Вчера мы прочитали у одного очень умного и безразмерно талантливого писателя, что практикум есть критериум истины. И поэтому надо работать, а не в йайца звонить, блт. (фразеологический оборот). И мы у себя в редакции тут же подумали, что сам по себе практикум без теории не может быть самоцелью. Практикум без теории - это не практикум, а хуйня. Самая лучшая забава, чтобы поиздеваться над похмельными людьми с утра. 

 

Да и сами люди пиздец какие странные существа. Некоторые из них залезают на Эверест - для того, чтобы доказать, что они умнее, а не глупее  прекрасных дев. Потом они там умирают или обмороженные спускаются без рук, без ног, погибают в лавинах. Другие отправляются на Луну и взрываются вместе с кораблем. Ради чего? Чтобы болтаться в невесомости и смотреть оттуда на Землю? Тогда в пизду такую практику и такой критериум.

 

На утреннем заседании мы всей нашей дорогой редакцией единогласно выбирали другую тропу, спокойную. Без ракет и эверестов. Это серединная тропа и она не подразумевает чтобы дева, взявшая в руки наше Ясное как солнце сообщение широкой публике о подлинной сущности новейшей философии пикапа 69 левела, после прочтения загнулась от практического усердия. Ебаться надо весело и радостно, милые дамы и господа, знающие толк в извращениях, чтобы потом не было мучительно больно.

 

Сегодня наша главная задача подсказать деве, когда и как вовремя распрямиться, при этом, не выдавая нагора вагонетки острой телкской стервозности.

 

Так что теперь, после прочтения в запрещенной сети  Х нашего будущего произведения искусства - не побоюсь этого слова - все незнакомые олигархи могут начинать трепетать или даже не трепетать. Поскольку трепет олигарха уже не важен. Все равно они, считай, уже у вас, грамотные прекрасные девы, прочитавшие наш грядущий труд, в кармане. 

 

Что это за текст, как она будет называться, его ISBN и сколько там цветных картинок мы вам не скажем - юношам девичьи тайны раскрывать нельзя - беззастенчиво воспользуются, а потом не докажешь, а всполошные нервные девицы конешно же составят нашим гармоническим девам-пикапершам конкуренцию. Пусть лучше они едут к себе в Мухосрански свой короткий девичий век в говне доживать.

 

И не спорьте, что это не так. Вероятность того, что в наших спорах родится истина, не столь уж велика и уже лет двадцать как асимптотически приближается к нулю.

 

Миру мурр всем. Только не забывайте, - несмотря на все вышенаписанное, мне тоже когда-то случалось есть навозные лепешки, но все таки я по прежнему и всегда преклоняюсь только перед красотой-страшной силой. Сила ей нужна, чтобы защищаться. Красота должна защищаться, иначе ее поглотит говно, - это известно нашей дорогой редакции с доисторических времен.

 

Тесто, из которого лепятся ленивые философы и примкнувшие к ним прекрасные девы имеет свою собственную уникальную дрожь. Все ленивые философы дрожат по разному, каждый по своему, в отличие от дев, которых вообще хуйпоймешь. Однако выводы напрашиваются, как от них не уворачивайся. Выводы как пиздюля - вынь да положь. Такая вот у нас нынче метафорическая диалектика для тех кто интересуется. Дрожь - это искусство, что подтверждает история всех философий, и, особенно, русских бунтов. Ненасытных, лишенных иллюзий, страстных и очень кровавых, в силу того что всем надо и все хотят.

