- Революция смартфона сделала его главным гаджетом XXI века. Компактный и многофункциональный, как швейцарский нож, он стал незаменимым спутником человека.
- Прогресс не стоит на месте, и на смену смартфону приходят смарт-очки виртуальной реальности, чипы и прочие новшества.
- Компания Илона Маска Neuralink работает над созданием интерфейса человек-машина.
- Только от человека зависит, станет ли он придатком машины: мы сами конструируем и настраиваем технологическую реальность.
Сергей Медведев: Будущее наступило в 2001 году, в самом начале XXI века, когда на рынок одновременно вышло несколько устройств с операционной системой Symbian, которые затем стали называться привычным словом "смартфон". Компактный и функциональный, как швейцарский нож, он стал одним из главных гаджетов человека XXI века, нашим незаменимым спутником. Но прогресс не стоит на месте, и встает естественный для технологии вопрос: что грядет на смену смартфону?
Корреспондент: Кристиано Амон, президент компании Qualcomm, выпускающей процессоры для мобильных гаджетов, недавно заявил о вымирании рынка смартфонов в течение двух лет, с приходом сетей пятого поколения. На смену им должны прийти новые устройства: очки дополненной реальности. Это не станет заменой смартфону, скорее, будет восприниматься просто как новое устройство. Возможно, через какое-то время наступит эпоха умных очков, но пройдет немало времени, прежде чем люди на улице начнут их носить. Высказывание господина Амона скорее направлено на привлечение внимания к разработкам производителей чипов на фоне кризиса с Huawei.
В России частоты 5G зарезервированы спецслужбами, и неясно, сколько времени пройдет, пока операторы и власти договорятся.
Сами очки дополненной реальности тоже не новость. В 2014 году Google уже выпустила умные очки, однако для их работы был необходим смартфон, стоили они очень дорого и особого спроса на рынке не сыскали. Использовать VR/AR можно будет не только для развлечений, но и в промышленности, образовании и медицине. Рабочие в цехах Boeing уже собирают самолеты в AR-очках, где отображается дополнительная информация о каждой детали. Виртуальная и дополненная реальность сегодня пользуются спросом и для повседневного применения, дело за малым – сделать эти новые устройства не такими громоздкими и похожими на обычные очки.
За горизонтом привычных носимых гаджетов – и новые устройства, которые можно будет имплантировать в тело или мозг, и создание интерфейса человек-машина, над которым сейчас работает компания Илона Маска Neuralink.
Сергей Медведев: У нас в гостях Эльдар Муртазин, ведущий аналитик Mobile Research Group, и Вероника Захарченко, специалист по digital-коммуникациям.
Эльдар Муртазин: Первый смартфон в 80-х годах создала компания IBM, просто рынок был не готов и люди тоже. Стив Джобс создал экосистему из приложений, и за счет этого айфон стал популярен. До этого момента существовала Java, существовали приложения для кнопочных телефонов, но это были принципиально другие рынки, и выход на них был затруднен. Если вы как человек или как маленькая компания хотели что-то создавать – это было сложно, а с айфоном стало просто, этот рынок стал демократичным. За счет этого айфон взлетел.
Сергей Медведев: Затем он уже пробил дорогу андроиду, и фактически началась нынешняя реальность.
Эльдар Муртазин: Да, они появились более-менее в одно время, андроид чуть дольше запрягал, но сегодня основная масса смартфонов – это андроид, он более демократичен по цене.
За горизонтом привычных носимых гаджетов – и новые устройства, которые можно будет имплантировать в тело или мозг
Сергей Медведев: Я до сих пор не могу скрыть своего детского восхищения перед смартфоном. Лично для меня это три больших революции – революция компьютера, революция интернета и революция смартфона. Моя жизнь очень сильно изменилась, когда я с телефона перешел на первый смартфон и начал закачивать приложения: неожиданно репертуар моих возможностей начал резко расширяться от месяца к месяцу. Можно сказать, что это главный гаджет XXI века?
Вероника Захарченко: Мы знаем, что 53% людей в 2019 году делали запросы в интернете через мобильные устройства. Действительно, после того, как Джобс в 2007 году презентовал моноблок, форма смартфона особо не изменилась. Да, он стал немного больше, лучше камера, больше экран, мощнее аккумулятор, но иных глобальных изменений не было.
