Пять лет – огромный срок, и в 2012 году, уезжая из Касселя, я не был уверен, что доживу до следующей "Документы". Но мечтал дожить, потому что отношусь к этой грандиозной выставке и ее устроителям с безоговорочным восхищением.

По замыслу куратора "Документы" №14 Адама Шимчика, выставка выплеснулась из Касселя, где она проходит с 1955 года, и затопила Афины – город, породивший и демократию, и кризис, ныне подзабытый, но перепугавший Европу как раз в то время, когда Шимчик задумал разделить "Документу" на две части. "Учитесь у Афин", – призывает "Документа" посетителей, но, хотя в Греции выставка открылась почти на два месяца раньше, я сперва приезжаю учиться в Германию.

Для посетителей "Документы-14" (похоже, в Кассель прибыли несколько миллионов знатоков современного искусства из Японии и Кореи) выставка начинается на Фридрихсплац, где в 1933 году нацисты жгли сочинения еврейских и марксистских авторов, а теперь появился Парфенон из книг, когда-либо подвергавшихся цензуре или запрещавшихся, творение аргентинки Марты Минухин. В пластиковые колонны вмурованы разнообразные сочинения – от "Хижины дяди Тома" и "Маленького принца" до публицистики Солженицына и Светланы Алексиевич. Среди тысяч томов нет порнографии и только одной запрещенной книги – "Майн кампф".

На лужайке возле Парфенона, где растут два дуба, посаженные Йозефом Бойсом, меня настигает встревоженный господин из Аугсбурга и выдает приглашение на заседание суда. Он нарисовал и выставил в окне своей квартиры портрет Гитлера с раскрашенными в ЛГБТ-радужные цвета усами, полиция запрещенный образ конфисковала, и теперь художник требует вернуть полотно, из-за которого в нацистские времена он оказался бы в концлагере.

Почти такой же портрет Гитлера, без радужных усов, но перечеркнутый красным крестом, висит в одном из залов "Документы". Вокруг фюрера разномастные – по-видимому, скачанные из интернета, – портреты 202-х приспешников. Это произведение Петра Укляньского, который 9 лет назад смастерил скандальную галерею "Нацисты" из снимков кинозвезд, изображавших деятелей Третьего рейха. Теперь пришел черед "Настоящих нацистов" – так называется работа.

В октябре 1943 года на Кассель сбросили 400 000 бомб. Масштаб разрушений демонстрирует сделанный с поразительной дотошностью макет разбомбленного города. Сгорела и огромная библиотека одного из старейших музеев Европы – Фридерицианума, у входа в который построен книжный Парфенон. В здании "Новой галереи", рядом с портретами нацистов, стоит высокий шкаф с томами из берлинской городской библиотеки, попавшими в ее фонды из квартир арестованных евреев. Организаторы экспозиции по штампам и экслибрисам пытались установить судьбу владельцев и отыскать наследников.

Тему конфискованного, украденного искусства Адам Шимчик собирался сделать одним из главных сюжетов четырнадцатой "Документы". Помните скандальную историю Корнелиуса Гурлитта, у которого в 2012 году полиция обнаружила гигантскую коллекцию произведений, считавшихся погибшими при бомбардировке Дрездена? Какие-то полотна участвовали в выставке "дегенеративного искусства", что-то было изъято нацистами или продано за бесценок евреями, вынужденными бежать из Германии. После смерти Гурлитта его собрание получил музей Берна, и Адам Шимчик собирался выставить его на "Документе". Увы, из-за юридических проблем сделать это не удалось, и тогда решено было напомнить о коллекции через историю семьи Гурлиттов, ведь прадед Корнелиуса был живописцем, а дед – искусствоведом. К тому же Луис Гурлитт рисовал Акрополь, так что две темы "Документы" идеально сошлись.

Самой талантливой в этой семье была Корнелия Гурлитт, внучка Луиса, покончившая с собой в 1919 году. 17 ее экспрессионистских рисунков, хранящихся в Вильнюсе, представлены в кассельской "Новой галерее", а их увеличенные копии участвуют в непостижимом феминистском перформансе, участницы которого с надрывом декламируют стихи Эльзы Ласкер-Шюлер, бьются в конвульсиях на полу и отважно переносят с места на место огромные треугольные куски стекла.

Посетитель "Документы" не забудет диптих Эрны Розенштейн (1913–2004): портреты родителей художницы с отсеченными от туловищ головами. В 1942 году Анна и Максимилиан Розенштейны смогли выбраться из львовского гетто, но проводник, обещавший доставить семью в Варшаву, зарезал их в лесу, оставив в живых лишь Эрну.

