Иван Толстой: В мадридском Католическом университете Апостола Павла прошел семинар, посвященный преследованию церкви в годы Второй испанской республики 1931–39 годов. На семинаре с участием историков и богословов побывал наш корреспондент Виктор Черецкий.
Виктор Черецкий: Речь шла о массовых расправах в годы республики и особенно в период гражданской войны второй половины 30-х годов с представителями духовенства, а также об уничтожении культурного наследия церкви, включая памятники архитектуры, произведения искусства и исторические архивы. Всего от рук левых радикалов, в основном коммунистов и анархистов, погибло порядка 7 тысяч священников и монахов. Тысячи прихожан католических приходов были убиты за нежелание отказаться от своих религиозных убеждений. Подверглись разрушению более 20 тысяч храмов. Рассказывает участница семинара, научный сотрудник университета Апостола Павла Мария Мартинес.
Церковь поначалу приняла положительно свержение монархии – короля Альфонсо XIII – и заявила о верности республиканскому правительству
Мария Мартинес: Вторая испанская республика была провозглашена 14 апреля 1931 года. Ее появление было воспринято с надеждой миллионами испанцев, в том числе представителями католической общественности. Церковь поначалу приняла положительно свержение монархии – короля Альфонсо XIII – и заявила о верности республиканскому правительству. Многие епископы призвали верующих проявить лояльность к новой форме правления. Но меньше чем через месяц – 11 мая 1931 года – начались ничем не спровоцированные антиклерикальные выступления. Группы левых радикалов начали жечь храмы и монастыри. И не только. Были сожжены сотни других зданий, принадлежащих церкви. Власти на местах не реагировали на происходящее, выполняя распоряжение республиканского правительства страны.
Мануэль Асанья, военный министр, запретил силам правопорядка вмешиваться – якобы для того, чтобы не вызвать еще большее насилие. Он же произнес ставшую знаменитой фразу: "Все монастыри Испании не стоят жизни одного республиканца". Насилие было дополнено изгнанием из страны примаса католической церкви кардинала Педро Сегура. Было принято законодательство, запрещающее монашеским орденам и приходским священникам заниматься образованием и воспитанием детей. Монастыри и церкви объявлялись собственностью государства. Одновременно был поставлен вне закона орден иезуитов, а приходы обязали согласовывать с властями любые уличные процессии.
У государства не было светских учителей, чтобы заменить ими священников и монахов
Виктор Черецкий: Впрочем, запрет на преподавание поначалу был чисто теоретическим и не был внедрен в жизнь: у государства не было светских учителей, чтобы заменить ими священников и монахов. А ведь в стране и так 40 процентов населения было неграмотным. Любопытно, что запрет католической церкви заниматься преподаванием объяснялся ее "связями с заграницей", конкретно с Ватиканом. По сути священнослужители, выражаясь современным языком, объявлялись "иногентами". Впрочем, все это было лишь началом массовых гонений на католиков.
Мария Мартинес: Республиканское правительство продолжало принимать антицерковные меры. 24 января 1934 года 3 тысячи иезуитов были изгнаны из Испании. Затем из-под опеки церкви были выведены кладбища, из школьных программ исключен Закон Божий и принято постановление о религиозных конфессиях, которое еще больше ограничивало деятельность католической церкви. В октябре 1934 года 35 священников были убиты в провинции Астурия, там же коммунисты разрушили 58 церквей. В феврале-июле 1936 года, после прихода к власти просталинского Народного фронта, в Испании подверглись осквернению и разрушению более 400 храмов. Но худшее было впереди. С началом военного мятежа генерала Франсиско Франко в июле того же года и последовавшей за ним гражданской войны репрессии усилились. Боевики-социалисты, анархисты и коммунисты с молчаливого одобрения правительства убили 13 епископов, почти 4200 священников и более 2600 монахов и монахинь. Таким образом, речь идет об одном из самых значительных в истории фактов преследования на религиозной почве.