Сергей Медведев: Моноблок уменьшили до размера ладони, просто увеличивается количество пикселей в камере, разрешений экрана, длительность работы батареи, а больше революций в смартфоне не было.
Эльдар Муртазин: Не совсем так. Смартфон – действительно универсальное устройство, которое заменяет нам сегодня компьютер, плеер, фотокамеру, и продажи этих устройств сильно упали. Но полноценный компьютер, на котором можно работать, смартфон сегодня заменяет не до конца. Мы многое можем делать со смартфоном, но для ввода информации, когда нам нужно набирать, рисовать что-то, делать чертежи, компьютер незаменим.
Следующая революция лежит в этой области: когда вы подключаете ваш смартфон к док-станции, он превращается в компьютер. Компьютеры рано или поздно превратятся в устройство отображения того, что есть на вашем смартфоне, и будут не нужны. Это следующая революция, которая случится в ближайшие десять лет.
Сергей Медведев: Смартфону нужен сильный процессор? Это будут девайсы, соединенные с сетью, и вычисление будет производиться где-то далеко?
Вероника Захарченко: Я думаю, да. В связи с тем, что грядет 5G, скорость передачи данных будет значительно выше, и весь наш контент будет переходить в более краткий формат, и при этом мы будем все больше использовать видеоформат. Мы можем посмотреть, как это происходит с поколением Z, так называемыми зумерами, которые родились после 1995 года. Эти люди все чаще потребляют видеоконтент, в том числе и вертикальный. Мы знаем, что в 2018 году количество скачиваний приложения Тик-Ток было больше, чем того же Инстаграма. Сейчас Samsung уже выпустил вертикальный телевизор. У него есть возможность просматривания и горизонтального, и вертикального контента.
Сергей Медведев: Мы постепенно приходим к вертикали с девайсами?
Эльдар Муртазин: Я думаю, нет, это просто маркетинговая фишка Тик-Тока, так же как у Инстаграма изначально это были квадратные фотографии, которые нам непривычны. Но если говорить про рынок, то потребность в производительных процессорах огромна, потому что это техническая составляющая обработки тех же сигналов 5G, видеосъемки: для этого нужен хороший процессор, без этого никуда. А в будущем действительно процессоры по частотам должны быть как в достойных компьютерах. Архитектура другая, мощность значительно ниже, поэтому компьютеры еще долго будут иметь запас прочности. Но многие компании разрабатывают компьютеры на достаточно тоненьких, не таких производительных процессорах, потому что у них есть огромное преимущество – они могут работать очень и очень долго.
Сергей Медведев: Надолго ли хватит нынешнего форм-фактора?
Эльдар Муртазин: Нет, он уже фактически закончился.
Сергей Медведев: Если взять классический смартфон, то вышел 20-й Samsung, и он же, в принципе, быстрее, выше, сильнее, но тот же самый.
Эльдар Муртазин: Galaxy Fold, Z Flip – это смартфоны с раскладываемым экраном. Это тренд, рынок уже идет туда. Если в прошлом году Samsung по всему миру продал 600 тысяч Fold, то в этом году у них план продать 6 миллионов. Рынок постепенно раскачивается. Люди относились к этому как к игрушке, но я знаю и по себе, и по друзьям: когда ты начинаешь этим пользоваться, большой экран – это большой экран, к нему привыкаешь моментально, и отказаться от него крайне сложно. Я отказался от планшета, у меня Galaxy Fold. Это достаточно неплохое бизнес-устройство с точки зрения именно размера экрана, на нем хорошо работать с фотографиями, читать тексты, смотреть фильмы. В какой-то момент уже невозможно добиться того, чтобы росли диагонали экрана при сохранении старого форм-фактора. Поэтому компании перешли на гибкие экраны, что позволяет сделать достаточно большой экран в относительно компактном корпусе.
Сергей Медведев: Я читал, что гибкость – это следующий шаг: делают разворачивающиеся гибкие телевизоры.