О Холокосте напоминает и часть экспозиции "Документы", расположенная в музее братьев Гримм. По приказу офицера СС Феликса Ландау писатель и художник Бруно Шульц расписал детскую на вилле Ландау иллюстрациями к сказкам братьев Гримм. В 1942 году Шульца застрелил на улице Дрогобыча гестаповец, фрески были закрашены, их обнаружили в 2001 году и сейчас привезли в Кассель. Рядом – витрины, посвященные судьбе племянницы Зигмунда Фрейда, называвшей себя Том Зейдман-Фрейд и носившей мужскую одежду.

Отказ от гетеронормативности – один из побочных сюжетов "Документы", отмеченный на пресс-конференции в день открытия, когда философ Поль Пресьядо говорил о необходимости противостоять неофашистским дискурсам, опирающимся на национальную идентичность и шовинизм белых гетеросексуальных мужчин.

Среди героев "Документы" – Лоренца Бёттнер (1959–1994). На самом раннем снимке в посвященной ей экспозиции запечатлен заурядный шестилетний мальчик. Через два года Эрнст залезет на высоковольтный столб, его руки сгорят, и их придется полностью ампутировать. На снимках, сделанных через 15 лет, мы видим поразительную трансформацию: явление человека-статуи, живой Венеры Милосской. Трансгендер Эрнст Лоренц Бёттнер отказывался носить протезы и превратился в богиню Лоренцу, рисовавшую (в том числе и на улице, ради заработка) при помощи ног или зажав кисть в зубах. Лоренца увлекалась не только живописью, но и балетом и устраивала уличные перформансы: писала картины, танцуя на холсте, а в виде безрукой Венеры выступала в Касселе, Нью-Йорке и Сан-Франциско.

В "Ново-новой галерее", расположенной в кошмарном здании главпочтамта, посетителя встречает скульптурная композиция "Троянский конь": бунтующий гермафродит взгромоздился на ящики с копиями античных статуй. Фигура была произвольно сконструирована компьютерной программой из различных телесных типов, а затем валенсийские мастера, специализирующиеся на куклах, которые принято сжигать в Ночь святого Хуана (он же Иван Купала), смастерили гермафродита. Кассельский "троянский конь" тоже обречен: придумавший его художник Даниель Гарсия Андухар приговорил его к сожжению в Северном парке.

Рядом с испанским гермафродитом проходит перформанс группы Марии Хассаби. Танцор в серебряных туфлях, с золотыми ногтями и в разорванной жилетке очень медленно корчится, словно его зверски избили, и теперь, очнувшись, он пытается подняться. На такого же танцора натыкаешься, спускаясь по лестнице кассельского главпочтамта. Он лежит на лестничной площадке, так что публике приходится осторожно обходить тело (самые отважные бесстыдно его перешагивают). Контраст между безнадежной казенностью отвратительного здания и изломанной, словно сброшенной с высоты фигурой юноши в серебряных туфлях настолько впечатляет, что я застываю на месте. И поступаю правильно: когда танцор наконец-то поднимает голову, я узнаю великолепного Микки Мэхара, одного из участников гениального перформанса "Фауст", проходящего в немецком павильоне Венецианской биеннале.

Первый уик-энд "Документы" завершается концертом канадской певицы Пичес, тесными узами связанной с авангардным европейским искусством: в прошлом году она с успехом выступала на открытии Рурской триеннале. Пятидесятилетняя Пичес появляется на сцене почти голая, в шляпке в виде вагины и с розовыми накладками на сосках и лобке, но и этот камуфляж вскоре исчезает. Исполнив сварливым голосом свои хиты (Rub; Talk to Me; Dick in the Air), распутница Пичес вытирается полотенцем и швыряет его в визжащую толпу. Возле сцены пританцовывает дородная, похожая на кустодиевскую купчиху дама с неистовым декольте, и Пичес склоняется, чтобы ее поцеловать. Я не сразу догадываюсь, что это бывшая порнозвезда Энни Спринкл, ныне ставшая художницей и секс-инструктором. Один из залов "Новой галереи" посвящен ее карьере. Здесь можно посмотреть ее фильм через расширитель, с помощью которого обозревают предмет своего интереса гинекологи. Но самое интересное – видео, рассказывающее об "экосексуальных свадьбах", которые проводит Спринкл в разных странах, вновь и вновь скрепляя узы со своей подругой Элизабет Стивенс при помощи снега, угля, неба, луны, гор, почвы и проводя причудливые костюмированные ритуалы, участники которых решительно не ведают стыда.