Виктор Черецкий: Свое негативное отношение к церкви сторонники Народного фронта, заимствовавшие антиклерикальную риторику и практику у Советского Союза, объясняли ее "реакционностью". Мол, церковь с ее пацифизмом, всепрощенчеством и непротивлением злу фактически защищала унаследованные от прошлого несправедливые порядки и классовых врагов: свергнутую монархию, испанскую знать, помещиков и капиталистов и, таким образом, "способствовала дальнейшей эксплуатации рабочего класса и трудового крестьянства".
Кроме того, испанские антиклерикалы не стеснялись распространять всякого рода небылицы: церковники-де в своей нелюбви к пролетариату стреляют в рабочих и травят их детей с помощью ядовитой карамели. И не беда, что подобные обвинения никогда не подтверждались. Приглашенный на мадридский семинар священник Хуан Хосе Санс в детстве был свидетелем, как боролись с религиозностью в его родной провинции Теруэль.
Хуан Хосе Санс: Мой поселок находится в низине. Выше расположены другие поселения. Через них шли колонны боевиков-"милисьянос" Народного фронта из Барселоны и Нижнего Арагона. Пришли они и к нам. Ходили по домам – выгоняли людей на улицу. Среди этой публики было много женщин. Помню, что там была одна местная девица, которая уехала в город работать прислугой, а теперь вернулась в красном платке и с пистолетом на боку. Людей гнали к церкви, особенно пожилых, тех, кто посещал мессы. Среди них был мой дядя Хосе, очень верующий человек. Тем, кто не хотел идти, грозили расстрелом. Я прятался за дверью своего дома, но потом тоже пошел к церкви. Боевики на глазах у всех выносили из храма картины, скульптуры, лавки. Все это разбили, а потом сожгли. А сами нарядились в церковные облачения и устроили что-то вроде карнавала в поселке.
Виктор Черецкий: Между тем участник семинара профессор истории Мигель Айусо полагает, что расправа с церковью объяснялась не столько упомянутыми обвинениями в ее адрес, сколько элементарной завистью и конкуренцией в борьбе за умы людей: левым не нравилось огромное влияние, которым церковь пользовалась в Испании. И не только благодаря духовному окормлению верующих, но и благотворительной деятельности. Речь шла о бесплатных школах для детей из бедных семей, о больницах и домах для престарелых, о помощи миллионам малоимущих.
Мигель Айусо: Дело в том, что в Испании церковь не ограничивала свою деятельность религиозным культом. Она присутствовала буквально во всех сферах жизни, была подлинной опорой особенно для малоимущих, владела их умами, их помыслами, помогала и словом, и делом. Это была церковь-община, сплоченное сообщество людей. Уничтожить это сообщество стремились левые. Из современной истории Испании явствует, что все революционеры, пытавшиеся привлечь на свою сторону людей, в первую очередь нападали на церковь. Цель – навязать людям вместо христианской морали мораль воинствующую, революционную. Особенно по этой части отличались марксисты и анархисты. Именно для искоренения влияния церкви уничтожались храмы и монастыри, церковные школы и больницы, сжигалась религиозная литература.
Диас утверждал, что в Испании "вопрос с религией решался быстрее, чем это делалось в Советском Союзе"
Священники и монахи становились жертвами кровавых расправ. Революционеры похвалялись. Есть откровенные высказывания на этот счет троцкиста Адреу Нина и коммуниста-сталинца Хосе Диаса. Нин говорил, что "религиозный вопрос в Испании решен благодаря решительным революционным действиям рабочего класса, который ликвидировал священников". А Диас утверждал, что в Испании "вопрос с религией решался быстрее, чем это делалось в Советском Союзе". По его словам, в тех регионах, где правили коммунисты, религия полностью исчезала.
Виктор Черецкий: Мнение Мигеля Айусо о том, что деяния гонителей церкви объяснялись не столько идеологическими соображениями, сколько желанием уничтожить конкурентов, разделяет и профессор богословия Анхель Гарральда. Основываясь на воспоминаниях детства в провинции Астурия, он утверждает, что с особой жестокостью "милисьянос" расправлялись со священниками, служившими в самых бедных городских и сельских районах, которые левые считали своей вотчиной.