Вероника Захарченко: Даже операционные системы сейчас поддерживают и десктопные, и мобильные устройства, поэтому сейчас можно подключить клавиатуру к планшету, и у вас получается полноценный компьютер.
Сергей Медведев: Нынешний смартфон будет идти на фолды, но параллельно будет развиваться тема новых, постсмартфонных историй?
Эльдар Муртазин: Обязательно будет развиваться. Проблема этих тем только в одном: у нас нет привычки. Кроме того, сегодня дополненная, виртуальная реальность – это пока, к сожалению, игрушка, причем не очень хорошего толка, нет приложений или игры, которая вовлекала бы людей. Сегодня из профессиональной сферы эта привычка будет постепенно проникать в нашу обычную жизнь, но это займет годы.
Вероника Захарченко: В случае виртуальной реальности есть такая проблема, как кинетоз: вас тошнит во время использования устройства. Это связано с тем, что у нас во внутреннем ухе находится вестибулярный аппарат, поэтому мозг обманывается, кажется, что у вас галлюцинации. Человек сам по себе – совершенный организм, и ему сложно адаптироваться под импланты и прочие вещи. Поэтому в ближайшее время сложно говорить об очках виртуальной реальности: на программном уровне проблему кинетоза не решить.
Сергей Медведев: Я в свое время с надеждой смотрел на очки, думал: тут у меня будет проецироваться нужная информация, навигатор.
Эльдар Муртазин: Это как раз история про процессоры. Для того, чтобы картинка выдавалась нам в глаза в очень хорошем качестве, процессор должен быть мощным, и это не должен быть провод, который подключает вас к какому-то огромному ящику, то есть вы должны иметь возможность ходить по улице. Таких процессоров сегодня не существует, эта революция не состоялась из-за отсутствия вычислительных мощностей. Как только появятся процессоры, у нас будет возможность в реальном режиме времени эмулировать графику реального мира. Лучшие современные компьютерные игрушки очень кинематографичны: правильно падают лучи, отражение и так далее. То же самое через 10–15 лет можно будет делать в маленьком процессоре, с маленькой батарейкой, в очках.
Сергей Медведев: Если посмотреть шире, каковы будут наши интерфейсы взаимодействия с компьютером? Сейчас это очки (через глаза) и дактильный набор и операция с картинками (через пальцы). Смартфоны в этом отношении будут куда-то эволюционировать?
Эльдар Муртазин: Они уже эволюционируют. К нынешнему смартфону мы должны прикасаться, коммуницировать с ним. Уже появились голосовые интерфейсы, которые позволяют сказать "привет", попросить голосового помощника что-то сделать, смартфон может вам что-то ответить по громкой связи, как некая умная колонка, если вы его так настроили. Но в будущем помимо этого смартфон будет иметь другие интерфейсы. Например, он будет сканировать окружающее пространство, вы сможете делать какие-то вещи, просто дирижируя руками в воздухе, показывая, что хотите, скажем, повысить громкость, если играет музыка. Будет управление жестами: технически это можно сделать, но неизвестно, приживется оно или нет, потому что это зависит от наших привычек. А голос станет основным интерфейсом, который есть на планете. С помощью голоса мы будем управлять всем: умным домом, умными городами.
Вероника Захарченко: В ближайшие пять-десять лет управление голосом возможно, если мы говорим про интернет вещей или умный дом. Но если мы находимся где-то на публике, то нам уже не так удобно использовать голосовые помощники. Кроме того, на данный момент, когда вы обращаетесь к той же Алисе, она выдает вам только один вариант решения. Если я хочу приготовить блины и спрошу их рецепт, она продиктует мне один вариант, а я хочу сравнить и выбрать. Если же говорить про голосовые сообщения, то по ним невозможно искать текст в переписке.
Не нужно доставать телефон, вы просто в гарнитуру говорите про себя команду. Это похоже на магию, но это технологии
Эльдар Муртазин: Реализация распознавания голоса в речь уже есть у всех, она прилично работает для большинства языков. Голосовое управление будет реализовано следующим образом (я все время шучу, что мир будет сумасшедший). Уже есть гарнитуры, которые позволяют считывать то, что вы говорите, при этом можно не говорить, а просто проговаривать про себя. Вы говорите, окружающие вас не слышат, но устройство распознает вашу команду. Это будет достаточно просто: вам не нужно доставать телефон, вы просто в гарнитуру говорите про себя команду. Это похоже на магию, но это технологии.