 

Но теперь то, правда, метафорически рассуждая, все стабильно, не то что раньше. А если сидеть дома и не скитаться где ни попадя, не таскать цветы сами знаете куда, не слушать сами знаете кого и не читать сами знаете что, то и бояться нечего. Внушив к самим себе, как к отдельной цивилизации, отвращение окружающих нас народов, мы обескровили свои страхи. Зато полюбили все советское. То самое советское, которое раньше казалось унылым говном. Ну полюбили и полюбили. Зато достигли кульминации. Поднялись, философски рассуждая, на вершину собственной эфемерности. Поскольку она одна характеризует результат нашего коллективного тысячелетнего движения в бездну. Всем кагалом, считая женщин и детей. И не стоит ждать приземления или удара, чтобы кровь-кишки. Их не будет - ни мягкого, ни твердого, ни катастрофического. Ведь бездна она потому и бездна, что не имеет дна. Поэтому многие воспринимают падение как полет. 

 

Жаль, что это безудержное отрицательное становление, поддержанное уменьшительным ростом привело в итоге к бытию, расщепленному надеждой. Также бывает и у простых людей, у нефилософов, когда высота отношений, вывернутая наизнанку заменяет им любовь.

 

И тем не менее, конституционно говоря, у нас появляется, пусть и призрачная, но возможность, что подобная жызнь в тупике когда-нибудь приведет к торжеству всемирной благодати, раздельному содержанию людей и холопов, с последующей маркировкой вторых специальными чернилами. Маркировка должна иметь вид надкушенного нолика на фоне синего неба и колосящихся нив. И пусть ктонить наконец бросит в меня чернильницу, если думает, что я ошибаюсь. 

 

Мяу мурр вам. От такой философии вполне может развиться ипохондрия а то и депрессия. А когда у нас депрессия, мы тащим в рот всякое говно, компенсируем переживания, что в жизни нихуя не клеится. Поэтому остерегайтесь, особенно когда с глютеном. С глютеном сильнее таращит, а это опасно.

В детстве читать я научился достаточно поздно - лет в шесть, не раньше. До этого самого важного, переломного момента жизни наша любимая бабушка Анастасия Ивановна читала мне вслух. Читала только по вечерам. Днем она трудилась на ниве сыроварения в местном молочном заводе, который стоял неподалеку, на берегу реки Маячки. В речку, через большую керамическую трубу прямотоком сливались отходы сыроварения и маслобойки, от чего рыбы в реке водились толстыми и пахли сливками и пахтой. 

 

Мне наших ежевечерних декламаций не хватало и я мечтал, что когда научусь читать самостоятельно, то закроюсь в туалете надолго, очень надолго, и буду читать так много, что забуду всё, что происходит за дверью. 

 

Читать в туалете - это как спрятаться в раковине. Те же самые ощущения - ты прячешься в раковине, а издали шумит море враждебного мира.

 

А ещё, открывая свою первую книжку, я не понимал, что теперь вся правда мира, какой бы она не казалась странной или непонятной уже позади. И впереди меня ждет только прекрасная спасительная ложь.

Сегодня день рождения Джироламо Савонаролы. Поздравляем именинника!

Его имя давно нарицательное для тех кто знает, кто он. Потому что всякий фанатик у власти страшен. (Фанатик - это человек, который с самыми благими, возвышенными и прекрасными намерениями ведет людей и страну к голоду, разорению и катастрофе.)

 

Был в средневековой Италии веселый город Флоренция. И вот однажды веселье во Флоренции прекратилось, запылали огромные костры из нехороших книг, игральных карт, косметики, красивой одежды, сумочек Версаче и некошерных произведений искусства. Сам Сандро Боттичелли, вдохновленный проповедями Савонаролы, лично нес к кострам свои холсты. (Наша дорогая редакция, прям, всякий раз когда дрочит вприсядку на его "Рождение Афродиты", возносит громкую хвалу Аллаху великому и милосердному, за то, что размер и вес холста с подрамником не позволили художнику его спалить..)

 

А все дело в том, что в конце 15 века легкомысленная, артистичная Флоренция стала жить как в аду как в осаде. Потому что фактически ей правил этот рьяный монах, Джироламо Савонарола. Он был убедителен в проповедях, народ шел за ним. Маэстро Джироламо смог убедить доверчивую публику, что страну окружают враги и поэтому надо молиться и кошмарить врагов внутренних, чтобы внешние забоялись. В нем местные религиозные долбоебы видели чуть ли не представителя Христа, и Савонарола не возражал. 