Анхель Гарральда: В истории с преследованием религии в Испании есть один вопрос, на который, как представляется, не всем легко найти логичный ответ. Почему сторонники Народного фронта яростней всего преследовали священников, которые посвящали себя служению не сильным мира сего, а бедным слоям населения? Ответ, в общем-то, простой. Они не хотели, чтобы бедняки дружили с церковью. Я, будучи ребенком, учился у отца Эмилио Мартинеса, который преподавал нам, детям бедняков, катехизис. Однажды его схватили с еще одним священником и убили.
А что сделали в той же Астурии с 8 монахами из поселка Турон? Они посвящали себя преподаванию в бесплатной школе для детей шахтеров. Всех их убили. Учителя латыни, которому было 23 года, отца Грегорио Руиса утопили в море, привязав ему камень на шею. Ученики его очень любили. Еще одно преступление – убийство священника и его прихожан-шахтеров в приходе Нембра. Боевики их закололи как закалывают свиней – ударом ножа в горло, и смотрели как они умирали, истекая кровью. А мученики, по христианской традиции, прощали своих палачей.
Человека могли расстрелять лишь из-за найденного в его доме молитвенника, образка или четок
Виктор Черецкий: Если до июля 1936 года убийства священников и погромы церквей носили локальный и периодический характер, то после начала 18 июля мятежа и гражданской войны они стали постоянными. К тезису о реакционном характере церкви прибавилось обвинение в том, что она сочувствует мятежникам Франко. Аресты и расстрелы священников производились без каких-либо судебных решений. Перед казнью многих из них пытали – для забавы или чтобы узнать, где хранятся какие-либо церковные ценности. Занимались этим часто не только боевики-анархисты и коммунисты, но и уголовники, выдававшие себя за защитников Народного фронта и охотившиеся за любой поживой. Правительство вооружило без разбора всех подряд. С началом гражданской войны репрессии распространились и на рядовых верующих. Рассказывает историк и писатель Сесар Видаль.
Сесар Видаль: Человека могли расстрелять лишь из-за найденного в его доме молитвенника, образка или четок. В этом случае боевики даже не спрашивали людей об их политических взглядах, об отношении к монархии, об участии в заговоре против правительства, принадлежности к сторонникам Франко и так далее. Схваченным часто задавали лишь один вопрос: являлись ли они верующими-христианами? И положительный ответ решал судьбу арестованных.
Виктор Черецкий: Расправы над священнослужителями и верующими чинились на всей территории, подконтрольной правительству Народного фронта. Однако некоторые регионы отличались особыми зверствами. Печальное первенство по убийствам и пыткам в Испании занимал город Барбастро в провинции Арагон. Здесь были убиты 123 священника во главе с епископом, учащиеся семинарии и монахи, а также сотни прихожан. Рассказывает хранитель Музея мучеников Барбастро Хосе Бернете.
Хосе Бернете: Священники и монахи погибли все. Что касается обычных верующих, то убитых в Барбастро насчитывается не менее 800. Речь шла в основном о членах разных организаций мирян, к примеру, об активистах Католического действия. Священников расстреливали группами. Сначала уничтожили пожилых, потом преподавателей Закона Божьего. Их убивали в первую очередь, чтобы они, как люди наиболее духовно подготовленные, не влияли на молодых священников. На последних боевики оказывали давление, чтобы они публично отказались от веры. Но когда достичь этого не удалось, очередь дошла и до молодых. Все они были уничтожены. Последними казнили двух больных священников, их подняли с больничных коек и тоже расстреляли. Некоторых сельских священников сожгли заживо. Других после пыток оставили полуживыми в горах – на съедение волкам. Все эти случаи демонстрируют буквально дьявольскую ненависть к религии.
Виктор Черецкий: Мученическую смерть в Барбастро от рук боевиков-анархистов принял и местный епископ монсеньор Флорентино Асенсио. Его судьбу разделили и полсотни монахов. В 1997 году епископ был причислен Ватиканом к лику блаженных. Хосе Бернете продолжает.
