Мать-одиночка из Екатеринбурга Надежда Сайфутдинова 4 мая 2022 года вышла протестовать против войны, зашив себе нитками рот. Из-за этого ее пытались принудительно отправить в психиатрическую больницу, но адвокат и общественные активисты этого не допустили.
"Говорить не могла, только мычала"
Из полицейского рапорта:
"Докладываю вам, что 04.05.22 около 19-10 по адресу ул. Вайнера, 12 была выявлена гражданка Сайфутдинова…, которая вышла в одиночный пикет и имела при себе плакат с текстом "Молчать!!! нельзя!!! Молчать нельзя! Война — это не мир!!! Свобода — это не рабство!!! Незнание — это не сила!!! Вот они, ваши скрепы 2022"». Посередине плаката приклеена желтая пластиковая рамка с надписью: Суперцена Совесть, цена с картой еще ниже. И фото карточки Перекрестка. Данная гражданка была доставлена в ДЧ ОП-5 для дальнейшего разбирательства. Также у гражданки Сайфутдиновой Н. Р. рот был зашит красными нитками, в результате чего говорить она не могла, только мычала. Была вызвана скорая. Физ/сила и с/средства при доставлении не применялись".
Домохозяйке Надежде Сайфутдиновой из Екатеринбурга 40 лет. Она в одиночку воспитывает десятилетнего сына. Никакой гражданской активностью, по ее словам, женщина никогда не занималась, они вдвоем всегда вели очень замкнутый образ жизни. Но 24 февраля 2022 года все изменило:
"Когда началась эта спецоперация, мне легче было поверить в то, что наша армия идет освобождать украинский народ, чем заподозрить в агрессии мою страну, которую я люблю, – говорит Надежда. – Меня раздирали сомнения, и вдруг я узнаю, что именно в тот момент, когда под бомбами страдают украинские города, когда люди гибнут или спасаются по подвалам, Владимир Владимирович Путин устраивает праздничный концерт "Za мир без нацизма!". И мне стало очень плохо в этот момент, потому что когда происходит трагедия, нормальные люди обычно устраивают траур. А тут они вместо этого празднуют! Это просто какое-то извращение. Как можно устроить праздник, петь песни, размахивать флагами, если где-то гибнут в этот момент люди, которых мы называем братьями, идет бомбежка, чьи-то дома разрушаются, что можно праздновать в этот момент? Меня просто наизнанку вывернуло, так больно стало".
Тогда Надежда впервые нарисовала антивоенные листовки и вместе с сестрой Анной, которая приехала к ней из Москвы, вышла их расклеивать у церкви Рождества Христова в Пасхальную ночь. Акция окончилась в отделе полиции. На помощь выехал юрист "ОВД-Инфо" Артем Шульман.
"Ночью их задержали на "Уралмаше" за то, что они распространяли плакаты с антивоенной тематикой, за что на них и были составлены протоколы за "дискредитацию Вооруженных сил России", – говорит он. – У них было с собой штук 20 плакатов в двух папках, их, конечно, изъяли. При этом папку Анны почему-то волевым решением сотрудника полиции приписали Надежде, и наоборот. Женщины-понятые, которых ночью забрали прямо из квартир, присутствовали чисто формально, заставить их быть внимательными никто не может. Поэтому они просто сидели, часть плакатов им даже не демонстрировали, но они все подписали. Присутствовали также сотрудники в штатском, возможно, из Центра "Э", которые девушек и задержали, они требовали показать им содержимое телефонов. Анна отказалась, Надежда согласилась показать из своих рук".
Это не я дискредитирую вооруженные силы, это руководство страны их дискредитирует
"Я сама показала сотруднику свой телефон, у меня там не было никаких чатов, я же вела очень замкнутый образ жизни, – рассказывает Надежда. – Но теперь уже я знаю, что согласно 29 статье Конституции этого делать не надо. По поводу протокола – я считаю, что это не я дискредитирую наши вооруженные силы, это руководство страны их дискредитирует, причем такой масштабной дискредитации армии я вообще не припоминаю, – говорит Надежда.
"Не я зашила себе рот, а цензура"
Даты проведения судов по этим первым протоколам еще не назначены. Анна вернулась обратно в Москву, оставив доверенность на представление своих интересов юристу "ОВД-Инфо". А у Надежды родилась идея перформанса в центре города с зашитым ртом. В прошлой жизни Сайфутдинова сама себе сделала пирсинг, и надеялась, что и рот зашить будет не очень сложно.
