Близкие погибших заложников по-прежнему не согласны с официальной точкой зрения на операцию в Театральном центре. Один из руководителей организации "Норд-Ост" Дмитрий Миловидов рассказал Ольге Алленовой, почему он считает штурм преступным.
— Пять лет назад власти утверждали, что сделали все возможное для спасения заложников "Норд-Оста". Пострадавшие считали, что заложники погибли по вине властей. Вы по-прежнему уверены, что штурм был необоснованным?
— Давайте оперировать фактами. В материалах следствия есть показания экспертов научно-технического управления ФСБ, они утверждают, что часть зарядов не была готова к подрыву. Не были установлены пульты, отсутствовали батарейки. Следствию предъявлены только три батарейки, пригодные для подрыва. Это все отмечено в протоколах осмотра места происшествия.
— Значит, вы считаете, что террористы не собирались ничего взрывать?
— Это не мы считаем, об этом говорят факты. Неготовность взрывчатых устройств к подрыву говорит сама за себя. Кроме того, теми же экспертами опровергнуты мифы о неизбежности разрушения здания при подрыве, о неизбежной цепной детонации зарядов. Также ими выяснено истинное значение тротилового эквивалента всех взрывчатых устройств. Те, кто следил за темой, может быть, отметили, что сначала называлась цифра 2 тонны в тротиловом эквиваленте, потом 500 кг, потом 120 кг. Эксперты же пришли к выводу, что общий тротиловый эквивалент взрывчатых устройств в зале — 76,6 кг.
— Этого недостаточно для того, чтобы обрушилась крыша?
— Естественно. Эксперты перебрали все теоретические варианты вплоть до складывания всех зарядов и всех боеприпасов в одну кучу для обеспечения возможности такого подрыва и пришли к выводу, что, даже если бы взрыв произошел, не рухнули бы колонны, не обрушился бы балкон, не рухнули бы стены и крыша. Но надо быть объективным. Действительно, при подрыве находящиеся внутри заложники получили бы большие повреждения, потому что все заряды были начинены большим количеством металлических предметов. Однако повторяю, взрывные устройства не были готовы к подрыву, террористы не собирались ничего взрывать. Они хотели переговоров.
— Но силовики утверждали, что штурм начали потому, что террористы начали расстреливать заложников.
— Это неправда. В зале действительно были расстреляны несколько заложников, но не накануне штурма, а задолго до него. В ночь с 23-го на 24-е у одного из заложников не выдержали нервы, он с бутылкой в руках бросился на террориста. По нему открыли огонь, в него не попали, но тяжело ранили Тамару Старкову и смертельно ранили Павла Захарова в голову. Остальные погибшие заложниками не являлись. 25 октября в 23 часа в здание ДК неустановленным следствием образом проник Геннадий Влах, крановщик. Это человек, работавший на ликвидации землетрясения в Спитаке, много мотавшийся по стране. Он был убит, его тело кремировали вместе с террористами, и только через полгода родственники узнали, что его причислили к террористам. Кроме Геннадия Влаха, от пули террористов погибла Ольга Романова, которая в ночь с 23-го на 24-е тоже смогла проникнуть в зал. По кадрам видеозаписи она шла прямо через площадь. Каким образом она миновала три кольца оцепления и кем она была послана — загадка. Также был расстрелян Константин Васильев, подполковник погранвойск. В 5 часов утра в форме офицера он пришел к ДК меняться на заложников. Был расстрелян у входа террористом по кличке Есир. Эти люди вообще не были заложниками. Это лица, которые неизвестным образом проникли или были посланы через оцепление, чтобы вызвать агрессию террористов.
— А вы не допускаете, что эти люди могли по своей воле туда пойти? Кто-то, может быть, кого-то хотел спасти?
— Я тоже хотел по своей воле туда пройти. У меня там был ребенок, которого никто не спас. Туда хотел пройти по своей воле и господин Нечаев. Он был положен лицом в грязь. Много кто хотел. Все были остановлены. Вслед за Влахом, согласно данным видеосъемки, к зданию пошел еще один человек, но он вернулся от дверей с поднятыми руками.