 

Только следом за всеобщим ликованием, кострами и победой над внутренним врагом, начались голод и разорение (глад и мор). Наступило самое мрачное время в истории прекрасной Флоренции - города, откуда взялся, пошел и есть Ренессанс. 

 

Закончилось для национального лидера вся эта история не очень. Повесили. Потом сожгли. И тот же народ, те же возлюбленные религиозные долбоебы приветствовали его казнь. Радовались, смеялись, пели песни, бухали и плясали на площади чардаш Монти - ну чисто как дети.

 

Обращаясь всякий раз к вопросу о национальной гордости великороссов, наша дорогая редакция приходит к одному и тому же выводу - своими убеждениями мы обычно маскируем те несчастья, которые безудержно хотим принести другим.

 

Национальное сомнительное благородство - зло по своим последствиям худшее, чем агрессия или богобоязненный фанатизм. Как и вообще любое ярмо, надетое добровольно.

 

Однако наши рассуждения не имели бы общефилософской ценности, если бы мы не понимали, что и сами, наряду с другими, являемся жертвами извращенного сознания. Все потому, что любая цивилизация есть результат спонтанного культурологического эксперимента, в ходе которого участники постепенно растрачивают свою сущность, продолжая упорствовать в своих желаниях до тех пор, пока не исчерпают всю видимость реального, которым они, то есть - мы - обладали до начала начал.

 

И потом, становясь окончательно непригодными жизни, мы продолжаем делать вид, что живем и дышим, пугая своим отрешенным видом народы не зараженные вирусом наших скреп и реп. Они терпеливо ждут, пока это все закончится. Потому что все, что имеет форму, может исчезнуть в одно мгновенье. Никто не исключение.

 

Мы все время надеемся стать, забывая, что были, что полностью лишен будущего тот, кто поклоняется вчерашнему дню. Конечно, можно подобно М. М. Бахтину сделать из видимой Вселенной карнавал, изобрести новый жанр жизни, не соответствующий ни одной из известных нам литератур, приобретя по ходу дела опыт незатронутого, нестигматизированного культурой сознания. Однако внутренний даймон подсказывает нам, что вместо дионисийских игр и праздничных фейерверков в финале мы с гарантией получим космической железной лопатой по собственной галактической жопе. От кого - неизвестно.

 

Возможно от тех самых народов, а может и от звездных героев. 

 

Во всяком случае вся история становления одного и того же в том же самом свидетельствует в пользу, космоса, лопаты, жопы и гротескного раблезианства, а не кантовской модели чувственности с априорными концептами пространства-времени.

 

От такой философии, как во время сильного утреннего похмелья с несбитым стояком, нас подтачивает и мучит внутренняя раздвоенность: - с одной стороны хочется кому-то срочно присунуть, с другой - мы никак не можем примириться с тем, что приняли и полюбили другие, и, одновременно, нам любопытно почему они ничего не отвергают? (Ведь у нас же получилось, братья и сестры!)

И почему эти остальные:

Поэтичные индусы

Фанатичные раскольники

Парадоксальные буддисты

Утонченные мусульмане

Уклончивые китайцы

Гордые, но маленькие латыши

Опасные евреи

Наивные монголы

Совершенные казахи

Чистоплотные белорусы

И прочие героические племена и народы

наблюдают с глазами полными восторга, как мы наконец-то смирились в своем стремлении слиться с этим ужасом, приумножая его, согласно основному закону жизни, по которому новое зло всегда одолевает старое добро...

 

Миру мир дорогие соплеменницы и соплеменники. У греков праздники занимали половину года. Вот так они и жили. И до сих пор так живут, правда, в долг. Но всё равно молодцы. В долг жить надо уметь. Поэтому не стесняйтесь...