Сергей Медведев: Говоря о гаджетах, которые придут за смартфоном, что сейчас предлагают исследователи: какие-то браслеты, ушные гарнитуры?
Эльдар Муртазин: Беспроводные гарнитуры, умные часы, браслеты, то есть то, что следит за здоровьем, шагами, сердцебиением, – это стало уже нормой. Это уже состоявшийся здоровый рынок. Он очень быстро растет: сотни процентов ежегодно. Но если пофантазировать, то следующие вещи связаны, конечно, с умными городами, домами и прочими вещами. Сегодня для того, чтобы пройти через турникет на работе, мы используем смарт-карты, а заменой смарт-карт может быть любой предмет: кольцо, кулон, что-то иное. Таких устройств будет становиться все больше и больше. Вы никогда не скажете, что в этом женском кулоне находится мини-компьютер, который одновременно и ключ-метка, он заводит вашу машину и делает все, что угодно. Предметы станут многофункциональными. Это будущее, которое наступит достаточно быстро.
Сергей Медведев: Насколько близка реальность имплантированных гаджетов, которые мы видим в сериях сериала "Черное зеркало"?
Вероника Захарченко: Не очень близко, так как это пассивное устройство, его нужно заряжать. Имплант интегрируется в вас, и вам будет нужно надевать на ночь перчатку, чтобы заряжать сканер на своем пальце. Я думаю, на данный момент основным девайсом останется моноблок, потому что с него мы управляем всеми браслетами, часами и прочим.
Сергей Медведев: То есть остается эта система: человек и моноблок, человек и какая-то коробочка?
Эльдар Муртазин: Я думаю, нет. Для меня лично это всегда некое табу, когда человек начинает видоизменять себя: мы от природы такие, но сегодня огромное количество людей увлекается пластической хирургией. Даже в России несколько человек вживили себе чипы для того, чтобы входить в метро, не доставая карточку. Это пассивная электроника, ее не нужно заряжать, там нет батарейки как таковой. Эти примеры показывают, что люди будут экспериментировать, когда появится действительно что-то ценное для них.
И второй момент – медицинские устройства, которые уже решают многие проблемы. Есть искусственные клапаны сердца, есть электроприборы, которые вживляются от эпилепсии, позволяют убрать тремор рук, еще что-то. У нас есть уже богатый опыт по имплантации. Другое дело, что с юридической точки зрения это абсолютно беззаконно. Ни один врач не будет имплантировать вам какое-то устройство, так что это будут достаточно профессиональные вещи, как, например, в некоторых армиях рассматривают импланты, в которых содержится вся информация о солдате. Это не бирка, а просто сканер, который позволяет отсканировать группу крови и прочее.
Сергей Медведев: А можно попытаться обойтись вообще без органов чувств, пальцев, глаз, жестов, слуха и голоса, прямой трансляцией информации в мозг человека, чем занимается Илон Маск в своей компании Neuralink?
Вероника Захарченко: Сейчас ведутся разработки по расшифровке электромагнитных импульсов у нас в голове, чтобы читать мысли. Но тут поднимается очень много вопросов, в том числе и этических: если мы сможем обмениваться мыслями, возникают вопросы о плагиате и так далее.
Сергей Медведев: Насколько эксперименты Маска могут приблизиться к каким-то коммерческим образцам?
Эльдар Муртазин: Я думаю, они приближаются к коммерческим образцам. Управлять курсором, мышкой таким образом уже можно. Считывать мысли в ближайшие годы, наверное, будет невозможно, но это и не нужно. Это дополнительные приборы, которые позволяют очень быстро оператору управлять какой-то машиной или процессом. Мы разгружаем те самые руки, разгружаем человека, чтобы он мог управлять быстрее, со скоростью мысли. Это будет актуально, например, для военных летчиков: человек сможет фактически моментально принимать решение в боевом режиме.