Замысел "Документы-14" подчеркнуто пассеистичен. Значительная часть работ вполне могла бы оказаться в каталоге первой выставки, проведенной в 1955 году Арнольдом Боде. Юных художников поразительно мало. За неимением двадцатилетних, молодое искусство представляет гватемалка Регина Хосе Галиндо (р. 1974), которая устраивает радикальные мазохистские представления. Галиндо на несколько дней заковывали в кандалы, подвергали пытке водой, она вырезала на ноге слово "сука" (похожие надписи обнаружены на телах женщин, убитых в Гватемале в 2005 году), а в Касселе я увидел ее перформанс "Цель". В одном из залов городского музея поставлены фальшивые стены, в центре этой коробки под пронзительным светом стоит художница в черном платье, в стены вставлены четыре винтовки, и зрители могут смотреть на Регину Хосе Галиндо только через оптический прицел и даже стрелять в нее, хотя и без всяких последствий. Художница предлагает зрителям занять ее место; не знаю, решился ли кто-нибудь на такой акт мазохизма.

Вторая работа Регины Хосе Галиндо на "Документе" – фильм "Тень": 18 минут изможденная художница, похожая на эльфа, бежит по проселочной дороге, а за нею сурово движется танк: напоминание не только о судьбе гражданина тоталитарного государства, но и о мужском доминировании – не исчезающий из кадра ствол неизбежно напомнит зрителю фаллос.

Кассы "Документы" предлагают стандартные билеты на один или два дня. Но, чтобы посмотреть все, здесь нужно провести минимум неделю, потому что, помимо выставок, есть и интереснейшая кинопрограмма, включающая ретроспективу Ван Бина с премьерой его нового документального фильма о женщине, страдающей от болезни Альцгеймера. Не могу рекомендовать все фильмы Ван Бина, но считаю шедевром "Пока безумие нас не разлучит", снятый в провинциальном сумасшедшем доме. Дополнение к психиатрическому сюжету – отрывки из кинодневника Анны Шарлотты Робертсон (1949–2012): предельно откровенный рассказ о депрессии, разрушающей мозг автора.

В роскошной бальной зале кассельского дворца показывают таинственный фильм "Форт дураков", осуждающий старый и новый колониализм. Он начинается с невольной пародии на "Красивую работу" Клэр Дени, а завершается политической дискуссией о судьбах Европы и грядущей войне. Когда сеанс завершается, я обнаруживаю, что остался в бальной зале один: прочие зрители тихонько слиняли.

Еще один фильм, которому отведено целое здание – бывшая фабрика по производству тофу, пропустить нельзя ни в коем случае. Его создатели – знаменитые сотрудники гарвардской сенсорно-этнографической лаборатории Вирина Паравель и Люсьен Кастен-Тейлор. С восхищением вспоминаю их "Левиафан" (2012) о тайной жизни рыболовецкого сейнера, а ни на что не похожий фильм "Сомнилоги" (2017), основанный на аудиозаписях диких монологов, которые произносил во сне музыкант Дайон Макгрегор, – лучшее, что я видел на последнем Берлинском кинофестивале. Новый, представленный в Касселе проект Паравель и Кастен-Тейлора "Сотрапезник" посвящен знаменитому каннибалу Иссэю Сагаве.

В 1981 году японский студент, изучавший английскую литературу в Париже, убил и съел свою однокурсницу голландку Рене Хартевелт. Странным образом за свое злодеяние Иссэй Сагава, признанный невменяемым, почти не поплатился и даже стал своего рода героем контркультуры (помню статью о нем в знаменитом в 90-е годы альтернативном альманахе Re/Search), да и массовой культуры тоже – даже группа Rolling Stones спела об этом убийстве песню. В Японии он стал популярен, написал несколько книг и выпустил комикс, в самых омерзительных деталях описывающий убийство. Эту книжку и листает почти ослепший от диабета, старый и страшный Иссэй Сагава в документальном фильме "Сотрапезник", хихикает и рассказывает своему притворно возмущающемуся брату об убийстве Рене. А в соседнем зале на экране крутятся кадры, которые снимали родители убийцы, когда он был ребенком. Банальная семейная хроника 50-х годов – прогулки, застолья, торжества – наполняется зловещими намеками на грядущий кошмар.