"Я рот зашила не сама себе, мне его давно уже зашила цензура, – говорит Надежда. – Я давно уже себя именно так и чувствую. Несколько дней я вынашивала план этого перфоманса, готовилась, купила ватман, нарисовала плакат (его потом забрали в полиции). Я все думала – хоть бы мне хватило сил и смелости это сделать. Первый прокол был самый болезненный. Я теперь уже знаю, как это делать".
4 мая в седьмом часу вечера Надежда в сопровождении знакомого, чье имя она отказалась называть, отправилась в центр города. Поскольку на ней была медицинская маска, никто не обратил на нее внимания. Знакомый сфотографировал ее на ее же собственный телефон и быстро ушел. Женщина осталась одна.
"Сначала мне было не по себе, я интроверт и не привыкла привлекать к себе внимание, – рассказывает она. – Я не ожидала, что удастся столько простоять, думала, что меня сразу схватят. Только бы кто-то успел что-то увидеть! В результате я простояла больше часа".
"Я так рада, что у меня был зашит рот!"
В отличие от полиции, прохожие почти сразу обратили внимание на пикетчицу. Некоторые просто отворачивались и торопливо уходили, другие, наоборот, останавливались.
Стали появляться люди, которые проходили мимо и говорили: "Можно вас обнять?"
"Какая-то женщина назвала меня дурой, какой-то мужчина спросил, почему я еще не в тюрьме, – вспоминает Надежда. – Другой мужчина остановился и стал угрожать матом: "Хочешь получить по *****?» Стал ближе и ближе ко мне подходить, и даже попытался меня ударить. И я сама не знаю, откуда еще один мужчина выбежал и встал между ним и мной и говорит: "Не смей ее трогать!" А тот сразу перестал быть таким смелым и сказал: "Ну все, я сейчас полицию вызову!" И ушел.
Я продолжаю стоять. Потом стали появляться люди, которые проходили мимо и говорили: "Можно вас обнять?" И обнимали. Одна девушка стояла и смотрела на меня, у нее слезы катились. Ее молодой человек увел. А другая девушка прошептала мне, что пожертвует деньги, если мне выпишут штраф. Мне было больно, но не от зашитого рта, а оттого, что есть люди, которые так агрессивно реагируют, которые считают, что мы должны уничтожить "нацизм" вместе с целой страной, и были люди, которые меня обнимают и тоже ничего не могут сделать.
Меня трясло, у меня просто слезы катились ручьями, я рыдала, еще с этим ртом зашитым, я никому ничего ответить не могла, это было такое своеобразное состояние. И вот подходят ко мне две очень прилично одетые женщины и начинают говорить: "Ты посмотри на себя, сколько тебе заплатили?" "Да посмотрите, она пьяная стоит, морда мокрая!" А у меня просто слезы катятся. Я не пью и не курю, но я так рада, то у меня был зашит рот, а то если бы я вдруг тоже начала скандалить, это было бы не в мою пользу. Рядом стояли какие-то мужчины, один из них мне говорил: "Сейчас придет полиция, уходи, ты сделала хорошее дело". И вот эти ухоженные приличные женщины смотрят на этих мужчин и говорят: "Были бы вы настоящие мужики, вы бы ее уже давно убрали отсюда!" То есть в их представлении настоящие мужики должны были меня как-то физически устранить".
Женщины пошли дальше, а к Надежде подошли полицейские – сразу с нескольких сторон. Она предполагает, что разные люди вызвали к ней сразу несколько разных патрулей. Надежду увезли в отдел полиции, на помощь тут же выехал адвокат от "ОВД-Инфо".
"В приемном отделении все время звонил телефон…"
Я услышала, как кто-то распорядился отвезти меня в психушку, а к ребенку пусть едет инспектор ПДН
"В полиции на меня стали оформлять протокол за "дискредитацию Вооруженных сил", рассказывает Надежда. – Я отказалась писать объяснение, взяв 51-ю статью [Конституции России]. Они сказали, что вызовут медпомощь, чтобы медики посмотрели мои повреждения. Я еще не могла говорить и поэтому только переписывалась с ними. Адвокат написал ходатайство, чтобы ко мне допустили медпомощь, но специалист, который приехал, оказался психиатром, а не травматологом. Я сразу написала отказ от госпитализации. Полицейские со мной не спорили, говорили: "Сейчас все подпишите и пойдете", но я услышала, как кто-то распорядился отвезти меня в психушку, а к ребенку пусть едет инспектор ПДН (инспекция полиции по делам несовершеннолетних. – РС). И тут я поняла, что пора вытаскивать нитки!"