Сергей Медведев: Наверное, будет очень много экспериментов в военной отрасли. И компьютером, и интернетом мы обязаны военным. Возникают страшноватые постапокалиптические сценарии, как в одной из серий "Черного зеркала", где модуль вживляется в голову солдата, и вместо обычных людей он видит так называемых тараканов, каких-то чудищ. Знаменитый футуролог Рэй Курцвейл говорит, что в 30-е годы человек уже сам по себе превратится в девайс, станет чипом на ногах.
Эльдар Муртазин: Мы уже являемся устройствами в силу своей природы. Просто мы создаем кремниевую электронику, а природа или кто-то еще создали нас из других строительных материалов. Мы только учимся читать геном, не всегда понимаем, как это работает, но мы уже машины в широком смысле этого слова. Для многих это крайне неприятная мысль, но это так. Другое дело, что инструкцию от этих машин мы потеряли.
Сергей Медведев: Вероника, как вы смотрите на эту философскую проблему – человек как девайс, подключенный к нейросети?
Вероника Захарченко: Я бы не спешила говорить о том, что в скором времени мы будем чипами на ногах. Все исследования и эксперименты, которые сейчас проводят, это скорее частные вещи, или в крупных организациях, или с военными.
Сергей Медведев: Будут ли в скором времени доступны массовые устройства, которые в большом городе смогут держать заряд полные рабочие сутки?
Эльдар Муртазин: Флагманы, последние поколения сегодня держат сутки при загрузке. Но если говорить о кардинальном изменении этого вопроса, то на горизонте ничего нет. Мы упираемся в то, что не можем до бесконечности увеличивать размер устройства: тогда они снова становятся очень большими. Один-два дня в ближайшее время – это максимум того, что мы можем выжать из текущего поколения электроники.
Сергей Медведев: А насколько массовой технологией является зарядка с воздуха?
Эльдар Муртазин: Это нереально: физику невозможно обмануть. Если говорить про настоящую беспроводную зарядку, когда ваш смартфон лежит в комнате, а зарядное устройство где-то на стене, то там огромные потери, так что этого не будет. Обычная беспроводная зарядка тоже неэффективна, там большие потери, устройство заряжается дольше. Это удобно, но беспроводная зарядка тратит очень много электричества, что плохо для экологии.
Сергей Медведев: А что если мы выйдем из этой прогрессистской, модерновой парадигмы "быстрее, выше, сильнее" и предположим, что, наоборот, устройства будущего будут основаны на минимизации и ограничении нашего цифрового опыта: назад к реальности?
Молодые люди в возрасте 16-20 лет проводят в смартфоне 16 часов в сутки
Вероника Захарченко: Сегодняшнее поколение зумеров действительно очень сильно обеспокоено экологией. По данным исследований, миллениалы – это больше про путешествия, про успех, а зумеры – больше про экологию, социальную активность, ответственность. Может быть, люди действительно зададутся этим вопросом и будут как-то минимизировать производство пластика.
Сергей Медведев: А кто-то из производителей идет по этому, условно говоря, пути Греты: ребята, мы делаем социально ответственный "зеленый" смартфон, который ограничивает ваши цифровые права?
Эльдар Муртазин: Есть один стартап, вышли уже два "зеленых" смартфона, которые ответственно потребляют все компоненты, и металлы из правильных источников. Это все чистой воды маркетинг. Большие производства всегда, так или иначе, вредят природе, ведь для того, чтобы произвести этот смартфон, требуется переработать такое количество песка, и при этом выделяется такое количество вредных веществ, что это никак не компенсируется человеком за год жизни.
Сегодня все, что мы можем сделать, это ответственное потребление. Когда вы покупаете смартфон или другое устройство, не выкидывайте его через год, а пользуйтесь им так долго, как это возможно. Это сократит огромное количество электронного мусора. А ведь половина выбрасываемой электроники сегодня полностью рабочая.
Сергей Медведев: Немного ухудшаются стандарты качества, удорожается сервис и запчасти, ускоряются циклы производства: все к тому, чтобы потребитель купил новую вещь. А никто не работает против этого тренда: "мы вам даем смартфон, который будет служить десять лет"?