Итак, мы разобрались, что пять человек погибли от пули, из них трое заложниками не являлись. Причем эти факты были известны задолго до штурма. Но в 6 часов утра господин Игнатченко, представитель контртеррористического штаба, сообщил, что якобы только двое заложников попытались сбежать из зала и расстреляны, после чего начался штурм. Но это было неправдой. Нужно было просто оправдать этот штурм, и они это сделали.
— Вы считаете, штурма вообще не должно было быть?
— Он был нелогичен и преступен. Не было стянуто достаточно спасателей, не были готовы медики. Да и нельзя было его тогда проводить. Есть пример грамотной операции по освобождению заложников — 1996 год, 500 заложников захвачено в японском посольстве в Перу. Правительство сочло возможным в течение месяца путем переговоров уменьшать количество заложников, что облегчило бы работу спецподразделений и спасателей даже в случае вынужденного штурма. И операция действительно была проведена блестяще. К моменту штурма в помещении посольства оставалось около 50 человек. Только один заложник скончался от сердечного приступа.
— Почему, как вы считаете, было принято решение о штурме?
— Очевидно, хотели быстро разрешить ситуацию, потому что войска не могут находиться в долгом состоянии боеготовности. К тому же официально заявлено: все это угрожало авторитету России на международной арене. Во главу угла ставилось уничтожение террористов, а не спасение жизни людей. Поэтому было применено опаснейшее спецсредство, не имеющее противоядия.
— Вы считаете, что антидота вообще не существовало?
— В заключении Всероссийского центра медицины катастроф "Защита", сделанном по запросу прокуратуры от 29 января 2003 года, записано: "Отягощающими условиями являлись отсутствие заранее сведений о возможности применения спецвещества и отсутствие специфического антидота к примененному веществу, а также летальные дозировки, приводившие к мгновенной смерти". Врачи не имели никакой информации! И в их показаниях это есть, цитирую: "В отсутствие информации о примененном веществе специальные методы реанимации не применялись".
Какого рода спецвещество было применено, мы узнали только спустя время. Был получен ответ из ФСБ о том, что при штурме был применен газ на основе производных фентонила. В интервью министр здравоохранения Шевченко тогда указал, что якобы эти вещества применялись в медицине в анестезии. Это неправда. Этих веществ не было ни в регистре лекарственных средств РФ, ни в справочниках, нигде! Лишь в 2005 году в регистре лекарственных средств РФ появился один из производных фентонила — так называемый ремифентонил. Долгое время он находился в стадии экспериментальной проработки, принят он с упоминаниями о малой исследованности, с большими противопоказаниями. Применялся он, как правило, для усыпления животных с большой массой — слонов, бегемотов и т. д.
— Вы считаете, в том, что погибло столько заложников, виноваты не медики и спасатели, а спецслужбы?
— 114 человек, согласно выводам следствия, погибли на месте. О каких медиках можно говорить? Им на руки бросили трупы и потребовали сделать чудо. Может быть, руководители спецслужб не понимали, что две минуты без дыхания эквивалентны выстрелу в голову? Реанимация должна была начаться уже через две минуты после пуска спецсредства. Возможно ли это было в реальных условиях? Конечно, нет. Практика применения подобных веществ показывает: да, можно усыпить небольшую группу людей, но при этом количество спасателей должно быть вдвое больше, чем количество обездвиженных. Иначе смерть.
— Почему до сих пор не закончено уголовное дело по "Норд-Осту"?
— Оно искусственно продлевается каждые два-три месяца на протяжении нескольких лет. Причины продления формальны, повторяются из одного постановления в другое. Сейчас оно приостановлено по причине розыска пособников по фамилии Закаев и Дудаев — не путайте с их известными однофамильцами. Все эти пять лет мы добиваемся одного — правды и наказания виновных. Мы требуем, чтобы руководителей штаба, руководителей спецслужб, которые приняли решение о применении опасного спецсредства, судил суд. Если бы не было организации "Норд-Ост", если бы не было активности пострадавших, дело давно было бы передано в архив. Как это попытались сделать еще в июле 2003 года, когда дело попытались закрыть. Оно было продлено только после наших заявлений в прессу, в прокуратуру.