На глазах у шокированных полицейских Надежда подошла к зеркалу, побрызгала лицо и руки антисептиком, сама себе расшила рот.
"Мы с адвокатом подписали все бумаги, и вот я выхожу. Там меня окружают три здоровых амбала, адвоката оттесняют. Полицейский стоит, наблюдает, они пытаются меня тащить, я села на пол и говорю, что я никуда не поеду. По закону об оказании психиатрической помощи госпитализировать принудительно можно только в особых случаях: если я приношу вред себе или другим, пытаюсь покончить жизнь самоубийством или отказываюсь от медпомощи в угрожающей ситуации. Адвокат тоже приводил какие-то аргументы, что они не имеют права ко мне силу применять. Адвокату этот врач сказал, что он для него пустое место, а меня назвал невменяемой. "Вы теперь ограничены в правах". Я говорю: "Кто меня ограничил?" Он говорит: "Я здесь выношу вердикты!" Я ему говорю: "Какой вы психиатр, вы моего адвоката оскорбляете, я вообще вам не доверяю", – продолжает Надежда.
Из официальных документов следует, что руководил санитарами и угрожал Надежде принудительной госпитализацией врач-психиатр М.М. Салихов. Тем временем новость о том, что к Сайфутдиновой применяют физическую силу, начала распространяться в СМИ и соцсетях. Авторы некоторых сообщений просили гражданских активистов звонить в приемное отделение психиатрической больницы №3 и требовать, чтобы к Сайфутдиновой не применяли меры карательной психиатрии, поскольку это незаконно.
"Потом этот психиатр отводит моего защитника и начинает с ним разговаривать уже по-другому, – вспоминает Надежда. – В результате он разрешил моему защитнику сопровождать меня в машине скорой помощи, адвокат поехал со мной. Я ему очень благодарна, он так меня поддержал!"
Скорая сперва отвезла Надежду к травматологу, там женщине предложили укол от столбняка, Надежда не стала отказываться. Затем задержанную все-таки доставили в психиатрическую больницу.
Она очень долго советовалась по телефону, потом вышла, говорит: "Хорошо, пишите отказ от госпитализации"
"Когда мы приехали, в приемном отделении все время звонил телефон, – говорит Надежда. Сотрудники снимали трубку и каждому звонившему говорили, что информацию сообщают только родственникам. Потом они уже просто трубку сняли и положили на стол. Приходит ко мне женщина-психиатр: "Что у вас случилось?" Я говорю: "Ничего особенного, это было сделано в знак протеста. Чувствую себя нормально, с собой кончать не собираюсь. Я все продезинфицировала, жизненно важных органов там нет, навредить я себе никоим образом не хотела". "Подождите, у вас такая спорная ситуация, я должна посоветоваться". Она очень долго советовалась по телефону в соседнем кабинете, потом вышла, говорит: "Хорошо, пишите отказ от госпитализации". И наконец-то нам открыли эти замки и железные двери!"
Через пару дней квартиру Надежды посетила инспектор по делам несовершеннолетних. Посылать инспекторов ПДН к матерям-одиночкам, рискующим выходить на антивоенные протесты, – стандартная практика в Екатеринбурге. Теперь Надежда ожидает вызова в суд, но взглядов своих не изменила.
Стало нельзя войну войной назвать, свобода слова просто умерла
"Мой дед и мой прадед воевали с фашистами, и я всегда этим очень гордилась, – говорит она. – И как мы все, с нашей памятью о Великой Отечественной войне, докатились до каких-то "превентивных ударов", – я не понимаю. Из поколения в поколение нам рассказывали, что нападать первыми, как фашистская Германия, просто подло. И вдруг это кольцо замкнулось и наша армия оказалась на чужой территории. И стало нельзя войну войной назвать, свобода слова просто умерла. Стоит только тебе рыпнуться, тебя тут же на место поставят. Как это случилось так незаметно? Еще недавно что-то можно было говорить и вдруг раз – и все?"