Хосе Бернете: История мученичества этого епископа заставляет содрогнуться. Его зверски пытали, буквально резали на части, чтобы он умирал медленно, истекая кровью. Повезли на смерть епископа 9 августа 1936 года. Всех, кого доставили в тот день на местное кладбище, убили сразу, а с ним медлили – продлевали мучения. Умирая, епископ поднял руку, чтобы благословить своих убийц, а они прострелили эту руку. Ну а ранее, 20 июля, анархисты ворвались в местный монастырь кларетинцев под предлогом поиска оружия, которое якобы хранилось в монастыре. Тогда это было расхожей ложью – монастыри повсеместно обвинялись в хранении оружия для противников Народного фронта. Винтовки, естественно, в монастыре не нашли.
Перед смертью они прощали своих убийц, обещали молиться за них в царстве небесном
Но на этом "милисьянос" не успокоились – арестовали всех монахов, заявив, что они будут под арестом, пока не найдется оружие. Над ними постоянно издевались. К примеру, выводили из подвала и держали больше часа у стены, где обычно производились расстрелы. Все это было сплошным адом. Так что монахи восприняли свой расстрел как избавление. Они умирали с улыбкой как подлинные мученики церкви. Трудно переоценить силу духа этих мучеников. Перед смертью они прощали своих убийц, обещали молиться за них в царстве небесном, говорили не о ненависти, а о любви к ближнему. Я думаю, что люди обязаны знать о таком поведении во имя веры.
Виктор Черецкий: Стойкое поведение испанских священнослужителей получило признание в католической церкви. 11 мучеников за веру причислены к лику святых, 2053 – к лику блаженных. Беатификация еще десятков священников должна была состоятся в последние годы, но была отложена из-за пандемии. Большую роль в составлении списков для беатификации играет известный деятель испанской церкви епископ Хуан Антонио Мартинес Камино.
Хуан Антонио Мартинес Камино: Двадцатый век мы на полном основании называем веком мучеников церкви. Их сотни тысяч – католиков, православных, протестантов – людей разных конфессий, которые погибли потому, что были христианами. Они отдали свои жизни за веру, подобно мученикам первых веков истории нашей церкви. Разумеется, исторический и культурный контекст, в котором им пришлось жить, иной. Тем не менее все эти люди – мученики, которые предпочли умереть, но не предать свою веру – верность Богу и церкви. Никогда в Испании не было столько мучеников. Чем это объясняется? У явления есть идеологические корни – рост атеистических теорий, исключающих наличие Бога, называющих веру средством угнетения или опиумом для народа. Эти теории, взятые на вооружение пришедшими к власти политическими силами, и привели к кровопролитию. Ну а мученики стали любимыми детьми церкви. Мученики – это те наши братья и сестры, которые до конца шли за Христом, приняв крещение кровью. Церковь называет мучениками тех, кто погиб за веру, тех, кто от нее не отказался, остался верным Иисусу и церкви.
Виктор Черецкий: Потери культурного наследия церкви в годы репрессий неисчислимы. К примеру, в Мадриде была сожжена библиотека Католического института искусств, где хранилось более 20 тысяч старинных книг, а также архив трудов в области изучения древнейшей письменности. В другой мадридской церкви – Святого Франциска-де-Борха – сгорело 80 тысяч книг, в том числе рукописных, а также прижизненные издания таких литераторов, как Сервантес, Лопе де Вега, Кеведо и Кальдерон. В сгоревшем кафедральном соборе Исидора Мадридского погибли творения художников 17-го века Луки Джордано, Франсиско Риси и других известных мастеров.
Хуан Антонио Мартинес Камино: Преследование имело катастрофические последствия для церкви, в частности, для ее культурного и исторического достояния. Речь шла об уничтожении архивов, произведений живописи и архитектуры. Погибли храмы, их внутреннее убранство, ценнейшая церковная утварь, сработанная средневековыми мастерами, картины великих художников, древнейшие архивы. Все это невосполнимые утраты, цену которых трудно подсчитать.
