"Совсем разонравилась высокопоставленным людям": почему аналитик ФСИН Анна Каретникова покинула Россию

Ведущий аналитик московского управления Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) Анна Каретникова на этой неделе сообщила, что покинула Россию. В январе ее отстранили от работы, а коллеги предупредили, что оставаться ей в России небезопасно, рассказала она. В интервью Би-би-си Каретникова заявила, что готова была сесть в тюрьму, но передумала.

До ФСИН Каретникова восемь лет работала в общественной наблюдательной комиссии (ОНК) Москвы и сотрудничала с правозащитным центром "Мемориал" (ликвидирован по решению российского суда, еще раньше объявлен в России "иностранным агентом").

Каретникова не раз сообщала о нарушениях прав арестованных. Например, в 2016 году она обнаружила, что в СИЗО-2 "Бутырка" есть старая "секретная башня", переполненная заключенными.

Вместе с другими правозащитниками Каретникова налаживала питание заключенных - возвращала в "овощное рагу" из макарон и перловки овощи, добивалась расселения забитых женских камер, в которых заключенные спали на полу, потому что не хватало спальных мест.

При этом Каретникова не только находила нарушения внутри системы ФСИН, но и не скрывала радость от своих побед в соцсетях, за что некоторые ее критиковали. Несколько раз ФСИН выдавала Каретниковой грамоты и благодарности.

Сейчас правозащитница во Франции, в разговоре с Би-би-си она рассказала о своем отъезде и работе во ФСИН.

"Рассматривала как приемлемый для себя вариант - посидеть в тюрьме"

Би-би-си: Почему вы уехали?

Анна Каретникова: Не отстранили бы - не уехала бы, несмотря на все предупреждения о том, что оставаться мне небезопасно и продолжать работу.

Я думала, буду продолжать ходить на работу при любых угрозах и чего бы это ни стоило. Кстати, рассматривала как приемлемый для себя вариант - посидеть в тюрьме. Потом поняла, что при таком количестве людей, которые сидит за свои убеждения, тоже сесть на шею правозащитникам и усилить на них нагрузку - не совсем правильно. Отсюда я хотя бы могу консультировать, а там бы сидела на шее.

Тюрьма - это такая жуткая "деньговыжималка": дай лекарства, еду нормальную, дай еще чего-нибудь...

Би-би-си: Вы могли бы, пожалуйста, рассказать, как вас предупреждали?

А.К.: Это был разговор на работе. Мне было сказано, что я совсем разонравилась всяким высокопоставленным людям в Федеральной службе исполнения наказаний. И что меня ждет много интересных опросов, вопросов, допросов - в прокуратуре, УСБ [управление собственной безопасности], еще где-то...

И на следующий день меня действительно вызвали в УСБ. Было много интересных вопросов. Зачем я собираю ручки, бумажки, нитки? Почему приношу их арестованным? Входит ли это в мои должностные обязанности? Кто разрешил вести мне блоги и там давать какие-то оценки?

Очевидно, что меня пытались подвести под превышение должностных полномочий. Уже как минимум попахивало увольнением, а как максимум - есть и статья о превышении должностных полномочий. Правда, они должны повлечь какие-то последствия, но система наша довольно агрессивная, и если последствия нужны, то они будут. Все равно я на следующий день [11 января] пошла в следственный изолятор, туда меня уже не пустили.

Би-би-си: Как это выглядело?

А.К.: Сказали: "Анна Георгиевна, указание начальника вас туда не пускать". Извинились. Очень переживал один сотрудник. "Не подумайте, ничего личного!" - говорит.

Тем же вечером я уехала в Минск, оттуда в Литву, где меня пропустили по визе D. Из Литвы - во Францию.

Би-би-си: Работая во ФСИН, разве можно выезжать из страны?

А.К.: Мне никто никогда во ФСИН не говорил, что у меня есть ограничение на передвижение. Я гражданский сотрудник без погон, у меня нет допуска к секретным материалам.

