25 февраля, на следующий день после вторжения российских войск в Украину, появилось Феминистское антивоенное сопротивление (ФАС). Оно объединило в себя множество активисток как в России, так и за ее пределами. Одни из самых ярких антивоенных акций, например "Женщины в черном" или самодельные кресты в память о погибших в Мариуполе, были инициированы именно ФАС. Радио Свобода поговорило с одной из соосновательниц инициативы Лёлей Нордик о том, как ФАС возникло, кто стоит за координацией акций и как возникают идеи тех или иных форматов антивоенных высказываний.

– Акцию "Женщины в черном", которую вы анонсировали в середине марта, поддержали по всему миру. Как пришла ее идея?

– Тут важно упомянуть, что не мы придумали эту акцию. Она уже существовала. Впервые этот формат использовался в 1988 году. Тогда израильтянки, протестующие против оккупации Палестины и против военных преступлений со стороны израильской армии, решили каждую пятницу выходить на улицы города в черной одежде. Они молча стояли на площадях и улицах города. Этот же формат повторили в 90-е в России. Тогда женщины в черной одежде выходили на улицы городов, выражая свой протест против войны в Чечне.

Для нас важно учитывать исторический опыт антивоенных движений и использовать его в своей работе. В мире происходило уже много разных кризисов, и история богата на разные идеи и способы выражения протеста. Некоторые из них актуальны и в сегодняшних условиях. Так случилось и с "Женщинами в черном". Эта акция – и протест против войны в Украине, и выражение скорби по погибшим, потому что черная одежда традиционно символизирует траур. Мы предлагаем участницам акции брать с собой белые цветы. Многие берут, например, по две белые розы.

– Считали ли вы, сколько уже человек приняло участие в акции?

– Акция бессрочная и проходит каждую пятницу, в ней приняли участие уже тысячи женщин по всему миру. Они выходят на улицы не только в России, но и в других странах. Например, к нам присоединились Беларусь, Турция, Грузия, Армения, Великобритания, Германия, США и даже Австралия. Мы действительно увидели очень большой отклик от многих женщин. Это значит, что формат показался им подходящим, удобным и вдохновил на то, чтобы принять участие.

– В основном в акциях принимают участие русскоязычные жительницы других стран?

– Совсем нет. Принимают участие женщины разных национальностей, говорящие на разных языках.

– Как ты думаешь, почему акцию подхватили женщины по всему миру? Тут сказался именно исторический контекст?

– Сейчас весь мир обеспокоен войной в Украине: у многих людей есть желание как-то выразить себя, заявить о своем несогласии с тем, что происходит, осуществить какой-то антивоенный жест и проявить солидарность с украинцами. Я думаю, что этот формат многим понравился, потому что он не очень сложный в реализации: выйти на улицу в черной одежде с белыми цветами в удобное для тебя время и место – это проще, чем, например, пойти на массовый антивоенный митинг с плакатом. Это более тонкий формат, который можно интегрировать в свою повседневную жизнь. Плюс это относительно безопасный формат уличного протеста.

– По поводу безопасности, было же уже как минимум несколько арестов участниц акции "Женщины в черном". Собираете ли вы информацию, насколько часто активистки ФАС сталкиваются с какими-то формами давления?

– Нам в телеграм-канал наши участницы присылают информацию о задержаниях на акции "Женщины в черном", пока это единичные случаи. Конечно, сейчас мы не можем говорить ни об одной акции, как о чем-то абсолютно безопасном. Мы знаем, что людей могут остановить просто так на улице, порыться у них в сумке, найти там антивоенные стикеры, и это уже будет основанием для задержания. Есть случаи, когда наших участниц задерживают за желто-голубые предметы одежды или зеленые ленточки. То есть, мы уже прошли тот порог, когда какие-либо акции в России могли считаться безопасными. Но все-таки если ты идешь по улице в черной одежде с белыми цветами, риск быть задержанной сильно ниже, чем если ты идешь, например, на большой антивоенный митинг с плакатом. "Женщинам в черном" легче остаться незамеченными: они могут продумать наиболее безопасные маршруты, чтобы провести эту акцию там, где нет полиции, например. Со своей стороны, мы всегда на связи: готовы оказать бесплатную юридическую помощь и в целом всегда поддерживаем наших участниц, если они сталкиваются с политическим преследованием.

– А как происходит организация акций за границей? Кто за это отвечает?

– У нас децентрализованное движение, мы поддерживаем самоорганизацию наших участниц и создание множества автономных локальных ячеек ФАС, объединенных общими идеями и ценностями, зафиксированными в нашем манифесте. Он был написан коллективно, активистками из разных городов, которые собрались в исходном координационном чате 24 февраля и решили создать ФАС. На тот момент в чате собралось около десяти человек – представительниц разных российских феминистских инициатив, в том числе, "Восьмой инициативной группы" и "СоцФемАльтернативы". Часть активисток из исходного координационного чата до сих пор не раскрывает своих имен из соображений безопасности, часть уже работает открыто, например, Элла Россман и Даша Серенко.

Состав координаторов в координационном чате периодически меняется – кто-то временно отключается, а потом возвращается снова, подключаются новые участницы из разных инициатив. Также появляются аналогичные самоорганизованные чаты других ячеек. Все мы собираем идеи, продумываем форматы и обсуждаем их реализацию, готовим тексты, дизайн, инструкции по проведению акций, планы по безопасности и многое другое. Мы стремимся к наиболее горизонтальному устройству ФАС: у нас нет лидеров и руководительниц, мы вырабатываем сетевую связь между участницами и ячейками. Такая структура дает ФАС преимущество в плане безопасности: если полиция задерживает одну активистку или блокирует работу одной ячейки, на продолжение работы движения в целом это никак не повлияет, потому что движение не завязано на конкретных "лидерах", "центре" и конкретных фигурах.