Вероника Захарченко: Зачем же им выжигать свой рынок? Им выгодно, чтобы мы ежегодно покупали новую модель. Разумеется, они не выпускают сразу свои передовые разработки, у них есть некий план продаж, бюджет на каждый год.
Эльдар Муртазин: Ответственное поведение – это когда человек поддерживает свою вещь в хорошем состоянии, искусственно не занижает срок ее службы. Но есть производители, которые выпускают действительно одноразовые вещи, которые невозможно отремонтировать после поломки. Надо просто выбирать и понимать, что вы выбираете.
Сергей Медведев: Кажется, Apple предпринимала что-то в этом отношении, у них есть какой-то рынок старых смартфонов, они их снова выдают.
Эльдар Муртазин: Это развито на рынке смартфонов, производители собирают свои старые устройства, модели двух-трехлетней давности, восстанавливают их и дальше продают на рынке второго и третьего мира. В России тоже есть несколько компаний, которые занимаются восстановлением телефонов.
Сергей Медведев: С другой стороны, смартфоны – это же некая угроза человеку, внешняя сила, которая хочет завладеть им. Производителю смартфона нужно, чтобы мы брали его в руки гораздо чаще. В 2013 году человек проверял смартфон 150 раз в день, а в 2017-м – уже три тысячи раз: каждые несколько минут ты тянешься посмотреть, что пришло.
Вероника Захарченко: Да, это так. Молодые люди в возрасте 16–20 лет проводят в смартфоне 16 часов в сутки. Приложения, социальные сети, Netflix и так далее не конкурируют между собой, они конкурируют с нашим сном. Да, наша реальность тесно связана с мобильными устройствами. Сейчас нам намного дешевле потреблять контент из интернета, чем действительно куда-то полететь и увидеть что-то новое. В силу этого реальность становится некоей роскошью.
Сергей Медведев: Смартфон – однозначный лидер в экономике внимания, он полностью завладел ею.
Эльдар Муртазин: Я считаю, что смартфон по привязанности сродни наркотику. Мне часто говорят и пишут: мне нужно, чтобы смартфон выдавал хотя бы семь-восемь часов экранного времени в день? Взрослый работающий человек говорит о том, что ему нужно восемь часов в день пялиться в этот достаточно маленький экран! А когда он живет? Действительно, люди погрязли в этом.
Вероника Захарченко: Есть такой феномен: страх что-либо упустить в сети, скорее проверить: может, там новое уведомление или какой-то инфоповод, а может, скидка. Да, это все больше и больше набирает популярность. Если честно, становится страшно.
Эльдар Муртазин: Но это появилось гораздо раньше. Почему были так популярны телевизоры? Телевизор передает некую информацию, которую человек не знает. Исследования показывали, что привязка к телевизору была максимальной у мужчин до появления мелодрам и тому подобных вещей. Мужчины реализовывали комплекс безопасности для семьи: они смотрели новости, должны были быть постоянно в курсе происходящего. А сегодня смартфоны вывели это на новый уровень. Если раньше вы могли сидеть дома и смотреть телевизор, то сейчас я часто вижу на улицах людей, которые, не видя ничего вокруг, идут, уткнувшись в телефон. Доходит до смешного: в аэропорту в мужском туалете стоит человек и все равно смотрит в смартфон, не отрывается.
Сергей Медведев: Конечно, производители должны быть просто счастливы этим, но где-то должны быть естественные ограничители. Если в современной экономике мы переходим к принципам устойчивого развития, возвращения обратно к собственному телу, к природе, к реальной реальности, то рынок тоже должен на это реагировать. Существуют, например, приложения, которые ограничивают твое время в фейсбуке.
Эльдар Муртазин: В любом современном смартфоне есть таймеры, вы можете выставить сами.
Вероника Захарченко: Есть такое мобильное приложение "Форест": вы сажаете виртуальное дерево и накапливаете баллы, если вы в итоге не трогали свой телефон. За счет этих баллов вы можете на самом деле посадить дерево в мире.
Сергей Медведев: Зло или добро смартфон – это зависит от нас, ведь он конструирует нас, но и мы конструируем и настраиваем технологическую реальность. В конце концов, мы хозяева собственной жизни и своей технологии.