"Моя должность была уникальной"

Би-би-си: Работа во ФСИН отличалась от вашей правозащитной деятельности?

А.К.: Совершенно такая же работа. Это как бы и подразумевалось, что я продолжаю ту деятельность, которой занималась раньше. Это ежедневное посещение следственных изоляторов, заслушивание арестованных и осужденных, у которых есть какая-то проблема, решение этих проблем...

В первую очередь - это помощь. В частности, как попасть к врачу, обеспечить безопасность, обеспечить материально-бытовые удобства, какие-то правовые вопросы, по которым я могла консультировать.

Би-би-си: В других регионах России должности ведущего аналитика ФСИН, кажется, нет.

А.К.: Такой должности нет, она специально под меня вводилась. Есть помощники по правам человека, но они в основном занимаются бумажной работой - а именно отписками, что все хорошо. Моя должность была уникальной.

Би-би-си: Что получилось и не получилось за шесть лет работы во ФСИН?

А.К.: Я не разделяю свое членство в ОНК и работу в должности аналитика УФСИН. Получилось помочь тысячам людей.

Из глобальных системных вещей удалось улучшить и не утратить качество питания. С медициной сложнее - то в гражданской больнице перестают следственно-арестованных принимать без полисов, то еще что-то происходит. Но мне хочется верить, что удалось чуточку двинуть медицину.

К сожалению, в последнее время совсем испортилось обеспечение лекарствами. И это очень нас отбросило назад. Не знаю, в связи с войной или с чем, но с лекарствами во ФСИН плохо.

"Такого, чтобы кто-то пытал - слава богу, я с этим не сталкивалась"

Би-би-си: Основатель правозащитного проекта Gulagu.net Владимир Осечкин написал гневный пост о вашем отъезде. У вас с ним конфликт?

А.К.: У Осечкина со всеми конфликт - человек такой. Я его видела два раза в жизни. Я его видела, когда он подвязался с Общественной палатой, у него [были] связи в администрации президента, еще чего-то. А потом он сразу стал гонимым правозащитником...

Он же, по-моему, убежище получал. Я даже назвала людей, которые ему дадут рекомендацию. Он все время на меня писал доносы во ФСИН, причем очень своеобразные. То я оскорбила директора ФСИН в интернете, то мне какая-то девочка в тюрьме подарила ниточку с пуговицей, а я разместила фотографию в интернете...

Би-би-си: А почему вы с ним не хотели сотрудничать?

А.К.: А как я могу, работая государственным служащим? Он хотел, наверное, чтобы я ему про пытки писала...

Би-би-си: Случаи, когда заключенных пытали в исправительных колониях, известны. В СИЗО пытки бывают?

А.К.: Могут быть, я думаю, но такого, чтобы кто-то кого-то физически пытал - слава богу, я с этим не сталкивалась, иначе я не смогла бы работать во ФСИН. Если я видела, что какая-то ситуация подозрительная, человека поместили туда, где он не должен находиться, естественно, моментально на это реагировала.

Би-би-си: Насколько сложно сначала вести правозащитную деятельность, а потом попасть в систему ФСИН и еще отмечать в ней какие-то плюсы? Потому что, насколько я понимаю, вы их находили.

А.К.: Для меня нет разницы между периодом моего пребывания в ОНК и периодом моей работы в УФСИН. Потому что я делала одно и то же. Я знаю, что я должна сделать. Какие слова я должна сотрудникам сказать, чтобы они стали умнее и добрее.

Я надеюсь, что сотрудники ФСИН после общения со мной стали чуть человечнее, чуть разумнее. Это сложная среда, но это не значит, что не надо пытаться делать ее лучше. В ней можно функционировать и совершенно не изменяя себе.

Потом уже начали часто повторять, что писать в социальные сети не надо. Наверное, можно было бы и не писать - тогда бы продержалась чуть дольше.

"ФСИН полностью схлопнулась, закрылась"

Би-би-си: Вы имеете в виду посты в "Фейсбуке" и телеграм-канале "Стенгазета СИЗО"?