Виктор Черецкий: Любопытно, что в рядах правительства Народного фронта был человек, который пытался остановить расправу. Министр юстиции Мануэль де Ирухо, представлявший Баскскую националистическую партию, составил меморандум о гонениях на церковь и призвал прекратить произвол. В документе признавалось, что в Испании запрещалась служба, уничтожались алтари и изображения святых, а также церковная утварь. Говорилось о поджогах церквей и монастырей, представлявших историческую и архитектурную ценность. Напоминалось о колоколах, канделябрах и других предметах, изъятых из церквей и переплавленных для использования в оборонной промышленности. В меморандуме отмечалось, что в уцелевших храмах, предварительно разграбленных, размещались склады, гаражи, конюшни и казармы, а священнослужители повсеместно подвергались аресту и расстрелу без какой-либо судебной процедуры. Населению запрещалось иметь предметы культа и книги религиозного содержания. Полиции было предписано конфисковывать подобные предметы и арестовывать их владельцев.
Как и ожидалось, меморандум был отвергнут правительством Народного фронта, а его автор был вынужден уйти в отставку. Между тем, расправа с церковью не осталась незамеченной за пределами Испании. И стала одной из причин, почему демократические государства отвернулись от Народного фронта, перестали оказывать ему какую-либо помощь в борьбе с восставшими военными. Рассказывает историк Сесар Видаль.
Дипломатический корпус ни на минуту не сомневался, что ответственность за убийства ложится именно на правительство Народного фронта
Сесар Видаль: Позиция испанских властей по отношению к церкви не осталась незамеченной в мире. Доказательств их причастности к расправе было достаточно. Так что аккредитованный в Мадриде дипломатический корпус ни на минуту не сомневался, что ответственность за убийства ложится именно на правительство Народного фронта, а не на так называемые "неконтролируемые силы", на которые власти пытались переложить всю вину. В частности, такой вывод сделало правительство Великобритании. Оно решило не оказывать помощь Испании, убедившись, что в этой стране уничтожается масса невинных людей. И что подобное уничтожение вовсе не являлось формой защиты демократии от мятежных военных, во имя которой взывали о помощи деятели Народного фронта. Позиции, аналогичной британской, придерживались и другие страны, в том числе латиноамериканские.
Виктор Черецкий: Известно, что тема религиозного преследования в Испании 30-х годов в средствах информации – ни раньше, ни сейчас – особо не поднималась и не поднимается. Церковь обо всем этом, разумеется, помнит, а вот общество информировано мало. Почему?
Сесар Видаль: С самого начала в Испании доминировало желание поскорее залечить раны гражданской войны. В этой связи я хочу назвать одно явление, которое поначалу мне казалось случайным, но потом оказалось устойчивой тенденцией. Речь идет о прощении убийц людьми, пережившими трагедию, то есть потерявшими близких, или даже теми, кому едва удалось избежать смерти. Многие из них знали палачей по имени, но предпочитали не выдавать их для суда франкистам, победившим в 1939 году Народный фронт. Те, кто решал молчать, полагал, что христианское прощение должно доминировать над правосудием. Идея состояла в том, чтобы простить пролитую кровь, забыть и прийти к миру.
Кстати, церковь поощряла подобный взгляд на вещи: закроем глаза на прошлое во имя будущего! Правда, такая позиция имела свои про и контра. Действительно, в свое время процесс примирения в Испании прошел довольно быстро. Однако забвение открыло путь к искажению истории. Те, кто считают себя в наши дни приемниками Народного фронта, называя его демократическим и прогрессивным, вообще отрицают расправу над верующими. В этой связи я полагаю, что политика, занятая в свое время церковью по забвению трагедии, хотя и была по-человечески объяснима, с политической точки зрения оказалась ошибочной. Поэтому я считаю, что следует подробно информировать общественность о гонениях на церковь в 30-е годы и продолжать исследование всех аспектов этой истории.
Виктор Черецкий: Добавлю, что участники семинара в Мадриде выразили сожаление в связи с попытками искажения истории. В частности, они напомнили, что в последние десятилетия в муниципалитетах, где правят левые силы, с церквей снимаются имевшиеся там памятные таблички с фамилиями местных священников, ставших жертвами репрессий 30-х годов. Ученые призвали власти противостоять забвению исторической памяти и способствовать объективному освещению событий прошлого, в частности, в учебниках для средней и высшей школы.