Единого чата с активистками из всех стран у нас нет, тоже из соображений безопасности. Представительницы разных ячеек общаются друг с другом через бот или выходят на связь с через личные сообщения.

– Ты сказала, что некоторые участницы координационного чата не называют своих имен, потому что находятся до сих пор в России. А сама ты из России, получается, уже уехала?

– Да, мне пришлось уехать из-за уголовного преследования по сфабрикованному делу "о телефонном терроризме", по которому я проходила подозреваемой. Также у меня был высокий риск получить "дадинскую" статью, так как у меня две вступивших в силу "административки" по статье 20.2 [КоАП] за "организацию митингов". Я временно не в России. Где, пока сказать не могу. Меня активно преследуют с января прошлого года: за это время у меня было два обыска, четыре ареста, девять судов, наружная слежка.

Когда я только уехала, я все равно не раскрывала свое имя как участницы ФАС, потому что понимала, это может закрыть мне возможность возвращения домой. Но сейчас я понимаю, что анонимность не сделает погоды в моем случае: у меня за плечами уже и так большой активистский багаж того, за что меня преследует центр "Э".

– При каком-то сценарии развития событий ты видишь свое возвращение в Россию?

– Я хочу вернуться домой как можно скорее. Мне пришлось уехать внезапно, сразу после обыска и ареста. Я не могла даже на минуту вернуться в свою квартиру за документами и вещами, это было небезопасно. Мой экстренный переезд помогли организовать друзья и правозащитники, они очень переживали, что меня посадят. Я не знаю ни одной временно уехавшей из России активистки, которая бы не ждала каждый день возможности вернуться. Все продолжают свою активистскую работу дистанционно и ежедневно находятся на связи с теми, кто остался. Я считаю, что когда тебе грозит уголовное дело лучше попробовать уехать в более безопасное место и продолжать свою работу, чем сесть и не иметь возможности делать вообще что-либо. Я верю и чувствую, что в России скоро произойдет переломный момент, когда активисты, вынужденные уехать, смогут вернуться и продолжить свою работу, потому что сейчас наша страна катится в пропасть.

– Этот спешный отъезд активистов из России как-то сказался на работе ФАС? Или у вас большинство участниц и координаторов все-таки еще находятся в стране?

– Большинство активисток, которых я знаю, остаются и продолжают работать в России. Зачастую это их принципиальная позиция, не зависящая от рисков, и я уважаю и поддерживаю этот выбор. Тысячи участниц ФАС находятся в России: они присылают фотографии с акций в разных городах, объединяются в группы, придумывают свои способы борьбы. Сейчас мы стараемся продвигать более анонимные, партизанские формы сопротивления, чтобы меньше участниц столкнулись с арестами. Мы просим всех, кто участвует в наших акциях уделять особое внимание своей безопасности. Одна из главных задач ФАС – прорывать информационную блокаду, систематически распространять информацию о войне, о том, что переживают люди в Украине. Для этого необходима постоянная, повседневная работа активисток.

– Ты не раз упоминала, что своими акциями вы хотите прорвать информационную блокаду в России. Удается ли переубедить кого-то поменять свою позицию относительно войны в Украине?

– Мы публикуем инструкции в том, как можно говорить со своими близкими или знакомыми, которые занимают провоенную или нейтральную позицию. Нам кажется, что легче переубеждать тех, кто не определился в своей точке зрения. Тех, кто стоит на правых, консервативных позициях, переубедить гораздо сложнее.

Помимо инструкций по общению с близкими, мы придумали вирусные антивоенные тексты, которые были стилизованы под "письма счастья". Это такие тексты, которые распространяются в соцсетях, потому что там указано "перешли это сообщение десяти своим контактам, иначе тебя ждет неудача". У нашего текста был антивоенный посыл, но из-за популярной стилистики он хорошо разошелся на широкую аудиторию.

Также мы делали листовки, которые стилизованы под провластный дизайн, но тексты в них антивоенные. Один текст мы оформили в виде молитвы, в итоге он тоже хорошо разошелся и даже появился в некоторых православных сообществах.

– Сейчас нередко можно услышать, что за самыми яркими антивоенными акциями стоят женщины, в частности ФАС. "ОВД-Инфо" недавно публиковал статистику по задержаниям, которая тоже вписывается в этот тренд. 44% задержанных на антивоенных акциях – женщины. По данным проекта, раньше процент задержанных женщин составлял 25–31. С чем это может быть, на твой взгляд, связано?

– Женщин действительно стали чаще задерживать, чем раньше. Женщины чаще стали сталкиваться с пытками и полицейским насилием. У антивоенных акций сегодня абсолютно точно женское лицо. Это видно по фотографиям, видео и сводкам задержаний с антивоенных митингов. Среди арестованных и задержанных мы видим женщин самого разного возраста и бэкграунда: начиная от студенток и заканчивая женщинами 70-80 лет.

Если говорить об истории фемактивизма в России, то, я думаю, правоохранительные органы к нам долгое время относились несерьезно, с какой-то долей обесценивания, не считали нас политической силой, но при этом активно преследовали. Феминистское движение в России очень быстро растет. Если десять лет назад, когда посадили Pussy Riot, в России существовали десятки феминистских ячеек, то сейчас в стране более сотни феминистских организаций, а миллионы женщин называют себя феминистками и борются за социальную справедливость.