А.К.: Да, сейчас такая политика пошла, что вообще нельзя писать - ни плохое, ни хорошее без согласования с пресс-службой ФСИН. Два предложения только пресс-секретарь имеет право сказать, а три уже не имеют.

То есть [система] ФСИН полностью схлопнулась, закрылась. А когда меня брали на работу, говорили, что мы будем прозрачнее, более открытыми. Понятно, что это в большинстве своем слова, но сейчас даже слов нет.

Би-би-си: Это происходит из-за войны?

А.К.: Я думаю, во многом да. Сейчас же все становится закрытым. Если мнение отличается от генеральной линии партии, то оно не приветствуется, и лучше его придерживать при себе, партия сама все скажет.

Би-би-си: Появилась ли цензура в письмах системы ФСИН?

А.К.: Сейчас письма [в системе] ФСИН проходят сравнительно свободно, как ни странно. Даже нашим политическим заключенным. Какого-то особого цензурирования нету. Иногда дурной цензор возьмет какую-то цифру вычеркнет или что-то про политику зачеркнет, но вообще у цензора нет полномочий зачеркивать.

Би-би-си: Сейчас много политзаключенных?

А.К.: Помимо известных людей и помимо моих друзей, товарищей, которые сейчас находятся в СИЗО, сейчас есть очень много таких людей, которые сидят за то, что в интернете что-то написали. Когда заехали молодые ребята, которые стихи читали на "Маяковских чтениях", сотрудники ФСИН удивились. "Что ж такое, - говорят, - за такую ерунду в тюрьму сажать".

"Отправьте меня на войну, Анна Георгиевна"

Би-би-си: Что поменялось в СИЗО с началом войны?

А.К.: Появилась распространенная просьба: отправьте меня на войну, Анна Георгиевна. Не вся тюрьма, но большое количество обращений - разные люди разных возрастов из разных СИЗО самых разных возрастов.

Просто люди не хотят сидеть. Они не понимают, что война - это смерть, и видят некий способ вырваться из тюрьмы.

Би-би-си: В СИЗО приходят вербовать в ЧВК или армию?

А.К.: Единственный случай, с которым я столкнулась - это приехали за конкретным мужчиной, который был осужден и отбывал наказание в отряде хозяйственного обслуживания в одном из изоляторов. Он полковник, и сажали его действующим полковником, у него сирийский опыт боевой...

И как он потом рассказывал, говорили: сейчас ты подписываешь, завтра уже в поезде, а послезавтра на фронте. Он отказался. Сказал, что несправедливо осужден, у него 159-я статья за мошенничество, хотел освободиться по УДО. "Если мне надо будет, - говорит, - я сам воевать без вашего участия поеду".

И остался, а сейчас уже по УДО ушел.

Би-би-си: Символы войны внутри СИЗО и во ФСИН есть?

А.К.: Букву Z в какой-то момент повесили в зале совещаний и управления, потом она делась куда-то.

Чаще заключенные оклеивают стены и рисуют на себе, вышивают знаки V и Z. В правилах внутреннего распорядка есть норма, что нельзя ничем обклеивать стены, и пару раз я с молчаливой поддержкой сотрудников до них докопалась. Очень хорошо, что вы такие патриоты, но вот это вы снимите сейчас...

"Не думала, что когда нибудь придется покинуть родину"

Би-би-си: Почему вы уехали именно во Францию?

А.К.: Я когда-то в школе учила французский. Сюда уехали друзья из Союза солидарности с политзаключенными. Мы поехали туда, где друзья.

У меня нет жилья и работы пока нет. Сюда же приехал мой сын, который с сентября был в Узбекистане. У него антивоенные убеждения, он уехал, когда началась "частичная мобилизация".

Все это очень печально. Я не думала, что когда-нибудь придется покинуть родину.

Чтобы продолжать получать новости Би-би-си, подпишитесь на наши каналы:

Подпишитесь на нашу рассылку "Контекст": она поможет вам разобраться в событиях.