Инсталляцию "Сотрапезник" можно считать ключом к еще одной теме "Документы" – смешению культур, проникновению Востока на Запад. В конце концов, что такое людоедство, как не стремление полностью постичь, так сказать, переварить своего ближнего, а в случае Иссэя Сагавы, еще и представителя другой цивилизации?

Одному из вариантов культурного каннибализма посвящен проект, в котором к группе беломраморных статуй (1876–1882) Карла Фридриха Эхтермайера, символизирующих европейские народы, добавлены бронзовые головы из Бенина, похищенные и вывезенные в Британский музей в 1897 году, когда в Африку была отправлена карательная экспедиция, разграбившая королевские сокровищницы.

За последние 80 лет Кассель пережил несколько волн иммиграции. В 1946 году сюда переселились десятки тысяч судетских немцев, изгнанных из Чехословакии. В 50-х город наводнили рабочие из Турции, Испании и Югославии, а в последние годы – беженцы из Сирии и Афганистана. Фотопроект палестинки Ахлам Шибли "Родина" посвящен опыту новых жителей Касселя – как этнических немцев, так и выходцев из других стран. "Был странником, и приняли меня" – эти слова Спасителя выбиты золотыми буквами на немецком, английском, арабском и турецком языках на обелиске, установленном перед открытием "Документы" на Кёнигсплац. Возле обелиска стоит газетный киоск с выносным стендом, на котором разложены номера "Русской Германии" и "Московского комсомольца".

У входа в "Документа-халле" – экспозиция, посвященная великому малийскому музыканту Али Фарка Туре (1939–2006), его награды, диски, гитара и сценические костюмы, в том числе балахон, который в Африке называют гран-бубу. Я видел Туре в одном из этих нарядов, когда плыл на лодке в Тимбукту по реке Нигер и остановился на ночь в его родной деревне Ниафунке, где в этот вечер музыкант давал приватный концерт для съемочной группы австрийского телевидения. Выставка Туре – одно из напоминаний о том, что музыка, которую слушает Европа, родилась в Африке. В соседнем зале – музыкальный перформанс: играют на струнах, натянутых прямо на остовы искореженных лодок, на которых прибывают беженцы.

Израильский художник Рои Розен в фильме "Пыльный канал" сочинил оперетту от имени своего любимого героя – вымышленного эмигранта из России Максима Комара-Мышкина. Оперетта на русском языке посвящена пылесосам; поют с таким акцентом, что приходится читать английские субтитры, понятен только рефрен "Соси-соси-соси". "Пыльный" – это название телеканала, и здесь тоже говорят о беженцах, которых Израиль категорически не желает принимать. Но зритель запомнит не социальные обличения, а небритую подмышку героини, от которой не отрывается камера, любующаяся тем, как ветерок перебирает черные волоски.

Еще один образ, который невозможно забыть, – занавес из оленьих черепов в "Ново-новой галерее".

Это часть инсталляции Марет Анне Сара, возмущенной принятым в Норвегии в 2007 году законом, радикально сокращающим поголовье северных оленей. Художница сравнивает эту практику с варварским истреблением бизонов в Северной Америке. Но черепа, триумф смерти, в контексте "Документы" напоминают сразу обо всех кошмарах XX века, всех лагерях для перемещенным лиц, арестах, облавах и погромах, обо всем людоедстве, запечатленном художниками, которые нравятся Адаму Шимчику.

Пора уезжать из Касселя. Я перебираю в памяти все, что видел за эти три дня. Осколок разбитой статуи Будды… Шесть картин Филонова из фонда Русского музея… 40 коллажей 95-летней Элизабет Уайлд и огромные абстрактные картины ее дочери, Вивиан, похожие на постельное белье… Соцреалистическую албанскую живопись 1970-х годов… Кошмарные опухоли скульптур бывшей узницы гитлеровских лагерей Алины Шапошников… Пирамиду из цветочных горшков, недавно стоявшую в Нью-Йорке, а теперь переехавшую в Кассель… Рисунки третьего, забытого брата Гримм, Людвига Эмиля… Стеклянный павильон, набитый кусками черного мыла… Непостижимый перформанс с изолентой, натянутой между перевернутыми канцелярскими столами… Концептуальный фильм Анны Даучиковой о том, как она, словацкая лесбиянка, жила со своей любовницей в советской Москве... Напоследок захожу в парк Карлсауэ, где под ветками, словно приготовленными для скаутских костров, скрыты динамики, транслирующие чьи-то разговоры, стоны, плач младенцев и кваканье самодовольных жаб. Впереди Афины.