ-людей на Северном Кавказе. "Будучи администратором, мне приходилось многократно предупреждать людей о том, что до сих пор в Чечне ловят геев, убедительная просьба не ходить на встречи. Но многих людей это не останавливало - пока люди с этим не сталкиваются, они в это не верят. Хотя было очень много просьб [с нашей стороны]", - рассказывает он.

Но после 2017 года ЛГБТ-люди в Чечне в основном стали более осторожны - "те, кто хотя бы как-то был осведомлен и читал новости, были зашуганы, старались оборвать все свои связи".

Но, по словам Ахмеда, это касалось тех, кто был повзрослей, и тех, у кого с преследованием столкнулись друзья. Но те, кто помоложе, кому 17-18 лет и кто только начал "вливаться в жизнь", осведомлены о происходящем не были, продолжает он. По его мнению, "из-за таких людей и продолжаются подставы до сих пор".

По словам Ахмеда, после того как стало известно о массовых преследованиях геев в Чечне, люди при знакомстве в интернете перестали скидывать друг другу свои фотографии: "Отчаянные люди - скидывают, а люди, которые боятся не только за себя, а за семью в целом - они стараются не скидывать первые несколько месяцев, чтобы знать, что на той стороне сидит реальный человек, а не сотрудник РУВД. Силовикам нужен быстрый результат, они не будут с тобой общаться полгода. Им важен результат здесь и сейчас - чтобы они тебя за неделю поймали и забрали".

Ахмед опасался, что в какой-то момент задержать могут и его самого и старался себя обезопасить - постоянно менял ip-адреса. Но в 2019 году его все же задержали - подошли на улице двое полицейских и забрали в отдел под предлогом, что ему нужно кого-то опознать. "И все это произошло как раз после моих публикаций о том, что в республике начались подставы", - замечает он.

Но на тот момент Ахмед еще не понял, что его задержали за гомосексуальность: "Меня везли в отделение, и я все думал: "Интересно, каких же людей мне нужно опознать?". А когда я зашел туда, то я уже понял, что мне никаких людей опознавать не нужно. Что я здесь по другому вопросу".

В отделении полицейский дал ему ручку с листком бумаги и сказал: "Записывай всех, кого знаешь". "Я поступил тогда очень умно, и теперь я спокойно сплю. Меня не мучает совесть, что я кого-то сдал. Я написал там липовые имена", - вспоминает он.

Ахмед написал имена 17 человек, половина из которых были именами, которые он придумал, когда регистрировал себе "левые" аккаунты: "Когда я был модератором, то заходил иногда с "левых" аккаунтов и смотрел подписчиков - на предмет того, не являются ли они подставой. Любое сомнение - и эти люди шли в блок".

"Можете убить его"

После этого его привели в камеру - помещение без кроватей с одеялами на полу. Там, по его словам, находились четверо геев и около 30 человек, кто попал туда за наркотики или по террористическим статьям.

"Геи сидели в углу, им даже места особо не было, и мне сказали идти к ним, сесть рядом с ними", - рассказывает он.

Там, помимо словесных оскорблений, задержанных били палками и полипропиленовой трубой. "У них разные извращенные фантазии. Они любят плеваться в рот, бить по голове, не жалея. Бывает, что они достают ток, машинку для тока. Им нравится заклеивать рот скотчем и бить током, чтобы люди не могли кричать", - вспоминает Ахмед, - Кому-то они могли в задний проход засунуть проволоку. Те ребята, которые сидели со мной, не могли даже сходить в туалет, потому что это доставляло им мучительные боли".

В камере он находился пять дней. Все это время силовики искали тех людей, чьи имена Ахмед написал на листке бумаги. "На третий день они начали понимать, что, скорее всего, я им соврал. Потому что им нужен был быстрый результат, а его не было".

В какой-то момент его привели в кабинет, куда вызвали его отца. Там его заставили признаться отцу в том, что он гей.

"Я ему так и сказал: "Пап, я гей". Конечно, было страшно. Но я понимал, что если я не признаюсь, то меня в этот день не выпустят и опять будут бить трубой. Выхода не было", - рассказывает он.

Отец, вспоминает Ахмед, отреагировал на это очень болезненно: "На нем не было лица. Я прекрасно знаю своего отца, у него все по лицу было видно. Они ему потом стали намекать, что если вы хотите, чтобы ваш сын вышел, то заплатите миллион рублей. И он им сказал: "У меня нет таких денег, можете убить его". Он так и сказал. А они ему ответили: "Мы не будем пачкать руки о вашего сына".

Потом его увели в другую комнату, а его отец остался в кабинете общаться с силовиками. "Конечно, мне было страшно. Я тогда захожу в комнату и понимаю, что, может быть, сейчас всё, сейчас всё закончится. На этом оборвется моя жизнь".

Но в итоге Ахмеда отправили обратно в камеру, а через несколько дней выпустили. Когда он вернулся домой, мама сказала ему: "Иди успокой отца, скажи ему, что ты не такой".

"Мама все прекрасно понимала, но мне нужно было сказать отцу, что я не гей и что меня заставили это сказать, - объясняет Ахмед. - Не потому что я боялся, что он меня убьет. Хотя в тюрьме я боялся этого. Но тут я увидел своих родителей, как они ошарашены. Я им сказал, что меня заставили это сказать, не верьте этому. Мне хотелось успокоить своих родителей. Это все-таки кавказские родители, в которых живет какая-то доля гомофобии. Мама прекрасно все понимала, но и я, и родители были не в том духе, чтобы я с ними сел и сказал: знаете, я гей. Придет время, и я поговорю об этом с отцом, а мама и так все понимает".

После этого родители сказали Ахмеду, что ему срочно нужно уехать из республики, и довезли до крупного города в другом регионе - он покинул Чечню в тот же день, когда его выпустили на свободу.

Уже за пределами Чечни он связался с правозащитниками - к ним ему посоветовал обратиться его знакомый, которому те до этого уже помогли уехать из другой кавказской республики.

Ахмед уехал из России в 2019 году. "Я сейчас учусь, продолжаю изучать язык, подрабатываю неофициально. Если вкратце, я рад, что я тут. Мне к этому нечего добавить. Та страна, в которой я живу, дала мне то, чего я хотел - спокойствие и свободу. Понимание, что на улице ко мне не подойдут из-за ЛГБТ-значка на сумке".

Он продолжает общаться со своими родителями. "Но я хочу сказать, что очень маленький процент людей сохраняют хорошие отношения с родителями. Зачастую все бывает по-другому: ты нам больше не дочь, делай, что хочешь. Фамилию смени, имя тоже смени. В моей семье этого не произошло, потому что мои родители понимающие и очень хорошие. Но в других семьях это может закончиться и фатальным исходом. У меня далеко не типичный случай", - признает Ахмед.

Би-би-си попросила МВД Чечни прокомментировать сообщения о продолжающихся преследованиях ЛГБТ-людей в республике и о требованиях выкупа со стороны чеченских силовиков и ожидает ответа.

Что изменилось с 2017 года

Сейчас геев в Чечне задерживают меньше, чем в 2017-2018 годах, признает Михаил. По его словам, сейчас правозащитники по-прежнему получают информацию о массовых задержаниях в республике, но за раз задерживают около 10-15 человек. Для сравнения, в апреле 2017 года "Новая газета" сообщила, что по подозрению в гомосексуальности в республике задержали более сотни мужчин.

"И в принципе поменялся контекст ЛГБТ-сообщества в Чечне. В 2017 году те, кого мы вывозили - это были люди, которые имели какие-то реальные контакты, которых можно было идентифицировать как часть ЛГБТ-сообщества. Они помнили еще времена, когда собирались на каких-то квартирниках, в кафе в Грозном, в парке", - рассказывает Михаил.

"А сейчас это люди, которые, как правило, и не имели физических контактов со своим полом. То есть они себя идентифицируют как ЛГБТ-сообщество, им нравятся мужчины или женщины, но при этом этот страх быть пойманным лишает их любой возможности каких-то прямых контактов", - говорит он.

Такие люди, по словам правозащитника, все равно попадают в поле зрения силовиков, но не из-за прямых контактов, а из-за публикаций в соцсетях и того, что они состоят в гей-пабликах.

Принадлежность к ЛГБТ сейчас зачастую становится вторичной причиной задержания, продолжает Михаил: "О принадлежности к ЛГБТ-сообществу полиция часто узнает уже при задержании, проверяя телефон. Люди стали как-то свободнее мыслить, что ли. Сегодня принадлежность к ЛГБТ не является главной причиной задержания в Чечне, главной причиной является политический мотив".

По его мнению, в республике также сократилось число фиктивных браков, которые были свойственны, по его словам, поколению 35-40+. "Если раньше была ситуация, когда было нормально, что у чеченца есть семья, дети, но при этом есть еще параллельная жизнь, то сейчас очень часто парни отказываются от фиктивных браков и говорят, что хотят строить жизнь так, как им хочется, строить семью с молодым человеком. От них звучат такие фразы, например: "я не хочу портить жизнь женщине, я понимаю, что она не будет со мной счастлива".

"Мне кажется, это большой прогресс", - говорит правозащитник.

Иллюстрации Дениса Королева